Ну и что за проблема с этим "Боингом"? Да посадите вы во главе компании, у чьих самолетов двери отваливаются в небе, человека, который всю жизнь занимался контролем качества продукции. Такова рекомендация Майкла Фреденберга — дипломированного инженера и публициста, всю жизнь пишущего на технические темы.
А и правда, вот взяли бы и нашли такого человека. А то у одних "Боингов" беснуется автопилот, у других валятся двери — и происходит такое уже несколько лет.
Но читатели в откликах на этот материал отвечают Майклу: ага, да только что поменяли руководство — и на пост директора по продажам пришла некто Стефани Поуп, которая спонсирует программу, занятую расширением в корпорации гендерного и прочего разнообразия, прежде всего среди женщин. И чего вы хотели?
По-настоящему обсуждать проблемы "Боинга" американская публика начала после известной истории, когда один из руководителей корпорации дал показания в суде насчет того, что там творится, и должен был продолжать выступать на следующий день, но почему-то вместо этого "застрелился" в собственном автомобиле. Уж после такого всем должно было стать ясно, что дело не просто плохо, а очень плохо. Вопрос только в масштабе проблемы — это ведь не просто корпорация, это национальный символ Америки. И разговор о самолетах становится интересен тем, что затрагивает саму суть момента, переживаемого сейчас США.
Иначе, наверное, и быть не могло. Есть у каждой нации свои символы, необязательно промышленные, которые должны жить — для самоуважения страны. И вот тут у нас корпорация, на чьих "летающих крепостях" бомбили Германию в годы Второй мировой, а на монстре B-52 — Индокитай (кстати, эти машины еще как-то летают). И первый реактивный военный самолет, и первый реактивный пассажирский, и знаменитый 747-й…
Оплакивать пришедшую в упадок Америку — это в США целая индустрия, начавшая развиваться еще в начале нашего века. Хотя почему только в США и почему не раньше? Вот сегодня журнал The American Conservative цитирует роман англичанина Джона ле Карре. И там сцена такая. B-52 не помогли, скоро начнется эвакуация Сайгона, и американский полковник пожимает руку британскому разведчику со словами: "Принимайте пополнение, США только что подали заявку на вступление в клуб второстепенных держав, среди которых, как я понимаю, вы, англичане, — председатель, президент и старейший член".
Год написания романа и событий в Сайгоне — 1974-й. Что-то знали еще тогда? Что держава будет второстепенной?
Но это — мистический подход к делу. Есть куда более рациональный, даже арифметический. "Боинг" — это вам не финансовые услуги, это промышленное производство. А кто в мире сегодня первый производитель? Китай, чью долю определяют по-разному, но иногда и в 45% всей мировой промышленной продукции. И возникает вопрос: а откуда одна, даже легендарная, корпорация возьмет нужное число любых кадров — от рабочего у станка до гениального изобретателя, — если в своей стране численность ресурса для поиска просто-напросто съеживается с каждым годом? То есть сжимается национальная инженерная и производственная школа.
И вот здесь интереснее всего замечания человека, который вообще пишет не о "Боинге", а об общей ситуации, об атмосфере в стране. Это уже какой-то третий подход. Наш автор — Стефан Хельгесен, дипломат в отставке, 80 с лишним лет. И он говорит: да ведь когда-то мы строили, делали и продавали все, что есть под солнцем. Мы могли продать что угодно кому угодно. Потому что оно работало даже по истечении срока годности. (Кстати, так же продавались и американские идеи — дипломату это было очень хорошо видно.) А сейчас, говорит он, мы сами не так воспринимаем страну, мы утратили в нее веру, мы боимся собственной страны и соотечественников, опасаемся спорить друг с другом — вдруг кого-то обидим. Наши разные взгляды на политику, культуру и ценности вывели нас на траекторию, ведущую к развалу общества.
Итак, страх и пессимизм. Здесь что-то очень интересное и математически неопределяемое. Называется "дух эпохи", состояние умов. От чего этот дух зависит — от материального процветания? Но когда в "Боинге" делали один шедевр за другим, на дворе стояли 30-е — ранние 50-е. Жизнь не была богатой, а в 30-е ощущалась совсем плохо. Однако люди были уверены, что могут создать и смонтировать что-то уникальное, оно будет отлично работать, — создавали и гордились этим. И в такой ситуации разные взгляды на что-то никого не беспокоили, потому что оставались общие взгляды на главное.
Отчего надламывается такая эпоха? Оттого что разрушается инженерно-производственная база? Или она, наоборот, рушится потому, что состояние умов испортилось и все переругались? Но в любом случае великие эпохи запоминаются тем, что вдруг множество людей — иногда вопреки всему — начинают верить в себя, в страну и эти люди не боятся свободно говорить, что думают, и делать то, что отлично умеют.
