Почему воссоединение России и Белоруссии выгодно Белоруссии?
Очень просто.
Потому что Россия — это единственное место, где эти девять миллионов — свои.
Ни один серьезный европейский народ — ни французы, ни немцы, ни англичане, — не пустит их дальше людской, и трезвая перспектива на той стороне — это лет тридцать ожидания допуска в Евросоюз, тяжелая гастарбайтерская работа и толкание локтями в очереди между Косово и Боснией.
И даже почетная политкорректная роль «священных других» им не светит.
Для этого нужна туземная экзотика, а где она?
Так что придется быть подай-принеси.
Кому полы вымыть?
Кому клубнику собрать?
Кому ребенка родить на заказ?
Всякий труд ценен, но — только здесь человек из Минска или Гомеля может стать хоть министром, хоть генералом, хоть писателем, и никто никогда не заметит отличий от аналогичного министра, генерала или писателя из Калуги или Череповца.
Потому что их нету, отличий.
И доступ на рынок чего угодно, состоящий из ста пятидесяти миллионов таких же, как ты, доступ именно в качестве равного, сразу и навсегда, а не какого-то третьего сорта, чьи внуки, может быть, смогут однажды… — это большая ценность.
Хоть и незаметная, из-за нашей русской скромности и недостаточной самооценки.
Почему воссоединение России и Белоруссии выгодно России?
Очень просто.
Потому что после Лукашенко уже в любом случае не получится оставить все так, как оно было эти четверть века: когда за Смоленском у нас по ту сторону открытой границы есть «еще одни мы», аккуратные и хозяйственные, которым мы подкидываем денег, а они все по-русски говорят и нас своими ближайшими родственниками считают.
Западный мир, если заберет Минск, сделает это, мягко говоря, не для того, чтобы обзавестись тамошними комбайнами. Ему нужно только одно: достроить вокруг нас забор, а у забора посадить пса, да такого, чтобы бешеная пена с клыков.
Поэтому если мы не соединимся, то никакого нейтралитета не будет: границу закроют, русский язык официально отменят и медленно изживут, а людям с самого детства будут рассказывать, что Россия — это такой филиал ада на Земле, против которого, кстати, и партизанили в сороковые.
И еще одно.
Бывают такие женщины, на которых ты либо женишься, либо они тебя ненавидят, выбирай.
И почти все наши соседи — бывшие провинции империи, бывшие республики союза, — это тот самый случай: либо они — это мы, просто мы, либо они — наши враги.
Потому что изначальная дистанция между нами слишком незначительна, так что если мы не притягиваемся, то местному начальству надо найти аргументы, чтобы объяснить, почему надо отталкиваться.
Ну не могут же они сказать правду: что им хочется еще больше баронской власти и еще больше украденных денег, чем им удавалось проглатывать под Москвой.
А значит, сочиняется модное фэнтези про угнетение — чтобы клиенты ненавидели таких же, как они сами, чтобы гордились возможностью стать неинтересным мелким обломком, а не частью великого целого.+
И выгода западного мира с выгодой провинциального феодала — женятся идеально.
Если не женимся мы.
