Интервью с Алексеем Мильчаковым, командиром ДШРГ «Русич»

Алексей, украинское поддельное видео не первый фейк, который про вас распространяют… 

Да, не первый. Самое известное – это, конечно, фотомонтаж с собачками. После этой истории полицию завалили заявлениями, на каждое из которых она, ругаясь и матерясь, была вынуждена отвечать отказом. Но до сих пор есть люди, которые верят. Доходило до такого, что мы после разгрома «Айдара» опознавали трупы их бойцов, писали родственникам: мол, приезжайте, забирайте. Так я сестре одного написал, она полчаса не отвечала, а потом спрашивает: «А зачем ты собачек мучаешь?» То есть ей сообщают, что у неё брат погиб, а она про замученных собак думает.

Сейчас вот сделали это липовое видео про Немцова. Мы уже установили, что изготовлено оно в Киеве. Скоро даже найдём, кем именно. Сделано плохо, конечно, самодеятельность какая-то. Наша ДШРГ никаким политическим терроризмом не занимается, мы воины. И в Новороссии себя ещё проявим.

Почему так много нападок на твою ДШРГ?

А мы наглядно демонстрируем, что люди наших взглядов совершенно не обязательно должны ехать в «Азов» и воевать за Украину. Это их бесит. Но я поехал воевать практически с первых дней, и отряд единомышленников собрался очень быстро. Мы не просто подразделение, а друзья, объединённые общей идеей. У нас, кстати, множество людей воюет с территорий, оккупированных Украиной. Именно поэтому мы часто не раскрываем данные о численности, личном составе и потерях: у родственников бойцов могут быть проблемы.

Со своих людей я спрашиваю очень строго. Например, у меня вообще запрещён алкоголь. Меня, кстати, раздражает, что среди некоторых ополченцев это не так, – пьют чуть ли не на дежурствах. У меня так не пройдёт: вышел в увольнение – снимай форму и пей, сколько влезет, делай что хочешь, я за тебя не отвечаю, ты сам по себе. А в моём подразделении дисциплина железная. Однажды один опоздал на построение, что-то напутал с часовыми поясами, что ли. Выходит такой в тапочках, а все в форме, в полной выкладке. Ну, отправился человек на гауптвахту, никакого снисхождения.

Но я и даю своим бойцам всё, что им требуется. Все экипированы, одеты, обуты, накормлены, есть все условия, чтобы нести воинский долг. Причём мы не любим клянчить гуманитарку, плакаться, как нам плохо. Я всегда найду способ обеспечить своих людей.

Откуда в 23 года такие навыки командования? 

Так у меня армейский опыт. Я же служил во Псковской дивизии ВДВ. После службы хотел заниматься бизнесом в Петербурге, откуда я родом. Но когда началась война в Донбассе, не выдержал, конечно, сразу поехал. У меня военная семья, отец – военный. Дед вообще был австралийским коммунистом и, когда случился 1917-й, – приехал сюда воевать. Они, конечно, не думали тогда, что коммунизм выльется в то, что в результате получилось, просто воевали за справедливость. Но военные традиции никуда в семье не делись.

Будет сын – я тоже буду рад, если он станет военным. Все должны воевать. Можно, конечно, быть физиком и высчитывать формулы, но война может прийти к нам, сюда, и тогда хоть ты физик, хоть кто, а придётся брать в руки оружие.

Собственно, в Донбассе так и получилось. Многие, конечно, убежали, но там нашлась значительная часть народа, которая не испугалась отстаивать свои права. И они достойны того, чтобы русские добровольцы, воины, ехали и защищали их, помогали. Я считаю, что достойны. Конечно, сейчас многие уже устали от войны, иногда это даже раздражает. В начале все ополченцев обожали: мол, «наши защитники, спасите, помогите, спасибо, мальчики, то-сё», – мы всегда всем помогали. А теперь многие замкнулись, стали озлобленнее, и им всё равно, лишь бы война закончилась.

Я всегда таких спрашиваю:

– Вот ты на референдум ходил?
– Да, ходил, – говорит.
– Галочку ставил за независимость?
– Ставил.
– Ты думал, тебе за это отвечать не придётся? Что за тебя всё сделают?

Они понимают всё, говорят: «Да, всё правильно, мы решили вернуться в Россию, должны отстаивать свой выбор». Но всё равно того подъёма, который летом был, сейчас уже, конечно, нет.

Хотя летом труднее всего было. Мы как раз работали в луганском аэропорту, под Новосветловкой: там укры перерезали трассу, и Луганск оказался в блокаде. При этом если мы вдруг делали успехи, командование часто останавливало наступление. Было обидно, конечно. Но при этом все граждане в ЛНР если не сражались с оружием, то помогали, делали общее дело. Сейчас с этими перемириями уже не то. Люди вроде пытаются наладить мирную жизнь, но их статус не ясен. При этом все понимают, что ничего не кончится: оккупированные территории не освобождены, а значит, война продолжится.

Из Новороссии разными способами многих пытаются выдавить – и часто небезуспешно. Например, восстание начинал Стрелков, а сейчас он в Москве и в Донбассе даже не появляется.

Стрелков сделал своё очень важное дело, а дальше началась политика. Большая политика, в которую ему не удалось вписаться. Мы даже не пытаемся в неё лезть. Даже если видим, что политики из РФ или ЛНР ведут себя как-то неправильно, мешают. Мы работаем на своём уровне. Наше дело – воевать, если мы не будем исполнять его хорошо, никакие политики ничего хорошего сделать не смогут, даже если очень захотят. А если будем воевать успешно, то, наоборот, никто ничего не сможет слить и никого предать. На войне одно грамотное действие, одна локальная победа способна перевернуть вообще всё – политики вынуждены действовать исходя из того, как складывается ход боевых действий. К нам в окопы никакие президенты же не ходят и не учат нас, как стрелять, и не нам их учить, как проводить политику.

Можно ли то же самое сказать об информационной войне?

В принципе да. На миллионы «диванников» мне наплевать, но правильное освещение войны необходимо и, конечно же, играет роль. Я сам в том числе вас читаю, и бойцы мои тоже в свободное время. До смешного доходило: сидели возле луганского аэропорта в укрытии. Интернет нельзя включать: сразу накроют. Я сижу, сижу и всё-таки не выдерживаю – открываю планшет, читаю, через две минуты какая-то ракета прилетает поблизости, всё вокруг рушится. А я сижу себе, читаю, интересно же.

После войны что будешь делать?

Не после войны, а после победы. Поеду отдыхать, где тепло. Собственно, в Сербию. У меня позывной «Серб», не буду раскрывать, почему, но кое-что с этой страной связывает. И там очень хорошо. Даже в самых опасных районах гуляешь – всё равно, если понимают, что ты русский, везде хорошо относятся. Юг, красиво, еда вкусная. К тому же у меня особо нет выбора. Меня ведь включили в санкционный список. Вместе с Кобзоном (смеётся).

Мы будем надеяться, что Сербию вы увидите скоро и война действительно кончится победой. Спасибо, Алексей, что уделили нам время.

Спасибо вам! Пишите больше!