Весна на Роге. Массовые протесты и переходные процессы в Судане и Эфиопии

Весьма подробный анализ того, что происходит в Судане после военного переворота, который привел к падению Аль-Башира правившего этой страной 30 лет.
Хотя суданский генерал на MCIS-2019 и пытался рассказывать о том, что "никакого военного переворота в Судане не было", на практике массовые протесты привели не к свержению Аль-Башира улицей, а к его устранению военной верхушкой в интересах сохранения основ старого строя и привилегий правящей верхушки перед лицом внутреннего кризиса (ситуация чем-то напоминает Февральскую Революцию в России, когда на фоне уличных протестов, правящая верхушка свергла последнего царя, пытаясь узурпировать волю народа и представить себя ее проводниками). Тем не менее, своеобразная попытка управляемого перехода не привела к стабилизации и кризис продолжает развиваться.
Автор достаточно системно показывает как стратегию и тактику правящих элит, так и действия оппозиции завязанной на диаспоры на Западе и использование цифровых средств обхода государственных медиа, рисуя картину противостояния силового глубинного государства и вестернизированного цветного сценария.

Весна на Роге. Массовые протесты и переходные процессы в Судане и Эфиопии

Два массовых движения протеста быстро сменяют друг друга в Судане и Эфиопии, двух наиболее типичных «жестких» государствах Африканского Рога.
Глубокое разочарование в состояниях безопасности и развития движет новым «революционным» настроением. Что менее ясно, так это то, к чему приведет весь процесс и популярный спрос на новую диспенсацию.

В Судане за свержением Аль-Башира последовало частичное отступление государства безопасности. В Эфиопии выборы реформистского премьер-министра и год радикальных реформ значительно подорвали мощь безопасности местного глубинного государства.
Тем не менее, ни обширные увольнения премьер-министра Абия, ни скромная целенаправленная чистка Суданского военного совета не являются фундаментальным разрушением структур государства безопасности. Что еще более важно, переходы, происходящие в этих двух странах, были, по крайней мере, на начальных этапах, попытками со стороны государства безопасности спроектировать мягкую посадку с минимальными нарушениями основной структуры.

Единственный гениальный поступок премьер-министра Абия заключался в том, что он ловко подорвал эту стратегию частичной реформы, назначенной ему правящей партией, и начал почти в одиночку переделывать старую Эфиопию с огромной скоростью.
Отступление авторитарного порядка в обоих случаях открывает огромные возможности: возможность для значимых и позитивных перемен для целых поколений, а также большие риски.

В Эфиопии год «глубоких» реформ при реформистском премьер-министре Абии Ахмеде поставил этот переход на сложную, но относительно устойчивую позитивную траекторию. Общие перспективы гражданского управления, гражданских свобод и прав человека продолжают улучшаться.
В Судане ситуация менее обнадеживающая и остается пока неопределенной. Надежды и чаяния, возникшие в связи с отставкой Омара аль-Башира после 30 лет у власти, теперь противоречат реальности потенциально грязного и затяжного перехода после неоднозначного вмешательства армии. Переходный военный совет, состоящий из союзников Башира, борется с растущим народным недовольством, чтобы справиться с ситуацией в рамках междусобойчика.

Рог находится на стратегическом перекрестке. Существует огромная надежда, но и большой страх. Как Эфиопия и Судан справляются со своими сложными переходными процессами - и перспективы успеха и неудачи остаются неизвестными. Нет сомнений в том, что неудачный переход в обеих странах разрушит мечту миллионов людей и их стремление к свободе и улучшению качества жизни; поощрит автократические режимы и усилит их идеологию стабильности.

Беспрецедентные потрясения и волнения в двух государствах Рога обеспечивают необычайное окно в сложные, разнообразные и непонятные изменения и потоки, потрясающие общество и традиционную политику. Эту контекстуальную динамику не следует упускать из виду при анализе Эфиопии и Судана.

Судан Turbulent Interregnum

Судан и Эфиопия предлагают две «чуткие» модели перехода; нетипичный, нестабильный и потенциально обратимый. Несмотря на различие в некоторых ключевых аспектах, оба являются попытками нисходящего исправления, основанного на неизменной доброй воле и поддержке военных/служб безопасности и доминирующих структур. Что еще более важно, эти два перехода не являются результатом политического и конституционного урегулирования и, вероятно, останутся оспариваемыми и нерешенными в течение некоторого времени.
Переход Судана находится в зачаточном состоянии и преследуется множеством проблем. Из этих двух это тот, который обладает наибольшим потенциалом для краткосрочного кризиса, но, в случае успеха, он открывает огромные возможности для улучшения управления и стабильности.

Официальные прямые переговоры между суданским протестным движением и вооруженными силами начались 27 апреля, но быстро наткнулись на препятствие, два дня спустя. Ключевые моменты преткновения: продолжительность перехода (военные хотят 2 года; протестное движение выступает за 4 года - утверждая, что для устранения ущерба, нанесенного 30-летним правлением Башира, потребовалось больше времени); состав предлагаемого суверенного переходного совета (СПС) и кто должен его возглавить.

30 апреля временный военный совет выпустил серию спорных и односторонних решений, которые переросли тупиковую ситуацию и вызвали кризис. Совет сказал, что СПС будет возглавляться военными; 7 из 10 постов, выделенных военным (вопреки требованию СПА о создании совета из 15 человек, большинство из которых являются гражданскими лицами). Далее он призвал СПА демонтировать баррикады рядом с командованием армии в Хартуме и вывести протестующих с улиц.

Генералы ловили рыбу в мутной воде в течение более длительного периода перед переходом с самого начала. Это было в значительной степени основано на предположении, что они могли получить больше с тактической точки зрения; СПА же могла лишь потерять при затягивании процесса. Но есть и другие неотложные расчеты. Во-первых, больше времени позволяет временному военному совету разобраться с внутренними подразделениями. Во-вторых, это дает им пространство для разработки и отработки стратегии переговоров. В-третьих, он предоставляет временному военному совету возможность затянуть процесс, измотать продемократическое движение - так называемый «вариант истощения», который хорошо послужил военным в прошлом.

Таким образом, решение АС о продлении жизни временного военного совета на три месяца является большой победой для военных. Теперь он должен до конца июля 2019 года создать орган по надзору за переходом, согласовать дорожную карту с оппозицией.
Жизнеспособная дорожная карта перехода в Судане зависит от консенсуса между пятью различными субъектами/группами интересов: улица; руководство протестным движением; традиционные вечеринки; армия и поддержка со стороны региональных участников. Это будет не просто. У них всех определенно разные цели, интересы и расчеты, которые  могут оказаться серьезным препятствием.

Военный Совет: Неохотный Реформатор

В основе Суданского хаотического и горького периода перехода:  действительно, кризис легитимности / авторитета - это самозваный высший военный совет. Он составлен из старших генералов; все они бенефициары военных чисток за последнее десятилетие Башира, которые подняли лоялистов на ключевые посты. Они ослабили Башира, сделали ряд существенных уступок. но оградили его каменными стенами , когда он пришел к идее скорейшей передаче власти в гражданскую администрацию. Примечательно, что до сих пор они сопротивлялись популярным призывам к демонтажу так называемого Глубинного государства ( Давла-аль-Амика ) - широко воспринимаемого как скрытый центр власти, в состав которого входили старшие генералы, сотрудники спецслужб и политики, и которое осуществляло конституционное влияние на государство.

Каковы истинные цели временного военного совета; его интересы и связи с глубинным государством и иностранными державами - все это предмет споров и догадок.
Совет по сути является продуктом глубокого кризиса в государстве - спешно созданным инструментом реагирования на кризис, чтобы восстановить военное влияние и управлять нестабильной политической ситуацией. Он отошел от введения чрезвычайного положения; позволил протестам продолжаться; быстро отбросил непопулярных высокопоставленных лиц бывшего режима (таких как глава разведки Салах Гош); освободил некоторых, а не всех политических заключенных и обратился к лидерам протеста - все позитивные и обнадеживающие шаги, которые демонстрируют его значительную активность, прагматичны и поддаются политическому урегулированию.

Тем не менее, неуклюжий характер переворота, неразбериха в первые 48 часов, а также непоследовательные заявления и политические провалы с тех пор указывают на глубокие внутренние трения. Тактически, это может быть преимуществом для коалиции, ведущей протесты, потенциально предоставляя им больше возможностей подтолкнуть ВВС к реформам и повлиять на повестку дня. Это также может создать серьезные проблемы в предстоящие недели и месяцы, особенно если, по некоторым опасениям, совет станет оппортунистическим и капризным, а его сплоченность станет более фрагментированной.
Но не должно быть никакой ошибки в оценке политики ВВС. Его основная цель - поддерживать национальную «стабильность». Он считает сохранение военной мощи, влияния и привилегий необходимыми для достижения этой «благородной» цели. Нет никаких доказательств того, что оно разделяет демократические устремления большинства суданского народа. Он инстинктивно с подозрением относится к гражданским лицам и не поддается идее гражданского надзора и, тем более, гражданского правления.

Суданские военные в течение трех десятилетий вели не только войну, но и участвовали в многочисленных мирных процессах и политических переговорах на местном и национальном уровнях с участием вооруженных и невооруженных гражданских противников. При Башире переговоры велись так же, как велась война. Неизменно три различные тактики, имеющие корни в военной стратегии, были применены для того, чтобы ограничить и раздробить гражданскую оппозицию: размещение, кооптирование и сдерживание.

Официальный дискурс и риторика, окружающие серию «национальных диалогов» в течение почти двух десятилетий, дают захватывающий взгляд на внедрение боевых метафор - прогрессивную «милитаризацию» политики. Внутренняя политика официально упоминалась как «джабхат аль-даахилия» (внутренний фронт); политическим партиям напомнили о важности национального единства и призвали помочь «объединить ряды» ( Таухид аль-Саф ); диссиденты были «кошачьей лапой» ( mikhlab qit ) иностранных врагов.

Протестное движение Судана будет вести переговоры с военными, которые наметили способы борьбы с гражданскими противниками. Ожидания, что он готов сделать стратегическое и необратимое отступление от политики, кажутся чрезмерно оптимистичными. Заявления ВВС 30-го апреля и последующее ужесточение риторики, безусловно , посеяли сомнения по поводу перспектив того , что будет происходить в ближайшее время.

Односторонний и эскалационный характер заявления Совета противоречит духу и букве переговоров. Это может быть намеком на интенсивную внутреннюю борьбу за власть. Это также могло бы сигнализировать о попытке жестких группировок установить больший контроль - эта гипотеза дала некоторую уверенность в том факте, что вторым в BBC стал генерал Мухаммад Хамдан Дагало, он же Хемедти.

Хемедти, командующий Силами быстрой поддержки (RSF - Quwaat al-Da'm al-Sari ' ), в последние недели превратился в реальную власть в BBC, предоставляя площадку для посещения высокопоставленных лиц и дипломатов. Его быстрые маневры по консолидации власти в вооруженных силах и службах безопасности не являются случайностью. Например, он был «повышен» до «члена» Национальной службы разведки и безопасности (официальное информационное агентство SUNA сообщило, что теперь он «uzw» - «член» NISS - неопределенный термин, который является одновременно странным и необъяснимым).

Сам RSF связан с NISS, так как он был создан в 2013 году из ополчения джанджавидов, и можно было бы предположить, что Хемедти в качестве командира будет «членом» службы разведки и безопасности.
Первоначальная сила, примерно 7000, была взята главным образом из собственного племени ризайгатов Хемедти в Дарфуре (сам по себе важный фактор, который частично объясняет его сильную внутреннюю сплоченность и преданность Хемедти). У него сложная двойная командная цепочка; подотчетен как генеральному директору NISS, так и регулярному главному командованию армии. В последние годы Башир все больше полагался на RSF и Народные силы полиции, чтобы подавить социальные волнения и вооруженные восстания на низком уровне. Большая часть RSF в настоящее время сражается в Йемене вместе с войсками эмиратов, решение, основанное на предполагаемой способности повстанцев противодействовать повстанцам и адаптироваться к условиям на поле боя в Йемене.

Хемедти молодой, амбициозный и имеет влиятельных друзей в Персидском заливе, которые хотят, чтобы он сыграл влиятельную роль в переходном периоде. У него внушающая страх репутация, позиционирующая его способным полевым командиром, и умелым политическим оператором. Его выдающееся положение после свержения Башира, предполагает возрождение жестких элементов, стремящихся не уступать слишком много места протестному движению.

Старые Партии, Движение Протеста

Ряд политических партий, ослабленных и глубоко раздробленных и застигнутых врасплох протестами, хочет участвовать в переговорах о переходном периоде. Первоначально казалось, что BBC предпочитает широкий диалог, отчасти потому, что это могло бы нейтрализовать вес протестного движения. С тех пор он отступил назад и предложил формат, который значительно сократил список участников, не в последнюю очередь из-за рисков громоздкого и капризного процесса диалога, который невозможно завершить в течение короткого периода времени, который у него есть сейчас (три месяца).

Протестное движение Судана и его руководство выступают инициаторами в конкурсе по формированию перехода. Призыв к свободе, справедливости и миру (размещенные на каждом плакате) привели к раздробленности нации и вызвал самые мощные и беспрецедентные массовые протестные движения Рога. Ожидания высоки, а путь к их достижению огромен.

Риск фрагментации внутри протестного движения высок. В настоящее время он состоит из двух отдельных групп : Quwaa I'laan al-Huriyyat wal Tagyiir (Декларация сил свободы и перемен) и Суданской ассоциации профессионалов ( Tajamm'u al-Mihniyiin al-Sudaniyin ). Пока они в целом согласны с общими требованиями. Стратегии совместного выбора BBC и истощение затяжных переговоров с высокой вероятностью могут посеять разделение.

SPA и DFCF до сих пор проделали замечательную работу, руководя сплоченным, дисциплинированным и ненасильственным массовым протестным движением. Они не должны продавать себя в деликатных переговорах, которые сейчас ведутся. Они должны защищать свою сплоченность, избегать личных амбиций, сохранять бдительность по отношению к привычным «ловушкам» совместного выбора, сохранять устойчивость и сосредоточенность перед лицом неудач и твердо стоять на каждом этапе переговоров.

Этнические Волнения. Политика идентичности. Экономические Трудности

Экономические трудности остаются основными причинами социальных волнений в Судане и Эфиопии. За последние пять лет условия жизни подавляющего большинства их населения постепенно ухудшались. Потеря Суданом доходов от нефти в 2012 году и последующий тупик из-за сборов за перевалку нефти с Южным Суданом вызвали самый серьезный экономический кризис в стране за последние десятилетия. Высокая инфляция, валютная турбулентность и ряд мер жесткой экономии, которые привели к отмене субсидий на хлеб и другие товары, сильно ударили по низшим классам и вызвали массовые протесты, которые быстро охватили всю страну.

В Эфиопии кризис был в значительной степени вызван неистовыми темпами роста, перекосами в развитии, мегапроектами дорогой инфраструктуры и зависимостью от внешних займов (китайские). Абий в начале 2018 года унаследовал государство, которое было практически банкротом, его валютный резерв истощен и обременен растущими и неустойчивыми обязательствами по обслуживанию долга. Чрезвычайный депозит в размере 1 млрд. Долларов в казначейство ОАЭ помог стабилизировать нестабильную фискальную ситуацию.
Краткосрочные и среднесрочные перспективы выглядят мрачно, хотя решение Китая списать часть долга в конце апреля (цифры) и сигналы поддержки со стороны многосторонних финансовых институтов, доноры обещают некоторое облегчение.

В Судане ОАЭ также вмешались, чтобы поддержать валюту, внеся 500 миллионов долларов в казначейство в апреле 2019 года. Доноры также дали понять, что готовы помочь.
Серьезность экономического кризиса в двух государствах и невероятное быстрое и значительное улучшение создают огромные риски для переходного периода. Тем не менее, такой ощутимый и необратимый прогресс в их деликатных переходных процессах, которые необходимы для разблокирования донорской поддержки и иностранных инвестиций, вряд ли существует сейчас и должен занять годы, к которым временные условия еще более ухудшатся.

В Эфиопии продолжающееся распространение этнических беспорядков и насилия в экономически продуктивных регионах (что привело к массовому перемещению - оценивается в 3 миллиона); Неспособность правительства справиться с ситуацией сама по себе чрезвычайно дестабилизирует ситуацию, но также может стать серьезным препятствием для новых иностранных инвестиций. Пакет чрезвычайной финансовой помощи для Судана и пакет долгосрочной экономической помощи и стимулов для Эфиопии представляются наилучшим вариантом для международного сообщества в плане поддержки переходных процессов.

Молодежное Восстание

Восстания в Эфиопии и Судане представляют собой первое уникальное широкомасштабное восстание молодежи в районе Рога; первое политическое совершеннолетие двух поколений молодежи, озлобленных экономическими трудностями и несправедливостью «жесткого государства».
Эфиопия, с более чем 70% населения (из общего числа 110 миллионов) в возрасте до 30 лет; и Судан с 60% населения (42,5 млн. человек) в возрасте до 25 лет является примером государств, в которых демографический сдвиг был наиболее острым - что отражает как многообещающий, так и дестабилизирующий потенциал так называемого «бума молодежи».

Две отчетливые, но дополняющие друг друга исторические тенденции сошлись во время протестов в Роге: массовый демографический сдвиг, который постепенно перемещал молодежь в центр политики; технологическая революция, которая предоставила им инструменты для эффективного сопротивления и организации.Абсолютный демографический вес; изменчивость и беспокойная энергия, вызванная этими изменениями, не могут быть проигнорированы. Долгосрочная жизнеспособность и устойчивость переходов зависят от того, как управляется разрушительное воздействие бума молодежи.

Периодические темы протестов знакомы; вращаются вокруг ряда социально-экономических проблем, которые сокращают разницу в возрасте: рабочие места и лучшая заработная плата, экономический рост, возможности и автономия, лучшие услуги.
Уровень безработицы в Судане оценивается примерно в 21,4% или более двух миллионов человек из производительной рабочей силы (21 миллион).

Социальные Медиа, Диаспора

Протестные движения в Эфиопии и Судане являются бенефициарами цифровой революции, эффективно используя возможности смартфонов и социальных сетей (Facebook, Twitter, WhatsApp), чтобы бросить вызов режимам у власти. Эти инструменты позволили им организовывать, нарушать монополию государства на информацию, создавать собственный мультимедийный контент. В борьбе за повествовательное пространство государство находилось в крайне неблагоприятном положении. Его сила монополии на коммуникацию (и доступ к сложному программному обеспечению для кибер-шпионажа) была компенсирована технической сообразительностью и изобретательностью протестующих. Частые отключения связи, направленные на SMS, доступ в Интернет, оказались неэффективными. Протестующие использовали VPN, зашифрованные приложения для обмена сообщениями и полагались на сторонников диаспоры, чтобы обойти государственную цензуру. Поддержка диаспоры в обоих случаях имела решающее значение; и вышел за рамки усиления сообщений в социальных сетях. Активисты в Северной Америке и Европе мобилизовали средства, организовали пикеты и петиции, выдвинули на первый план нарушения прав человека, подняли профиль этих протестов на международной арене.

Диаспора оромо в США, сплоченная и с собственными влиятельными СМИ, сыграла особенно важную роль - роль, признанную самим премьер-министром Абием, когда он совершил тур «благодарения» по США в 2018 году. профильные ссыльные фигуры с тех пор получили высокие посты в эфиопском правительстве. Влияние и влияние диаспоры не обошлось без противоречий, особенно в Эфиопии. Были заявления, что бескомпромиссные активисты и средства массовой информации распространяли поддельные новости и подстрекательские сообщения, чтобы разжечь этническую вражду и раскол. В Судане ходят слухи (вероятно, подогреваемые военными), что диаспора разжигает непримиримость и радикализирует протестное движение.

<...>.

Политика Идентичности

Судан и Эфиопия во многом похожи. Это самые разнообразные государства Рога с общим количеством в 99 основных этнических групп и более 200 языков и диалектов. Они по-прежнему остаются географически обширными и громоздкими даже после того, как сепаратистские войны и мирные соглашения привели к разделу, который уменьшил их первоначальный размер. Оба имеют долгую историю многочисленных вооруженных конфликтов, обширных, плохо управляемых и сильно неразвитых периферий - условий, которые порождали нестабильные формы политики идентичности, восстания и социальные волнения.
Оба также экспериментировали с моделями децентрализации, разработанными, чтобы способствовать самоуправлению, большей автономии. Ни радикальная этническая федеральная система Эфиопии, ни обычная суданская система не достигли желаемых целей. Вместо этого они копировали недуги центрального государства, порождали собственное неравенство, разжигали этнорегиональный национализм и усиливали напряженность между ядром и периферией.

Политика этнической самобытности была мощным фактором массовых протестов в Эфиопии, обеспечивая спайку протеста и его энергию. Что поразительно, так это не только сложные способы, которыми групповые обиды пересекаются, питаются и истекают кровью в более широкое недовольство, но и тонкие, несколько нелогичные способы, которыми даже до сих пор антагонистические этносы, регионы и религиозные группы сумели сотрудничать и преодолеть свои различия ,

Массовые протесты в Эфиопии никогда не превращались в единое общенациональное движение, такое как Судан. Они были почти исключительно ограничены региональными государствами Оромия и Амхара, где доминировали две этнические группы, разделенные давней историей взаимной антипатии. Тем не менее, активисты в этих двух регионах черпали энергию, поддерживая протесты друг друга; перекрестно оплодотворенные и выученные эффективные тактики протеста друг от друга (например, тактика городов-призраков Амхарской области, которая парализовала города, была воспроизведена в Оромия). Постепенно между протестующими Оромо и Амхарой ​​появилось новое чувство взаимного сочувствия и солидарности. Первоначальный момент был, когда протестующие в двух регионах скандировали « Down Down Woyane »; доказательство того, что два разных этнических недовольства объединились в единый национальный спрос. То, что изменило масштаб, было не критической массой (хотя это было важно), а появлением проторассказа, который заключил в себе общие национальные цели.

В Судане руководство протеста быстро подключилось и использовало широкий спектр разнообразных жалоб, чтобы сплести ряд ключевых национальных целей. Благодаря сравнительно более свободному гражданскому пространству, хорошо организованному профсоюзному движению и профессиональным ассоциациям с гордыми традициями политической активности массовое восстание в Судане приобрело национальный характер гораздо быстрее, чем в Эфиопии. Митинги в Хартуме отражали разнообразие социальной структуры нации и по-прежнему характеризовались веселым, экуменическим духом, столь же замечательным, сколь и редким.

Идентичность, Протест И Культура

В знак протеста Судан достиг того, чего ему не хватало на протяжении десятилетий: настоящий момент единства в многообразии. Митинги протеста в Хартуме были микрокосмом нации - объединяя различные этнические группы, гражданские группы из всех регионов, социальные слои и профессии.
Дарфури, кордофани и нубийцы, женщины и другие отдельные социальные группы, потерпевшие рабочие и торговцы - все лишенные гражданских прав, ставшие бессильными и невидимыми благодаря государственной политике, были катапультированы на национальную арену. Они все сделали общее дело и сплотились вокруг единого политического сообщения

Но массовые восстания в Судане и Эфиопии были вызваны не только политическими и экономическими обидами; Активисты в Судане на самом деле восприняли протесты СМИ как «хлебные бунты». Им также способствовало культурное недовольство - чувство унижения и гнева по поводу навязываемой государством культурной гомогенизации, дискриминации и женоненавистничества.

В Эфиопии беспорядки в оромо были вызваны, в частности, продолжительными кипящими обидами по поводу статуса языка оромо и вмешательства государства в религиозные дела; в то время как в Судане государственная исламизация и арабизация оставались основными источниками социальных трений.
Акт протеста сам по себе был психологически/культурно трансформирующим, предоставляя возможность утвердить культурную гордость и вернуть уверенность в себе и независимость.
Движение гордости оромо в Эфиопии и рост числа женщин в Судане служат примером культурных сил, формирующих политику протестов и переходных процессов.

Открытые объятия премьер-министра Абия, присвоение культуры оромо и его кампания по гендерному равенству являются лишь двумя примерами символического и практического политического воздействия. Надежды высоки. Новое поколение напористых женщин-активистов Судана может извлечь выгоду из национального настроения на перемены, использовать свою коллективную силу пикетирования, чтобы влиять на повестку дня переходного периода. Не менее важно то, что митинги служили средством коллективного катарсиса и радикального сочувствия; пространство для утверждения ценностей взаимозависимости, солидарности и мирного сосуществования. Надеемся, что лозунг «kuluna Darfur» (мы все Дарфур) на митингах в Хартуме был не просто хорошим знаком сочувствия, но знаменующим фундаментальный положительный сдвиг в том, как общины относятся друг к другу.

<...>

Судан: Ислам В Переходный Период

Отличительной чертой протестного движения Судана является почти полное отсутствие исламистских лозунгов и появление более напористых молодых активисток стремящихся повысить свою известность, подорвать строгий дресс-код и вернуть себе «хукук аль-мар'а аль-максуб» (узурпировавший основные права женщин). Язык и тон риторики преднамеренно неконфессиональны. Эти две взаимодополняющие динамики придают восстанию слегка светский характер. Впервые за три десятилетия ислам больше не является предметом споров для молодежи. Но мы должны быть осторожны, не делая поспешных выводов. Что еще более важно, мы должны избегать бинарного светско-религиозного мышления, при анализе событий в Судане.

То, что битва за будущее Судана ведется за традиционные светские вопросы - свободу, справедливость и проблемы «хлеба с маслом» - символично, не столько в обществе, которое становится светским, но в том, что оно глубоко разочаровано результатами исламизации проводимой Баширом в течение трех десятилетий. Молодежь Судана отвергает политизированный ислам, который лежал в основе квазиисламского государства Башира, и удушающий социальный консерватизм, поддерживаемый его навязчивой политикой.
Иными словами, то, что мы видим в Судане, является ранним признаком самокорректирующегося общества - стремящегося восстановить «здоровье» ислама и вернуть его к традиционной орбите.

До сих пор ни одна группа не сформулировала то, что можно назвать ясной светской повесткой дня. Возможно, что некоторые в протестном движении, традиционные левые партии (которые сыграли большую роль в протестах) и даже элементы в BBC, выступающие против исламизма, могут сделать общее дело и заблокировать исламистов.Трудно сказать, смогут ли все эти разнообразные антиисламистские «заинтересованные стороны» договориться об общей стратегии решения проблемы ислама и государства.

Агрессивная стратегия «анклава», которая криминализирует исламизм, блокирует исламистов, несомненно, окажет чрезвычайно дестабилизирующее воздействие. Это рискует загнать исламистов в подполье и вынудить их использовать тот же ядовитый тип воинственности и насилия, который знаком во многих частях мусульманского мира. Лучшая надежда Судана на достижение жизнеспособного и устойчивого переходного периода заключается в том, что политика приспособления действительно всеобъемлющая. Исламистские партии являются преимущественно умеренными, и включение их в палатку может запереть их в более широком процессе реформ, умерить их политику и постепенно изолировать более воинствующие группы.

Влияние Залива.

Спорное вмешательство в переходный период в Судане в последние недели акторами Залива (в основном в ОАЭ и КСА), якобы, направленных на предотвращение прихода к власти Братьев-мусульман, одновременно опрометчиво и опасно.
Во-первых, нет единой, высокоорганизованной исламистской оппозиции, способной в одиночку завоевать господство.
Во-вторых, BBC не может быть гарантом долгосрочной стабильности и не может служить эффективным оплотом против исламизма.
В-третьих, предполагая, что они хотели бы глубже взглянуть на восстание и общественно-политические тенденции, они бы осознали всю глубину разочарования в исламистской политике и в целом во всей традиционной политике и партиях.
Наконец, вмешательство Саудовской Аравии отталкивает огромные слои общества и препятствует достижению их двойных стратегических целей: сохранения суданских войск в Йемене и изоляции "Братьев-мусульман".

Рашид Абди. Специалист по анализу процессов в северо-восточной Африке

https://addisstandard.com/in-depth-analysis-a-spring-in-the-horn-mass-protest-and-transitions-in-sudan-and-ethiopia/ - оригинал на английском языке (в блоге не привел большой кусок про Эфиопию, так как банально не влезает)