Встречалось мнение, что школьная программа перегружена русской литературой XIX века, которая на данный момент слегка устарела и не современна. Также встречаются «рекомендации», что тот же Островский (который «луч света», а не «Как закалялась…») слегка устарел и его тоже надо «перелицовывать». Собственно говоря, что-то подобное уже имело место быть в начале XX века, когда господин Маяковский предлагал «сбросить с парохода современности» некоторых русских классиков. Тут проблема даже не в том, как чудесна, хороша и прекрасна классическая русская литература. Вопрос не в этом. А в том, что она достаточно поздно возникла. По историческим меркам, по меркам европейским.И, собственно говоря, «богатство русской литературы» весьма и весьма относительно. В частности, полное непонимание у читающей публики вызывает тот факт, что «солнце русской поэзии» не очень популярен за рубежом. А тут всё достаточно просто. Надо смотреть на ситуацию в историческом сравнении.
Можно начать, как ни странно, с «Капитанской дочки» и сравнить её (по уровню литературного языка, например) с «Шагреневой кожей», которая была опубликована пятью годами ранее (1836 – первая, 1831 – вторая). И как бы многое становится вполне понятно. То есть, если Пушкину буквально пришлось «изобретать» литературный русский язык, то перед Бальзаком подобной задачи не стояло. Великий французский писатель, так сказать, «видел далеко (писал хорошо и красиво), потому что стоял на плечах гигантов». То есть классическая французская литература возникла отнюдь не в начале XIX века. И даже не в начале XVIII века. Всё было сделано гораздо, гораздо раньше. Вот именно поэтому произведения Пушкина (как проза, так и поэзия) вряд ли могли быть там востребованы. Как это ни обидно. Первые же литературные салоны во Франции возникли уже в XVI веке. Королева Марго (старшая) тут положила начало традиции. И было это ещё до Ивана Грозного. Такие вот расклады. Историческое несовпадение по времени. И если уж говорить о создании «современного литературного языка», то в Германии этим занимался в том числе Мартин Лютер (перевод Библии на немецкий 1521–1522), и было это в том же XVI веке. А вот книгопечатание там началось в середине XV века… И литература в этих странах развивалась последовательно и фактически непрерывно, и никто никого с «парохода современности» скидывать не порывался… Просто тогда ещё пароходов не придумали.
Эпоха пароходов
Кстати, именно это может служить точкой отсчёта: классическая русская литература де-факто создаётся уже в индустриальную эру (эпоху пара и стали). Раньше просто не успели. Почему, как и в чём она могла устареть с учётом её создания именно в эпоху
, понять достаточно сложно. Особенно, например, вспомнив то, что классика литературы испанской («золотой век»), вообще, создаётся во второй половине XVI – первой половине XVII века, то есть во времена де факто постфеодальные (для Испании), величайший испанский роман остро высмеивает именно пороки позднего феодализма. И даже в эту бурный, но плодотворный для Испании период никто не пытался «устаревших» писателей «скидывать с галеона современности». Лопе де Вега и Сервантес – это как бы как раз эпоха до Вестфальского мира… И как-то никто в Испании не считает литературу той эпохи – устаревшей… В то время как титаны литературы российской – это или XIX век, или даже уже начало XX. И самый «ранний» из них – Николай Васильевич Гоголь – как ни странно, вполне себе современен (темы, поднимаемые в его произведениях, весьма актуальны для современной России). Да и цитируется он часто, чуть ли не чаще, чем господин Медведев. Да, как ни странно, русская классика формировалась уже параллельно с телеграфом, телефоном и железными дорогами. То есть по меркам историческим буквально «вчера». Что-то как-то создавалось в русской литературе и в веке осемнадцатом, но вот читать это не приведи господь. Как правило. Так что тут Фонвизин со своим «Недорослем» – просто первопроходец какой-то. У нас почему-то Фонвизина изучают, но не ценят… А ведь он как бы предтеча… Успел отметиться уже в XVIII веке, а это так же важно для России, как почти что первый воздухолёт Можайского. В XX веке написано было очень много, вот только когда в качестве величайшего писателя предлагают Солженицина, становится как-то странно. Так себе писатель. Давайте политическую публицистику как-то отдельно, писательство – отдельно. Встречались рейтинги, где он позиционировался как бы даже выше Достоевского. Смеялся долго. Нобелевский лауреат. Совесть русского народа.Есть ещё Булгаков с величайшим для позднесоветской эпохи «бестселлером» «Мастер и Маргарита». «Тихий Дон», Аркадий Гайдар… Много чего есть. Но, собственно говоря, что касается поэзии, то тут нам в XX веке повезло, её было создано более чем достаточно. С прозой же нам повезло не так сильно. Это если рассматривать качество, а не количество.Вкратце со всей этой литературой можно, например, ознакомиться в замечательной книге Дмитрия Быкова «Советская литература. Краткий курс». Это чтобы чего-то не упустить. Книга весьма интересная, но грустная. Так вот, кому-то это может не понравиться, но «великая русская литература» она как бы в 30-е годы заканчивается уже совсем. А скорее, даже уже в 20-е.И кто там у нас остаётся «на пароходе современности»? А не так уж и много приличного народу остаётся на верхней палубе. Это если сравнивать с европейскими грандами типа Франции. Кстати, да, создатель русского литературного языка Александр Сергеевич вполне себе мог кататься на пароходах в своё время при наличии желания и финансовых возможностей. Были они уже. А насчёт мандельштамовского «Чего ты жалуешься, поэзию уважают только у нас – за неё убивают. Ведь больше нигде за поэзию не убивают...». Так он просто не был, видимо, знаком с судьбой «солнца испанской поэзии» Фредерико Гарсиа Лорки, которого расстреляли именно за поэзию и именно в середине XX века. В культурной Испании. Почему культурной? А потому что следователь, который вёл дело Лорки (образованный испанец), прекрасно знал его творчество. Буквально наизусть. От больших поэм до маленьких детских считалок. И сцена из «Эры милосердия» на том допросе развернулась куда как шире. И ещё насчёт «устаревания». Встречал недавно статью, пронизанную горькой обидой автора, которого обозвали по-современному «авторкой», обида была глубокой и непереносимой. Чисто так по-женски. Однако проблема гораздо старше. Собственно говоря, с этого вопроса начинается европейская культура. Аристофан в «Облаках», гениально предвосхищая эпоху толерантности (или опасаясь быть сброшенным с триремы современности), аккуратно ввёл вместо общего (маскулинного) дрозда два строго научных термина: «дроздан» и «дроздыня».А проблема с «русской классической литературой» именно в этом: она не слишком классическая по времени создания и её не так уж и чтобы сильно много было написано.
