Мини-интервью с ополченцем, воевавшим в батальоне «Восток».
В мае 2014 года я вступил в ряды «Востока». Было в нем тогда всего человек 70. Из оружия имелись только «калаши», позже появились РПГ-26, СКС, ПКМ, СВД. СВД было так много, что в каждом отделении был снайпер. Если у нас во взводе еще были снайперы, которые ранее проходили таковыми службу в украинской армии, то большинство до этого из винтовки не стреляло ни разу. Лучше бы пулеметов больше было: на всю нашу роту был лишь один ПКМ. Ходили слухи, что самые первые автоматы покупались у охраны складов в Артемовске.
Первые дни мы обустраивали базу: таскали мешки, сооружали огневые точки. Попутно нас обучали бывшие «альфовцы» Ходаковского и осетины из группы Заура. На тот момент осетин, в принципе, было достаточно много, относительно нашей численности.
Была сильно заметна разница в обучении. Если «альфовцы» учили стилю скорее полицейской работы, когда идешь цепочкой, держишься за плечо впереди идущего, то осетины учили способам захода одиночного человека за угол, контролю дверных и оконных проемов, передвижению в группе. От «альфовцев» я усвоил правильные стойки с оружием, но обучение осетин в остальных вопросах оказалось гораздо полезнее в реалиях войны на Донбассе.
- Вы не интересовались у осетин причинами их приезда на Донбасс?
- Они говорили, что приехали помогать нам, потому что ранее у них было точно также. Мне кажется, что многие из них говорили это искренне.
Практически все первые боевые операции «Востока» проводились осетинами. Нас, новичков, привлекали к несению дежурств на блокпостах, к иным второстепенным задачам. Исключение — операция на Карловке, там же были и первые потери, комвзвода «Чивас» и еще несколько пацанов.
- Как часто проводились занятия, много ли стреляли?
- Занятия проводились раз в два дня. Учебных стрельб вообще не было. Первый раз я стрелял уже в боевой обстановке из не приведенного к нормальному бою автомата.
- В чем была причина отсутствия стрельб?
- Было мало патронов и организацией стрельб как-то никто и не озаботился. Патронов у всех было 3-4 магазина и все.
- Гранаты были?
- Нет. Гранату я впервые подержал в руках только через месяц.
- Вы упоминали, что было разделение на отделения, роты. То есть «Восток» с самого начала имел армейскую структуру?
- Да. У батальона было несколько баз, о которых я даже ничего особого и не знал в то время. На нашей было 4 взвода, то есть рота, разбитые на отделения, плюс человек 20 осетин. В моем взводе было 25-27 человек.
- Расскажите о бое в аэропорту 26 мая 2014 года.
- Днем, когда в районе аэропорта появилась авиация и начала работать по нему, мы еще были на базе. Нас всех, кроме охраны базы, подняли «в ружье» и перебросили в район аэропорта. С задачей сидеть и ждать распоряжений. Сводная группа от нашего взвода, состоящая из людей с боевым опытом, выходила на передок. По возвращении хвастались, что снайпера сняли.
Самое страшное было в ощущении количества идиотов вокруг. Если наш взвод был дисциплинирован, командир пользовался авторитетом, то другие взвода вокруг, по ощущению, не управлялись никак. Над нами прошла пара Ми-24, у нас был приказ из «калашей» по ним не стрелять, так как никакого вреда бы они вертолету не нанесли. И тут из всех соседних посадок по ним начинают колошматить. Лежишь, думаешь: «Не дай бог заметит… Не дай бог развернется…»
- Вы знали, что в здании терминала занял оборону один из отрядов ополченцев?
- Нет, никакой информации толком не было. У того отряда, видимо, были свои частоты, у нас свои и никто их не состыковывал.
- Как выглядел эпизод с расстрелом «Камазов» с ополченцами?
- Я по радиостанции сам слышал, где-то за полчаса до появления «Камазов», что из аэропорта в город будут прорываться «правосеки».
- Вы допускаете мысль, что это была некая спецоперация противника? Что противник мог вклиниться в ваш радиообмен и сообщить дезинформацию?
- Нет, это были свои. Я в этом уверен. Кто именно говорил – не знаю. Кроме того, я позже разговаривал с другими участниками боя и узнал, что была команда: «Не стрелять! Идут свои!» Но эту команду не продублировали по радиосвязи, а передали по цепочке. И где-то перед нами эта цепочка прервалась.
- Я правильно понимаю, что несколько групп, в одной из которых находились Вы, залегли в посадке вдоль улицы Взлетной и последовательно обстреливали проезжавшие мимо «Камазы»?
- Да. Но тут есть еще один момент: люди, находившиеся в «Камазах», когда еще даже до нас не доехали, уже вели огонь во все стороны. Я позднее читал, что у них был приказ прорываться, они и решили на огне это сделать.
Вот и получилось: у нас информация, что будут прорываться «правосеки», у них приказ прорываться с боем. Едет на нас «Камаз», стреляет во все стороны. Что можно подумать? Вот они, эти «правосеки». Мы открыли по ним огонь из автоматов. Первый «Камаз» проскочил, его подбили уже где-то в городе, а второй остановила группа возле самого моста, метрах в 50 правее нас.
Первый «Камаз» на Киевском проспекте Донецка
Фото ©vk.com
- Когда поняли, что это свои?
- Минут через 15 боя. Те, кто живые остались они продолжали отстреливаться из кузова, гранаты бросали. Предлагали им сдаться, но никто не сдавался. По ним в итоге из РПГ-26 шмальнули.
- А как предлагали сдаваться?
- Просто кричали: «Сдавайтесь!»
- Люди из «Камаза» выбраться пытались?
- Я так понимаю, что в машине было много людей, раненых при налете на аэропорт. Часть пыталась выбраться, часть залегла по бокам. Но позиция для обороны у них была очень неудачная. Там еще кому-то в боекомплект попали, он рванул – «Муха» может быть – и еще многих побило этим.
Подошли к «Камазу», когда по факту подавили сопротивление. Увидели георгиевские ленточки, поняли, что это свои. Хотя потом еще несколько дней были люди, уверенные, что это ехали переодетые «укропы». Людям свойственно себя оправдывать.
Начали живых бинтовать, жгутовать.
Второй «Камаз» на улице Взлетной
Фото ©REUTERS/Yannis Behrakis
Фото ©@oivshina/twitter.com
- Дальнейшие действия вашего подразделения в том районе?
- Выдвинулись по посадке ближе к терминалу аэропорта. Постреляли куда-то в направлении башни. Периодически вокруг происходили боестолкновения, где-то в районе гаражного кооператива. Но кто там с кем воевал, я не знаю.
Той же ночью мы оттуда ушли.
- Почему не продолжили блокирование аэропорта? Какие задачи вам на этот счет ставили?
- В том-то и дело, что управление было полностью потеряно, связи не было. Мы не знали, что и где происходит, где свои, где чужие. Тем более, что после этой истории с «Камазом» боевой дух был вообще никакой.
Поэтому мы приняли решение вернуться на базу и там уточнить вводные.
- Где в это время были ваши командиры?
- Командир взвода был с нами, а все остальные где – понятия не имею. И командир взвода этого не знал. Связаться с вышестоящим командованием не получалось: на тех частотах, что у нас были, никто не отвечал. Плюс рации к ночи уже садиться начали.
- По мобильному телефону нельзя было связаться?
- Мы тогда телефоны оставили на базе. Были опасения, что противник может прослушивать разговоры и нанести по нам удар.
Вернулись на базу, а она вынесена под «ноль». Все забрано, включая личные вещи. Двери раскрыты – заходи кто хочешь. В условиях всеобщего непонимания, что происходит, собрали остатки вещей и уехали.
Потом, на следующий день, с нами на связь все-таки вышли отцы-командиры и стали затирать, что все зашибись. Мы посовещались и приняли решение, что нам такие командиры нахрен не нужны.
- Под отцами-командирами Вы имеете в виду…?
- Ходаковского. У нас на тот момент были контакты с другими ополченцами, и мы решили перейти в другой отряд.
Источник: http://twower.livejournal.com
