Мы — на войне

Некоторые читатели упрекают наше издание в том, что мы слишком много пишем об Украине и почти забыли о внутрироссийской повестке. Как это сформулировал один либеральный публицист: «Судя по новостям, вся Россия уже полгода как переехала жить на Украину».

Это правда, и на это есть весомая причина. Дело в том, друзья, что мы находимся в состоянии войны с Украиной. Причем исход этой войны определит будущее нашего государства и нашего народа. Ни одна из постсоветских войн не имела такого значения и такой цены: уже сейчас наши потери от взаимных санкций и утраты украинского рынка больше, чем стоимость боевых действий в Чечне. Одно лишь импортозамещение одной лишь украинской оборонной продукции может потребовать от до 40 до 80 миллиардов долларов — и мы еще не достигли пика кризиса, против нас еще даже не ввели самые серьезные секторальные санкции (как против Ирана).

Более того, если рассматривать среднесрочные последствия поражения на Украине, то весь негатив от бесконечных чеченских войн покажется детским садом. В кои-то веки наше правительство превратило идиотский антизападный постмодернистский цирк («Запретим гей-пропаганду, пусть Европа плачет!») в реальный конфликт с США, причем строгая схема конфликта («Молниеносный ввод войск на Донбасс») поломалась и сейчас наше правительство слабо понимает, что делать дальше, пребывая в полуистерическом состоянии героини известной истории «Зая, я убила мента, что делать?!»

По итогам Украинской войны мы можем получить всё, что угодно, ясно лишь одно: как раньше уже не будет никогда. «Стабильность», как бы вы (и мы) к ней ни относились, кончилась, и мы наконец куда-то движемся. «Брежневский застой», которого все так боялись по итогам провала Снежной революции, очевидным образом отменяется, и наше с вами будущее напрямую зависит от исхода Донбасского восстания и реакции на этот исход мировых держав. Поэтому даже материалы о повышении стоимости бензина в Киеве на самом деле не про страдания несчастных киевлян, а про нас с вами.

К сожалению, наша общественность к войне совершенно не готова, не мобилизована и вообще слабо понимает, что происходит. «Фашистская хунта бомбит бедный Донбасс, а при чем тут мы?»

А мы при том, друзья, что вся украинская нация уверена, что воюет не с донбассцами, а с бесчисленными легионами чеченцев и русских десантников, которые, погибая целыми воздушно-десантными дивизиями, единственные мешают украинцам завершить АТО и взять наконец Донецк и Луганск. Причем если они в итоге Донецк и Луганск возьмут, то это будет воспринято как победа не над повстанцами, а над москалями и элитными подразделениями Российской Федерации, с дальнейшим желанием эту победу повторить на примере полуострова Крым или Приднестровья.

Многие удивляются, почему их украинские друзья не хотят ничего слушать и находятся как бы в состоянии помутненного сознания. А ведь ответ на это очень прост. Вы враги. Вы немцы. Вы чеченцы. Они воюют не с какими-то там «пророссийскими повстанцами», а с вами, с русскими. И каждая фотография мертвого ветерана ВДВ с российским паспортом убеждает их все больше и больше. Ваши попытки рассказать украинцам, что «не всё так однозначно», воспринимаются ими как издевательство. Как циничный клекот чеченских боевиков.

Причем победа Новороссии это настроение лишь усилит, а «война с Россией» станет единственным приемлемым психологическим объяснением, как Великая Украинская Империя могла проиграть жалкому уголовному Донбассу. «Полное отсутствие дееспособных старших офицеров и диктат политического руководства» (реальная причина поражений) никогда не будут признаны украинцами, виновными будем мы, русские, приславшие миллион ВДВшников из Особой Чеченской Армии Спецназа, из какового миллиона украинцы смогли убить 990 000, но оставшиеся 10 тысяч их все-таки одолели.

Ничего и никогда не будет как прежде, счет убитых с обеих сторон перевалил за 10 000, счет раненных и покалеченных идет на десятки тысяч, и война даже не думает останавливаться. Ополченцы отбили украинское наступление, в ближайшее время последуют их (скорее всего) успешные контратаки, а Украина убедит сама себя, что этот успех как-то связан с российским гуманитарным конвоем и виноваты не генералы, пытавшиеся устроить «перемогу» к 24 августа, а снова и опять проклятые москали, спрятавшие танки под мешками с гречкой.

Мы на войне, и мы перестанем быть врагами украинцев, только если мы победим, разрушив накачивающие их ненавистью государство и медиа-структуры. Мы на войне, и мы перестанем быть врагами Запада, только если мы победим, показав полную бесполезность конфликта с нами в нашей традиционной сфере влияния. Мы на войне, и мы изживем внутреннее предательство и общественный раскол, только если победим, раз и навсегда показав, что, выступая на стороне наших врагов в оккупированном Славянске, ты в итоге оказываешься на неправильной стороне истории.

Но мы можем и проиграть, потому что наши элиты до сих пор слабо понимают, во что они ввязались, и всерьез думают, что можно покуситься на основы постсоветского миропорядка, а потом год камамбера не покушать — и всё вновь будет как прежде. Мы на войне, и мы можем проиграть, потому что как минимум часть Кремля пытается идиотничать с «антифашизмом», полагая, что это типа конфликта с Эстонией вокруг «Бронзового солдата»: можно поставить мальчиков в плащ-палатках у посольства, попеть советские военные песни — и всё пройдет. Мы на войне, и мы можем проиграть эту войну, потому что во власти до сих пор советская номенклатура, все еще не готовая трансформироваться в русскую национальную элиту и выступать с русских национальных позиций, устраивающая долгую и мучительную кровавую кашу там, где достаточно одного удара.

Эту войну должны были вести первые постсоветские русские, пришедшие во власть после Путина, но она началась здесь и сейчас и у нас нет другого выбора, кроме как перестать обманывать себя и признать реальность. У наших границ уже замечены самоходные артиллерийские установки 2С7 «Пион», самая мощная артиллерийская система с восьмидесятых годов, которая до этого ни разу не применялась в боях из-за ее излишней, избыточной, адовой мощи.

Теперь — применяется.

Мы на войне, и самое худшее, самое страшное еще даже не началось.