Угроза южного потока

Материал В. Новикова и С. Голубчикова констатирует вроде бы уже очевидный, но не до конца осознанный факт. Миграция становится средством гибридной войны, объект которой – противники США. Одной из главных целей украинского кризиса авторы считают создание многомиллионного потока беженцев в Россию, способного создать критическую нагрузку на ее бюджет, социальную систему и дестабилизировать общественно-политическую ситуацию. Однако для этого гораздо эффективнее использовать демографический потенциал Центральной Азии. У нее по сравнению с Украиной много «преимуществ».

Первые результаты использования подобного гибридного оружия в 2015–2016 годы получил Евросоюз, столкнувшийся с крупнейшим со времен Второй мировой войны миграционным кризисом. По данным агентства Frontex, в прошлом году в Европу прибыли 1,82 миллиона беженцев, что в шесть раз больше, чем в 2014-м. 1,35 миллиона из них обратились к государствам ЕС с просьбой о предоставлении убежища. Массовый наплыв беженцев уже привел к ужесточению многими странами Евросоюза, особенно его юго-восточной части, пограничного режима и вызвал крупнейший со времени основания объединения политический кризис. Миграционные проблемы стали одной из главной причин победы евроскептиков на прошедшем в Великобритании референдуме о необходимости сохранения членства в Евросоюзе (Brexit), еще более усугубив переживаемый им кризис.

По оценкам экспертов этот кризис носил явно организованный характер. Первые события «арабской весны» в странах Ближнего Востока начались пять лет назад. В марте 2011-го вспыхнула идущая до сих пор гражданская война в Сирии, а в августе того же года рухнул режим Муамара Кадаффи в Ливии. Однако поток беженцев в Европу приобрел характер лавины именно в 2015 году. По свидетельству очевидцев, миграция координировалась с территории Турции, которая после начала гражданской войны в Сирии стала главным перевалочным пунктом на пути переселенцев в страны Евросоюза. Явно организованный характер носила и новогодняя «ночь изнасилований» в Кельне и других городах Германии, Австрии, Швеции и Финляндии, а также серия домогательств и изнасилований летом этого года в открытых бассейнах Германии.

Цели применения против ЕС «миграционного оружия» до конца не ясны. Возможно, США и Турция хотели, чтобы Евросоюз занял более жесткую позицию по отношению к России из-за ее военного участия в сирийском конфликте. Или давление на крупнейшие страны ЕС оказывалось, чтобы заставить их подписать соглашение с США о Трансатлантическом торговом партнерстве.

Так или иначе, но организация направленных миграционных потоков продемонстрировала высокую эффективность, при этом определенную роль сыграли давно навязываемые европейцам толерантность и чувство вины по отношению к выходцам из «третьего мира». Не обошлось, впрочем, и без побочных эффектов в виде невыгодных США результатов референдума о членстве Великобритании в ЕС.

Авторы описывают шесть способов ведения гибридной войны, один из которых называется «беженцы». Именно он предусматривает целенаправленное формирование миграционных потоков, которые должны дестабилизировать ситуацию в стране, выбранной в качестве объекта воздействия (жертвы). Такой сценарий США попытались реализовать на Украине. В результате военных действий из Донбасса бежали 2,3 миллиона человек, в том числе миллион – в РФ. Но этот сценарий, по мнению авторов, не удался, так как ментально и религиозно беженцы оказались очень близки населению России.

Однако считать этот локальный миграционный кризис полностью неудачным с точки зрения его организаторов нельзя. Конечно, в долгосрочном плане Россия от приема такого количества этнически родственного, в массе своей русского населения, только выиграла. Но в краткосрочном плане ее бюджет испытывал проблемы, связанные с необходимостью единовременно принять и обустроить огромное количество вынужденных переселенцев. Для их размещения в регионах пришлось задействовать санатории и детские лагеря, а федеральное правительство было вынуждено выделить регионам дополнительные средства.

Если бы конфликт продолжил разрастаться и охватил другие регионы Украины, количество беженцев могло вырасти в разы, что привело бы к многократному возрастанию проблем. Принять, разместить и обеспечить всем необходимым четыре-пять миллиона человек, что эквивалентно населению нескольких областей Центральной России, было бы крайне проблематично.

Сценарии дестабилизации уже написаны

Не исключено, что Украина, как и ЕС, стала всего лишь полигоном, на котором обкатывалось новое оружие. На границах России есть регионы, способные создать миграционные проблемы, и главный – Средняя Азия.

Во-первых, здесь больше население. По данным бюро переписи США, на 2015 год в пяти государствах Средней Азии проживали 69 миллионов человек (на Украине – 42,8 млн).

Во-вторых, большая часть местного населения является для России ино: этничным, конфессиональным и культурным. Со времени распада СССР численность русских в регионе сократилась более чем вдвое и сейчас составляет 4,7–4,8 миллиона человек. Причем большинство из них проживают в Казахстане.

В южных республиках региона, генерирующих большую часть трудовых мигрантов, молодежь почти не владеет русским языком. За четверть века здесь произошел «сдвиг поколений», и память о пребывании в составе некогда единого государства начинает стираться. Культурная и языковая дистанция ведет к тому, что адаптироваться в РФ азиатским мигрантам гораздо сложнее, чем выходцам с Украины.

В-третьих, единовременный наплыв огромного количества мигрантов из восточных республик СНГ, воспитанных в другой среде, приведет к усилению в России уровня межнациональной напряженности и почти наверняка спровоцирует этнические конфликты. Внимание силовых структур будет отвлечено на борьбу с последствиями миграционного кризиса, что снизит их возможности противодействовать другим угрозам. Общественное недовольство может негативно сказаться на уровне доверия коренного населения к власти, не способной решить проблему беженцев. Нельзя исключать инцидентов по «кельнскому» образцу, которые сейчас кажутся маловероятными, но при большом количестве мигрантов вполне возможны в малых городах и населенных пунктах, где переселенцы составят критическую массу населения.

О том, что сценарий военно-политической дестабилизации Средней Азии с целью генерирования направленного в Россию потока мигрантов отнюдь не выдумка, говорит тот факт, что именно его во время одного из ток-шоу на российском телевидении в середине июня озвучивал турецкий журналист Фуад Аббассов. Если ситуация в республиках региона выйдет из-под контроля властей, единственным направлением эмиграции для населения будет Россия. Если учесть, что основной поток мигрантов в Евросоюз на протяжении прошлого года шел именно с территории Турции, исключать проработку такого же сценария с ее участием в азиатской части СНГ нельзя.

Главная проблема создания направленного из Средней Азии в Россию миграционного вала заключается в том, как его спровоцировать. Ни локальные теракты, ни нападения отрядов боевиков на границу не способны вызвать массовую эмиграцию, поскольку не затрагивают безопасность большей части населения. Зато крупные межэтнические столкновения наподобие июньских событий 2010 года в Южной Киргизии или гражданская война по типу сирийской такой кризис вполне могут обеспечить. Работа в этой области, как показывают последние события, ведется сразу по двум направлениям. В Казахстане ситуацию попытались дестабилизировать с помощью теракта, а в Туркмении на протяжении последнего времени с завидной регулярностью происходят нападения отрядов боевиков на пограничников.

В «туркменском» сценарии особую роль играет Афганистан. На протяжении последних двух-трех лет в этой исламской республике наблюдается весьма любопытная картина. Военная активность талибов целенаправленно переносится в северные, ранее сравнительно спокойные провинции, граничащие с тремя республиками бывшего СССР – Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменией. Особую тревогу вызывает туркменский участок границы. Придерживаясь с 1995 года политики нейтралитета, Ашхабад в отличие от Душанбе не стал участником ОДКБ и не имеет, как Ташкент, договора с Россией о военной помощи в случае внешней агрессии.

Между тем на туркмено-афганской границе продолжают гибнуть военнослужащие. В мае этого года по данным местной оппозиции на границе погибли 27 солдат-срочников, тела которых были доставлены в Мары и Туркменабад. И складывающаяся ситуация все более тревожит Россию. 9 июня в Ашхабаде с визитом побывал министр обороны РФ Сергей Шойгу, который провел переговоры с президентом страны Гурбангулы Бердымухамедовым и министром обороны генерал-полковником Яйлымом Бердиевым. Судя по всему, беспокойство Москвы вызывает способность Туркмении самостоятельно справиться с военной угрозой талибов и других радикальных группировок в случае их массированного вторжения или перерастания пограничных боестолкновений в затяжной конфликт. В глобальном рейтинге военной мощи за 2015 год Туркменистан занимает лишь 86-е место, опережая среди своих соседей по региону только Киргизию (110) и Таджикистан (112). Лидером же по военному потенциалу в Средней Азии является Узбекистан (48), располагающий к тому же самой защищенной и оборудованной в инженерном плане границей с Афганистаном.

«Спящие» террористы могут проснуться

Средняя Азия предоставляет богатые возможности для реализации еще одного сценария «непрямого» воздействия на Россию, который В. Новиков и С. Голубчиков называют «скрытые террористы». Он предполагает возвращение на родину боевиков, принимавших участие в военных действиях за границей. Главным полигоном для них стала Сирия, где воюют несколько тысяч выходцев их республик региона.

Для многих среднеазиатских боевиков участие в войне против правительства Асада было способом заработать. Поражения запрещенного в России ИГ и сокращение его финансирования вынуждают джихадистов из Казахстана и Киргизии возвращаться домой, но отнюдь не к мирной жизни. В середине июня в киргизском Баткене силовики задержали троих граждан, у которых обнаружили автоматы с боеприпасами и гранату. На родину они вернулись для осуществления терактов. При этом ИГ из-за резкого сокращения трудовой миграции из государств региона в Россию все еще располагает большим вербовочным потенциалом.

Впрочем, радикальный ислам распространяется в Средней Азии и без участия воевавших в Сирии боевиков. После резонансных событий в Актюбинске, где погибли 25 человек, включая трех военнослужащих и четырех мирных жителей, появилась информация о том, что в Казахстане насчитывается около 15 тысяч салафитов, на которых власти раньше не обращали особого внимания. Эти данные сообщил председатель Комитета по делам религий РК Галым Шойкин. Около 500 последователей салафизма находятся в местах лишения свободы, которые нередко превращаются в рассадники радикальных религиозных идей.

Еще более тревожная ситуация с распространением радикального ислама складывается в Киргизии. По данным МВД, в одном из селений южной части республики зафиксированы случаи, когда в ИГ уходили семьями, вместе со стариками и младенцами. Личности агитаторов силовиками установлены, но ситуация остается крайне тревожной.

По оценкам экспертов, имеющих опыт работы в правоохранительных структурах, в Киргизии, как и в других странах региона, экстремистскими организациями ведется целенаправленная «промывка мозгов» молодежи, а власти пока не могут противопоставить им системную идеологическую работу.

В других странах региона ситуация с распространением радикального ислама не лучше. И со всеми, кроме Туркменистана, у России существует безвизовый режим, так что в случае дестабилизации ситуации в одной или нескольких республиках сразу их социальные и религиозные проблемы очень быстро будут импортированы в РФ, которая с миграционным вызовом такого масштаба еще не сталкивалась.

Время ужесточать правила въезда

Российские власти осознают опасности, которые влечет за собой использование против РФ миграционного оружия. Прекрасный «иллюстративный материал» для этого дает Евросоюз, не способный на данном этапе решить свои миграционные проблемы и потому погрузившийся в глубокий политических кризис. В Москве опыт ЕС не оставили без внимания. На протяжении этого года о необходимости принятия превентивных миграционных мер трижды высказывался Владимир Путин. 15 марта на коллегии МВД президент потребовал не допустить повторения в РФ европейского кризиса с беженцами и обеспечить проведение необходимой для этого политики. 31 марта глава государства на заседании Совета безопасности поручил профильным ведомствам проанализировать ситуацию в Европе и внести коррективы во внутреннюю политику, уделив особое внимание нелегальной миграции и коррупционным связям в этой сфере. Наконец, 18 июня на встрече с руководителями мировых информационных агентств на Петербургском экономическом форуме президент заявил, что либеральная модель строительства общества с упором на интересы мигрантов внешне красива, но может привести к раздражению коренного населения.

С необходимостью изменения политики связана реформа Федеральной миграционной службы, функции которой в начале апреля в полном объеме переданы МВД. Причиной этого, по словам главы Совбеза Николая Патрушева, стала недостаточная эффективность работы ФМС, которая, в частности, не располагала правом оперативно-розыскной деятельности, в связи с чем все функции в этой сфере выполняли сотрудники МВД. Что касается самой миграционной политики, концепция которой была утверждена еще в 2012 году, то в нее, по словам Патрушева, необходимо вносить изменения, объем которых составляет «несколько листов». Судя по всему, условия трудовой миграции в скором будущем будут существенно ужесточены и затронут эти меры прежде всего страны, не являющиеся участниками Евразийского экономического союза.