Ростислав Ищенко, обозреватель МИА "Россия сегодня"
Двадцать девятого марта 2017 года премьер-министр Великобритании Тереза Мэй подписала уведомление о начале процедуры выхода Великобритании из Евросоюза. До этого момента, несмотря на результаты референдума 23 июня 2016 года, далеко не все политики и эксперты верили в реальность британско-европейского развода.
Ни для кого не было секретом, что само назначение референдума (состоявшееся 22 февраля 2016 года) было вынужденным шагом экс-премьера Дэвида Кэмерона, который заигрался в шантаж, выжимая из Европы уступки, в ходе переговоров об условиях сохранения Британии в составе ЕС. Из четырех принципиальных для Лондона пунктов Брюссель отказался лишь от сокращения миграции из ЕС в Соединенное Королевство. После чего был объявлен референдум.В принципе, консерваторы обещали провести его до конца 2017 года в случае своей победы еще в ходе предвыборной кампании 2015 года. Но это обещание явно старались замотать — до отказа ЕС принимать британский ультиматум относительно условий сотрудничества и соглашаться на полное удовлетворение требований Лондона (без намека на компромисс).
Очевидно, объявляя референдум, Кэмерон, с одной стороны, вдохновлялся примером Маргарет Тэтчер, которой в 1980 году удалось выбить из ЕС денежную компенсацию в обмен на согласие остаться в составе Евросоюза. С другой — считал, что ничем не рискует, поскольку число противников и сторонников евроразвода было примерно одинаковым при большом проценте неопределившихся. Предполагали, что если этот вопрос перейдет в практическую плоскость, то трудности Brexit остудят горячие головы и противники выхода Британии из ЕС победят с ощутимым преимуществом.
Участницы акции протеста против Brexit
Более того, даже после референдума и назначения нового правительства, принявшего на себя обязательство реализовать результат народного волеизъявления, борьба политической верхушки против Brexit не прекратилась. В конце 2016 года два бывших премьера Британии — Тони Блэр (в октябре) и Джон Мэйджор (в ноябре) — потребовали повторного референдума.
Явный раскол британской элиты по вопросу о выходе из ЕС, который дополнился расколом территориальным (Шотландия, Северная Ирландия и Уэльс проголосовали за то, чтобы остаться, а Англия — за выход), дал наблюдателям основания считать, что Тереза Мэй, будучи откровенно слабой политической фигурой, вынесенной на партийный и государственный олимп волнами смуты, не отважится на решительные шаги. Поэтому для многих наблюдателей уведомление от 29 марта стало сюрпризом.
С тех пор прошел год. Единственное, что за это время стало понятно: назначение премьером "компромиссной" фигуры Мэй, которая должна была удовлетворить и сторонников жесткого выхода из ЕС, с переводом всех взаимоотношений на те же рельсы, что и у любой другой страны — не члена ЕС, и противников референдума, было ошибкой. Правительство Мэй избрало "мягкий вариант" выхода — по принципу "уходя, остаюсь". Британия желает сохранить свободный доступ к европейскому экономическому пространству, к единому рынку товаров и услуг и частично (в пользу Лондона) свободному перемещению людей. Европейские правовые нормы продолжают действовать на территории Великобритании. Их просто продублируют в качестве законов.
Но этой уступки Европе показалось недостаточно. Британии сначала представили счет на 50, а затем более чем на 100 миллиардов евро. В ходе переговоров сумма вновь опустилась до 60 миллиардов и была зафиксирована в декабре 2017 года. Если Тэтчер получила с ЕС деньги за то, чтобы остаться, то Мэй, по сути, выразила готовность заплатить за то же самое. Все, что Лондон выторговал сейчас, — меньше, чем уступки, на которые шел Евросоюз в переговорах с Дэвидом Кэмероном в начале 2016-го. Причем за те уступки никто не требовал платить 60 миллиардов евро.
В сущности, Лондон согласился выплатить 60 миллиардов евро до 2020 года ради того, чтобы формально выйти из политических структур ЕС (соответственно, потеряв право голоса и возможность влиять на решения Евросоюза), неформально оставшись во всех экономических структурах ЕС, деятельность которых теперь будет регулироваться без учета мнения Лондона, то есть в интересах его конкурентов — Берлина и Парижа.
О провальной тактике Мэй свидетельствует не только критика со стороны внутрипартийной и парламентской оппозиции. В конце концов, работа оппозиции — критиковать власть. В первую очередь о неуверенности правительства Ее Величества говорит тот факт, что Тереза Мэй желает реализовать свою программу "мягкого выхода" до очередных парламентских выборов в 2022 году. Таким образом она пытается сделать свои решения необратимыми, понимая, что на выборах данная программа не получит поддержки и сменщики сразу начнут ее корректировать. Но если все соглашения с ЕС будут заключены и даже исполнены до выборов, то исправлять что-либо будет уже поздно.
Второй фактор еще более явно свидетельствует о провале. В первую очередь Великобританию начали покидать не "польские сантехники" и прибалтийские чернорабочие (как предполагали), а европейские фирмы, европейские ученые, европейские агентства. Примерно 20 процентов из зарегистрированных в Британии крупных международных компаний уже переносят свою регистрацию на континент или готовятся начать эту процедуру. Уже ясно, что Британия лишится двух из трех рейтинговых агентств. Ученые с континента составляют 50-60 процентов профессорско-преподавательского состава британских вузов. Многие собираются вернуться в ЕС. Понятно, что первыми покинут Британию самые талантливые и успешные — те, на кого везде есть спрос.
Эксперты уже заговорили о том, что только в первые годы потери от Brexit могут составить свыше ста миллиардов евро (точно подсчитать никто не берется). Лондону прогнозируют утрату позиции финансовой столицы Европы и одного из крупнейших финансовых центров мира. А это тоже огромные потери, которые никто не подсчитает.
При этом Мэй любой ценой пытается удержаться в премьерском кресле и довести план "мягкого выхода" до конца. Если ей это удастся, то следующее правительство, которое захочет вновь пересмотреть отношения с ЕС и усугубить разрыв, окажется перед необходимостью снова платить за разрыв перезаключенных и заново заключенных соглашений и будет переживать новый внутриполитический и финансово-экономический кризис из-за резких изменений правил игры.
Оппоненты Мэй понимают эту опасность и используют любую возможность нанести ей удар, который приведет к отставке. Поэтому и в "деле Скрипаля", начавшемся накануне годовщины Brexit, тот же лидер лейбористов Джереми Корбин (у него неплохие шансы сменить Мэй на посту премьера в случае досрочных выборов) постоянно акцентирует внимание на том, что правительство потребовало от парламента и своих европейских союзников жестких мер в отношении России, не предоставив ни одного доказательства вины Москвы. Если провокация закончится провалом (а она близка к этому), то, помимо репутационных и политических потерь, Британия, вероятно, понесет и значительные финансово-экономические убытки. И отставка Мэй делу не поможет.
Можем сделать вывод, что Brexit в исполнении Мэй уже наносит ущерб политической стабильности и финансово-экономическим интересам Соединенного Королевства. В ближайшие два года внутриполитическое противостояние в Британии и ослабление ее позиций на европейском континенте только усилятся.
Невыездной Нетаньяху. Западные страны признавшие выданный МУС ордер на арест Нетаньяху и Галланта. Также к списку присоединилас