14-й год (часть первая)
Санжаровка (часть вторая)
О своем участии в боевых действиях на Донбассе рассказывает ополченец с позывным «Чис», командир разведывательного взвода отдельного танкового батальона «Август» Народной Милиции Луганской Народной Республики.
*****
- Расскажите о событиях 25 января, о танковой атаке на опорник.
- На 4-й день у нас была вторая попытка взять 302-ю высотку. К тому времени, правда, часть танков были сняты и отправлены под Чернухино. А из примерно 15 оставшихся, полностью рабочими были 6 машин. Цифра [15. – прим.] примерная, точно не могу сказать, потому что танки постоянно ломались, вывозились на ремонт в Брянку, возвращались оттуда в строй.
Товарищ Костин совершил большую ошибку. Пускай это будет на его совести. Приехал Костин и сказал мне: «Собирай свою разведку, в час будет штурм». Я зашел в домик, сказал своим: «Отдыхаем, готовимся». Набили все патроны, медицинку, гранаты, «Шмелей» набрали, всё разложили, все готовы. Говорю: «Ложитесь сейчас. Час у нас есть, в час сбор и выходим». Это было в 12 дня. Потом слышу, танки зашумели. Но это было обычным делом: как заняли Санжаровку, я в течение всех этих дней разрешал выезжать на высотку и стрелять по 302-й. Вот я и подумал, что они поехали стрелять. Без всякой задней мысли, все ж Костин моих годов, на три лета старше меня, мозги-то у него есть.
И вот я выхожу без пяти час, Костин стоит. Спрашиваю: «А где танки?» «А они уже штурмуют», - говорит. Я был в шоке. Думал, что стреляют с бугра, а они уже на самой высотке. Как, товарищ полковник, вы отправили танки на высотку без поддержки пехоты??? Чтобы их там «семерками» [РПГ-7. – прим.] пожгли??? А так и произошло. Наступление было назначено на час дня, но он перенес его на 12. Собрал всех танкистов и сказал: «Выступайте! Вперед!» И 8 танков пошло: 6 полностью рабочих и 2 в прикрытии, у которых пушки не стреляли.
- Приказ сверху на штурм был?
- Да, был приказ сверху взять штурмом высотку, дождавшись Пашу Дремова [c подразделениями Дремова]. Паша Дремов должен был подъехать к часу. Но они - его пехота, казаки – задерживались и прибыли только в третьем часу дня. Можно было и в 3 часа штурмовать. Но Костин решил даже не в час, а в 12. Решил, мол, чё ждать? Ломанем, танки зайдут, как в сказке, все разломают. А то что тактика боевых действий техники в укрепленных районах иная…
- У Костина было какое-либо военное образование?
- Откуда?! Он до войны копанками занимался.
- Артподготовка перед штурмом была?
- Артподготовка началась в 12 дня, а также 8 танков вышли на высотку у Санжаровки, начали обстрел 302-й высотки. Продлилась артподготовка 30 минут, а танки били минут 10-15. Они быстро вернулись, пополнили БК, вернулись на высотку у Санжаровки, арта в это время заканчивала артподготовку. И эти танки пошли на штурм, стреляя по пути. Сам танковый бой длился минут 20. От того момента, как с высотки пошли на 302-ю до захода на нее и боя там.
- Танкисты, которые на штурм пошли, знали, что идут без пехоты?
- Костин им сказал, что разведка следом пойдет. Вот они поехали, начали стрелять, вошли в азарт, ворвались на высотку и уже не думали о том, кто там, где-там за ними. Вот когда получил передышку, засел где-то и прикидываешь, какие дальше действия твои, тогда ты начинаешь задумываться. А там, в азарте боя, ты думаешь о том, чтобы победить. Тем более, что танкист, понимает, что в этой махине он не всесилен, только когда в него попадают, когда гореть начинает. А пока он не горел ни разу, он думает, что его эта броня защитит. Я так предполагаю, что они даже об отсутствии пехоты и не думали.
- Костин из-за переноса времени атаки разведку совсем никак задействовать не собирался?
- Если бы я не вышел из дома, то Костин бы меня не отправил. Он просто танками хотел взять высотку, а обо мне не думал никак. Он так спокойно сказал:
- Хочешь? Езжай. Танки уже высотку взяли.
- Как взяли?
- Ну вот так…
- Вы же сказали, что в час штурм!
- Ну, я раньше решил.
Он уверен был, что ее взяли.
- Он эту информацию получил по связи? Связь была с танками на высотке?
- Связь? Там идет бой, кто там… Там все в горячке. Кто там будет нажимать на тангенту рукой, если лучше нажимать на рычаги, стрелять или ехать?! Когда в бой идешь, то тангенту защелкиваешь, чтобы вести переговоры, но кто же об этом задумывается.
Я слышу, что на высотке стрелкотня, понимаю, что надо поддержать танкистов. Поднимаю свою разведку, взял еще птурщиков человек 15, танкистов, у которых танков не было, которые поломанные были, они тоже побежали со мной с автоматами. Где-то человек под 50 набрал. Петрович [Владимир Петрович Зотов, заместитель командира батальона. – прим.] поехал с нами, сказав: «Я с тобой».
Когда я поднял свою разведку и стал грузиться на 2 танка [остававшиеся в прикрытии. – прим.], тут подскочил другой танк [из числа штурмующих высотку. – прим.]. И Костин подумал: «Победа!» А тут танкист прыгает с танка и кричит: «Нас там пожгли! Почему пехоты нет?!» Он оттуда вырвался, потому что у него БК закончился. Он не струсил, я этого бойца знаю. Он со мной потом в Дебалю пошел, зачищать. Не испугался после этого боя, когда их пожгли. Молодой парень, командир танка, молодец!
И вот Костин как-то сразу схватился за сердце, ему плохо… Потом в интернете появилась видеонарезка «Мы спасаем батю», где его охрана вывозит на «бэтэре».
https://youtu.be/cQZiljntRDg
И вот мы выехали на 2 танках. Напротив высотки встали, люди попрыгали с брони. Если бы танки, которые нас повезли, не струсили бы… Как мы выгрузились, они развернулись и уехали… Если бы они не струсили… Один из танков с «Утеса» постреливал на высотку. Когда я подошел к ним, мол, давайте, поперли, то они ответили «да-да», развернули танки и уехали. Если бы мы под прикрытием этих коробок пошли бы, то зашли бы на высотку. Там ведь еще наверху бой был, поэтому мы бы, под прикрытием танков с «Утесами» [пушки на танках были неисправны. – прим.], постреливая из-за «коробок», зашли бы. Третий танк догнал бы, который БК забил. Увидел бы, что мы идем, начал бы с танка постреливать, прикрыл бы огнем.
- Эти экипажи, которые вас там на высотке бросили… Их как-нибудь наказали после боя?
- Как сказать. Прямо на «боевых» приходили молодые, комплектовали экипажи. Они могли переходить из той же 4-й бригады. И вот могли просто бросить танк и уйти. Тогда за это не наказывали, да и у нас самих такого желания не было. Эти люди рано или поздно получат то, чего заслуживают. Главное, что у меня самого совесть чиста и целы те люди, которые мне доверили свою жизнь, а остальное все преходяще-уходящее.
И вот мы оказались посреди поля. Пошли вперед. Мы, когда были в низине, то «укропы» нас плохо видели, а когда поднялись на бугор… Я поставил птурщиков на всякий случай сзади, для прикрытия. Они разложили станки, легли. А когда мы поднялись на бугор, то укропы стали стрелять по нам с автоматов, а потом с более крупных калибров. В 600 метрах от их позиций я сказал всем: «Лечь!» При этом мы слышали перестрелку на высотке, я понимал, что это наши танкисты, у которых танки уже подбили, отстреливаются. Я это понимал, а ничем помочь не мог… Оставалось 600 метров, но мы были на голом поле. Без прикрытия. Меня легко ранило в ногу, сквозное, и я дал команду отходить.
По флангам пулеметчиков со снайперами оставил: два пулемета, два снайпера и гранатометчиков. Гранатометчики стали поливать из-под пулеметчиков, «укропы» присели, и наша основная группа вышла. А также с правого фланга прикрытие. На левом фланге остался пулеметчик и снайпер. Мы их прикрыли огнем, они тоже вышли.
Когда я с высотки спустился, связался с Костиным, говорю: «Где танки?! Где танки?!» Он уже нормально со мной разговаривал, сердечного приступа не было. Орал: «Штурмуй высотку! Штурмуй высотку!» Я: «Я отошел к лесу! Жду танки! «Коробочки» жду!» Он: «Коробок» не будет».
А все ломанулись в лес. А я знаю, что в лес бегать нельзя, лес — это первая мишень для арты. Начал орать, выгонять их из леса. Разведка была со мной, а птурщики все побежали туда, танкисты. Выгнали, побежали по дороге, потому что я решил по ней отходить.
И вот после этого проходит минут 5-10, как раз пулеметчик со снайпером вышли, только спустились и полетели первые снаряды. Первые снаряды пошли на поле у высотки, где мы выдвигались. Штук 5, наверно, упало. Крыла арта… ***, хорошо… И я вот так предполагаю, что это Костин мог дать координаты, чтобы разведку еще положить. А потом сказать: «Вот разведка шла следом в роли пехоты…» Это же подсудное дело [, что танки одни пошли].
Тот танкист, что нам сообщил о бое, спустился в сторону Надаровки, БК пополнил. Вернулся, когда как раз я из боя выходил: «Ну что, Чис?! Я БК забил!». Что ему ответить?! «Валим-валим!» К нему на броню птурщиков посадил, потому что им с тубусами тяжело бежать. Остальные так побежали.
И вот побежали все вдоль дороги километра полтора, а я шел сзади с автоматом и орал, матерился: «Бегом! Бегом!» Там были и старики лет шестидесяти… Только поднялись все на высотку у Санжаровки, уже на въезде в нее… Все на меня такие обиженные были, что я на них матерился, чуть ли не пинал… И вот только поднялись как на дороге, по которой мы отходили, легло 4 пакета «Града». Я сказал: «Стоять! Развернулись! Посмотрели!» И тогда все заткнулись и молча пошли. Если бы не погнал их, то эти 4 пакета встретили бы нас. Я просто почуял, что что-то не то… Кто-то вызвал арту на нас, и арта это была наша…
Костин сделал то, что не должен был делать. Если бы в тот день мы пошли на высотку с танками, то мы высотку бы заняли. «Укропы» бы просто сдались в плен. Танки, когда зашли на высотку, встретили 2 «Булата». Представляете, танки «ашки», а там стоят хваленые «укроповские» «Булаты». И наши танкисты с этой ручной наводкой, они замочили эти 2 «Булата», подбили «бэху». Потом там со стороны леса стояла «Рапира», а со стороны трассы – третий «Булат». И «бэтэр». Потом там «мотолыга» была взорвана, 2 «Урала» или «Урал» с «Камазом». Это все наши танкисты. [Сержант 128-й горно-пехотной бригады, оборонявшийся на этом опорном пункте, о собственных потерях сообщает следующую информацию: сожжена 1 БМП, уничтожены 1 грузовик "Урал", 1 зенитная установка, значительные повреждения получили 1 танк, 1 БМП, 7 человек погибло, 3 получили тяжелые ранения, часть личного состава получила легкие ранения, а также была контужена. Также на высоте находились еще 1 танк и 2 БМП, бывшие еще до боя в нерабочем состоянии. - прим.]
Фотографии украинского военнослужащего Бориса Лысого, сделавшего снимки всех 3 танков батальона «Август», уничтоженных на опорном пункте «Валера» 25 января
Сборник коротких видеороликов, снятых во время нахождения батальона «Август» под Санжаровкой
https://youtu.be/w-UPZzRTmBc
В этот же день после штурма все-таки пришла 4-я бригада, танки. Они уже ездили на «64-х», «бэшках». Они зашли на высотку, напротив 302-й, и начали тупо лупить по ней. Я подхожу к ним:
- Вы чего делаете?
- Там «укроповские» танки!
Я говорю: «Посмотри!». Дал им бинокль: «Смотри! Видишь на дульном тормозе написано «Август»? Это наши танки. А вы, дурачье, стреляете по ним и думаете, что это «укроповские». Сутки они простояли и уехали.
- Вы говорили, что часть пехоты батальона все-таки действовала под Дебальцево. Где они были во время боев под Санжаровкой?
- Часть пехоты шла с той колонной танков, что отстала под Надаровкой и Веселогоровкой. Эту колонну нашел начальник штаба, танки отправил ко мне. Пехота же замерзла, пока ехала на броне: дождь, туман с утра были. Поэтому они приняли решение вернуться, погреться, а потом пополнить мои ряды. Их командир «Добрый» потом сказал, что не поедет, и они все сказали, что не поедут.
От пехоты у нас под Санжаровкой действовало 2 «бэхи» с экипажами. Это 6 человек. И 4 «бэтэра», один из которых был у комбата. Это 8 человек экипажа.
Часть пехоты побоялись идти под мое командование, потому что я там, мол, всех убиваю. Это из-за того, что примерно на третий день [24 января. - прим.] я узнал, что два экипажа вывели пушки своих танков из строя, чтобы в бой не идти. Я их вытащил, кто-то из разведки им морду начистил. Машина пошла в Брянку, их закинул туда и отправил на***. Они приехали в Брянку и всем рассказали, что я кидаю, как мясо, всех убиваю. И вот пехота отказалась ко мне идти.
- Я правильно понял, что командир батальона не мог потребовать от собственной пехоты выполнения приказа?
- Костин отправлял ко мне пехоту, но она отказалась ехать, многие поуходили из батальона. Да вообще «пятисотых» [дезертиров. – прим.] много было как среди танкистов, так и среди пехоты. На время боев они пропадали, а когда был день зарплаты, то в очередь выстраивались. Во время Дебальцево таких было до 30% от численности батальона. Это не только у нас, но и в 4-й, и во 2-й бригадах.
- Вышестоящее командование знало, что пехота батальона не участвует в боях?
- Я предполагаю, оно не знало, что у нас нет пехоты. Я предполагаю, что Костин прикрывал какие-то свои интересы пехотой, а в корпусе говорил, что пехота есть.
- Как Вы оцениваете эффективность огня артиллерии ополчения под Санжаровкой?
- Когда боевые действия начались, то арту нашего батальона забрали и придали ее корпусу. И она уже в составе него действовала. Когда нам необходима была поддержка, то артиллеристы «Ведьмы» работали по нашим целям. А так все цели отрабатывала корпусная артиллерия.
По площадной цели они работали хорошо. Но это уже под Дебалью, за день до сдачи, когда «укропы» отходили. Тогда они отработали отменно. Колонну накрыли хорошо в сторону Логвиново, зарево было сильное. Может как-то решили проявить себя показать, или поставили более лучших, но били хорошо.
По Санжаровке они отработали очень плохо. По точечным целям там. От меня требовали, чтобы я на 2-й день штурмовал высотку. Я отказался, сказал, чтобы сначала артиллерией отработали. Приезжал корпусной арткорректировщик, корректировал, но вот как-то… Если бы точно могли скорректировать, то от высотки бы ничего не осталось. В 1-й день, когда я с танками выдвигался, ее обстреляли. Потом в последующие. В бинокль смотрел, артиллерия начинает бить вокруг, вокруг, они прячутся по бронированным бункерам, потом один в центр попадает. Поэтому у них потерь не было. Если бы, конечно, «Мстой» поработали… Говорили, что мы применили «Мсту», но я ее ни разу не видел там и не слышал. А я знаю, что такое «Мста», принимал участие при ее стрельбе, бывал в воронках от нее.
После той атаки на 302-ю высотку в Санжаровку зашел Паша Дремов. Тогда же с командиром 2-й роты Саней Карнауховым мы разработали план по штурму 302-й высотки на следующий день [атака должна была состояться 26 января. - прим.]. Он был таков: 2 танка едут, не стреляют из пушек, просто с «Утесов» ведут огонь. На них за башнями под пологами укрыта часть моей разведки. Вторая часть с 2 танками на высотке возле Санжаровки. И еще 2 танка на всякий случай на прикрытие. «Укропы» бы подумали, что опять эти дураки одними танками атакуют, подпускают их, а тут из-под пологов выпрыгивают разведчики и начинается интересная войнушка. Пока с ними возятся, вторая часть с высотки на танках подскакивает на 302-ю и всё.
Но в тот же день нас снова заправили солярой с водой. Пришли танкисты, пожаловались. Я доложил об этом начальнику штаба, а тот в корпус. Там сказали, чтобы жгли соляру всю ночь, утром придет нормальная, а эту сольете. Ночью заглохли 2 «72-ки» и 1 «64-ка». Наверно, воды хапанули. Танкисты их так завести и не смогли.
И вот в восьмом часу утра уже прогревают оставшиеся танки, тут прилетает серия мин: 4 или 5. Одна из них разрывается прямо у ноги Сани Карнаухова. Всю ногу посекло осколками, потом ее в госпитале отрезали. В итоге от атаки пришлось отказаться: Саня был единственным толковым из всех командиров четырех рот. Он еще в «укроповской» армии командиром танка служил. Был еще [из офицеров] с боевым опытом Миша «Монгол», но он погиб в предыдущий день на высоте.
Пошел я по траектории полета. Мины упали внизу, в Санжаровке, 3-5 штук, а потом наверх, где я жил и Паша Дремов. Дремова как раз не было, возле его дома кухня была. И мина попадает туда, в эту кухню. Там два повара: одному 50, другому под 40 с лишним. У обоих дырки в головах. Потом я к Паше поехал. Тот спрашивает, мол, как так получилось? Я говорю: «Смотри какая траектория полета. Когда мина идет с перелетом, приземляется, то она землю перед собой нарывает. Земля становится твердой и взрыватель срабатывает. Давай карту, будем прикидывать откуда прилетела». Посмотрели и выяснили, что прилетела оттуда-то, а там в том месте стояла батарея «Призрака». Они оттуда прикрывали нас, зеленку. Только зеленку надо было прикрывать с левой стороны, а они открыли огонь по Санжаровке. Вот тогда погибло 2 повара у Паши Дремова. Дремов в штабе потом разорялся, а Мозговой божился, клялся, что это не он, не его люди.
Слева направо: «Чис» и П.Дремов
В тот же день, 25 января, когда наших на высотке пожгли, мы потеряли еще и БТР. Костин вечером сообщил, что по общевойсковой рации передали приказ штаба: отрезать 302-ю высотку, взяв 2 танка, «бэтэр» и разведку. Обойти ее со стороны поселка Рассадки, зачистить высоту 307.9. Я говорю ему:
- Такого не могли сказать. Это нелогично.
- Почему?
- Потому что я там попаду в треугольник и оттуда не выйду: справа от меня – высотка 285.6, слева – 302, а прямо – Рассадки. Они ж все обрушат на меня, от меня ничего не останется. Тем более, что мы знаем: на 307.9 у них укрепрайона нет, где мне там прятаться? За танками, которые они пожгут? За «бэтэром»?
Но приказ есть приказ, следовательно, я построил всю свою разведку, сказал, что танки брать не буду, они гремят, пойду одним «бэтэром». На малом ходу, потихонечку «бэтэром» можно подойти к 307.9, пощупать высоточку. Да и свалить на нем можно, если что. По ночничку: наводчик механику бы говорил, куда ехать, а тот бы на большой скорости ехал. А на танке так не удерешь. Я взял еще птурщиков с 2 «машинками» и 6 тубусами, набились, как селедки в «бэтэр». Человек, наверно, 40. Даже больше сорока: полный «бэтэр» забитый, сверху сидят с БК. Еще 4 танкиста с нами напросились. Я птурщикам сказал, что посажу их на дороге и, если помощь «укропам» пойдет, то хоть в темноте по звуку выстрелите. Если их танки на перекресток выйдут, нас обстреливать. Они сказали, что это возможно.
Я съездил в наш штаб, в Надаровку, в 7 вечера, мне сказал Костин: «К утру – взять!» Дождался где-то 2 часов ночи и выехал. И вот за период с 7 вечера до 2 ночи укропы накидали на дороге противотанковых мин. Наши танки там днем ездили, ничего не было, а в этот промежуток накидали. И вот, не доезжая метров 100 до перекрестка, где налево 302-я высотка, рванула мина прямо под колесом. Мы еще без света ехали и тут взрыв. Разнесло весь передок. Новая «80-ка», на спидометре всего тыщ 5 километров было. Люди с «бэтэра» попадали. Но раненых и убитых не было. Так был потерян БТР «третий».
- Когда сняли Костина с должности?
- На пятый день [26 января. – прим.]. В тот день был перехват связи, поступила информация, что «укропы» пойдут на штурм Санжаровки после артподготовки. Мол, дойдут до леса, а потом вдоль леса пойдут на штурм Санжаровки. Из штаба поступила команда занять оборону. Я к тому времени поругался с Костиным из-за гибели танков на высотке. В ответ он отстранил меня от командования силами батальона, находящимися в Санжаровке. Костин вызвал в Санжаровку человек 30 наших мотострелков под командованием «Чапая», прибывших утром 26-го числа. «Чапай», командир взвода, получил от Костина полномочия по командованию, по которым я с танкистами и разведкой должен был перейти ему в подчинение. «Чапай» пришел к танкистам и разведке, но те послали его куда подальше.
В это время казаки Дремова, стоявшие на высотке у Санжаровки, вели стрельбу по 302-й высотке. Тогда же прошли мимо нас «вагнеровцы» на «Рысях», «Выстрелах» [Я долго уточнял, что это за бронеавтомобили, показывал фотографии, но интервьюируемый настаивал, что видел и «Рыси», и «Выстрелы». Одновременно говорил, что не очень хорошо разглядел эту колонну, так как расстояние было 150 метров и в это время их обстреливали. Но видел сверху на машинах крупнокалиберные пулеметы. - прим.], бронированных «Уралах», «Камазах» четырехосниках, вся техника бронированная. Танков и БМП у них не было. Всего машин 30, точно не помню. По ним прямой наводкой открыли огонь откуда-то из-за 302-й высотки. Я все опасался, что то, что в них летит, попадет по нам. «Вагнеровцы» прошли по дороге до поворота на Дебалю, свернули, поднялись на высотку, с которой была видна высота 285.6. По ним начали долбить с 285.6 и откуда с полей в районе высоты 307.9. «Вагнеровцы» развернулись и ушли в сторону Надаровки. Потом вернулись, прошли через Санжаровку и пошли вправо, уйдя за высотку. Там их накрыли. Говорят, что туда прилетело 4 пакета «Градов». У них там были потери.
Мы до 14 часов дня прождали наступление «укропов», оно так и не состоялось. Я распорядился всем разойтись, назначив дозорных, которых по очереди должны были выставлять все подразделения. Мотострелки отказались выполнять мои приказы, побунтовали-побунтовали и ушли назад в Брянку. Зачем-то пошли через лес со стороны Дебали, там у них один из бойцов подорвался на растяжке. Они пытались обвинить в этом меня.
Вечером я созвонился с начальником штаба, и он сообщил мне, что Костин отстранен и все его приказы не имеют силы. Обязанности комбата стал выполнять замполит батальона.
Костин пытался выкручиваться, сперва на меня вину свалил. Вообще 2 версии у него было. Одна – что танкисты сами туда поехали, нарушили, мол, мой приказ. Потом появилась вторая, когда подтвердилось, что Костин танкистам дал приказ, мол, «Чис» отказался идти с танкистами. Но у меня было немало свидетелей: это Саня Карнаухов, это замполит нашего батальона Петрович. Они подтвердили, что я невиновен.
Была проведена проверка, пытались возбудить против Костина уголовное дело. Он опять лег в больницу с сердцем. В конечном итоге уголовное дело было прекращено, а Костина отправили на пенсию. Он безуспешно пытался потом создать новый батальон, мне звонил, приглашал, но я отказался.
Потом главнокомандование хотело взять высотку 285.6. Я отказался. Она находилась посреди поля, под прикрытием арты. На шестой день [27 января. – прим.] я сдал все позиции Дремову.
Дремов меня еще хотел оставить на денек, но у меня были сломаны ребра. Я уехал в штаб в Зоринск, меня оттуда отпустили домой, там отлежался.
*****
Продолжение следует...
Источник: http://twower.livejournal.com
