Время собирать камни. Пять причин провала ближневосточного урегулирования

В 1993 г. израильтяне и палестинцы подписали в Осло первое мирное соглашение, вошедшее в историю как Декларация принципов о временных мерах по самоуправлению. Цель этого соглашения — разрядить существующий конфликт и выработать шаги, которые должны были привести к его окончательному мирному урегулированию. Последовавшее за ним соглашение 1995 г. подтвердило намерения обеих сторон и определило сроки реализации договоренностей.


Предполагалось, что уже к 1999 г. все этапы соглашений будут выполнены, и новый XXI в. израильтяне и палестинцы встретят в мире — как соседи. Но долгожданный мир оказался лишь иллюзией.

Двадцать лет мировое сообщество ищет новые инициативы, чтобы реанимировать мирный процесс, заложенный в столице Норвегии в 1990-е гг. Двадцать лет израильские и палестинские политики выигрывают выборы на противопоставлении «мы — они». Как известно, война — выгодный бизнес.

В статье рассмотрено пять наиболее фундаментальных причин того, почему мир в том формате, который был определён двадцать лет назад, недостижим.

Институциональное строительство палестинского государства

Палестинская национальная администрация является «слабым», «несостоявшимся» государством. Почему ПНА можно считать государством? В 2012 г. Генассамблея ООН признала Палестину государством в статусе наблюдателя ООН, при чём данную резолюцию одобрили 138 государств из 193 представленных во всемирной организации. С «юридической точки зрения ООН не обладает полномочиями признавать то или иное государство» [2, с. 14], следовательно, и нахождение в составе ООН какого-либо государства не имеет значения для того, чтобы считать государство признанным. Однако если у государства имеется статус «государства наблюдателя ООН и право участвовать в организациях под эгидой ООН» [2, с. 15] — это де-факто признание легитимности государства. Наличие или отсутствие международного признания не является детерминантой политического суверенитета какого-либо государства. Данный факт также не определяет и степень его стабильности или устойчивости.

Что такое «слабые» государства? «Слабые» государства — неотъемлемый элемент организации мира на современном этапе его развития [2, с. 15]. «Слабые» государства появились в 1990-е гг. с крушением биполярного мира, когда страны, входившие в политическую орбиту СССР, оказались неспособными защитить свой суверенитет в локальных конфликтах, когда местные правящие элиты потеряли способность определять политический процесс в пределах своих границ [2, с. 16]. Это обусловливалось еще и тем, что характер конфликтов приобрёл окрас гражданских войн, что означало появление асимметричного конфликта. В новой реальности роль международного права и его реальное применение в данных конфликтах зачастую попросту отсутствует. Следовательно, такие государства часто становятся мишенями гибридных войн, легко поддаются манипулированию и установлению контроля над ними, создавая на их территории «управляемый хаос», поскольку эти технологии базируются на наличии и росте внутригосударственных противоречий. Всё это ведёт к коллапсу развития политических институтов, к деградации государства.

Факт институционального кризиса в ПНА связан в основном с кризисом в структурах ООП: раскол между элитой диаспоры и элитой непосредственно «на территориях»; политический кризис 2007 г., вызванный выборами в ПЗС в 2006 г. и приведший к «политическому и территориальному разделению между Сектором Газа и Западным берегом; «разрушение политического плюрализма в двух анклавах и различная степень авторитарности правящих движений в каждом из них» и др. [2, с. 277]

Причинами углубления политического кризиса в ПНА явились как политические факторы (смерть Я. Арафата, деградация политических институтов ФАТХ и ООП), так и экономические (упадок материально-технической базы, закрытие предприятий, высокий уровень безработицы, уменьшение потоков иностранной финансовой помощи); длительное вооруженное противостояние Израилю (интифада Аль-Акса, явившаяся кровопролитной для палестинцев) и гуманитарные катастрофы (введенная Израилем блокада Сектора Газа и санкции в отношении ПНА).

Следовательно, одним из побочных процессов рассматриваемого кризиса стало появление анклавов — идеальной почвы для укрепления позиций радикальных, экстремистских и военных группировок, которые могут стать абсолютно легитимной властью на землях Палестинской национальной администрации. Ярким тому примером может служить движение ХАМАС, вошедшее в 2006 г. в Палестинский законодательный совет в ходе легитимных, демократических и санкционированных Западом выборов.

Стоит отметить, что моральная старость режима М. Аббаса на Западном берегу, приведшая к маргинализации и деградации политических институтов ПНА в совокупности с его физической старостью — всё это имеет тенденцию, особенно на фоне усиления роли этноконфессиональной и этнополитической составляющей палестино-израильского конфликта, что на Западном берегу укрепятся позиции тех радикальных группировок, которые в Секторе Газа при ХАМАС получили устойчивое развитие, как неотъемлемые акторы политической жизни ПНА.

Данный тезис противоречит позиции Израиля, который последовательно выступает против участия в выборах в органы власти Палестинской администрации религиозных радикальных партий и движений, которые не признают еврейское государство и все те соглашения, которые заключены в рамках мирного урегулирования конфликта в формате Осло.

Непризнание уже подписанных мирных соглашений в случае перехода ключевых органов власти Палестинской национальной администрации к ХАМАС и другим радикальным партиям (и группировкам) означает невозможность какого-либо диалога двух конфликтующих сторон (Израиля и Палестины) в рамках вышеуказанных соглашений.
 

Роль арабских стран и «арабской весны»

Необходимо выделить три основных (классических) трека (по средствам которых можно влиять на ближневосточное урегулирование): египетский, иорданский и сирийский. В данной статье подробно будет рассмотрен лишь египетский трек, поскольку хоть иорданский трек, как и египетский выделен [5] в Декларации принципов о временных мерах по самоуправлению, однако в 1988 г. Иордания отказалась от своих претензий на Западный берег, а в 1999 г. из страны было выслано всё «внешнее» руководство ХАМАС, которое перебралось сначала в Доху, а потом в Дамаск [2, с. 221]. Сирийский трек на данный момент не так актуален, в связи с военными действиями, которые разразились на территории Сирийской Арабской Республики, но, стоит отметить, что через территорию Сирии осуществляется помощь Ирана той или иной радикальной исламистской группировке, участвующей в «прокси-войне» с Израилем.

Между тем каирский трек, как подчеркивал Е. М. Примаков, остаётся важным в палестино-израильском конфликте ввиду ряда причин [3, с. 585].

Во-первых, Египет изначально играл важную роль в создании палестинских институтов власти и в палестинском национальном движении. На современном этапе Каир является медиатором в переговорах между конфликтующими группами внутри ПНА — ФАТХ и ХАМАС.

Во-вторых, «арабская весна» затронула и Египет, в результате которой к власти в 2011–2012 гг. пришли «Братья-мусульмане». В результате победы фундаменталистской партии в Египте исламистские радикалы в Секторе Газа получили надежду на упрочение своей власти в анклаве и в ПНА, и на легитимизацию своих методов действий, как, например, ведение вооружённой борьбы с Израилем.

В-третьих, в ближайшей перспективе Израиль все еще будет зависеть от поставок египетской нефти и газа. Следовательно, если к власти в Египте вновь придут исламские фундаменталисты, они могут ввести ограничение на поставки необходимого Израилю углеводородного сырья. В прошлом так делали «Братья-мусульмане», пытаясь помочь ХАМАС достичь равновесия с Израилем в игре с ненулевой суммой (“win-win”).

В-четвертых, смена режима в Каире опасна тем, что он потеряет реальный контроль над границей с Сектором Газа со стороны Синайского полуострова, что приведёт к неконтролируемому потоку денег и оружия в палестинский анклав. В 2011–2013 гг. борьба за власть различных властных группировок в Египте привела к тому, что на Синайском полуострове закрепилась террористическая группировка ИГ (террористическая организация, запрещённая в РФ). Известно, что ИГ считает необходимым условием уничтожение Израиля. Таким образом, помощь ХАМАС на тот момент времени значительно возросла. Более того, у боевых ячеек исламских фундаменталистов из Сектора Газа появилась возможность выезжать через контролируемые ИГ коридоры в третьи страны для прохождения там боевой подготовки в лагерях или же для обучения военно-техническим специальностям. Полученный реальный боевой опыт члены ХАМАС и других радикальных группировок теперь могут применить в своём противостоянии с Израилем.

Таким образом, случившиеся события в Египте (как, впрочем, и вероятность повторения аналогичного сценария в будущем) — это дестабилизирующий фактор. Потеря Египтом контроля на границе с Сектором Газа может привести к тому, что Израиль «реоккупирует сектор Газа», что приведёт уже к широкомасштабному конфликту между ХАМАС и государством Израиль в Секторе Газа [3, с. 586].

Этнотерриториальная, этнополитическая и этноконфессиональная составляющие палестино-израильского конфликта

Суть этнотерриториального конфликта заключается в том, что и евреи, и арабы отождествляют свою национальность с одной и той же территорией. Спор между двумя народами, как указывал Владимир Жаботинский, идёт «за кусок земли» [2, с. 112]. Территориальный вопрос — ядро палестинского национализма и еврейского сионизма [4, с. 215].

Этнополитическая составляющая конфликта заключается в различии политических культур и политических ценностей израильтян и палестинцев. В данном случае ключевую роль играет историческая память народов, которая строится на национальных обидах.

Совершенно новый компонент конфликта — этноконфессиональный. Он возник в начале 1990-х гг. и характерен для обоих участников конфликта. С одной стороны, в ПНА усилилась роль организаций и движений, базирующихся на исламском фундаментализме (прежде всего укрепление и рост позиций ХАМАС и аффилированных с ним движений в Секторе Газа и на Западном берегу р. Иордан). С другой стороны, в израильском обществе, особенно среди еврейских поселенцев на «территориях», стали получать активную поддержку крайне правые религиозно-националистические организации антиарабской направленности.

В настоящее время палестинское общество в ПНА становится всё более религиозным. Во-первых, позиции исламских фундаменталистов в последние годы укрепляются в регионе БВСА. Во-вторых, происходит рост популярности ХАМАС в Палестинской автономии, поскольку движение претворяет в жизнь более эффективную патриотическую повестку дня, в отличие от сдающих позиции ФАТХ и ООП.

При этом этнопсихология субъектов конфликта во всех трех составляющих, как указывает И. Звягельская [1, с. 140] и В.А. Корочкина [2, с. 118], заключается в противопоставлении «мы — они», где «они» являются носителями отличных от «мы» социокультурных и религиозных признаков. В итоге возникает этноограниченность обоих субъектов конфликта, что приводит к тому, что ни одна из сторон не готова «торговать» своими ценностями.

Следовательно, автономия (для палестинцев) — это лишь промежуточная стадия, так как она не гарантирует полную этническую защищённость палестинскому народу.

«Поселенческая» политика Израиля

В Декларации принципов о временных мерах по самоуправлению вопрос о поселениях отнесён к этапу окончательного мирного урегулирования [6], по прошествии пятилетнего переходного периода. Однако этот этап так и не наступил.

Израильские поселения в Секторе Газа (до 2005 г.) и на Западном берегу являются одним из основных барьеров на пути установления долгосрочного мира между двумя конфликтующими сторонами, поскольку для еврейского и палестинского народа процесс национального строительства основан на священности места и территории [4, с. 242].

Однако даже если абстрагироваться столь важного фактора, как «священность» земли Иудеи и Самарии для евреев (этнотерриториальный фактор), то переселить столь большое число поселенцев крайне проблематично с точки зрения экономики Израиля, поскольку сейчас в этих поселениях за «зелёной чертой» живёт приблизительно 600 тыс. израильских поселенцев [7] [8]. Территория Израиля мала, тем более территория, пригодная для жизни и экономической деятельности. Переселить почти 600 тыс. человек в центральную или северную часть страны — задача почти невыполнимая. Только в одном Тель-Авивском округе проживает около 1,5 млн человек [9], причем Тель-Авивский округ представляет из себя сплошную городскую застройку (которая тянется вдоль Средиземного моря от Хадеры до Гедеры) — одну из самых дорогих в мире [10]. Что будет, если хотя бы треть поселенцев захочет жить в Тель-Авивской агломерации? Государство, конечно, субсидирует переселение поселенцев с Западного берега на территорию «материкового» Израиля. Однако, как показал опыт по одностороннему размежеванию с сектором Газа, выделяемых средств оказывается недостаточно, чтобы покрыть убытки поселенцев.

Другой вопрос — это моральная готовность различных частей и групп израильского общества к выводу поселений.

Во-первых, поселенцам трудно абсорбироваться в «материковом» Израиле в связи с определенными экономическими факторами. С одной стороны, государство должно предоставить им рабочие места, например, построить новое производство (на столь дорогой земле). С другой стороны, сельскохозяйственный или иной бизнес, которыми владеют поселенцы на «территориях», может приносить им зачастую гораздо больше дохода.

Во-вторых, размежевание для самих поселенцев — огромный стресс. Далеко не все переселённые израильтяне из Сектора Газа и ряда территорий Самарии в рамках одностороннего размежевания с ПНА в 2005 г. смогли интегрироваться в экономическую и политическую жизнь Израиля: часть из них либо покинула страну, либо полностью маргинализировалась. В итоге А. Шарон получил раскол общества, который привел к росту радикальных и экстремистских идей. Раскол едва не привел к масштабному насилию (хотя ряд инцидентов был [11]) и опасным волнениям в Израиле.

Радикализация палестинской молодёжи

В 2015 г. в Израиле на фоне нерешённого окончательно палестино-израильского противостояния начался новый виток эскалации конфликта, унесший множество жизней. В большинстве случаев палестинские радикалы нападали на евреев по обе стороны «зелёной черты» (т. н. граница Израиля до 5 июня 1967 г., когда началась Шестидневная война) [12]. Многие СМИ в те дни окрестили этот всплеск насилия по отношению к евреям «Интифадой ножей» или «Интифадой Иерусалима». При этом основным источником провокаций стали социальные сети, а основными действующими лицами (как, в прочем, и подстрекателями к нападениям) стали молодые палестинцы.

Интифада социальных сетей — явление, по сути, никем не контролируемое со стороны палестинских лидеров из ФАТХ (в западной печати можно встретить такие термины [13], как «leaderless» / «leaderless Palestinian youth»). Конечно, нельзя отрицать и роль радикальных исламистских движений, и роль ХАМАС в подстрекательствах и призывах убивать евреев, публикуемых в социальных сетях — однако они лишь являются катализатором.

Движущей силой этого явления выступает палестинская молодёжь — та, что является современницей крайне неудачных попыток мирного урегулирования в рамках процесса, заложенного Соглашениями Осло 1993 и 1995 гг. и насильственных актов как со стороны палестинских радикальных боевых формирований, так и израильских военных и еврейских экстремистов, проживающих в поселениях на Западном берегу. Эта молодёжь не верит палестинским лидерам, которые подписывали мирные соглашения (но в то же время она попадает под идеологическое влияние радикалов): высокий уровень безработицы среди молодёжи, низкое качество образования и отсутствие досуга — не то, что они ждали от мира с Израилем.

Данная ситуация — крайне опасная тенденция, поскольку сегодняшние молодёжные лидеры в Палестине, публикующие в социальных сетях фотографии и видеоролики нападений, призывающие к насилию по отношению к евреям, завтра (или однажды) станут уже официальными лидерами палестинского народа, которым придётся сесть за стол переговоров. Однако сядут ли?..

Непрекращающееся насилие и вышеперечисленные аспекты проблематики делают невозможным мирное урегулирование в рамках «процесса Осло». Однако шансы достичь мира есть, пусть и в рамках некоего нового формата.

Во-первых, палестинское общество должно преодолеть внутренний политический кризис, вызванный деградацией и маргинализацией своих политических институтов власти. Для этого лидерам ООП и ФАТХ необходимо признать возрастающую роль ХАМАС в политической жизни автономии и интегрировать движение во властные органы. Во-вторых, важно выработать адекватную систему выборов представителей палестинского народа в политические институты ПНА. В них должна быть представлена как та часть палестинского общества, которая живёт на территории, находящейся под контролем Израиля, так и та, что живёт в диаспоре. При этом большее число мест стоит предоставить представителям палестинцев, проживающих непосредственно на территории, контролируемой ПНА. В-третьих, количество палестинских институтов и их функции должны быть приведены в порядок и ограничены в своём числе, чтобы более эффективно представлять одну, общую внешнеполитическую линию государства. В-четвёртых, ХАМАС и ФАТХ должны контролировать аффилированные с ними радикальные и экстремистские ячейки, деятельность которых зачастую приводит к срыву переговоров и ухудшает политический имидж ПНА на мировой арене.

Рассматривая роль международных посредников в процессе мирного урегулирования, необходимо отметить, что она не увенчалась успехом. С одной стороны, на консолидацию посредников негативно влияют двусторонние противоречия. С другой — политическая конъюнктура в самих странах-коспонсорах, в результате чего политический режим каждой из стран преследует свои интересы. Более того, мировому сообществу необходимо осуществлять строгий контроль за расходами средств, выделяемых ПНА в рамках многочисленных программ помощи.

Израиль также должен выработать последовательную политику в отношениях с ПНА, чтобы она не зависела от электорального цикла. Для этого нужно консолидировать фракции в Кнессете, что на данном этапе представляется трудной задачей. Противоборство внутри самого правого лагеря и противостояние партии Ликуд левому лагерю, вылившееся в уголовные процессы над действующим премьер-министром Б. Нетаньяху, не дают возможности это сделать.

Для того чтобы состоялось окончательное мирное урегулирование, необходимо время. Однако временная составляющая играет также против данного тезиса — она лишь усугубляет межэтнические противоречия.

Библиографическое описание
[1] Звягельская И. Ближневосточный клинч: Конфликты на Ближнем Востоке и политика России / Ирина Звягельская. – М.: Издательство «Аспект Пресс», 2014. – 208 с.
[2] Корочкина В. А. Государство в пути: институциональное строительство Палестины или политическая афера / В. А. Корочкина. – СПб.: Фонд развития конфликтологии, 2016. – 286 с.
[3] Примаков Е. М. Россия в современном мире. Прошлое, настоящее, будущее / Евгений Примаков. – М.: Центрполиграф, 2018. – 607 с.
[4] Yiftachel, O. Territory as the Kernel of the Nation: Space, Time and Nationalism in Israel/Palestine, Geopolitics, 7(2). 2002. pp. 215–248. DOI: 10.1080/714000930
[5] Декларация принципов о временных мерах по самоуправлению [«Договоренности Осло»]. Статья XII, Приложение II (4).
[6] Декларация принципов о временных мерах по самоуправлению [«Договоренности Осло»]. Статья V (1,3).
[7] Ferziger, J. Israeli Settlements // Bloomberg.
[8] Settlements // The Israeli Information Center for Human Rights in the Occupied Territories (B’Tselem).
[9] ISRAEL: Tel Aviv District // City Population.
[10] Schindler, M. Tel Aviv Now Ninth Most Expensive City in the World // The Jerusalem Post.
[11] Чернин В. (Велвл). Очерк истории еврейского террора в Эрец-Исраэль // Институт Ближнего Востока.
[12] Царёв М. Интифада социальных сетей: новый этап кровавого конфликта? // Военное обозрение.
[13] Rudoren, J. Leaderless Palestinian Youth, Inspired by Social Media, Drive Rise in Violence in Israel // The New York Times.