Выпивший человек откровенен, таким откровенным он не будет ни с врачом, ни с полицейским, даже если от этого будут зависеть его собственная жизнь или здоровье, но в случайной компании, среди людей с которыми судьба сводит на несколько часов и спиртное расширяет границы допустимой откровенности до воистину исповедального уровня, настаёт время таких историй, по которым можно снимать драмы и ставить трагедии.
Собравшаяся у мангала дачная компания была разновозрастной и пёстрой: кроме меня был сосед - отставной связист и герой Афгана Володя , супружеская пара пенсионеров, работавших когда-то на ЦНИИМАШе и помнивших самого Королёва - Ираида Петровна и Семен Михайлович, приходившиеся какими-то родственниками Вове и приехавшие помочь ему в битве с урожаем, и занесенный в нашу компанию ветром случайного знакомства IT-шник из Москвы по имени Антон. Шашлычная беседа мирно миновала пенсионно-политические пороги, тем более, что при Ираиде Петровне собравшиеся старались не употреблять непечатно-экспрессивные эпитеты, которые способствуют обострению подобных тем в подогретой алкоголем компании и перешла к проблемам вечным и важным: превратностям судьбы, карме и прочим тонким материям, иногда заменяющих людям совесть. Речь держал москвич.
- Серега был моим соседом по лестничной клетке, когда я приехал в столицу, заполучив многообещающую должность в приличной конторе. Москву я тогда покорять не собирался и считал лишь хорошим трамплином - пообтесавшись в ритме города и подтянув язык, думал рвануть на покорение Кремниевой Калифорнийщины. Хороший мальчик из приличной провинциальной семьи, воспитанный тремя поколениями женщин - от мамы до прабабушки, шерстяной волчара с амбициями Цукерберга в своей области, и абсолютный тюпочка во всем остальном - вот каким я был, когда на площадке у наших квартир встретил своего соседа.
Ему было прилично за 60, высокий, худой, костистый, но не костлявый, он производил впечатление человека хорошо пожившего и крепко пожеванного жизнью, но не опустившегося до растительного втыкания в телевизор и пьянства в режиме от пенсии до пенсии. Со временем мы начали общаться довольно близко - я разбирался с его компом, а он … Он восполнял пробелы в моём мужском воспитании, если можно так выразиться.
Нет, он не давал советов, если я их не просил и тем более не читал моралей в стиле “да я в твои годы...”. Он просто время от времени рассказывал о всяком в своей жизни, объяснял, почему с одними людьми надо разговаривать так, а с другими - иначе, и как быстро и безболезненно отличать первых от вторых. А еще он научил меня выпивать. Со вкусом, с пониманием уместности напитка в зависимости от настроения, состояния здоровья и даже времени года. До знакомства с ним употреблять внутрь что-то серьёзнее, чем бокал шампусика под куранты или кружки пива я откровенно боялся - не хотелось “терять лицо”, а дома научиться было негде и не у кого - ну кто и когда научит плохому бабушкина внука?
О тех посиделках мы договорились давно: мне светила премия, он собирался лечь в больницу обследоваться - повод для госпитализации Сергей не озвучил, а я не настаивал. Премия оказалась серьёзно больше ожидавшейся, и поэтому к соседу я шел, как сейчас помню, с Tullamore Dew 14 летней выдержки, чувствуя себя основательным и состоятельным собутыльником видавшего всякое гуру.
Сосед был задумчив, но я не придал этому особого значения: в таком настроении он бывал после звонков дочерей - “удачных детей непутёвого папаши”, как он называл их. Они жили одна в Москве, другая - в Питере имели семьи, изредка его навещали и после этих визитов сосед несколько дней светился так, как будто выиграл в лотерею.
В бутылке было уже совсем мало, когда Сергей достал из серванта еще одну, уже совершеннолетний Чивас, и сказал, что хочет меня кое о чем попросить.. Я насторожился, ибо вид у него был пасмурный и какой-то настороженно-подавленный, как будто просьба была уж очень интимной, выходящей далеко за границы установленных отношений.
- Я скоро умру. Нет, не надо вот этого, я свой диагноз знаю. Я вот о чем попросить хочу - после того, как меня закопают, передай одно письмо Маше, она будет тут первая, а другое отправь с курьером по написанному там адресу Ире, она в Питере с мужем живет. Денег дам. Хлопоты твои тоже компенсирую - отдаю тебе свою коллекцию спиртного. Хорошую, тебе понравится.
- А почему ты не... сам?
- Тяжело мне, и боюсь. Боюсь что Ира - та, которой второе письмо, она не родная мне дочь, прочитает раньше чем нужно. А я этого не хочу. Подлец я, редкостный. И эгоист - не хочу с собой это туда утаскивать. А пока живой - не могу им этого сказать. Всё потому же что трус и подлец.
Тихий ангел офигения слегка приобнял мою обмякшую в кресле тушку.
Вторая бутылка близилась к середине, а я всё не мог решиться на ответ: читал же про такое в детстве, в книжках - аббат Фариа, роковые тайны, признания на смертном одре, но чтобы подобное в 21 веке и со мной вот это вот всё - уползающая крыша готовилась опериться и отлететь нафик.
- Там что, криминал какой?
- А ты... догадливый. Точно был хороший мальчик. Да, криминал есть. Только срок давности давно уже вышел: статья 125 по новому УК - оставление в опасности. Поэтому и подлец.
Серега налил себе ещё виски, и ещё, а потом ещё на донышко и рассказал про то, как почти 30 лет назад он с друзьями поехали за грибами на “буханке”. Приехали, поставили машину и... разбрелись удачу пытать. Грибалка оказалась удачной, еще и вечереть толком не начало, как все собрались у машины. Все, кроме Владимира, или Вовки, лучшего друга Сергея - в одном дворе росли, вместе учились, женились почти одновременно и работали не вместе, но взаимосвязано - в то время Сергей поднимал бизнес по ремонту авто, а Владимир вез из-за бугра (в основном из Польши) запчасти к хлынувшим в Россию достижениям зарубежного автопрома. Сереге, как другу, доставалось лучшее, поэтому бизнес пёр, клиенты очередь занимали.
Сосед рассказывал эти подробности, как будто боялся дойти до объяснения отчего подлец, а я почему-то вспоминал прочитанные в детстве книги, про “один за всех”, повести Крапивина, вот это вот всё доброе-светлое, в которое хотелось верить и верилось... даже под сводки “Криминальной России” по телевизору, когда голос диктора сообщал населению про то, что один “лучший друг и партнёр” заказал другого и как выполнили заказ.
- Володи не было долго. Покричав у машины и прикинув примерно направление, в котором он ушел, мы бросились на поиски пропавшего. Искали долго, кричали, прислушивались и снова кричали. Собравшись уже в полной тьме у “буханки” решили, что в темноте Вовку не найдем и еще кого-нибудь потеряем или покалечимся, и уехали. Сразу же заявили куда следует. Утром приехали снова и искали с милицией и собаками. Нашли. Мёртвого. Провалился он в какую-то яму, похожую на оставленный военными объект, скорее всего, времен еще Отечественной. Не заметил, видать. Причину смерти потом установили - открытый перелом, болевой шок, кровопотеря.
Я нашел. С ментом. Я мента и вывел к нему.
- А почему подлец?
- Подлец-то почему? Так я его ещё в тот вечер нашел. Вытащить сразу не смог, а долго пытался - тяжелый он, и хватал плохо, видно, сил уже от боли не было. Я поорал поначалу, но то ли наши не услышали, то ли глотку у меня на нервяке совсем перехватило, но - не услышали. А темнело... Быстро уже. И я обещал, что вернусь. Ногу-то он под моим руководством перевязал кое-как. И я побежал, заломы оставлял, думал ведь - вернусь, выручим. И плутанул. Хорошо так плутанул, к машине последним выбрел, не меньше часа на обратной дороге проблудил. А уже темень, фонариков нет. Тут я и стал мразью - не сказал нашим, что видел его. Гнал машину, как очумелый. И в душе надеялся, что он умрет.
Баба у меня была, полюбовница. И он нас видел, ну сам понимаешь, как... Вовка хороший был мужик, кремень, когда трезвый. А мы семьями встречались, праздновали всё вместе, и не насухую. Не хотел я с женой-то из-за мокрощелки проблем, ревнивая она у меня была, не простила бы такого. Любовница-то, конечно, огонь-баба, сладкая, но семью рушить - нет, я за своих держался. Дочь любимая... А он, выпив, мог ляпнуть. Мог, я это знал.
И вот гоню я обратно, и надеюсь что завтра опоздаю. Опоздал.
Я потом две семьи содержал - свою и его. И дочки у меня как бы две росли моя - Маша, и его - Ира. И все эти годы я помнил, что подлец. Девочки взрослые, Вера, Вовки жена, умерла пять лет назад. Если есть тот свет, то она уже всё знает.
***
- И ты, Антох? - глухо спросил Антона сосед-афганец, тоже Владимир.
- И я взял эти конверты. И не просто взял, а положил в сберовскую ячейку, чтобы Сергей был спокоен. Он действительно умер в больнице. А мне досталось сорок с лишним бутылок элитного пойла - виски, коньяка, арманьяка и текилы. Хорошее наследство.
- И как потом они? Девочки? - голос Семена Михайловича звучал тихо и как-то робко.
- А что девочки? Ира приехала, похоронили, плакали, памятник потом поставили. А после я уехал из Москвы в Штаты и работал там какое-то время, пока не устал и от Штатов, и от кодов.
- Но ведь пи..?
- Я отдал конверты, а не письма. Я же рос хорошим начитанным мальчиком, я аккуратно вскрыл конверты над кипящим чайником, оставил лежащие там деньги - конверты были толстые, а иностранные купюры в них - крупные, но письма вынул. Наверное, я тоже подлец...
Все притихли. Потрескивали догорающие угли в мангале, пела цикада, где-то в отдалении возмущенно взвякнула кошка - очевидно, её не пустили в дом греться и драть сосланный на дачу диван. Владимир разлил по стаканам водку - выпили молча, не чокаясь.
- И куда ты их дел?
- С собой вожу. Нет, я их никуда никогда не отправлю - адресом Маши я не интересовался, а Иринин не стал записывать. Не знаю зачем, но вожу с собой. Я их даже не читал - вынул, сложил и таскаю за собой как дурак чужую беду.
Мы снова помолчали. Молчание было тяжелым, как плита на генеральской могиле. Каждый проживал услышанное и судил, судил - не того, кто рассказывал, не того неизвестного соседа-Серёгу, а себя, вспоминая что-то давнее и стыдное. Хмель выветрился, как будто мы весь вечер причащались кефиром.
А потом Ираида Петровна сказала твёрдо и тихо: “Сожги их, Антон. Сожги. Не таскай с собой чужой грех и чужую совесть. Ты правильно сделал, что избавил девочек Сергея от той ноши, которую они не должны были нести. Не их это крест, ты спас их - одну от боли, другую - от стыда.”
Антон молча вышел за ворота к своей машине. Через пару минут вернулся с борсеткой, вынул сложенные листы.
- Не прочтёшь? - спросил Володя.
- Не надо этого делать - снова подала голос Петровна, - Не прочел тогда и уже не надо.
Листы легли на уже потемневшие угли, через минуту пошли тёмными пятнами, изогнулись от жара и вспыхнули.
Фото с сайта nat-geo.ru Автор Марина Мурашова
Фото с сайта nat-geo.ru Автор Марина Мурашова
- Володь, налей еще.
Владимир разлил по стаканам оставшуюся водку.. Выпили. В небе над нами, на фоне далеких звезд плыла маленькая светлая точка спутника, наступала осень. Кто-то снова пойдет за грибами.
