Немецкую власть прощупали на прочность, и всем стало понятно, что она либо не может отстаивать права своих граждан, либо не хочет этого делать...
Одним из главных событий прошедших новогодних каникул является нападения мигрантов на женщин в Кельне. Они стали настоящим испытанием для властей.
В минувшую субботу в Кёльне прошли масштабные демонстрации против насилия. Одну из них организовали женщины, другую — руководители антиисламского движения Pegida, выступающее против «засилья иностранцев и мусульман». Сразу после начала демонстрации Pegida в стражей порядка полетели бутылки и пиротехнические средства. По данным местных СМИ, имели место нападения на журналистов. Акция была прекращена, а против участников применили водометы.
О том, кто стоит за событиями в Германии, как они будут развиваться, в том числе и в Европе и коснется ли это России, беседуем с профессором МГУ им. Ломоносова, доктором политических наук Андреем Манойло…
- Андрей Викторович, хотелось бы начать совсем с другого… С Франции… «Национальный фронт» Марин Ле Пен в прошлом году одержал безоговорочную победу первом туре выборов и проиграл во втором. По итогам голосования: партия экс-президента Николя Саркози одержала победу. Чем объяснить резкую смену настроений избирателей, которые вначале поддержали Ле Пен, а значит, выступили против миграции и расширения Евросоюза, а потом отыграли назад?
- Есть две объективные причины, почему это произошло именно во втором туре. Во-первых: победа «Национального фронта» в первом туре стала неприятным сюрпризом как для конкурентов Ле Пен и так для ее собственного электората – для людей, которые просто-напросто реализовали свое право протестного голосования.
Этим людям не нравился ни социалист Олланд, ни правоцентрист Саркози. Голосуя за «Национальный фронт», избиратели показали им свое «фи». К этой же протестной массе присоединились все, кто недоволен последней волной миграции из мусульманских стран.
Таким образом, «Национальный фронт» впервые получил такую поддержку. Почувствовав вкус победы, они развернули пропагандистскую кампанию и были уверены, что это начало победного марша на Париж. Протестный электорат понял это по своему и откололся во втором туре. Люди видимо осознали, что такая активная позиция не является альтернативой тому, что проводят социалисты и правоцентристы.
Во-вторых, Олланд и Саркози договорились. В некоторых регионах социалисты, чтобы не распыляться вообще сняли своих кандидатов с предвыборной гонки. В результате такого сговора, в ряде мест остались только кандидаты Саркози. Таким образом, удалось «осадить» «Национальный фронт» буквально в шаге от победы, а значит от власти.
- Административный ресурс тоже сыграл свою роль?
- Безусловно. Административный ресурс был использован. Но я не взял бы на себя смелость говорить, что применялись какие-то подтасовки при подсчете голосов или еще какие-то нарушения. Думаю, штабами обеих партий Олланда и Саркози была очень тонко просчитана ситуация: они знали, где и как будут голосовать, в каком регионе какие электоральные предпочтения преобладают, что нужно пообещать и что сделать.
- Тем не менее, из песни слов не выкинешь. Во втором туре избиратели предпочли Саркози. Можно ли говорить о том, что французы боятся резких перемен?
- Я бы так сказал: когда у власти был Саркози, всем были понятны недостатки той политики, которую он проводил. Когда Саркози сменил Олланд, французское общество испытало массовую эйфорию – им казалось, что сейчас все изменится к лучшему. Саркози заносчивый аристократ, который отстаивал только интересы крупного капитала и был далек от простых людей. А Олланд – социалист: он на работу ездит на велосипеде, ходит в нечищеных ботинках, мятых рубашках, то есть близок к народу.
Правление Олланда показало, что все это иллюзия. Он в еще меньшей степени отстаивал интересы французов. Люди потихоньку начали ностальгировать по Саркози. При всех недостатках он был гораздо самостоятельнее и решительней чем Олланд.
То, что мы сейчас наблюдаем — это некий консервативный откат. Конечно, французы боятся резких перемен, и они очень бы не хотели, чтобы на волне большой проблемы с миграцией, с которой Франция никак не может справиться, сформировалась бы и окрепла еще большая проблема, связанная с приходом к власти радикалов, в том числе и правых.
Поэтому французы более тяготеют к умеренно-центристским, консервативным политикам, которые в представлении людей являют собой старую Францию – ту, в которой все было хорошо и предсказуемо и не было огромного количества мигрантов. С другой стороны французы понимают, что с такими проблемами «большой драки» не избежать. Но Олланд точно их не решит. Да и Саркози по большому счету тоже.
- Тогда перейдем к Германии. Событиям, связанным с массовым насилием над немками со стороны мигрантов в Кёльне. Что вас больше всего в этой истории поразило? Организованность массового преступления или реакция на него властей?
- Конечно, второе. Власть показала свою беспомощность и растерянность. Это видно по заявлениям, начиная от Меркель, заканчивая мэром Кёльна. При этом сама проблема-то появилась не вчера и даже не позавчера и обостряется с каждым днем по вполне предсказуемому сценарию.
Масса мигрантов, которые в течение года несколькими волнами прибывали в Германию, осознали, что являются силой, которая может диктовать правила поведения местным жителям, гражданам страны. События, произошедшие в новый год на вокзальной площади Кёльна, были генеральной репетицией подобных массовых преступлений.
Сейчас все задаются вопросом: организованы ли были события в Кёльне? Появляются разные версии на тему «кому это выгодно»: преступным группировкам в среде самих мигрантов или преступным синдикатам на родине мигрантов.
Выдвигается также версия, что это выгодно немецким правым радикалам для того, чтобы на волне антипатий к мигрантам североафриканской внешности поднять народ и с его помощью прийти к власти. Судя по хронологии событий, следа немецких радикалов нет.
Основным маховиком этих событий является процесс осознания мигрантами своей силы и влияния. По мере того, как они осознают свою безнаказанность, они все больше наглеют.
Все это очень напоминает события в городе Фергюсоне округа Сент-Луис американского штата Миссури. (В августе 2014 года полиция застрелила темнокожего подростка Майкла Брауна, который подозревался в ограблении. Это вызвало острую реакцию населения в виде протестов, насилия, грабежей, актов вандализма и других форм социальных волнений — прим. ред.). Затем в эпицентре беспорядков оказался город Балтимор в штате Мэриленд.
Совпадает даже не характер событий, а то – каким именно образом они разворачивались: потихоньку, поэтапно. Афроамериканское большинство в этих городах осознало, что они сила, которую никто не может остановить, а значит, они вправе претендовать на большую власть и часть управления хотя бы своим регионом. Если власть не согласна, то мятежники готовы применять силу. Тоже самое происходит в рядах мигрантов, которые переселились в крупные города Германии, где образовали анклавы.
- Да, но в отличие от Европы, в Штатах афроамериканцы уже, что называется «на собственной шкуре» ощутили последствия протестов. Только за год, прошедший с момента убийства Майкла Брауна в Фергюсоне, от рук полиции погибли 300 темнокожих американцев. Неужели мигранты в Европе настолько тупы, что не понимают последствий? С таким трудом попасть в Европу, добраться до Германии, только ради того, чтобы просто, извиняюсь, «нагадить» там?
- А что им сейчас может помешать взять власть в свои руки? В тех же США, несмотря на армию, полицию – колоссальный потенциал сил. Когда был бунт в Балтиморе (город миллионник), власти стянули туда национальную гвардию, но она ничего не смогла сделать с протестующими. Гвардейцы просто взяли их в кольцо, окружили кварталы, в которых происходили погромы, но побоялись туда даже сунуться. И это американская национальная гвардия, которая по своей мощи и боеспособности не самая слабая в мире.
Что касается Германии, у которой сейчас мизерная регулярная армия (они ее сильно сократили после окончания «холодной войны»), то немцам не приходится на нее рассчитывать. Пример бунтов в Соединенных Штатах является определенным стимулом для мигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки, осевших в Германии.
- Вы сказали, что беспорядки в Кёльне – это генеральная репетиция неких глобальных событий. Кто-то называет их «арабской весной» на европейский лад», а кто-то даже «европейским 11 сентября»… Какая версия вам кажется наиболее вероятной?
- Я думаю, будет развиваться сценарий, реализованный в Фергюсоне. Власть прощупали на прочность, и всем стало понятно, что она либо не может отстаивать права своих граждан, либо по каким-то причинам не хочет этого делать.
Следовательно, следующим этапом будет организованный бунт, поводом для которого станет любой инцидент, связанный с избиением или убийством одного из мигрантов. Такое запросто может быть, если, например, полицейский будет защищать какую-то немку от банды насильников. И это может дать эффект, который был в США.
Хорошо организованные сообщества мигрантов выйдут на улицы, в руках у них будет не только арматура, но еще и оружие — раздобыть его даже в Германии совсем не сложно. Ведь с мигрантами переселилось и сообщество, которое на родине контролировало преступный бизнес. Полиция Германии отмечает, что под тем же Кёльном и Гамбургом действуют преступные группировки типа Касабланки.
- Да, но мигранты же хотят перевезти в Европу, в Германию свои семьи. Какую почву для них они хотят создать? Не хаос же… Какова конечная цель?
- Кончено не хаос, но… Какой бы хаос в Европе в результате этого не происходил, он будет порядком по сравнению с тем, что творится сейчас у них в родных странах. Понятия хаоса и порядка у них совершенно иные, чем у европейцев.
Перевозя свои семьи в благополучную Германию, мигранты будут требовать от правительства обеспечения семей теми же пособиями, выплатами, которые положены. И власть будет вынуждена это сделать, чтобы бунт не превратится в фактор шантажа. Чем дальше эта ситуация будет раскручиваться, тем меньше будет коридор возможностей влияния федерального правительства Германии. Проблема станет необратимой.
Вожаки мигрантов реализуют один и тот же сценарий: сделать с Германией то же самое, что было во Франции. На начальном этапе это создание самоуправляемых, независимых от власти анклавов. Там мигранты будут жить по законам тех стран, откуда прибыли. Федеральная власть будет их обеспечивать пособиями и прочими вещами, но будет лишена возможности вмешиваться в их жизнь.
Захват любой территории предполагает создание на них своих опорных баз. Во Франции эти базы есть повсеместно. В Германии пока только создаются, но, в конечном счете, такие базы должны «покрыть» все страну. Затем мигранты напрямую поставят перед властями вопрос о делегировании им части полномочий.
- Следующие парламентские выборы в Германии пройдут в сентябре 2017 года. Поэтому, показать свое отношение к происходящему жители Германии смогут нескоро. Граждане начали самоорганизовываться в дружины, что автоматически переводит немецкую полицию в разряд такой мишуры, виртуальной завесы, которая не решает реальных проблем. Меркель пошла на попятную и заявила, что готова принять меры против мигрантов вплоть до депортации. Поможет ли?
- Я думаю, что депортация, о которой говорит Меркель, ситуацию не изменит. После новогодних событий мигранты уже не являются разрозненной толпой. Они организованы, имеют внутреннюю структуру, лидеров, не исключено, что уже налажена система финансирования и снабжения. Европейским властям поздно «пить Боржоми».
Сообщество мигрантов-мусульман – это теперь некая организованная единица, которая имеет свои социальные, политические и может даже военные амбиции. Попытка депортировать кого-то вызовет согласованную ответную реакцию всей этой структуры.
Этого Меркель очень боится. Она прекрасно понимает, что депортация кого-либо из мигрантов все равно, что спичка у пороховой бочки. Начнется бунт, который перекинется на все лагеря беженцев и ни полиции, ни армии не удастся с этим справиться. Вся надежда только на эти дружины самообороны, которые немцы стихийно организовывают.
- Как думаете, переиздание «Майн Кампф» в Германии впервые после окончания Второй мировой войны случайно или нет?
- Честно говоря, меня самого шокировало переиздание этой книги особенно в стране, которая не так давно (по историческим меркам) прошла денацификацию, переболела нацизмом и где законом преследуется любая пропаганда даже символики нацизма.
Сложно объяснить, почему это произошло именно в Германии тем более в такое беспокойное время. Возможно, это связано с тем, что крайне правые настроения в политической элите Германии становятся все более популярными. Быть может многие видят в этом ключ к решению проблем, которые сегодня сложились в Германии.
Но давайте вспомним историю Веймарской республики. Когда-то она была демократической, и путем свободных демократических выборов это позволило прийти к власти Гитлеру. И сейчас не только в Германии, но и в других странах Европы, которые подверглись нашествию мигрантов политика движется в правом направлении.
Население видит в этом вариант отпора мигрантам и их поведению. Однако правый поворот в политических предпочтениях немцев в Германии — довольно опасная тенденция.
- Между тем в Германии ситуация складывается таким образом, что наметились три противоборствующие силы: возмущенные граждане, полиция (то есть власть) и мигранты… Какие тандемы могут реально сложится из этих трех сил или возникнет ситуация, как на Ближнем Востоке – все против всех?
- Мне кажется, если действующая власть (вторая сила, которую вы назвали) не начнет в ближайшее время предпринимать решительных действий, связанных с обеспечением безопасности своих граждан и жесткого регулирования проблемы мигрантов, то, скорее всего, альянс ХДС/ХСС (объединение политических партий Германии – прим. ред.), который сегодня находится у власти в Германии, свою власть потеряет.
Действующему правительству ничего не останется, как уступить свое место каким-то более радикально настроенным политическим силам. Они будут заручаться поддержкой двух оставшихся сил: либо мигрантов, либо граждан Германии, которые напуганы до такой степени, что не верят власти, поэтому и организовывают дружины самообороны.
То, что на этих выборах большинство голосов попытается получить партия каким-то образом связанная с исламизмом, партия, которая будет опираться на мигрантов – это вполне реально. Я не раз слышал из уст немцев, что когда Германия была тихой спокойной страной, они не очень-то разбирались в партиях (знали только самые крупные).
Например, немцы думали о партии «зеленых» как об экологах, а недавно сделали «открытие» — оказывается это мусульмане. Поэтому не исключено, что партии, которые возглавят, например, граждане Германии турецкого происхождения реально включатся в борьбу, попытаются «свалить» Меркель, правящий альянс и взять власть в свои руки. Ресурсы у них для этого есть.
Такие же ресурсы есть у немецких правых радикалов, которых десятилетиями «давили», но они смогли сохраниться. В условиях, когда граждане не доверяют действующей власти, значительная часть коренных немцев может как раз «качнуться» в сторону правых радикалов. Они всегда знают, что делать. С точки зрения правых радикалов насилие со стороны мигрантов должно порождать ответное насилие, а может даже и превентивное.
Что касается Меркель, то, скорее всего, именно проблема с миграцией поставит точку в ее карьере. Мне кажется, это четко сегодня прорисовывается.
- Мы начали с Франции и констатировали тот факт, что французы пока не готовы к резким переменам. Получается немцы смелее?
- Мне кажется, что у французов эта проблема стоит гораздо острее, и они в этом плане более запуганы. У них, в отличие от Германии, есть все для того, чтобы началась какая-нибудь «зеленая революция». Для этого созданы все условия: анклавы, человеческие ресурсы, которые пополнились за счет последней волны миграции, оружие. Французы очень опасаются резких действий, чтобы ненароком не разворошить этот муравейник.
- Скажите, а эта сегодняшняя катастрофа с мигрантами в Европе каким-то образом может коснуться России?
- Если в странах Европы начнется бунт – мало никому не покажется. Но это будет в том случае, если мигранты осознают, что могут взять власть не путем создания партий и выборов, а с помощью насилия. В этом случае фронт борьбы с международным терроризмом пройдет через столицы европейских стран.
«Мечеть Парижской Богоматери» станет реальностью для всех, в том числе и для России. Экстремизм не может существовать в рамках отдельно взятой страны – это важно понимать. Для экстремизма нормальным условием существования является экспансия.
Например, «отжав» у Югославии Косово, экстремисты не ограничатся. Они будут нападать на соседние страны и территории, а Европейский Союз, Германия недалеки от России. Поэтому, если эти процессы начнутся, то это коснется всех прилегающих стран.
Европа пока еще не придумала решение проблемы стока мигрантов. Куда их девать совершенно непонятно. Поэтому самым простым вариантом может быть попытка установить жесткий контроль над мигрантами, а потом их куда-нибудь перенаправить.
- На Украину, например… (смеемся)
- …которая так стремится в Европу, что всеми способами доказывает свою европейскую идентичность. В этом случае для нас это может быть гораздо серьезнее, чем боевики из «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация – прим. ред.) или «Правого сектора». (запрещенная в РФ организация – прим. ред.)
Напомним, в новогоднюю ночь около тысячи молодых людей, в основном «арабской и североафриканской внешности» собрались на площади близ Кельнского собора и центрального вокзала. Они начали стрелять в толпу новогодними ракетами и петардами. После того, как полиция вынудила их разойтись, молодые люди разбились на группы, окружали женщин, угрожали им, грабили и насиловали.
Местная полиция получила указания не афишировать преступления мигрантов, чтобы сдержать возможные социальные протесты. Общественно-правовые СМИ Германии также умолчали о данном инциденте, а между тем подобные случаи произошли в Штутгарте, в Гамбурге, во Франкфурте, и в Билефельде.
Вячеслав Бочкарёв, http://jpgazeta.ru
