Итак, регулярно появляются очередные заявления Вашингтона на тему «мы не планируем уничтожать Россию». В очень значительной степени это заочная дискуссия с заявлениями Путина о «летальной» угрозе, которая будет создана для России в случае размещения на Украине американских ракет средней и малой дальности. Парадокс в том, что внутри России тезисы президента были тщательно проигнорированы как штатными пропагандистами, так всей ордой «экспертов», существующих в симбиозе с ними. Чего тут больше: откровенной безграмотности или прямого саботажа – отдельный вопрос. При этом редкое появление «ракетных» тезисов в СМИ мгновенно тонет в истериках ура-патриотов. Между тем вопрос поднимался еще в позапрошлом году. Путин, июнь 2021:
В наиболее развернутой форме проблема была озвучена 21 февраля прошлого года.Иными словами, речь об угрозе обезоруживающего и обезглавливающего удара. Цель которого – уничтожить основную часть ядерного потенциала противника до того, как он успеет отреагировать.Естественно, гарантировать 100 % эффективность обезоруживающего удара невозможно. Именно поэтому наступательный компонент должен быть дополнен «оборонительной» ПРО. Кавычки тут не случайны.Создание потенциала для обезоруживающего удара и развитие «добивающей» противоракетной обороны – это жестко взаимосвязанные «элементы». Так, вполне стандартным тезисом западной пропаганды еще недавно были заявления, что ПРО не способна отразить массированный удар, и поэтому якобы не направлена против России.Действительно, создание ПРО, способной перехватить полноценный залп стратегических ракет, почти нереально. Однако картина резко меняется, если 80–90 % ракетного потенциала противника уничтожено до старта.Ограничения по ПРО были введены именно потому, что в ситуации превентивного удара решающую роль может сыграть многократно более компактный вариант, чем необходимо для тотального перехвата – и это являлось мощным дестабилизирующим фактором.Наконец, следует учитывать, что 100 % перехват «остатков» в реальности не является императивной целью. Эффективность ядерного оружия крайне далека от фантастических массовых представлений; при этом рассказы западной элиты о бесконечной ценности для нее жизни любого подданного не стоят практически ничего. Собственно, развертывание «превентивных» систем автоматически предполагает, что внушительное количество американцев и огромное – европейцев уже списано в приемлемые потери. Просто потому, что несиловых вариантов сохранения доминирования у Запада нет.
Першинг – второе издание
Посмотрим подробнее на текущие усилия Штатов. Итак, Вашингтон заявил о намерении выйти из договора по ракетам средней и малой дальности (ДРСМД) в ноябре 2017 – то есть менее чем через месяц после успешных испытаний прототипа «гиперзвукового оружия большой дальности» (LRHW). «Экспериментальной фазой» LRHW считается армейская программа AHW (испытания в 2011 и 2014 гг.). Заявленная дальность LRHW – более 1 725 миль (2 775 км). Испытания 2017 года проводились на расстояние более 2 тыс. морских миль. «Носитель» ракеты – модифицированный полуприцеп М870 пусковой установки ЗРС Patriot с двумя контейнерами.Морской вариант программы, использующий тот же гиперзвуковой блок C-HGB – программа CPS. Новые ракеты должны войти в состав арсенала многоцелевых подводных лодок Virginia Block V, оснащенных дополнительным модулем полезной нагрузки VPM (Virginia Payload Module) с 28 вертикальными пусковыми установками. Также в качестве носителей рассматриваются эсминцы Zumwalt.При этом изначально флотские РСД, работы по которым начались в начале нулевых, рассматривались как вариант вооружения стратегических ПЛ, включая переделанные в носители крылатых ракет (3–4 РСД в каждой шахте «Трайдента»). Очень вероятно, что такая «конверсия» возможна и для CPS.Параллельно DARPA разрабатывает перспективную РСД Operational Fires (OpFires). Дальность оценивается в 1 600–1 800 км. При этом речь о весьма показательном с точки зрения гибкости базирования и возможности преодоления ПРО проекте – заслуживающем отдельного рассмотрения.Повторяется и история с «приземлением» крылатых ракет по образцу наземных «Томагавков» 80-х («Грифон»). 3 декабря 2022 года армия США сообщила о получении первой опытной батареи наземного ракетного комплекса Mid-Range Capability (MRC), он же Typhon. Речь о мобильной системе, использующей счетверенное флотское устройство вертикального пуска Мк. 41 для все тех же «Томагавков» плюс зенитных ракет SM-6 (по наземным целям). Ракеты малой дальности традиционно оказались в тени РСД, однако запланированные здесь изменения также крайне примечательны. Напомню, что в американском случае тактические ракеты выступают как альтернативное оснащение обычных РСЗО. HIMARS несет одну ракету MIM-140 ATACMS, М270 – две.При этом, согласно планам Пентагона, «устаревшую» ATACMS сменит Precision Strike Missile (PrSM). Базовая дальность ракеты составляет порядка 500 (499+) км, в модификации Inc 2 её намечено довести до 700–750 км. Для параллельно разрабатываемой Inc 4 пожелания увеличены до 1 000 км – за счет использования прямоточных реактивных двигателей. Для справки: расстояние от Харькова до Москвы – 647 км, от Сум – 570. Между тем количество M270 MLRS и HIMARS на вооружении только США до поставок на Украину составляло более 600 единиц. Далее, как и в 80-х, США намерены построить внушительный «флот» малозаметных стратегических бомбардировщиков. Напомню, что изначально основной задачей В-2 была именно охота за мобильными наземными комплексами МБР (они же ПГРК) и ОТРК.Наконец, существует программа «некинетического» воздействия на ракетный потенциал «жертв» – включая диверсии, РЭБ и т. д.
…и СОИ 2.0
Теперь посмотрим на противоракетный компонент. В течение последних полутора десятков лет США предпринимали системные усилия по развитию противоракетной обороны. Результат налицо. В 2017 и 2019 перехват имитатора МБР осуществила наземная система GMD, в 2020 – морской компонент ПРО (SM-3 Block IIA).Между тем все, что мы наблюдали до сих пор, являлось только первой стадией проекта. Напомню, что при перехвате на конечном участке ПРО вынуждена взаимодействовать со «сложной баллистической целью» из «разделившихся» боеголовок, ложных целей, помехопостановщиков и т. д. В то же время на начальном участке достаточно сбить одиночную и прекрасно «видимую» цель. В итоге функции наземной ПРО «конечного участка» вспомогательные, это последний эшелон.Итак, перехват на начальном участке траектории – основной режим рационально построенной ПРО. В большинстве случаев это можно сделать только из космоса.Наиболее реалистичный и консервативный вариант здесь – реинкарнация «Бриллиантовой гальки» времен СОИ. Т. е. размещение в космосе уже отработанных кинетических перехватчиков. При этом их задача будет гораздо проще, чем при перехвате боеголовок на конечном участке траектории. В 80-х считалось, что в варианте превентивного удара достаточно 4 тыс. перехватчиков.С тех пор количество мишеней радикально сократилось – так, парк советских/российских МБР ужался с 1 398 до 310 единиц (на 2021). Так или иначе, уже в июле 2018 был опубликован военный бюджет США, предусматривающий создание космического эшелона ПРО – сначала «сенсорного». В ноябре того же года госдепартамент официально отказался от подписания предложенного Китаем и Россией «Договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве». Был заблокирован и проект резолюции ООН «Неразмещение первыми оружия в космосе».В январе 2019 был опубликован доклад о национальной противоракетной обороне, в котором констатировалось очевидное.
Разъясняя позицию Вашингтона, исполняющий обязанности министра обороны США Патрик Шанахан прямым текстом заявил, что США предполагают дополнить космические «сенсоры» ударным компонентом.Так или иначе комбинация ПРО и обезоруживающих средств – это заявка на неограниченное военное доминирование. Вряд ли стоит уточнять, что лишенный собственного ядерного потенциала противник окажется под угрозой масштабных атомных ударов США – в лучшем случае у него будет выбор между капитуляцией и геноцидом.
Украинский плацдарм
Какова роль Украины в этом контексте? Теоретически вся европейская часть России и Урал для LRHW достижимы уже при размещении на восточном фланге нынешнего НАТО (в Польше, Румынии и т. д.). Однако, напомню, задача «обезоруживающих» ракет не просто долететь, а долететь до целей за время меньшее, чем время реакции противника. Теперь посмотрим на расположение позиционных районов РВСН. Напомню, всего в их составе 3 армии и 12 дивизий.27-я ракетная армия, 5 дивизий. Самые удаленные на восток позиционные районы – Йошкар-Ола и Светлый (Саратовская обл.). Расстояние Варшава – Саратов – 1 711 км, Варшава – Йошкар-Ола – 1 793 км. При размещении в Румынии расстояния еще меньше. Иными словами, армия целиком находится в пределах радиуса действия покойного «Першинга» (1 770 км) с его десятиминутным подлетным временем. При этом более дальнобойная / «энергичная» LRHW на том же расстоянии будет значительно быстрее.Иначе говоря, вне контекста развертывания мощной противоракетной обороны 5-я армия практически мертва. Вернемся к географии РВСН. 31-я ракетная армия. 3 дивизии: в Первомайском (70 км к северу от Кирова), Ясном и Домбаровском (крайний восток Оренбургской области), а также Свободном (10 км от Верхней Салды). Первомайский удален от возможных стартовых позиций в Польше и Румынии на расстояние порядка 1 900 км. Разница с западной группой непринципиальна. Однако для уральских позиционных ситуация выглядит иначе. Расстояние Варшава – Верхняя Салда – 2 555 км, Яссы – Верхняя Салда – 2 499 км. Варшава – Домбаровский – 2 641 км, Яссы – Домбаровский – 2 348 км.Время полета сопоставимых с LRHW ракет на дальность порядка 2 500 км прекрасно известно и составляет уже около 15 минут. Столь же хорошо известно время, которое занимает цикл принятия решения об ответном ударе. Естественно, по американским данным – в России это страшная военная тайна. Формально он 25-минутный, однако 10 минут занимает совещание президента с комитетом начальников штабов, очевидно, носящее в основном политический характер. При этом сценарий предусматривает обнаружение пусков со спутников, генерирующее значительное количество ошибок. Очевидно, что при стартах близ границ, фиксируемых радарами СПРН, неопределенность значительно меньше.Другими словами, подлетное время до уральских позиционных районов, вероятно, будет избыточным обезоруживающего удара.При этом сдвиг позиций в Прибалтику никак не решает проблему. Кроме ограниченного выигрыша по расстоянию, «Балтия» – предельно неудачный вариант.Безусловно, слишком благодушное отношение к восточнобалтийскому плацдарму НАТО мало обосновано и вредно. Однако именно в случае РСД компактность и специфическая география Прибалтики делают ее крайне неудобной позицией. Например, размещение ракет слишком близко к границе позволяет сбивать их на активном участке траектории, то есть крайне эффективно. Между тем в случае с Прибалтикой ситуация усугубляется наличием потенциальных российских позиций в тылу (Калининград и Балтийский флот), что обеспечивает перехват «вдогон», с минимальной скоростью сближения – и такой же вероятностью промаха. При этом, если исключить экстремальные варианты с размещением РСД практически на позициях потенциальной российской ПРО (например, в районе Даугавпилса), то возможности атаки на южноуральские позиционные районы будут не лучше, чем в случае с румынским вариантом (Рига – Домбаровский – 2 393 км). В случае с северным Уралом теоретически возможен выигрыш в 500–700 км, однако также ценой крайней уязвимости ракет на активном участке. Например, 700 км может быть получено при размещении позиций РСД близ… Нарвы, 500 – близ Таллина или в сопоставимом регионе Эстонии. Иными словами, прибалтийский выигрыш в реалистичном варианте (центральная Латвия) ограничен приближением к Верхней Салде примерно на 370 км – при тепличных условиях работы ПРО.В случае с Финляндией ситуация для НАТО более оптимистична, но не идеальна. Иными словами, при реалистичных вариантах размещения РСД под несомненной угрозой оказывается позиционный район на северном Урале – например, расстояние Верхняя Салда – Юваскюля – 1 957 км при отсутствии тыловых позиций ПРО. В то же время расстояние по отношению к южноуральским позиционным районам будет откровенно избыточным, около тех же 2 300 км. Таким образом, все «северо-западные» варианты размещения РСД оставляют за пределами досягаемости очень внушительный территориально и, пожалуй, наиболее проблемный для обезоруживающего удара регион. Однако «сдвиг» стартовых позиций на Украину решает проблему. Расстояние Полтава – Домбаровский – 1 776 км. Расстояние Полтава – Верхняя Салда – 1 932 км, при этом оно явно не минимально возможное. Дополнительной проблемой оказывается необходимость выстраивания противоракетной обороны для двух очень разных направлений при попытке защитить североуральский и европейские позиционные районы.
...И второе издание 1941 года
Казалось бы, существует очевидное решение проблемы – «всего лишь» перенести 2/3 ядерного арсенала и центры принятия решений как можно дальше за Урал. Вряд ли стоит уточнять, что «всего лишь» – это уже крайне дорого. Однако в реальности все гораздо хуже. Напомню, что наземные РСД дополняются ракетами на подводных лодках и воздушным компонентом. При этом Сибирь – это, во-первых, узкая или очень узкая полоса с более или менее плотным населением и развитой инфраструктурой, к северу от которой нет станций СПРН – самая восточная из северных станций в Воркуте – и есть только очаговое ПВО. При этом украинские «Стрижи» недавно в очередной раз доказали, насколько проблемной является борьба даже с достаточно примитивными низковысотными целями.Во-вторых, огромный северный морской «фасад». При этом расстояние между Салехардом и Анадырью даже по прямой 4 420 км – примерно в 2,5 раза больше, чем длина пресловутого Фареро-Исландского противолодочного рубежа НАТО со всеми его ответвлениями в Датском проливе и т. д.Иными словами, вместе с созданием обороны необходимого уровня цена вопроса будет неподъемной и, что гораздо хуже, мы не просто можем «опоздать в развертывании». Мы опоздаем. Апелляция Путина к ситуации 1941 года была вовсе не случайной.При этом президент явно не разделяет мнения «патриотических» гуру о неуязвимости мобильных наземных комплексов и подводных лодок. И даже элементарных знаний о вопросе достаточно, чтобы понять причины – однако это тема для отдельной статьи. Некоторые проблемы устойчивости ПЛ обсуждались и на ВО.В целом ситуация была бы крайне тяжелой и опасной и без украинского фактора. При этом ракетная угроза – отнюдь не единственная, исходящая с территории Украины. Речь «всего лишь» о самой непосредственной, смертельной и очевидной угрозе.
