Самые мерзкие массовые представители рода Хомо Сапиенсов – англичане. Был как-то на Канарах в отеле, населённом безобидными пожилыми немцами, которые сидят на крыше и пьют коктейли, интеллигентно поглядывая на океан. И все благопристойно, чинно, пока не поваляются две молодые англичанки и англичанин. Тут же они демонстративно накуриваются анаши, напиваются в хлам, обгаживают лежаки у бассейна и на четвереньках уползают в номер. И это правило, а не исключение. Английская гопота вообще не знает равных в мире. Также как и английские извращенцы.
Тихий семейный пятизвёздочный отель в Турции, спокойная заводь с семейными парами. Даже единственный русский алкаш, который, не в силах привыкнуть, что выпивка бесплатная и безлимитная, выцагнивал все время у бармена ещё глоточек и падал мордой о стойку, смылся на Родину дивить собутыльникам рассказами о сказочных краях, где наливают, сколько попросишь. И длится это до какой поры? Правильно – пока не на сцене не появляются англичане. Мальчик-одуванчик и томный негр принародно лижутся в фойе, а две широкоплечие лесбиянки тискают друг друга за коленки. Англия, етить её. Вековая культура-мультура.
Есть другая категория англичан – надутые, высокомерные, смотрят на окружающих, как на насекомых. Не менее противные, чем гопота. Ну и все они внешне страшны до безобразия. Мужики с рахитичными лбами, мелкие и мутноглазые. Девки поджарые, сухощавые, широкоплечие, по виду чистые лошади, но невзрачненькие, так что даже наша Ксюшадь на их фоне была бы королевой манежа. Конечно, изредка встречается колониальный тип англичан с гордо посаженными головами и военной выправкой, тогда вспоминаешь о "бремени белого человека". Девки тоже иногда бывают симпотные, но это исключение.
Самые шумные – это, несомненно, итальянцы. В Сицилии в отеле на двух этажах рядом поселились итальянские семьи. Будто побывал на птичьем базаре, гвалт и кудахтанье стояли с утра до ночи – это они беседовали. Два итальянца, обсуждающие политику – это буря. Самое смешное, когда на вокзале в Риме в политический диспут включился долговязый, с вывороченными губами, негр – орал, что-то доказывая, ещё громче итальяшек, да ещё размахивал длиннющими руками, грозясь задеть всех в радиусе полутора метров – ручонки очень длинные были.
Вообще, итальянцы мне симпатичны. Они достаточно добродушные, в меру разгильдяи, эстеты и, как они считают, гурманы, хотя кухня у них дрянная по моему опыту и убеждению. Но, говорят, итальянцы уже не те. Всё меньше становится очаровательных типажей, которых мы знаем по гениальным фильмам итальянских неореалистов пятидесятых-шестидесятых годов. Новый мировой порядок стирает национальные особенности.
- Весь их уклад катится к черту, - заявляет мне авторитетно женщина, эмигрировавшая в Рим лет тридцать назад. – Детям не нужны родители, родителям – дети. Единственный способ достойно прожить старость – купить недвижимость и сдавать её. На госслужбе бардак – муж работал на железной дороге, ужасался, в какой хаос приходит там все в последнее время. Образование школьное такое, что, может, лучше бы вообще не было. Проэкзаменовала однажды своего сына, он в седьмом классе, и поняла, что он вообще ничего не знает. Я же помню советскую школу, чему там учили. А здесь то ученики бузят, то учителя бастуют. Пошла к директору выяснить, почему детей не учат ничему. А он мне и выдал: «Учить и готовить в институт – это задача родителей. Школа для того, чтобы они по улицам не шатались»… Эх, Берлускони с ностальгией вспоминаем. Он хоть и жулик был, но народ заставлял работать, заботился о промышленности. А победили его те, кто предлагает кормить паразитов и ничего не делать. Страна катится в пропасть, господа.
Италия разная. Север и Юг друг друга не переносят и все время долдонят о том, как неплохо бы разделиться. Римляне и миланцы прямо как москвичи и питерцы – деловые и расчётливые индивидуалисты, офисные хомяки. Я прямо обалдел, когда утром в безумно жарком июле, когда температура поднималась до сорока двух градусов, видел, как целые толпы офисных клерков в темных костюмах и в галстуках через дикий зной спешат на работу, целеустремлённые, преисполненные решимости. А юг - обитель весёлых бездельников, спаянных крепкими семьями, склонных к кражам и тунеядству. Безработица там тотальная, и всем все до фонаря.
- Вы спрашиваете, какие они? – говорит гид в Неаполе. – Смотрите фильм «Похищение Святого Януария» - неаполитанцы такими были, такие есть, такими и останутся.
На Сицилии наш эмигрант, приехавший туда лет десять назад из Марийки, сокрушался:
- Всё, знакомой нам по фильмам и книгам Сицилии больше нет. Редко увидите жёстких и суровых сицилийцев. Даже мафию всю подвывели. Вон, отель шикарный. Два мафиози его построили. А теперь он в доходе государства, а им за госсчёт другой отель предоставили, с крепкими решётками. Ещё лет десять назад тут всё было – и расстрелы средь бела дня в центре города, и разборки, и рэкет. Сегодня такого уже нет. Но ведь и нормальных мужчин не осталось. Молодое поколение – парень с утра как баба шмотками затоваривается и маникюр делает. Девах меньше чем пацанов. И они тут дико высокомерные, принцессы цирка все как одна, потому что даже самую страшную подберут. Парни из кожи вон лезут, чтобы им понравится. Работать молодёжь не хочет, учиться тоже, сидят на шее родителей до сорока лет или перебиваются сезонными приработками. Больших семей по двадцать человек уже нет – один ребёнок, и хватит. Я их не уважаю. Это люди без цели в жизни…
Самые расслабленные и ленивые - греки. Носители истинного средиземноморского темперамента. Правда, их ленность определяется ещё и тем, что все эти эксперименты с Евросоюзом угробили их промышленность и финансовую систему, так что безработица дикая. В отеле каждый день новый бармен. Оказывается, вся семья поделила дни недели между собой, чтобы все были при деле.
Греки приверженцы старых устоев. Чашечка кофе, хороший длинный разговор, ленность – всё это есть. Нас роднит с ними православие, только они гораздо более религиозны. Поэтому многие греки относятся к нам по братски, что не мешает им быть порой удивительными прохвостами и хитрецами. Так, уже не первую сотню лет они самые лучшие контрабандисты в мире, и серьёзные люди за этими услугами обращаются именно к ним.
Мне показалось, что они разные. Самые приветливые и открытые живут на материке – правда и самые бедные. А на островах у них начинаются разные мелконационалистические комплексы. Крит, кажется, вообще эдакая средиземноморская Украина - мол, це не Греция, а отдельное государство, по недоразумению проживающее вместе с большой страной. Именно там на русских смотрят порой с нескрываемой неприязнью, и там в ресторане официант, услышав русскую речь, прожигает тебя злобным взором.
Киприоты-греки самые большие прохвосты. Единственное место, где меня пытались внаглую обсчитать – пусть на один евро, и сразу отдали, но все же осадочек остался.
Греки обожают шумную политику. Тут ленность слетает, и прорывается необузданный темперамент, появляется сплочённость. У меня ностальгическая слеза по щеке катилась в Афинах 1 мая. Демонстрация там была под стать нашим советским. Стройными рядами шли объединённые передовой коммунистической идеологией люди, искренне уверенные в своей правоте. Забытые нами уже с тридцатых годов транспаранты – буржуй в цилиндре, которого бьёт по носу красный пролетарский кулак. Вот только вся эта энергия масс вылетает впустую. Евросоюзом и новой тотальной идеологией все страны повязаны как цепью – не до смены общественно-экономических формаций.
Кстати, любимое занятие греков старшего поколения клясть Евросоюз и печалиться о развале СССР:
- Мы дома двери не запирали. Никто не крал, Потом развалился СССР и к нам приехали румынскими цыгане, теперь у нас железные двери. Потом мы вступили в Евросоюз, у нас попилили оливковые деревья, исчезла работа, мы всем должны, цены на жилье выросли в десятки раз.
Вторят им испанцы:
- У нас было самое дешёвое жилье в Европе. Теперь ипотеку берут на сто лет – иначе её не обслужишь.
И те же претензии – развал семьи, государства, социальной помощи. Вместе с тем огромное строительство, новые виллы, заменившие ветхие строения. И не поймёшь, что хорошо, а что не совсем.
Самые советско-антисоветские – это страны народной демократии, бывшие сателлиты СССР. Их всех роднит какое-то навязчивое выявление отношений с нами. Нас тоже терзают вечные обиды на их неблагодарность, и мы всё пытаемся с тупым упорством вызнать – а любят ли они нас? Это как рассорившиеся в хлам родственники – всё время их тянет продолжить выяснение отношений и доказать, кто же всё-таки из них сволочь, при этом демонстративно показывая, что они друг друга больше не интересуют. Их старшее поколение озабочено советским прошлым. Некоторые считают на фоне свалившегося кризиса, что тогда был рай земной, люди занимались делом, работали заводы и была социалка, бесплатное жилье и профсоюз. Другие бьют поклоны каждый день, благодаря Господа за избавление от кровавой советской оккупации. Ну а молодняк их попроще, он озабочен одним – вписаться в европейскую жизнь, но получается это неважно, потому что они нищеброды.
Отдельная песня - это братушки-болгары. В моём списке они рекордсмены по переобуванию в воздухе и мазохизму. В принципе основное население к нам относится неплохо, знает русский язык. Но болгары своими экономическими проблемами и продажными властями, которые они исправно избирают, придавлены до состояния потери голоса и даже писка. При этом идёт активное размежевание на пророссийски и антироссийски настроенную часть населения – в основном у молодёжи. Отсюда издевательства над нашими памятниками и заявления, что зря их от турок освобождали. Хотя с правительством, состоящем из самых отпетых политических проституток, по иному быть никак не может. В своих метаниях болгары последнее время исправно обманывают сами себя, влетая в угоду забугорным хозяевам на дикие бабки то с российской ядерной станцией, то с российским газом.
Самые обстоятельные – это, конечно же, немцы. И самые многочисленные – ими заполонены все курорты мира, такое ощущение, что на свете их больше, чем китайцев. Они кучкуются в фойе отелей огромными компаниями и ржут как лошади. Или сидят три часа в баре, цедя пиво и смотря лениво по сторонам.
У них все по правилам и распорядку. Они всегда дают чаевые персоналу в строго определённых рамках. Но вместе с тем этот персонал ставят на уши за малейшие просчёты, поэтому в оккупированных германцами отелях отдыхать лучше – там обслуга шуршит как электровеник, правда, в основном вокруг тех же колбасников.
Как нация нынче немцы находятся в достаточно жалком состоянии, несмотря на то, что являются фактически экономическим и финансовым центром Евросоюза и демонстрируют завидную экономическую и политическую мощь. С сорок пятого года мировое сообщество целенаправленно сгибает стержень их национального характера, и, порой кажется, что хвалёный тевтонский дух утрачен окончательно и бесповоротно. Американцы и прочие враги человечества семьдесят лет активно насаждали там крайний индивидуализм и заставляли каяться за Холокост. Сейчас немца как суковатой дубиной долбят по башке толерантностью и заставляют любить негров больше, чем себя. В Баварии есть традиция к праздникам на окне выставлять забавные фигурки свиней – выглядело это очень мило, веяло старым немецким сказочным волшебством. Недавно мусульмане подняли истошный вопль в своих лучших традициях обиженного невиновного Рафика, что свинья их оскорбляет так, что они халяль кушать не могут! Законодатели рады стараться – тут же принимается соответствующий закон, и теперь полиция ходит, смотрит в окна и штрафует тех, кто обнаглел выставить на подоконнике фарфоровую свинью в поварском колпаке. Полиция работает размеренно и бескомпромиссно – этого у них не отнять. И немцы в ответ только послушно кивают головой, как в нашей рекламе, когда подвергающиеся издевательствам офисные работники на призыв поработать ещё двадцать лишних часов за ту же зарплату послушно долдонят: «ну надо так надо». Изредка в немецких городах появляются фашики и прочие и спрашивают – а на хрена нам такое счастье? За что огребают от полиции и общественности и угоманиваются. А их место занимают полчища распоясавшихся гомиков. Как-то вечером вышел в центр Мюнхена, и в глазах замельтешило от толп откормленных фрицев в балетных платьях, выруливающих из гей-клубов.
Но как нас убеждает собственная история, стержень народа до конца догнуть очень сложно. Помню, в отеле пошёл пострелять в мишень из лука в компании с добродушным спортивным немцем. Из лука я до того на стрелял, но начал лупить, всё в десятку, в отличие от соперника. И добродушный фриц стал надуваться и уже посматривал на меня с неприкрытой злостью. Потом я начал промахиваться, а он попадать. И расцвёл, зараза такая, по плечам меня хлопает, что-то бормочет о российско-германском единстве, довольный такой. Это их национальная черта – быть впереди и делать все максимально капитально, и её не сломить. Вся эта толерантность, как всё наносное, смывается быстро. Мне видится, что за месяц-другой большинство немцев, которые являются идеальным материалом для масштабной пропаганды, можно их перепрограммировать так, что они настроят концлагеря и сожгут в печах всех брутальных беженцев, считавших себя завоевателями немецких территорий. Будет или нет такое? Сейчас время выбора – и он, к сожалению, между самоуничтожением и жестоким авторитаризмом…
Самые обиженные на превратности исторического процесса – турки. Они достаточно европеизированы, в городах там порядок, государственные структуры функционируют хорошо – живи и радуйся. Но в глазах турка горит воспоминание о величии Османской империи. На этом отлично научились играть политики. И, глядя на турок, возникает стойкое ощущение, что превратиться из покорных судьбе офисных работников в свирепых янычар для них – на три минуты делов.
Ненависти к России турки не испытывают, равно как и любви. Хотя в глубине души уважают нас за силу – считать исторического врага, который тебя нещадно колотил, слабым – это признавать собственную слабость. Неустанно они заявляют, что между нами гораздо больше общего, чем с Европой. Россия и Турция – бывшие Империи, поставленные Западом на колени.
Самые странные – китайцы. Что скрывается за их улыбками – понять невозможно. Так же как и им трудно понять, что скрывается за нашими матюгами. В Китае другое всё – психология, традиции. Объясниться жестами с ними невозможно – они просто не понимают нас.
Вместе с тем у нас много общего – стремление к государственному авторитаризму, коммунистическое прошлое, которое наложило отпечаток на сознание не одного поколения.
Ещё у меня создалось впечатление, что в народе у них бродят достаточно приличные реваншистские идеи. Только не плана "мы всех завоюем". А типа "мы им всем покажем". И показывают, экономически опутывая весь мир.
- Этот колокол показывает нам, что народ не имеет права быть слабым, – показывая на какой-то разбитый англичанами во время оккупации древний колокол в императорском дворце, грозно объявляет симпатичная, стройная девушка-гид.
Пришло время как-то посчитаться за исторические обиды, которых у китайцев накопилось немало по отношению к очень многим странам, делившим Китай как торт кусками. Но если к нам и европейцам они больше относятся, как к неизбежным силам природы, то японцев ненавидят искренне и на века.
- Мы им ничего не забыли, - говорит китаец. – Ни Нанкинскую резню, ни унижения.
Мало кто знает, что во Вторую мировую войну Китай потерял почти столько же людей, как и мы, если не больше.
С Японией они тесно экономически сотрудничают. Но желание показать японцам, кто круче, у них просто маниакальное. Японцы в Шанхае построили самый высокий в мире небоскрёб. Китайцы надрываются и строят своими силами здание выше хоть не метр, чтобы показать проклятым японцам, что те отстали, что у китайцев всё лучше.
Самые бесполезные – это арабы. Они как наш Кавказ и Средняя Азия, только в карикатурном виде. Во времена первых Халифатов были передовые арабские страны и отсталая Европа. Но что-то они с толкованиями ислама перемудрили, догматизм стал тормозом развития, в индустриальную эпоху они не вписались, ядерные реакторы это не их. Так же как дисциплина, порядок и организованность, которые требуются для цивилизационного прогресса. Диковатость их широких масс и необузданность всегда требовали от властьпридержащих соответствующего реагирования, поэтому отсечение рук, ног и голов там видится мерой вполне гуманной и оправданной. В своих странах это тихие люди, а за пределами действия суровых палачей и жестоких законов распускаются моментально, превращаясь в агрессивную свору. Особенно неадекватна их молодёжь. А дети напоминают стадо злобных мартышек. Тут французы не дадут соврать.
Правда, жёсткие традиции дают им и преимущества – в таком состоянии они могут жить тысячи лет, в отличие от стремительно деградирующих европейцев, и толерантностью их не сломить. Для выживания они вполне годятся, даже для экспансии, но не для развития. Их судьба всегда оставаться на задворках Вселенной, сидеть в лавках и орать: "Рюсский! Заходи!"
Если, конечно, не будет им какой-то встряски. Социалистический проект был их шансом на рывок и переход в иную весовую категорию, но с развалом Союза актуальность утеряна. В общем, зрелище тягостное, хотя местами и занятное – всё-таки в настоящем Востоке есть очарование. И люди, в общем-то, радушные, если в ИГИЛ не записались.
Ну а самые потешные и беспокойные – это, конечно, хохлы. Когда говорят: "Русский в дальних краях набуянил и устроил непотребство", это на девяносто процентов был щирый хохол (не путать с гражданами Украины и этническими украинцами). В альинклюзивной столовке отеля он обязательно влезет в очередь перед тобой и схватит последний кусок, да ещё зыркнет хищником – мол, чего это ты тут? Он обязательно возьмёт целый торт на халяву, чтобы съесть маленький кусочек, а остальное выбросить. Он все время чем-то недоволен и насуплен.
Пятизвёздочный отель, время домайданное. Тела упитанных тюленей – щиро-хохляцкая семья на выезде. Отца семейства согнали с лежака в вип-зоне, он лежит на общем пляжу и возмущается:
- Меня оттуда хоббит погнал!
Приняв солнечные ванны, толпа хряков встаёт. Отъевшаяся тётка идёт по пляжу, взвалив на плечо огромную, ревущую на полную громкость двухкассетную магнитолу – ну чисто негритянка в Гарлеме. Под зазывное пенье Верки Сердючки, тётка, притоптывая в такт музыке, истошно орёт:
- Слава Украине!
Тогда ещё не воспринимали это как «Хайль Гитлер», и я глядел на них как на обычных клоунов. Но клоуны бывают и злыми, и потом полыхают дома профсоюзов.
В Болгарии два года назад украинцев было какое-то бешенное количество. Но кризис постепенно вымел их из Европы, частью которой они вроде как являются.
В Португалию в начале девяностых переехали и приняли гражданство, по-моему, триста тысяч украинцев, но там они вполне вменяемы, не поражённые нацистскими вирусами и тянут на себе туристические контакты с Россией. К нам относятся нормально, к бандеровцам – как к идиотам, а «клятых испанцев» очень не любят, как и все португальцы.
Музейные работники
- Вы ничего не сделали сами! Вся ваша заслуга – это наследие великих предков, которые строили эти храмы и создавали живописные полотна и статуи. Сами же вы никто.
Сотрудник турфирмы рассказывала, что она постоянно чихвостит этими словами своих друзей-итальянцев. Те скрипят зубами, но бьёт она в самую больную точку – и возразить нечего.
По большому счёту нынешние европейцы мало отличаются от варваров, захвативших древний Рим. Они окружены творениями, созданными великими, хотя давно сами такими быть перестали. В чём это заключается? Они перестали видеть будущее и мыслить категориями вечного. Способен современный европеец затеять проект готического собора, который откроется через триста лет – то есть через много поколений, гарантированно не увидев результата? Да ещё без откатов, безумной прибыли, и токма лишь для веры и красоты. Какой тут может быть ответ – конечно же, нет. Необразованные средневековые люди умели мечтать и стремиться ввысь и в будущее. Вот только для этого в груди должно гореть пламя, а у нынешних всего лишь тускло светится энергосберегающая лампочка.
Покорение горизонтов и новых земель, научные открытия, стройка плотин и заводов – все это заменено на бизнес-планы. Первопроходцы и конкистадоры сидят в офисах и множат бумаги, договора, какую-то мерзкую муть, ставшую неотъемлемой частью современной цивилизации. Руками работают за всех китайцы. Они же собираются запускать и корабли на Луну.
Современный человек живёт подменами понятий. Это наглядно видно не только в безумном толерастном угаре, который вышел уже за грани человеческой логики, но и в современном искусстве, когда прекрасные формы заменяются уродливыми, но зато с заумными толкованиями глубинных смыслов, которые фальшивы насквозь. И эти свои убогие творения с упорством идиотов они пихают всюду – на роскошные площади, в старинные дворики. Помню старинный немецкий замок, с испещрёнными ядрами стенами, за которые ни разу не прорывался враг. Вся его территория заполнена какими-то гнутыми шпалами – это выставка современной скульптуры.
Как ни крути, а именно Европа – сосредоточение всего лучшего, что создало человечество в изящных искусствах и архитектуре. Тысячелетиями это всё строилось, развивалось, демонстрировало высоты человеческого духа. И сегодня застыло, превратившись в музей. А европейцы сегодня – это смотрители музея. Они по мере сил лелеют экспонаты – иногда хорошо, иногда плохо, принимают посетителей - но высоком не мечтают.
Созидательный импульс иссяк. Осталась уютная Вселенная обывателя. Мечта его простая и понятная: квартира, ненапряжная работа, выплаченные кредиты и кафе с круассаном и чашкой кофе каждое утро, поход за спагетти или колбасками в ресторан пару раз в неделю. Какие там устремления вверх, глобальные проблемы? Максимум – запишутся в Гринпис.
Мне казалось, что пассионарность основных европейских народов растворилась в двух мировых войнах. Европейцы устали от жуткой бойни двадцатого века и решили пожить хорошо, для себя, что у них отлично получается. Теперь я думаю, что просто эти высокие созидательные и разрушительные энергии целенаправленно в течение десятилетий умело заземляли.
Ведь были после войны и студенческие революции, и мощные левые движения, притом топили больше за коммунистические идеи, а не за сытое брюхо и социальное иждивенчество, как ныне. И все это к концу двадцатого века сдулось. Из европейца целенаправленно воспитывали ручного обывателя, законопослушного, опутанного обязательствами и кредитами, боящегося вякнуть лишний раз, чтобы не оказаться за бортом спокойной жизни. Вялые плательщики кредитов, затолеразированные до полного онемения.
В Китае ощущается энергия и устремлённость в будущее. В России она есть. В США тоже остаточные явления имеются. А Европа застыла в безвременье и готовится так жить вечно. Точнее, им этого хочется. Но история катком катится вперёд.
В Европе бывать комфортно. С европейцами приятно общаться. Тебе всегда улыбнутся, могут даже войти в твоё положение и помочь, если для них это ничего не будет стоить. Тебе не нахамят - хотя разное встречается, иногда хамье встречается первостатейное. Но волноваться они начинают в основном тогда, когда речь заходит о деньгах и их уюте. И интересы у них такие скромненькие – как указано по телевизору, не больше, не меньше. Говорить о высоких материях с ними бесполезно – не интересует. Идеальные люди. Настоящие овцы.
Они всем хороши, пока однажды не приходят волки. Иметь такие богатства, такую степень зажратости и думать, что на твои закорма никто не посягнёт – это тоже такой милый европейский инфантилизм, который поразил коллективный европейский разум.
По телевизору немка горестно рассказывает, как на неё около дома напали и потащили в кусты трое арабов, а её муж – крупный мужик, который кулаком доску может пробить, потомок железной орды, бесстрашно покорявшей мир, с извинениями причитает, прося зверьков не обижать их.
Арабы, затерроризировавшие потомков отмороженных мушкетёров и бесстрашных наполеоновских гвардейцев. Сто лет назад такое возможно было? С бойцами и сегодня невозможно. С музейными смотрителями – вполне.
Кстати больше всего сопротивляются деградации страны бывшего тоталитаризма. Испанцы вроде бы производят впечатление людей, способных на консолидацию. Португальцы под сюсюканье о правах человека умудрились заставить работать негров, которые в Лиссабоне кладут плитку, обслуживают в ресторане, и вообще занимаются общественно полезным трудом, где самих португальцев не видно. Восточные немцы порой вполне успешно сопротивляются Халифату на своих территориях.
Сегодня в европейский музей все чаще начинают заходить хулиганы без билета, а охране дали приказ – билеты не проверять. Поэтому охрана молчит в тряпочку. А что взять со смотрителя-обывателя? Он смиряется с ролью жертвы…
В общем, вечно повторяющаяся история – развитая зажравшаяся цивилизация и варвары. Варвары целеустремлены, они ясно различают своих и чужих, не стесняются в средствах и знают цель – территории, золото, женщины. Изнеженная цивилизация слаба и даже не хочет видеть, что на неё уже нацелились и пощады не будет. У зажравшихся вся энергия уходит на решение надуманных проблем – прав геев и зелёной энергетики. Мы почему-то считаем, что мудрыми правителями там все продумано, уж элиты то все знают и заботятся о будущем, составляют хитрые планы. На самом деле коллективный разум Европы находится в состоянии маразма и единственно, чем занят – усваиванием ложных ценностей. Впереди – или горькое пробуждение и кровь, или сон – вечный.
Мне только вот культурные ценности жалко. Не хочется видеть мечети в христианских храмах.
Наши там
В Лигурии, в 1995 году, когда наша безалаберная тургруппа приехала в отель, в тот же вечер пришёл мужичок лет пятидесяти, русский, смывшийся из СССР лет двадцать назад.
- Я всегда прихожу пообщаться с земляками, - с таким видом сказал он, что видно стало – страдает.
Советские времена были суровые. Уехал так уехал - навсегда, и о возвращении забудь. И когда всё изменилось, он с тоской говорил, как наберёт денег и поедет в Россию.
Хотя бывают и другие варианты.
- Я ни в какую Москву не хочу! – как-то нервно восклицает женщина-гид. – Я в Италии, где большинство мировых памятников культуры. Что мне ещё надо?
Но все же сложилось впечатление, что большинство эмигрантов, кроме гламурных дур – но это и не люди вовсе, все-таки во всём постоянно соотносит себя и свою жизнь со старой Родиной, даже когда боятся признаться в этом и себе.
Хотя гражданам мира, дело даже не в национальности, а в настрое, куда легче. Они включают новую сетку координат – там всё плохо, здесь хорошо, если здесь плохо, то там все равно хуже.
Сицилия, отель, народ толпится у стойки турфирмы, выбирая экскурсии. Вижу колоритнейшего такого гражданина Израиля с русской женой. Разговорились. Евреи меня почему-то любят, впрочем, как и я их – люди они забавные и неглупые. Выяснил, что они свалили из СССР в 1990-м году, ни разу на Родине не были и представление о ней имеют преимущественно из израильской прессы. И господин, исходя из этих пасквилей, начинает меня грузить, объясняя, в какой кромешной нищете и безысходности я живу, хотя пребывание в фешенебельном отеле, кажется, должно говорить об обратном.
Я ему забрасываю провокационный тезис:
- Ну что вы. Мы же очень хорошо сейчас живём. По всему миру ездим. Москва расцвела.
Он начинает надуваться, и тут встревает его жена:
- Правда. Вон ребята из Ленинграда приезжали. Говорят, там очень хорошо, и уровень жизни отличный. Так что в России сейчас нормально.
Он уже раздулся индюком, понимая, что проигрывает сражение. Тогда гордо выпрямляется и с видом трибуна объявляет, растягивая слова:
- Но у вас же в России нет ДЭ-Э-ЭМОКРАТИИ!
Я прикусил язык, с которого готово было сорваться: "Сто лет не видеть вашей ДЭМОКРАТИИ!"
Где наиболее комфортно чувствуют себя наши люди? Говорят, что Греция – вообще дом родной. С итальянцами уживаются наши достаточно неплохо – где-то они близки нам. Хотя я был изумлён, услышав, что многие женщины, выскочившие за итальянцев, теперь живут не в Римини или Милане, а в Москве вместе с благоверными. В том же Риме прижиться не могут. Летом там жара просто изничтожающая организм. Зимой вроде не холодно, но дома не отапливают – экономят, поскольку нормальное отопление обходится семь сотен евро в месяц. Вот они в Москву все и двигают. Там бизнес делают и жизни радуются. Так что куда кто эмигрирует – это еще вопрос.
В Германии жизнь сытая и спокойная. Но не видел ни одного человека, который был бы рад тому, что там очутился.
Помню, в путешествии по Баварии сменил несколько гидов и представителей турфирм. В основном они бежали из Украины. Тогда как раз начался переворот, и они, слушая новости, были рады незнамо как, что давно уже не там.
Бывший одесский бизнесмен, а ныне сотрудник немецкой турфирмы, вздыхал:
- Одесса – бандиты, бизнес отжимали, украинская бюрократия надо мной куражилась, как над военным преступником. Жить там было невозможно. Но и здесь не сахар. Здесь все зарегламентировано до полного ужаса. Пока отчётность во все органы предоставишь – свихнёшься. Не дай Бог что забыть – разорят в пух. С немцами мы общий язык никогда не найдём. Мы тут чужие, чужие, хотя сытые и одетые.
Немец, сбежавший с Киева, был куда более оптимистичен. Он в красках нам рассказывал, как вкалывает на конвейерной сборке завода БМВ, а потом ещё водит группы туристов, чтобы жить более-менее нормально и отапливать зимой дом. Не бедствует, но пашет как вол. И опять–таки – главная его проблема, что немец он ненастоящий, а понаехавший. Даже средняя социальная ступенька ему не светит. Зато светит сытая тихая жизнь.
Интереснее всего был пожилой профессор - человек, просто влюблённый в германскую культуру. В Питере он был директором института германистики. Когда закрутились девяностые, психанул и сбежал в любимую Германию. Не нашёл ничего лучшего, чем работа гида. Хотя исправно продолжает выдавать книги, научные труды. Итальянское правительство за его изданный монументальный труд о памятниках Италии наградило его орденом. И он признался:
- В Петербурге я человеком был. С секретарями обкома на равных общался. В театре ложа Горкома – там и для меня местечко было. А здесь? Чего бы ты ни достиг, регалий, орденов, научных вершин – здесь это не значит ничего. Ты чужой. И тебя никогда не допустят в местное высокое общество. Ты всегда будешь для них человеком третьего сорта.
Город в осаде
Январь 2018 года. Из динамиков в салоне звучит призывно эротичный голос стюардессы:
- Наш самолёт компании «Аэрофлот» носит имя великого русского писателя Александра Солженицына.
После этих слов мне непроизвольно захотелось выпрыгнуть через иллюминатор. Кто додумался давать имена предателей Родины самолётам авиакомпании, эту Родину представляющей? Преодолев тошноту, я прикинул – несмотря на позорное название, машина вроде летит, пыхтит и не падает. Ну и Бог с ним. Не "Степан Бандера" – уже позитив.
Обратно, правда, летел на «Николае Лескове» – самолёт был гораздо старше и раздолбанее, кресло не опускалось, но зато грело, что он назван в честь великого русского писателя, одного из самых любимых.
В Риме не был несколько лет. И город за это время стал как-то компактнее, менее величественен и уже не кружит так голову.
И ещё Рим в осаде. Иначе как объяснить, что на каждом перекрёстке стоит бронемашина «Ивеко», а рядом, ощерившись автоматами, ждут вражеской атаки куча мужиков и тёток с автоматами наперевес. Почему-то от этого возникает не столько чувство защищённости, сколько мысли – а вот переклинит сейчас у этой белобрысой фифы в голове, и как даст она по невинным туристам автоматную очередь.
Это итальянцы ждут ИГИЛ с официальным визитом. Передовые отряды игиловских дипломатов уже там. Предварительно они посетили Ниццу, Париж, где оставили о себе незабываемые воспоминания. Рим пока остался в стороне. И эти бесчисленные карабинеры, полицейские и армия надеются, что им удастся что-то там предотвратить. Хотелось бы верить, хотя в нынешней общественной парадигме капитализма бороться с терроризмом бесперспективно – это как грызть собственную лапу, ведь терроризм часть системы и время от времени требует жертв. И вообще его Америка дрессирует. Так что все эти пулемётные расчёты однажды проспят пару шахидов.
В городские церкви, в Ватикан - рамочки, обыски, металлодетекторы и прочие радости свободного мира.
И сладкий такой запах тлена и разложения. На лестнице, поднимающейся от площади Испании, средь бела дня два голубых, поросших богатой щетиной, самозабвенно лижутся, так что меня едва не тошнит на них. Интересно, если их пнуть ботинком – пожизненно дадут в рамках программы победы толерастии над человеком?
Негры, как и пять лет назад, продают какие-то браслетики, используя все те же приёмчики. Цыгане, которые шарили по карманам и слонялись табунами, куда-то исчезли.
Ну а римские бомжи – это нечто. Их много. И они везде.
Очередь на проверку металлодетекторами в Ватикан. Рядом с очередью сидит жуткий бич, которого, похоже, сам папа Римский для тренировки христианского смирения вытребовал по блату из лепрозория – просто так таких запущенных не найдёшь. Он выцыганивает мелочь у туристов. А когда это не особо получается, идёт к знаменитой ваттиканской колоннаде и плюхается спать. У него там квартира – матрас, одеяла, скарб. Гнездо глухаря.
Таких гнёзд в Риме тьма тьмущая. На исписанной граффити набережной. Около старинных соборов и вилл. В центре города. На античных руинах. Везде.
Круглая, с колоннами, площадь Республики – почему-то её бомжи любят больше всех, видимо, как и саму Республику. У колонны сидит бомж – привычно запущенный, закутанный в одеяло и печальный. К нему направляется пара карабинеров – важных и гордых. Естественно, не могу пропустить эту сцену. Ностальгически в груди всколыхнулось – ну сейчас-то будет скандал, задержание, полицейская машина, наручники. То есть вся полнота жизни и борьбы.
У бомжа, похоже, такие же предчувствие. Он заметно приунывает. Полицейские о чем-то с ним грозно беседуют. Грозят пальцем. Поворачиваются. И уходят. А бомж устраивается спать.
Италия - богатая страна, напичканная туристами, как сельдями в бочке. И что бросается в глаза - всем до фонаря, кто спит на их улицах. Бродяги – это запущенная социальная проблема, которую никто и не думает решать. Мол, сдохнуть под колоннадой – личное дело каждого.
Правда, в Риме вообще всем все до лампочки, как мне показалось. Огромный парк Боргезе, пара общественных туалетов, заколоченных досками – ведь всё по фигу. Граффити на исторических стенах – по фигу. Правда, меня порадовала одна граффити – «Крым наш», которую до кучи тоже не стирают, пусть будет. Слава Украине не видел ни единой, как и Бандере… Кабаки, где процветает лохотрон и надувалово по ценам – всем всё по фигу. Зато шесть евро в сутки туристического сбора – это уже не по фигу. Это для города – правда, куда всё девается – загадка, но и это тоже по фигу.
Как сказала представитель турфирмы, когда римлян упрекают в чёрствости к туристам и нежелании обустраивать нормальную туристическую инфраструктуру, они отвечают на подлые нападки:
- Рим один. Не нравится – не приезжай. Найдётся, кому приехать.
Потому что по фигу.
Помню, нам сказал гид в Германии – в Италии бардак. Немцам бы эту территорию на несколько лет в аренду, они бы уж порядок навели.
Непонятно, то ли эта неспособность решать простые проблемы – свидетельства краха существующей системы. То ли раздолбайство местных жителей. Но в одном они правы. Всё равно в Рим приедут. Потому что он на самом деле единственный и неповторимый. Там бы только гаечки подкрутить и вернуть если не Древний Рим, то хотя бы старую, любимую нам по фильмам и литературе Италию.
Самолёты уничтожили бескрайние пространства Земли. Раньше тот же Таиланд был практически недоступен обычному человеку – пилить туда на паруснике или пароходе месяцами. Теперь все ноют – не полечу, это же целых девять часов в кресле, ноги затекут.
Самолёт взмывает вверх. И вот Рим с солнцем позади. Впереди - заснеженная Москва. Третий Рим, родимый и единственный мой город. И я знаю, что меня снова потянет куда-то вдаль, убеждаться в чем-то, искать новых чувств, мыслей.
Глаза слипаются под шум моторов, а в голову лезут настырные мысли. Железный занавес в своё время сыграл дурную шутку с нашими людьми. Помимо того, что мы просто не могли увидеть сокровищницы мировой культуры, у нас тупо не хватало ощущений. Не хватало новых красок, вещей, впечатлений. Потому создавалось ложное ощущение – там прекрасно. И люди через эту нитку рвались, как бешеные, именно за ними – новыми ощущениями в том числе. При этом напрочь отключалась привычное мышление. Казалось, там хорошо все, а тут всё в свою очередь плохо.
Теперь мы можем взглянуть на все своими глазами. И развеять мифы. Или утвердиться в них.
А всё же дома лучше!..
