Именно под таким заголовком вышла обширная статья в The Atlantic - одном из старейших и наиболее респектабельных литературных журналов США. В статье утверждается, что Президент Китая Си Цзиньпин заметно сместил идеологический центр тяжести внутри Коммунистической партии Китая. Это заметно по новому коллективу китайских ученых, которые работают над фундаментом новой идеологии. Эти ученые, известные как «государственники», придерживаются широкого взгляда на государственную власть, даже более широкого, чем их коллеги из китайского истеблишмента. По их мнению, только с твердой рукой нация может обеспечить стабильность, необходимую для защиты свободы и процветания.
И так совпало, что в этот же период ограниченная терпимость Китая к инакомыслию практически исчезла, а автономные регионы, включая Синьцзян, Внутреннюю Монголию и Гонконг, столкнулись с ограничением своих свобод.
В статье, в 2012 году, на китайском онлайн-форуме Utopia, посвященному государственной идеологии, в ходе обсуждения модели управления городом центрального подчинения Чунцин пришли к выводу: «Стабильность важнее всего».
Приоритет администрирования до такой степени является анафемой для большей части Западного мира, но такие перспективы не являются беспрецедентными в западной истории. А теперь внимание, вот вам и внезапный Гитлер - в статье заявлено, что новые государственники Китая имеют много общего с фракцией, захватившей власть в Германии в начале 20 века.
И чем же это аргументируется?
Итак, в последние годы в Китае наблюдается всплеск интереса к работам немецкого теоретика права Карла Шмитта. В Стэнфордской энциклопедии философии он числится, как гитлеровский «венценосный юрист». Шмитт вступил в Национал-социалистическую партию в 1933 году, но через три года его от туда выпнули и тогда же он был изгнан со своего руководящего поста в юридической академии в 1936 году после борьбы с академическими конкурентами.
В статье утверждается, что в то время его антилиберальная юриспруденция оказала длительное влияние, помогая оправдать убийства Гитлером евреев и политических противников. В то время как либеральные ученые рассматривают верховенство закона как последнюю инстанцию в конфликтах ценностей, Шмитт предсказывая гибель Веймарской республики считал, что последнее слово всегда должно быть за лидером государства.
Надо отдельно отметить, что в той же Стэнфордской энциклопедии философии отмечается быстрый рост интереса к работам Шмитта и не только китайских ученых, к двум основным моментам: теории суверенитета Шмитта и его концепции международного порядка.
В США считают, что очарование Китая Шмиттом началось в начале 2000-х годов, когда философ Лю Сяофэн перевел основные работы немецкого мыслителя на китайский язык. Его идеи, вдохновили факультеты политологии, философии и права китайских университетов. Чэнь Дуаньхун, профессор права Пекинского университета, назвал Шмитта «самым успешным теоретиком», который привнес политические концепции в свою дисциплину. «Его конституционная доктрина - это то, что мы почитаем», - писал Чен в 2012 году. Один из выпускников философской программы Пекинского университета, говоря о деликатных вопросах в приватных беседах заявил, что работы Шмитта были «общим языком, частью академического истеблишмента» в университете.
Влияние Шмитта наиболее очевидно, когда речь идет о политике Пекина в отношении Гонконга. С момента передачи Китаю из Великобритании в 1997 году город якобы управлялся по принципу «одна страна, две системы», в результате чего он был бы частью Китая, но его свободы, независимая судебная система и другие формы автономии были бы сохранены на 50 лет. Со временем эти свободы анулироаны.
Чен, который много писал о политике Гонконга с 2014 года и согласно The New York Times, является бывшим советником Пекина по этому вопросу, еще в 2018 году прямо процитировал Шмитта в защиту концепции закона о национальной безопасности. "Немецкий юрист Карл Шмитт", - утверждал он в статье, - "проводит различие между государственными нормами и конституционными нормами, когда государство находится в ужасной опасности и руководители государства имеют право приостановить действие конституционных норм, особенно положений о гражданских правах". Цзян Шигун, также профессор права в Пекинском университете, привел аналогичный случай. Цзян, который работал исследователем в Пекинском офисе связи в Гонконге с 2004 по 2008 год, использует идеи Шмитта в своей книге 2017 года "Гонконг в Китае" , чтобы разрешить противоречия между суверенитетом и верховенством закона в пользу Коммунистической партии.
Цзян также широко известен как автор официального документа китайского правительства 2014 года, который предоставляет Пекину «всеобъемлющую юрисдикцию» над Гонконгом. В знак уважения к Шмитту газета утверждает, что сохранение суверенитета «одной страны» должно иметь приоритет над гражданскими свободами политики «двух систем».
В статье спрашивают, а почему нацистский мыслитель получил такой живой прием в Китае? И тут же отвечают, что это в какой-то степени вопрос удобства. "Шмитт служит определенным целям, которые марксизм должен был выполнять, но больше не может", - сказал Хейг Патапан, профессор политики из Университета Гриффита в Австралии, который побывал в Китае и беседовал с китайскими учеными. Шмитт дает пропекинским ученым возможность закрепить легитимность партии на более примитивном фундаменте - национализме и внешних врагах - а не на устаревшем понятии классовой борьбы.
Однако идеология - это только часть истории. Другое объяснение можно найти и в истории Китая. В 1930-х годах тогдашний лидер страны Чан Кай-Ши испытывал глубокое восхищение нацистской Германией. «Германия была такой страной, как Китай, которая объединилась поздно», - сказал Уильям Кирби, профессор китаеведения в Гарвардском университете и автор книги "Германия и республиканский Китай". Для Китая, страны окруженной иностранными противниками, немецкий пример быстрой модернизации казался образцовым. В 1927 году Чан нанял немецкого эксперта по артиллерии Макса Бауэра в качестве своего военного советника, а его собственный сын, Чан Вэй-Куо, служил в Вермахте, нацистской армии, во время вторжения в Австрию в 1938 году.
Один из уроков правления Чанга состоит в том, что угрозы из-за границы могут разжечь авторитаризм внутри страны. И в течение почти столетия, даже когда власть перешла от националистов Чанга к коммунистам Мао Цзэдуна, страх перед проникновением «врага» сохранялся в национальной психике Китая. «Кто наши враги? Кто наши друзья? » - спросил Мао в самой первой строке "Избранных сочинений". Позже, с 1989 по 1991 год, в 500 статьях контролируемой государством газеты People's Daily встречается фраза "враждебные силы". Воспринимаемая угроза вторжения или, как минимум, подозрение продолжает влиять на современную политику. Такое беспокойство подтверждает антилиберальные теории Карла Шмитта, который однажды заявил, что "все политические действия и мотивы могут быть сведены к разделению "друзья - враги".
"С тех пор, как Си Цзиньпин стал высшим лидером Китая, - писала Флора Сапио, китаист из Неаполитанского университета, - философия Карла Шмитта нашла еще более широкое применение в Китае как в «теории партии», так и в академической жизни". Этот сдвиг важен: он знаменует собой переход от антилиберального правительства в Пекине, которое пренебрегает либеральными нормами ради удобства, к антилиберальному правительству, которое принципиально отвергает либеральные нормы.
