С развитием искусственного интеллекта, нейронаук и цифровых приложений, таких как социальные сети, старшие офицеры и стратеги Народно-освободительной армии Китая (НОАК) утверждают, что в будущем можно будет воздействовать на умственные способности противника для того, чтобы напрямую влиять на когнитивные способности человека. Это создаёт возможность подчинить противника без боя, либо техническими, либо информационными средствами. Изменят ли уроки войны на Украине их взгляды на этот вопрос — а, следовательно, изменятся ли их планы относительно возможного будущего вторжения на Тайвань?
Война России против Украины носит не просто кинетический характер: она включает в себя ожесточённую борьбу за волю лидеров и общественное мнение среди народов Украины, России и международного сообщества. В этой когнитивной битве распространение информации с помощью цифровых возможностей стало важным фактором, определяющим вероятный исход войны. Однако война на Украине показывает пределы когнитивной войны в обеспечении независимого стратегического преимущества. Если китайские стратеги считают, что следующим полем битвы станет человеческий мозг — причём есть некоторые доказательства того, что так оно и есть, — то опыт России на Украине говорит о том, что следует проявлять осторожность для слишком больших инвестиций в эту теорию. Когнитивные методы ведения войны сами по себе не могут выиграть войны. Западным аналитикам также следует быть осторожными, в предположении, что Китай будет полагаться на когнитивные или другие нефизические меры для подчинения Тайваня. Хотя влияние на когнитивные способности противника уже давно является заметным предметом дискуссий среди китайских военных теоретиков, по мнению комментаторов, они, возможно, не извлекают из украинского активного сопротивления те же уроки, что западные.
Что такое когнитивная война?
Китайский теоретик описывает когнитивную войну как использование общественного мнения, психологических и юридических методов для достижения победы. В соответствии с изречением Сунь-цзы о том, что высшее мастерство состоит в том, чтобы сломить сопротивление врага без боя, Китай долгое время считал, что идеалом является поражение врага без физического боя. В Правилах политической работы НОАК, пересмотренных в 2003 году, были изложены «три сражения», которые предстоит провести НОАК. Три сражения состоят из:
• борьба за общественное мнение, чтобы влиять на внутреннее и международное общественное мнение,
• психологической войны, чтобы шокировать и деморализовать вражеских солдат и гражданских лиц, и
• юридической приёмы ведения войны, чтобы получить международную поддержку через международное и внутреннее право.
Таким образом, все три сражения тесно связаны с когнитивной войной.
В нескольких статьях, опубликованных китайскими стратегами в начале 2000-х годов, говорилось, что будущая информационная война будет вестись одновременно в трёх сферах: материальной, информационной и когнитивной области. Эти стратеги предсказали, что со временем важность когнитивной области будет возрастать, и в конечном итоге она станет ключевым моментом в войне. С тех пор большая часть работ, опубликованных китайскими стратегами за последние два десятилетия, была основана на идее, что война происходит
• в физических областях суши, моря, воздуха и космоса;
• в информационной области сетей связи и информации; и
• в области человеческого сознания, которое состоит как из воли лидера, так и из общественного мнения.
В 2000-х годах китайские стратеги сосредоточились на информационно-коммуникационных технологиях. В последние годы они сосредоточились на разработках в области искусственного интеллекта и того, что они называют «наукой о мозге», в дополнение к цифровым технологиям, таким как социальные сети. Например, Го Юньфэй (郭云飞), президент Университета информационных технологий Сил стратегической поддержки НОАК, в 2020 году утверждал, что из физического, информационного и когнитивного доменов именно когнитивная сфера станет конечной областью военного противостояния между большими державами. Боевые действия в когнитивной среде напрямую влияют на мозг, влияя на эмоции, мотивы, суждения и действия и даже контролируя умственные способности противника. Как двигатель познания, мозг может стать главным полем битвы в будущих войнах. Способность контролировать сознание является ключом к ведению боевых действий в наиболее важных когнитивных областях будущей войны.
Го Юньфэй далее заявил, что операции в когнитивной сфере воплощают идею победы над врагом без боя, в отличие от операций в физической и информационной областях. Ци Цзяньго (戚建国), бывший заместитель начальника штаба НОАК, также заявил, что в будущих войнах те, кто контролирует когнитивную сферу своих противников, смогут подчинить их без боя. Таким образом, старшие офицеры НОАК утверждают, что операции в когнитивной области воплощают утверждение Сунь-цзы о разрушении сопротивления противника без боя.
Эта концепция когнитивной войны ещё более усиливается её интеграцией с «интеллектуализированной» войной, которая является новой военной стратегией Китая, упомянутой в 2019 году, в дополнение к его существующей военной стратегии «информационной» войны. Интеллектуальная война фокусируется на использовании искусственного интеллекта и характеризуется четырьмя ключевыми особенностями:
• расширенными возможностями обработки информации,
• быстрым принятием решений,
• использованием роев и
• когнитивными приёмами ведения войны.
Китайские стратеги заявили, что человеческое восприятие находится в центре внимания интеллектуальной войны и что стратегические цели могут быть достигнуты путём прямого воздействия на сознание противника. Ци Цзяньго, бывший заместитель начальника штаба НОАК, заявил, что те, кто одержит верх в разработке технологий искусственного интеллекта нового поколения, смогут контролировать жизненно важный элемент национальной безопасности: человеческое сознание. Китайские стратеги также утверждают, что прямое вмешательство в сознание противника или контроль на подсознательном уровне могут вызвать у противника психические расстройства, замешательство и галлюцинации, заставляя его сложить оружие и сдаться.
Неясно, как Китай намерен использовать будущие технологии для контроля сознания противника. Что касается доступных в настоящее время технологий, НОАК, похоже, рассматривает возможность запугивания с помощью военных действий и использования дезинформации. Запугивание включает в себя маневрирование и развёртывание войск в конкретных местах, подготовку к операциям подразделений стратегических ядерных сил, а также проведение военных учений в целях устрашения. Дезинформация может распространяться через Интернет и телевидение. Это также включает в себя обман вражеской разведки, наблюдения и разведывательной деятельности с помощью электромагнитных или кибернетических средств, чтобы дезориентировать этим решения командования.
Кроме того, Панг Хунлян (庞宏亮), сторонник «интеллектуализированной» войны, обсудил широкий спектр американских технологических достижений, таких как использование небольших беспилотных систем, для наблюдения, а также отметил важность использования новейших технологий для воздействия на человеческие когнитивные способности. Например, он утверждает, что автоматические системы работающие в киберпространстве, такие как боты в социальных сетях, могут манипулировать общественным мнением, и что в будущем ультра-компактные автоматические системы, напоминающие небольшие живые организмы, смогут скрытно проникать в помещения президента или другого руководителя принимающего решения для того, чтобы запугать или убить его, тем самым подчиняя волю врага и контролировать его.
И всё же сможет ли использование когнитивных методов ведения войны обеспечить победу без физического боя, как утверждают многие китайские высокопоставленные офицеры и стратеги? Как уроки войны на Украине изменяют эти теории? Во второй половине этой статьи будет рассмотрена осуществимость этой теории и потенциал будущих изменений в этой теории, основываясь на уроках, извлечённых из войны на Украине.
Пределы когнитивной войны: Украинская демонстрация
Высокопоставленным чиновникам и стратегам НОАК ещё предстоит публично обсудить уроки войны на Украине. Однако ряд исследований в Соединённых Штатах указал на возможность того, что уроки войны на Украине могут изменить ход планирования Китая относительно потенциального вторжения на Тайвань. В одной статье предсказывается, что цена прямого военного вторжения на Тайвань будет высокой, и Китай будет терпеливо ждать окончательной капитуляции Тайваня. Другое исследование предсказывает, что, увидев сопротивление российскому вторжению, Китай попытается нанести психологический удар по Тайваню и сломить его волю к сопротивлению следующими средствами:
• воспрепятствование вмешательству США посредством ядерных угроз,
• физическая изоляция путём блокады Тайваня военно-морскими силами и
• убийство политических и военных лидеров Тайваня.
В другой статье указывается, что Китай, возможно, проведёт предварительно более обширную операцию перед атакой, включая разжигание розни в тайваньском обществе, распространение дезинформации, а также блокирование коммуникаций между Тайванем и внешним миром.
Все эти прогнозы являются разумным анализом, учитывая, что высокопоставленные чиновники и стратеги НОАК заявили, что человеческое сознание находится в центре внимания войны, и указали на важность подчинения врага без боя. Китайские теоретики сосредоточились бы на человеческом когнитивном аспекте войны на Украине. Но будет ли Китай больше, чем когда-либо, полагаться на когнитивные методы ведения войны при вторжении на Тайвань, как утверждают многие аналитики?
Как описывают китайские стратеги, когнитивная война использует искусственный интеллект и «науку о мозге», это технологии будущего, которые ещё не разработаны. Хотя в когнитивной битве на Украине нет футуристических концепций прямого воздействия на сознание с использованием таких новых технологий, стоит проанализировать влияние человеческого сознания на исход войны. В частности, продолжающаяся война иллюстрирует важные уроки традиционных китайских концепций, связанных с человеческим сознанием:
• борьба общественных взглядов, которая влияет на внутреннее и международное общественное мнение, для получения поддержки, и
• психологическая война, которая шокирует и деморализует военных и гражданское население противника.
Захватив Крымский полуостров в 2014 году, Россия вела умную схватку в области человеческого сознания. Когда военные подразделения без маркеров, указывающих на их принадлежность, — так называемые «маленькие зелёные человечки» - внезапно оккупировали Крымский полуостров, президент Владимир Путин тут же выступил с заявлением, отрицающим причастность России. В течение нескольких часов его высказывания были опубликованы в Washington Post, BBC и других западных СМИ. Целью заявления Путина было манипулирование международным общественным мнением, ввести людей в заблуждение и не допустить вмешательство международного сообщества в критический период псевдо референдума по аннексии полуострова.
Россия также использовала общественные СМИ и фабрики троллей для распространения в изощрённой манере стратегического нарратива о «репрессиях против русского населения на Украине». Этот стратегический нарратив был призван придать видимость законности вторжению России на Украину и создать у международного сообщества ложное представление о том, что виновата Украина. Например, Россия одновременно выпустила поддельные новостные сюжеты о «резне пророссийских жителей Украины в Одессе» и «американские СМИ скрывают одесскую резню». Эти фальшивые новостные сюжеты накладывались друг на друга, создавая впечатление, что правда скрывается, насаждая ложные представления в международном сообществе.
У России нет концепции когнитивной войны, и вместо этого она использует концепцию информационно-психологического противостояния. Однако этот метод использования цифровых технологий для влияния на мысли и ценности людей похож на то, что Китай называет когнитивной войной. И в 2014 году Россия добилась успеха в отношении подобного рода приёма ведения войны.
Однако Россия не достигает своих целей в нынешней войне не только в физической области, но и в сфере человеческого сознания. Заявления о Специальной Военной Операции по спасению угнетённого российского населения похожи на стратегический нарратив, который они использовали в 2014 году, который, возможно, предназначался для доказательства легитимности перед международным сообществом. Впрочем, хотя этот стратегический нарратив сработал внутри России, он не оказал такого влияния на международное общественное мнение, как в 2014 году.
В ответ президент Украины Владимир Зеленский остался в своей столице Киеве, не испугавшись российских угроз. Опираясь на мужество президента, украинское правительство смогло распространять достоверную информацию, поддерживать единство украинского народа, получить поддержки на высоком уровне со стороны международного сообщества, а также заручиться физической помощью от многих стран. Украинское правительство использовало также информацию из открытых источников и разведданные, предоставленные Соединёнными Штатами, для борьбы с российской армией, а также демонстрации украинского мужества и зверств российских военных перед международным сообществом.
Поддержка США сыграла ключевую роль в этой когнитивной войне. Соединённые Штаты использовали превентивную стратегию, быстро раскрыли секретную информацию, для предания гласности, до начала войны, решение Путина вторгнуться в Украину. Во многих статьях эту стратегию высоко оценили: она заранее снизила доверие к российскому стратегическому нарратива и способствовала созданию атмосферы большей сплочённости среди демократий, что привело к материальной поддержке Украины. Кроме того, защита, обеспечиваемая кибернетическими силами США, а также поддержка высокотехнологичных компаний сыграли важную роль в поддержании информационно-коммуникационной инфраструктуры Украины, что позволило Украине быстро распространять информацию по всему миру.
Таким образом, в краткосрочной перспективе Украина и демократии во главе с Соединёнными Штатами имеют явное преимущество на общественной когнитивной арене. Это доминирование приносит материальную поддержку со стороны международного сообщества, которая необходима Украине для продолжения боевых действий. Однако именно физические силы Украины, вооружённые беспилотниками и джавелинами, защитили столицу Киев от ударов российских бронетанковых подразделений и отвоевали часть территории оккупированной Россией, а не когнитивная война. Украине требуется больше материальных средств, включая артиллерию, танки, истребители и противовоздушные вооружения, чтобы подготовиться к более затяжной схватке.
В долгосрочной перспективе нет никакой гарантии, что Украина сохранит своё превосходство в когнитивной войне. В наш век Интернета и социальных сетей международное общественное мнение изменчиво. Если эта война будет продолжаться годами, поддержка Запада, вероятно, ослабнет, поскольку внутренняя политика снова начнёт доминировать в местных нарративах. Если материальная поддержка со стороны демократий уменьшится, Украине будет трудно продолжать физические боевые действия. Тем временем Россия усиливает свой репрессивный режим, вводя тюремные сроки до 15 лет за распространение информации, которая отличается от официальных заявлений правительства. Этот репрессивный режим является благоприятным фактором во внутренней когнитивной войне. Это позволяет России сохранить поддержку своего собственного народа, что является минимальным требованием для продолжения войны.
В войне на Украине, Украина и Россия прилагали, и продолжат прилагать различные усилия для того, чтобы заручиться поддержкой международного сообщества и своих граждан — причём, в долгосрочной перспективе, Украине, в этом плане, будет сложнее одержать победу. Война на Украине демонстрирует важность распространения информации в стратегическом плане, чтобы, в эпоху цифровых технологий, воздействовать на восприятие людей и заручится поддержкой внутреннего и международного общественного мнения. Несмотря на это Украина не может вернуть свои восточные и южные территории, проигранные России, исключительно благодаря когнитивным методам ведения войны. Боевые действия в физической сфере будут определять исход войны.
Таким образом, российско-украинская война показывает, что одними только когнитивными методами войны не выиграть. Претензии китайских теоретиков на то, что при современном уровне науки и техники они выиграют войну, без прямого столкновения, используя только когнитивные методы ведения войны, просто неосуществимы. Другими словами, вопреки многочисленным исследованиям, Китай не сможет поставить Тайвань на колени исключительно косвенными средствами, такими как психологические удары, посредством ядерных угроз, блокады, обезглавливания, распространения дезинформации и блокирования коммуникаций.
Дают ли новые технологии сами по себе стратегическое преимущество?
Это подкрепляется опытом кибервойны на Украине. В последнее десятилетие многие правительственные чиновники и эксперты по кибербезопасности предупреждали о разрушительных кибератаках, которые могут привести к гибели людей и разрушению критически важной инфраструктуры. В этом году, перед российским вторжением, эксперты также предсказывали кибератаку на энергосистему Украины, которая оставила бы в лютый мороз миллионы украинцев без тепла и психологически сломила бы их.
Во время вторжения 24 февраля в Украину Россия предприняла кибератаки на компьютерные системы украинского правительства, армии и объектов критической инфраструктуры, что привело к сбоям в работе некоторых систем. KA-SAT используемый военными и спецслужбами Украины, также перестал функционировать из-за кибератак. Однако кибервойна оказалась не такой решающей, как предполагалось до войны, и только от кибервойны Россия не добилась стратегического преимущества. Война на Украине показывает, что сама по себе кибервойна не достигает стратегического эффекта, но её лучше всего использовать в качестве инструмента поддержки наземных, морских и воздушных операций.
Таким образом, война на Украине показала, что когнитивная война и кибервойна, которые используют цифровые технологии и ведутся в нефизических сферах, сами по себе не обеспечивают стратегических преимуществ. Если высокопоставленные чиновники и стратеги НОАК придут к такому же пониманию, они продолжат акцентировать внимание на операциях в существующих материальных сферах, а также в нематериальных областях. Действительно, они признают сосуществование механизированной, информационной и интеллигентизированной войны и продолжат это делать.
Ни Сунь-цзы, идеализировавший подчинение врага без боя, ни британский стратег Б. Х. Лидделл Харт, выступавший за стратегию непрямого подхода, не дали конкретных советов о том, как применить это на практике. Причём в долгой истории войн именно физические сражения подавляли волю врага.
Рекомендации для Соединённых Штатов и их союзников
Учитывая эти уроки, Китай, сосредоточив внимание на когнитивных приёмах ведения войны, продолжит инвестировать в существующие материальные области, а также совершенствовать координацию между ними. В противостоянии Китаю, Соединённым Штатам и их союзникам необходимо проанализировать китайскую концепцию когнитивной войны, и в то же время изучить координацию операций в когнитивной, информационной и физической областях.
Соединённым Штатам и их союзникам, как демократическим странам, необходимо усовершенствовать свои собственные теории когнитивной войны. Влияние на когнитивную сферу в других странах требует понимания их культуры, определение целей, а также создание стратегических нарративов, адаптированных к характеристикам этих целей. В когнитивной войне информация - это боеприпасы, и наиболее удачный снаряд должен быть выпущен в нужное время и место. С 2014 года Россия продемонстрировала эффективность распространения дезинформации с помощью цифровых возможностей. Война на Украине, однако, показала, что лучшим оружием демократического сообщества являются правдивая огласка и быстрое раскрытие информации.
Война на Украине демонстрирует важность внутреннего и международного общественного мнения. Однако когнитивная война - это всего лишь один из способов получить стратегическое преимущество, но возможность победить врага без сражения, сомнительна. Это не делает когнитивную войну бесполезной: наоборот, её следует рассматривать как один из многих инструментов. Кибервойна, сама по себе, также редко достигала подавляющего стратегического преимущества. Тем не менее, она была интегрирована в наземные, морские и воздушные операции и стала неотъемлемой частью современной войны.
Когнитивная война должна быть точно так же эффективно интегрирована в операции на суше, на море, в воздухе, в космосе и в киберпространстве. Слаженность между когнитивными приёмами ведения войны и другими операциями жизненно необходима, поскольку средства воздействия на восприятие противника включают в себя не только передачу и разглашение информации, но шантаж и устрашение посредством действий физических активов, кроме того распространение информации цифровыми методами. Чтобы интегрировать когнитивную войну в существующие операции, могут быть полезны методы наведения, а также возможно выделить разнообразные методы для воздействия на когнитивные способности противника.
Полковник Коитиро Такаги - приглашённый научный сотрудник Гудзоновского института. Все взгляды в статье являются его собственными. Он является бывшим заместителем начальника отдела оборонных операций 1-го оперативного отдела J-3 Объединённого штаба Японии и разработал совместные оперативные планы и распоряжения в условиях жёсткой безопасности в Восточной Азии.
Фото: Канцелярия президента Тайваня
Источник: dostoinstvo2017.ru
P/S
Статья в целом выдержана в критическом научном стиле, но т.к. тема касается информационных технологий, читай пропаганды, то, как не кинуть камень в российский огород. Если на аналитическом уровне, вопрос легитимности референдума Крыма, даже не обсуждается, а воспринимается как аксиома - «псевдо референдум по аннексии полуострова» - то, что говорить о рядовых гражданах, тем более о политиках. Хотя автор и делает реверанс в сторону «умной схватки в области человеческого сознания», но Россия явно проигрывает на этом поле, во всяком случае в кратковременной перспективе, нам не удалось сломать их тезис и обеспечить признания статуса Крыма. Правда и противник не блещет, когда начинает рассуждать о «стратегическом нарративе», это связано с общими штампами, от которых западные идеологи никогда не откажутся, во всяком случае пока не получат по голове, штампы – «Россия во всём виновата» и «Россия всегда лжёт» будут довлеть над всеми рассуждениям о России. И как следствие, так называемое, мировое сообщество не воспринимает информации о геноциде русских в Донбассе, но для нас звучит вообще по людоедски, когда они рассуждают в таком ключе: «поддельные новостные сюжеты о «резне пророссийских жителей Украины в Одессе»». Поэтому не стоит удивляться тому, что расследование трагедии дома Профсоюзов в Одессе просто развалилось, тоже и по поводу убийств таких оппозиционеров киевскому режиму как Олесь Бузина. В рамках когнитивной войны, подобных трагедий в информационном поле Запада, просто не существует, всё это «российская агрессия на информационном поле».
Рассуждая о СВО, автор проговаривается по поводу действенности стратегического нарратива, в самом деле, все восемь лет вся эта свободная пресс и миссии ОБСЕ дружно молчали о ежедневных обстрелах Донбасса, ни один этот честный журналист или чиновник ни разу не был на Алее Ангелов. Сегодня становится понятно, почему они вводили табу относительно подобной информации, понимая, что это не может продолжаться вечно, поэтому, если Россия пойдёт, то простые граждане просто не поймут причин и им буде просто сливать заготовленную легенду об агрессивности России и демократичной Украине. В этом отношении авторы правы, кто контролирует информационное пространство, тот контролирует когнитивные способности населения. Из этого следует ещё один очевидный вывод, перед любой операцией в современном мире необходима массированная информационная подготовка, необходимо проламывать стереотипы и ограничения западного информационного пространства.
О том, что мы снова проигрываем информационную войну, говорит такой пассаж автора о действиях укров в этой сфере: «демонстрация украинского мужества и зверств российских военных перед международным сообществом», - для западного обывателя сливается картинка благородных азовцев и о зверствах российской армии. Понятно, что там большинство не видит, сколько гуманитарной помощи поставляется российской армией. Обыватель серьёзно считает, что HIMARS бьют по военным объектам, но ни разу по детским учреждениям и жилым домам, но потом берётся картинка разрушенных гражданских объектов снятая российским журналистами, подшивается нужный комментарий и все эти художества «благородных и мужественных» укров выдаётся за «зверства российской армии». Иногда нашим журналистам удаётся схватить этих «честных и объективных» за руку, но это единичные случаи, думается, что этим должны заниматься спецподразделения и каждый выявленный случай должен быть вынесен на судебное разбирательство того же западного суда.
Автор приводит пример эффективной работы Гегемон, который смог блокировать информационные действия России и распространить собственную разведывательную информации. Этот пример можно развить в плане исторической достоверности, т.к. информационная война идёт, и автор статьи об этом неоднократно напоминает, то нам следует отказаться от наследий толерантной политики и называть вещи своими именами, раскрыть архивы и придать широкой огласке все негативные стороны облагороженной истории Запада. На войне, как на войне.
А то, что они полностью контролирую информационную сферу, говорит и их заявление, что «именно физические силы Украины, вооружённые беспилотниками и джавелинами, защитили столицу Киев от ударов российских бронетанковых подразделений и отвоевали часть территории оккупированной Россией». Эта старая пластинка с аэродромом Гостомель используется постоянно и на полную катушку, теперь это оказывается попытка захвата Киева бронетанковыми частями России, и именно этот «штурм» отбили «доблестные укры». Если бы не было полного контроля над информационным пространством, то им было бы сложно превратить десантников в бронетанковую армаду.
Но, пожалуй самое любопытное происходит дальше, когда автор касается долговременных перспектив, он уже не уверен, что Нележалость сможет сохранить своё преимущество, которое ей обеспечил Гегемон использовавший свои технические возможности. Подобная неуверенность, возможно только в том случае, если в основе информационного потока лежит ложь. Понятно, что со временем будет расти число очевидцев и объёмы информации распространяемой независимыми источниками, никак не связанных с Россией, именно этого и опасается автор. Из этого можно сделать вывод, что долговременное противостояние выгона на основе точной и достоверной информации, все эти фабрики троллей это только первый удар, а дальше работает аналитика и выверенная информация.
И в конце, давая рекомендации, автор заявляет, «что лучшим оружием демократического сообщества являются правдивая огласка и быстрое раскрытие информации», т.е. с учётом «стратегического нарратива» о СВО можно с определённостью говорить, что нам необходимо только научиться нейтрализовать первый удар в информационном пространстве, а в долговременном плане их стратегия не работает.
0
