Когда мы с вами следим за перипетиями сюжета гражданской войны на бывшей Украине, сопереживаем её жертвам, разбираемся в хитросплетениях сопутствующих медийных интриг и кадровых перестановок, внимаем рассуждениям кабинетных политологов — за всем этим нагромождением фактов и светской хроники мы не должны упускать из виду содержательную суть украинского кризиса.

Этот украинский кризис на самом деле является для России украинским вызовом. И потому наивно и ошибочно рассчитывать на то, что с ним удастся справиться красивым катанием на танчиках или каким иным патриотическим заклинанием. Надо понимать, что навязчивая дилемма «вводить — не вводить» есть на самом деле не вполне добросовестная политтехнологическая иллюзия. И что нет такого вопроса «слить Новороссию» — потому что речь идёт обо всей Украине, да и даже не только о ней.

…Это ведь для западных партнёров Украина — всего лишь удобная площадка для запуска проекта «мировая война». Тем более удобная, что от столь настойчивого приглашения России не увернуться. Для западных партнёров это максимально комфортный ответ на вызванный их же бурной деятельностью системный кризис миропорядка, который мы вот уже несколько лет наблюдаем.

Однако наши западные партнёры не одиноки во вселенной. Мировой катаклизм угрожает России даже в большей степени: если в нём мы окажемся слабыми, то… Слабые не выживают — это надо понимать. Мы, может, тоже не отказались бы решить свои проблемы за чужой счёт, как это принято у западных партнёров. Но чужого счёта у нас нет, так что нечего и гадать.

Конечно, текущая задача российской политики — предотвратить разрешение мирового кризиса в привычном формате масштабной мировой войны. Или хотя бы оттягивать её сколько получится. И именно по этому критерию, по нежеланию ввергаться в глобальный конфликт на усладу западным партнёрам вокруг нас сколачивается сегодня «антивоенный фронт» — китайцы, латиноамериканцы, кое-каких европейцев вот Путин норовит подтянуть…

Однако война не война — а мировой кризис никто не отменял, тушками или чучелами он должен как-то разрешиться. И мир после него будет совсем другим — и делается этот другой именно сейчас. В том числе и на украинских фронтах.

Добиться в послекризисном мире приличествующего места для себя и своих потомков мы можем только по старинке — в результате системного самосовершенствования, которое и приведёт к победе, как это не раз бывало в русской истории. Да, строго говоря, только так и бывало: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Вот и в Ялте Путин о том же: «Независимо от внешнеполитической и внешнеэкономической конъюнктуры сейчас для России главное — это внутренние дела, цели и задачи, которые ставят граждане России… Нужно сконцентрироваться на решении национальных проблем… Необходимо спокойно, достойно и эффективно обустраивать свою страну, не отгораживаясь от внешнего мира, не разрывая связь с партнёрами, но и не давая вести себя с нами пренебрежительно или менторски. Российское общество должно консолидироваться и мобилизоваться, но не для войн и конфликтов, не для противостояния, а для упорного труда для России и во имя России».

…А теперь давайте отмотаем без малого три года назад и обнаружим, что ровно на этом посыле — ответить на вызовы глобального кризиса качественным совершенствованием страны — тов. Путин строил программу своего нынешнего президентского срока. Напомню также, что в рамках этой стратегии были заданы приоритетные направления и более или менее конкретные механизмы решения задач на каждом из них. А именно:

— евразийская интеграция;

— экономическая политика;

— совершенствование государства как института;

— социальная и гуманитарная политика (в сферах культуры, образования, воспитания, межнациональных отношений);

— оборонная политика;

— приоритеты и принципы внешней политики.

Означенные приоритеты можно расположить в произвольном порядке или переименовать. Со многими формулировками и предложенными решениями можно и даже нужно поспорить. Тем не менее эти параметры описывают требуемые для успеха в послекризисном мире качественные характеристики российского государства и российского общества, описывают имеющиеся ныне качественные же изъяны.

Позже, после выборов 2012 года, задачи по этим приоритетным направлениям были оформлены в знаменитые «майские указы». И переданы на исполнение во всякие разные органы государственной власти. Где до сих пор и пребывают преимущественно в добром здравии — по причинам, в частности, указанным Михаилом Хазиным. Оно и понятно: политический класс в подавляющем своём большинстве не приспособлен к созидательной и системной работе и потому любую содержательную повестку склонен вогнать в формат привычной политтехнологической имитации (это даже в том случае, если нет умысла на вредительство или защиту своего шкурного гешефта).

Так вот.

Президентская повестка — это не предвыборная болтология, это реальность. Реальность, которая уже сегодня пришла в наш дом.

Все вызовы мирового кризиса, о которых говорит тов. Путин и от которых он отмеряет свои действия на стратегических направлениях, — все они сошлись для нас во времени и пространстве: сегодня и на Украине.

Мы видим, что те проблемы, которые констатирует президент, тяжёлыми кандалами сковывают действия в украинском кризисе. Мы видим, какие планы — уже сформулированные за три последних года — нуждаются в экстренной реализации, корректировке или вовсе в пересмотре. Мы видим, что ответ на украинский вызов уже требует от России реального наличия тех качеств, о желательности которых мы тут рассуждаем. В следующих заметках мы с вами как раз и поговорим о том, как Украина конкретизирует и форсирует вызовы на вышеозначенных стратегических направлениях.

…Украинский вызов объясняет нам вот что: нам уже не нужно готовиться к конкуренции за место под солнцем когда-нибудь в светлом будущем — эта гонка на выживание уже началась.

Правильная методика работы для любого политика в любой ситуации состоит в том, чтобы определить главную задачу на текущий момент и решать её любой ценой. В том числе за счёт ухудшения ситуации на менее важных направлениях. Примером тут могут быть США — когда они определяют для себя главную цель, то не останавливаются ни перед чем для её достижения. Другое дело, что цель может быть выбрана неправильно, но это уже другая проблема.

В нашей стране ситуация куда более сложная, чем в США, — мы далеко не всегда можем и определить главную задачу, и реализовывать её за счёт всех доступных ресурсов. Да и не очень понятно, кто у нас это определяет — экспертные структуры у нас, в отличие от США, устроены по чисто административному уровню: чем выше должность «эксперта», тем он «экспертнее». Понятно, что к какому-то регулярному успеху такой подход привести не может — и всё начинает зависеть от позиции высшего лица в административной иерархии. Если он по каким-то причинам в вопросе разобрался, нужных экспертов нашёл и решение принял — то успех быть может. Если нет — то шансов на него практически нет.

Есть и ещё несколько тонкостей в российской действительности. В частности, мало понять, какой результат является на сегодня главным и чем можно пожертвовать для его достижения. Нужно ещё и заставить тех, кто контролирует то, чем нужно пожертвовать в качестве личного ресурса, пойти на жертвы. Собственно, такая проблема есть во всём мире, но во многих странах решения принимаются консенсусом, и те лица, которые потом против него идут, явно принимают на себя избыточный риск. А в России решение принимает одно лицо — и уровень недовольства им может достичь критического уровня, если его окружение, которое в силу обстоятельств должно пойти на уступки, но не понимает или не принимает тех обстоятельств, в рамках которых было принято то или иное решение.

Фактически это как раз элемент пресловутого «гражданского общества», но на этот раз применённый к элите. Если внутри элиты нет механизмов достижения локального консенсуса, то даже безупречно правильная политика первого (главного) лица может стать причиной серьёзного раскола. Кстати, это отлично понимал Сталин, который постоянно обсуждал со своими соратниками различные политические моменты (во время пресловутых вечерних «посиделок» на «Ближней» даче). При этом есть известная история о том, как во время беседы с одним учёным на его предложение что-то сделать Сталин ответил, что он с собеседником согласен, но сделать ничего не сможет, поскольку: «Мои заместители это решение не пропустят».

Сегодня ситуация у нас сильно хуже, чем была в СССР. Я немножко разбираюсь в том, как принимаются решения в Кремле, и понимаю, кто те лица, которые определяют, в частности, ситуацию в экономике. Я уж не знаю, что там обсуждает с ними Путин, но прекрасно понимаю, что это мероприятие бессмысленное — у этих персонажей, во-первых, нет в голове целостной картины экономической ситуации, а, во-вторых, они давно и прочно ангажированы в рамках сохранения в России Бреттон-Вудской финансово-экономической модели. В 90-е годы с такой позицией можно было спорить, но она была, по крайней мере, относительно разумной. Сегодня всё иначе, сохранить эту систему просто невозможно, но люди, у которых своей собственной позиции нет, изменить её не могут.

А Путин, как бы его ни критиковали, скорее всего, понимает масштаб тех изменений, которые происходят в мире. Он может принимать решения правильные или неправильные (я, например, пока не знаю, как оценивать его миролюбивую речь в Ялте), но договориться о них со своими соратниками он не может. И потому, что они с большой вероятностью разгласят его планы на Западе, и потому, что они готовы на словах соглашаться с любыми решениями руководства, в реальности часто будучи ими сильно недовольны (пример — пресловутые «майские указы»), и потому, что обсуждать что-то с ними бессмысленно из-за отсутствия у них собственной позиции.

Отмечу, что тут, конечно, можно ругать Путина за его кадровую политику (типа, сам же этих уродов назначал), однако есть и тонкости. Во-первых, эти люди во многом появились во власти задолго до Путина (Шувалов, Набиуллина, Волошин). Во-вторых, позиция Путина ещё недавно с их позицией совпадала. В-третьих, даже самый бойкий в интеллектуальном смысле человек, попав в жёсткую административную вертикаль, должен либо от своего понимания отказываться, либо уходить. То есть речь идёт не о том, как правильно вести себя в рамках существующей системы управления, а о том, что нужно менять саму систему. Это, конечно, задача, но уже куда более высокого уровня.

Можно отметить и ещё один аспект. Даже если цель выбрана и жертвы определены (в случае наших контрсанкций это всё видно невооружённым глазом), можно не делать некоторых ошибок. Например, в случае с закупками продовольствия в Евросоюзе и США не нужно было включать в число санкционных продуктов те, которые были уже оплачены и которые уже везли в Россию. И потому, что по факту это уже наши продукты (которые назад не возьмут и денег не вернут), и потому, что не нужно раздражать и обижать тех, кто совершенно не собирается выступать против власти.

Решить этот вопрос можно было бы за три минуты — но для первого лица это слишком мелко (то есть он сам этот вопрос поднимать не должен), а его подчинённые, кто по дурости, кто из страха противоречия, а кто из откровенной вредности это не сделали. Это — плохо. Теоретически этот вопрос (как и некоторые другие) должен был обсуждаться в процессе принятия указа о контрсанкциях, но, судя по всему, этого сделано не было.

И как раз такая ситуация показывает, что качество управленческого аппарата у нас достаточно низкое. Я про это говорил давно, но, в конце концов, это моя личная позиция, позиция эксперта. А здесь, как говорится, голый факт.

И таких историй можно привести множество.

И следствие из них очень простое: в нынешней ситуации для России проведение самостоятельной политической линии опасно — поскольку даже если она будет выбрана абсолютно правильно, есть большая опасность, что ошибки исполнителей могут свести «на нет» все успехи политической власти.

То есть нам категорически требуется существенное кадровое обновление. И это — главный вывод из событий последних недель.