И снова "старые песни о главном". Очередная история из цикла "а давайте выдадим ополченца".
На этот раз речь идет о сербском добровольце Горане Чириче, который воевал в "Пятнашке".
Сейчас он находится в Ростовском СИЗО с туберкулезом, откуда его хотят выдать в Сербию.
Дело Горана Чирича.
Доброволец Горан Чирич, воевавший за “русский мир» в ДНР, находится на грани жизни и смерти в ростовском СИЗО, его жена Лилия из Донецка взывает о помощи. «Муж сидит в СИЗО. У него не работает одно лёгкое. Воздуха в камере не хватает, он задыхается... Он может умереть в любую минуту... Он приехал защищать «русский мир», а оказался в ростовской тюрьме», — говорит коренная дончанка Лилия Чирич, у которой сербская фамилия. Ее супруг Горан Чирич — доброволец, воевал за Донбасс с 2015 года. Они встретились и венчались на той войне. По требованию Сербии Россия собирается выдать Горана Чирича, чтобы его судили.
Если Горан, конечно, до этого доживет.
«Состояние ухудшается с каждым днём, - едва сдерживает слезы жена. - Сколько мы не просили, лекарства в СИЗО ему не передают. Он измученный, он весь больной. С августа прошлого года муж находится за решеткой, доказательств того, что он действительно совершил то, в чем его обвиняют, нет... Я боюсь, я очень боюсь, что он не выйдет».
Зачем серб Горан Чирич поехал на чужую войну? Чтобы понять это, его мотивы, надо вернуться на почти полтора столетия назад.
В местечке Горни Адровац на юге Сербии есть могила. Здесь похоронено сердце полковника Николая Раевского. Внук знаменитого генерала, воевавшего с Наполеоном, Николай являлся прототипом графа Вронского из романа «Анна Каренина». В августе 1876-го он прибыл в Сербию, чтобы спасти братьев сербов от турецкого ига. Их было больше трех тысяч — русских, которым не все равно.
На берегу Южной Моравы через 13 дней Раевский был убит. На месте его гибели в начале ХХ века построили храм Святой Троицы. Он до сих пор стоит под сенью лип, окруженный кованой ажурной оградой, — как память о русских добровольцах, оставшихся вечно на Балканах.
В 90-е годы тяжелого, двадцатого века русские вернулись сюда опять. Радиостанция «Свобода» называла цифру в пять тысяч человек. Те, кто воевал с ними бок о бок, уверены, что вряд ли новых добровольцев было больше нескольких сотен. Но каждый дрался за десятерых. Отряды «Белых волков», «Царских волков»...
15 октября 94-го при штурме Мошевачко-Брдо смертью храбрых пал Роман Малышев, высокий русоголовый парень. За несколько дней до этого погиб его однофамилец Петр.
В апреле 95-го в Сараеве погиб Крендель, он же — Валерий Гаврилин. Сражался в сербской артиллерии, участвовал в штурме Игмана, дрался под Горажде…Все повторяется. Вновь, вновь и вновь...
Когда в 2014-м началась война на юго-востоке Украины, похожая и одновременно не похожая на ту, другую, разодравшую бывшую Югославию на куски, десятки сербов по своей воле тоже отправились на Донбасс. Как они искренне верили, спасать наш общий «русский мир».
Горан Чирич был одним из тех, кто сделал свой выбор. «Он сам, молодым, воевал вместе с русскими. Он видел зверства, которые творились на его родине, когда враги заходили в села, убивали женщин, детей... Он вспоминал бомбардировки Югославии. Он так и не смог остаться в стороне от происходящего уже у нас — на Донбассе. Не получал за это никаких денег, прибыл по зову сердца», — объясняет Лилия.
В Донецкую республику Горан добирался окольными путями через Румынию, Украину, Беларусь, Россию.
С лета 2015 года он служил в интернациональной бригаде «пятнашка», принимал участие в боях под Марьинкой и под Дебальцевом. «Из под Дебальцево его привезли с двусторонним плевральным воспалением легких, с начальной стадией туберкулеза. Как выяснилось позже, они пили воду из речки и, очевидно, там и заразился, — продолжает жена. — Рентген показал казеому плевры. Ее еще называют туберкуломой. Жизнь держалась на волоске. На этом фоне развилась астма третьей степени. Одно из легких, левое, в результате перестало функционировать совсем».
В бою под Марьинкой Горан Чирич перенес еще и контузию, которая дала о себе знать позже осложнением на ухо. Он продолжал служить и лечился, но со здоровьем стало совсем плохо. Тяжело дышать, тяжело ходить. Перешел в другое подразделение, однако вскоре стало понятно, что его война закончилась.
Осталась она - Лилия. Скромная донецкая учительница, с благодарностями и почетными грамотами.
Она тоже мечтала о «русской весне»: «Для меня события на родине... я их пережила через себя, через свою душу, мы встретились с Гораном, наши взгляды совпали, долго не думали и решили расписаться».
На венчании жених был в камуфляже, невеста в сиреневом платье с легким белым платком на голове. Оба очень серьезные. Хотелось бы сказать, что с тех пор они никогда больше не расставались. Но это не так.
«Горан очень добрый. Даже когда он тяжело заболел, то все равно старался помогать людям, детям-сиротам конфеты покупали, сам их и отвозил. Как-то друг попросил съездить с ним в Россию, нужно было помочь перегнать машину. Там, на границе КПП «Успенка», мужа задержали российские пограничники, сказали, что по запросу Сербии», — Лилия замолкает.
Это произошло в августе прошлого года. Горану сообщили, что его разыскивают на родине, против него якобы возбуждено уголовное дело за «пособничество в мошенничестве, совершенное с использованием своего служебного положения». Он был арестован и помещен в СИЗО-1 города Ростова-на-Дону.
Притом что мужчина уже пять лет как не покидал ДНР, а разыскивать его сербы стали только в 2019 году. До этого никаких претензий к нему не было.
Надо сказать, что Горан не первый и не последний гражданин другого государства, кто воевал за ДНР или ЛНР, а ныне считается преступником у себя дома. Украинские спецслужбы неоднократно возбуждали уголовные дела по тяжким статьям против бывших добровольцев Донбасса. Их требовали экстрадировать как террористов, участников незаконных вооруженных бандформирований. Многие страны в общем-то поддерживают эти требования. В каждом государстве есть свои статьи УК за сепаратизм и наемничество. Ни одна власть не захочет, чтобы такие идеалисты, как Горан Чирич, оставались на свободе и перемещались по миру, как им вздумается, отстаивали свою правду.
Так, бывшего ополченца ДНР Александра Безрукова, гражданина Казахстана, несколько лет назад выслали на родину. Там он получил 20 лет лишения свободы.
В апреле этого года был выдан Казахстану еще один экс-ополченец Евгений Щербак. Он воевал в ДНР в 2014–2017 годах в составе батальона «Спарта». Затем перебрался в Россию, но несмотря на неоднократные обращения к нашим чиновникам с просьбой о предоставлении временного убежища — ему было отказано. РФ экстрадировала Евгения Щербака на родину, где его также обвинили в участии в иностранных вооруженных конфликтах. На днях он был осужден на 4,5 года.
Прежде еще тлела какая-то надежда, что Россия своих не сдает. Ведь когда-то удалось отстоять ополченцев Антона Ларкина, Николая Трегуба, Сергея Сапожникова... Десятки человек!
Со временем Украина и Европа поняли, что схема признания экс-ополченцев террористами чаще всего не срабатывает, поэтому правила игры изменились. Никакой политики — теперь добровольцам грозят сроки за обычные бытовые преступления. Причин защищать их у властей РФ больше нет. Разбираться в деталях, кого и за что требуют выдать, — на местах не интересно тем более. В подробности уголовных дел, насколько они настоящие или сфабрикованы, служители Фемиды не вдаются. Есть требования Интерпола — значит, будет экстрадирован.
«Моего мужа обвиняют в пособничестве в мошенничестве с использованием служебного положения. Но он никогда не был в Сербии должностным лицом или бизнесменом, он трудился обычным барменом, — повторяет Лилия. — Последние пять лет он вообще не выезжал из Донецка — сначала воевал, потом лечился. Он даже в России за это время ни разу не побывал».
Как жена декабриста, она сразу рванула на российскую сторону, чтобы понять — за что? Почему?
Никакой информации. Требуют выдать, и точка. «Я сама плохо себя чувствую, так как тоже инвалид, но обошла все инстанции в Ростове — никто ничего не объясняет. Была в районной прокуратуре, в областной, пыталась что-то узнать, но они и сами, видимо, не в курсе или мне не говорят. Хотя, насколько я поняла, никаких доказательств вины Горана нет, даже формулировка статьи, по которой его хотят судить, менялась несколько раз, здесь, в России, за прошедшие десять месяцев, что он арестован, его никто не допрашивал, ему не дали адвоката, не предоставили переводчика, его поместили в СИЗО, а должны были в пункт для временного содержания для иностранцев...».
Лилия рассказывает, как несколько лет назад мужу из Белграда позвонили бывшие соратники, они вернулись на родину и были тут же задержаны в аэропорту. Друзья по оружию убеждали Горана, что ничего серьезного ему не грозит, если он соберется на родину, то получит только условный срок, мол, все равно о том, что он служил в Донецке, сербским спецслужбам хорошо известно. «Но Горан не думал возвращаться. Его семья, его родина здесь. Он стал гражданином ДНР, у него местный паспорт, он собирался вообще отказаться от сербского гражданства, мы оба хотели, как только это станет возможно, получить российские документы, просто за ними огромные очереди сейчас».
Из Донецка в ростовское СИЗО не наездишься. Чтобы как-то поддержать Горана в заключении, Лилия и ещё один родственник оставили деньги стражам порядка, которые имели доступ к заключённому. Попросили купить еду, приобрести предметы первой необходимости...
««Семь тысяч передал родственник и ещё две с половиной я. А они забрали все себе. То есть обманули. Купили Горану только сигареты, немного колбасы и хлеба. Еще у мужа отобрали телефон, сказали, что тот ему больше не нужен, Горан не выдержал несправедливости и написал заявление на имя начальника СИЗО. Проверка подтвердила факты. Но, насколько я знаю, серьезного наказания никто не понес. А вот жизни мужу не стало».
Под глазами черно, Горан еле держался на ногах перед Лилией на их единственном краткосрочном свидании. Кожа да кости. Непрерывно кашлял. Едва живой. «Мы пытались добиться того, чтобы у нас хотя бы приняли лекарства, — бесполезно. Ему нужны ингаляторы, без них он не может дышать. Но на его состояние не обращают внимания, хотя я передала все документы по болезни.
В заключении муж три раза перенес грипп, воспаление легких. Помимо прогрессирующей казеомы плевры у него грыжа, холецистит... Мы очень просили, чтобы его хотя бы положили в больницу на обследование, объясняли, что он тяжело болен, страдает, а сейчас, когда еще и началась эпидемия коронавируса, при таком отношении у него без работающего легкого почти не остается шансов выжить».
Самый страшный приступ случился в конце апреля. Горан начал задыхаться и синеть, сокамерники, по словам Лилии, вызвали охрану, долбили что есть сил в дверь. «Медсестра пришла, но отказалась дать ему лекарства, сказала, что ей запретили», — не может сдержать эмоций Лилия. Она плачет. Я слышу по телефону ее всхлипывания и не знаю, как ее утешать в такой ситуации, чем помочь. Просто я тоже перестала верить в справедливость. Особенно здесь и сейчас.
12 мая в Ростовском областном суде рассматривалось дело Горана Чирича. Доводы Чирича о том, что он является гражданином Донецкой республики, отмели, как «не основанные на действующих международных нормах права». ДНР как государства, как известно, не существует. А значит, не существовало туберкулезной воды в реке, из которой он пил. Не было боя под Дебальцевом. Не было никакого «русского мира».
Никого и ничего, кроме Лилии, которая бьется за жизнь мужа из последних сил.
Я вспоминаю русских добровольцев, тоже оставшихся после войны в бывшей Югославии. Они женились на сербских женщинах, но мало кто из них стал счастлив. Со временем многие были выброшены на помойку жизни. Их лишили гражданства, которое они получили за свои подвиги, отняли пенсии и работу, многих вынудили уехать с Балкан и скитаться по миру.
Бывшая социалистическая Югославия взяла курс на ЕС, в политику пришли новые люди, которые полагали, что лучше быть на обочине, но Европы. Добровольцы же всем мозолили глаза.
Несмотря на веские аргументы и многочисленные документальные подтверждения длительной службы Горана Чирича в рядах ополчения, суд «не усмотрел оснований, в соответствии с которыми в выдаче Чирича сербской стороне может быть отказано». Были полностью отметены как не заслуживающие внимания доводы о возможном политическом характере преследования Горана властями Сербии.
Согласно статье 462 УПК РФ и в соответствии с международным договором на основании принципа взаимности Россия может спокойно выдать иностранному государству их гражданина. Не вдаваясь в подробности и не проводя никакого расследования, за что, собственно, его так хотят заполучить и что его ждет на родине. Сербского идеалиста, выжившего на своей и преданного на чужой войне…
Лилия говорит, что будет продолжать бороться за мужа.
Андрей Седлов, руководитель КПЦ «Война и мир»: «Все чаще ополченцы попадают под экстрадицию по так называемым запросам Интерпола. Им вменяют совершение уголовных преступлений, которые, я уверен, они не совершали — и доказательств этому нет. Причем уголовные дела нередко возбуждаются задним числом, в таких случаях находятся как потерпевшие, так и свидетели «преступления». После чего отношение со стороны руководства СИЗО изменилось в худшую сторону...».
Правоохранительным органам других стран, в том числе и Российской Федерации, ничего не остается, как задерживать ополченцев по международно-правовым актам.
Сейчас мы готовим официальное письмо в соответствующие органы и структуры РФ, чтобы иметь возможность прекратить эту практику выдачи по ложным обвинениям».
https://www.mk.ru
Стоит отметить, что закон запрещающий выдачу ополченцев воевавших на Донбассе за эти годы так и не принят. Соответственно, можно очень легко сдавать и своих и чужих. Как это бывает, не так давно наблюдали на примере дела Щербака.
