Последний военный конфликт с участием Шведского королевства произошел больше двух столетий назад — в 1814 году. Пережив в XVII — начале XVIII веков короткую эпоху военного и политического могущества, Швеция быстро превратилась в себя современную — маленькую европейскую страну без серьезных геополитических амбиций. Последние иллюзии развеялись с распадом в 1905 году шведско-норвежской унии и обретением независимости Норвегией. С той поры Швеция культивирует новый образ — вечно нейтральной страны, внутри которой отсутствуют серьезные общественные разногласия, а политическая жизнь на диво спокойна и размеренна. И до недавних пор это соответствовало действительности. Официальный Стокгольм счастливо избежал втягивания страны в обе мировые войны, а потребность Гитлера в железной руде и уступчивость короля Густава V позволили шведам избежать и нацистской оккупации. Которой подверглись даже их тихие скандинавские соседи — норвежцы и датчане.
Бурный рост популярности социал-демократов в послевоенный период дал шведам всеобщее страхование и (в 1948 году) новый закон о защите труда. Постепенно начинает формироваться та самая «шведская модель» социализма. В политической сфере ее основой стало господство Социал-демократической партии, уверенно выигрывавшей каждые выборы в риксдаг с 1940 по 2006 год, стабильно набирая при этом свыше 40% голосов. Попытки правоцентристской оппозиции (Умеренной и Народной партий, на первых ролях была то одна, то другая) сбросить левых с пьедестала всякий раз заканчивались ничем. Наконец, в 2006 году «Альянс за Швецию» (коалиция из 4 правоцентристских партий) сумел получить желанное большинство голосов. Эта победа была упрочена четырьмя годами позже. Однако на тех же выборах произошло еще одно знаменательное событие — впервые в истории шведские националисты пробились в парламент. Партия «Шведские демократы» неожиданно для многих получила 5,7% голосов и провела в риксдаг 20 своих членов. Причем несмотря на сравнительно небольшое количество голосов «Шведские демократы» сыграли огромную роль в политической игре. Нежелание премьер-министра и лидера «Альянса» Фредрика Райнфельдта сотрудничать с прошедшими в парламент «неонацистами» не позволило правоцентристской коалиции получить суммарно свыше 50% голосов и диктовать свои условия левым. Об истерии в СМИ и массовых демонстрациях антифашисткой общественности даже говорить не стоит. Чем «Шведские демократы» вызвали такую ненависть левых и почему первый успех к некогда маргинальной партии пришел именно теперь?
Долгие годы Швеция была бедной североевропейской страной, малопривлекательной для иммигрантов. Более того, ее жители сами бежали за границу в поисках лучшей доли — возможности Нового Света манили шведов не меньше, чем других бедных европейцев. Во второй половине XIX — начале XX веков сотни тысяч скандинавов прибыли к берегам Северной Америки, заселив бескрайние просторы Миннесоты, Висконсина, Северной Дакоты и Монтаны. Сегодня около 12 миллионов американцев имеют скандинавское происхождение, в том числе 4,5 миллиона из них шведское. Собственно, у героев коэновского «Фарго» поголовно шведские фамилии.
Но постепенно ситуация менялась. Одно из главных богатств страны, железная руда, стало основой для форсированной индустриализации. В свою очередь гибкая политика правительства позволила стране избежать разрухи в годы Второй мировой. Огромные компании (Икеа, Скания) стали лицом шведской экономики, а Стокгольм, Гетеборг и Мальмо постепенно превратились в притягательное место для трудовых мигрантов. Тогда, в середине века, это были финны и другие европейцы. Вскоре Швеция приняла и первые группы политических беженцев — венгров и чехов, покинувших свои страны после событий 1956 и 1968 годов. Именно статус беженцев стал своего рода ахиллесовой пятой шведского общества. В 1967 году в страну прибыла первая группа ассирийцев, переехавших из Ливана. С тех пор каждый крупный конфликт в Старом Свете — будь то гражданская война в Сомали, распад Югославии или американское вторжение в Ирак — вызывал очередной поток голодных и обездоленных. Шведское правительство распахивало двери настежь. В 1974 году, при Улофе Пальме, риксдаг официально сформулировал и принял в виде закона концепцию «мультикультурализма по-шведски», означавшую право иммигрантов сохранить свои культурные особенности — язык, религию и национальные традиции.
Социал-демократы открыли врата в бездну. Каждый год тысячи и десятки тысяч беженцев (и людей, выдающих себя за беженцев) прибывали в крупнейшие шведские города. В одном только 2014 году ходатайство о получении соответствующего статуса подало свыше 80 тысяч человек, половина из которых были выходцами из Сирии, а еще четверть — уроженцами Восточной Африки (Сомали, Эфиопия). В результате Швеция превратилась в одну из самых полиэтничных стран Европы — порядка 20% населения сегодня составляют иммигранты или их потомки, причем две трети многонациональных шведонян — выходцы из стран Азии и Африки. Тихое королевство постепенно превратилось в Новый Вавилон, а улицы шведских городов заполонили толпы боснийцев, ассирийцев, сомалийцев, иракцев и других прекрасных людей.
Количество беженцев, принятых странами ЕС в 2014 году. Швеция на 2 месте после Германии (по количеству населения — на 14-м)
Удивительно другое — все эти десятилетия шведское общество спокойно взирало на происходящее в собственной стране, не выражая никакого неудовольствия. В Стокгольме и Мальмо выросли целые гетто, а социал-демократы все еще прочно удерживали власть, сохраняя поддержку электората. Впрочем, и формальная оппозиция — «Умеренная партия» — абсолютно поддерживала мультикультурную политику своих политических оппонентов. Это ключевое отличие Швеции от соседних Дании и Норвегии, где противники иммиграции быстро сумели добиться успеха и получили возможность бороться с безумными начинаниями левых непосредственно в парламенте. В Норвегии первый успех пришел к «Партии прогресса» уже в 1989 году, когда эти противники иммиграции получили 22 места (13% голосов) в Стортинге. В Дании роль местной «Партии прогресса» успешно выполняет «Датская народная партия», сумевшая, что особенно важно, после своего успеха на выборах 2001 года войти в правящую коалицию. Правоцентристское правительство было вынуждено принять ряд антииммигрантских законов, позволивших, например, более чем вдвое сократить число браков с иностранцами.
Ничего подобного в Швеции не произошло. Долгие годы шведские националистические партии не имели никакой заметной электоральной поддержки населения и вертелись в одном маргинальном гетто с неонацистами и субкультурными скинхедами, что исключало полноценное участие в политической жизни. Мимолетный успех «Новой демократии», сумевшей на выборах 1991 года пробиться со своей откровенно популистской риторикой в риксдаг, был исключением. Уже к 1994 году влияние партии сошло на нет.
Еще раньше — в 1988 году — образовалась и партия «Шведских демократов». Она возникла на основе просуществовавшей всего лишь два года «Шведской партии», которая в свою очередь сформировалась в результате слияния части местной «Партии прогресса» и радикального националистического движения Bevara Sverige Svenskt — в переводе «Сохраним Швецию шведской».
Это была типичная для Швеции этих лет крайне правая партия. Большинство посетителей ежегодного Энгельбрект-марша (в честь шведского национального героя Энгельбректа Энгельбректсона) составляли скинхеды, немногочисленные партийцы любили военизированную форму, а партийная программа включала невероятные для Швеции пункты вроде депортации всех иммигрантов, введения смертной казни и запрета усыновления шведскими родителями неевропейских детей.
Это своего рода шведское РНЕ, с той разницей, что благополучные шведы в это время были гораздо менее склонны к восприятию ультраправых идей, чем жители нашего богоспасаемого Отечества. К тому же партия была по сути региональной — ее и без того небольшая активность ограничивалась провинцией Сконе на юге страны. Неудивительно, что успехи на национальном уровне в эти годы оказались ничтожны — 5 тысяч голосов избирателей на выборах в 1991 году, 14 тысяч в 1994-м.
Ситуация начала постепенно меняться в 1995 году, когда не скрывавшего связей с ультраправой тусовкой Андреаса Кларстрема сменил на посту партийного лидера Михаэль Янссон. Организация начал постепенно преображаться. Годом позже было запрещено ношение формы, а из партии начали выдавливать самых упорных радикалов. Часть позже пыталась создать «правильную» версию «Шведских демократов», само собой, без кого-либо успеха. В том же самом 1995 году произошло еще одно важнейшее для партии событие — в нее вступил нынешний лидер Йиммии Окессон. Ботанистого вида молодой человек успел побывать в молодежном отделении «Умеренной партии», но быстро разочаровался в традиционной политической системе королевства и влился в ряды «Шведских демократов». Этот выпускник престижнейшего Лундского университета очень быстро возглавил молодежное отделение, а в 2005 году стал лидером партии.
При Окессоне «Шведские демократы» стали ориентироваться на респектабельные и уже давно имевшие заметный электоральный успех националистические партии — французский «Национальный фронт», «Датскую народную партию», «Швейцарскую народную партию». Весьма символично здесь изменение партийной эмблемы: старая, бывшая по сути копией символики британского неофашистского «Национального фронта», была заменена на выполненное в национальных цветах стилизованное изображение печеночницы благородной (Hepatica nobilis). Что может быть миролюбивее партии с голубым цветочком в качестве герба?
Постепенно партийную позицию «Шведских демократов» тоже адаптировали под среднестатистического шведского избирателя. Из предвыборного манифеста 2010 года и программы 2011-го выбросили самые радикальные лозунги вроде требований депортировать всех неевропейских иммигрантов. Сегодня «Шведские демократы» позиционируют себя как партию, стоящую на принципах социального консерватизма и национализма, отвергающую губительную для Швеции политику мультикультурализма. Альтернативой ему видится «этноплюрализм» — признание одинаковой ценности разных народов и культур, которые, однако, не должны смешиваться и в идеале живут в разных государствах. При этом уже в 2011 году в партийную программу была введена концепция «открытой шведскости» — считается (вполне в духе гражданского национализма), что влиться в ряды жителей королевства может любой иностранец при условии полного и безоговорочного принятия ценностей и традиций шведского общества. Ярким примером реализации этого положения служит пример Павла Гамова — этнического русского, ныне возглавляющего фракцию «Шведских демократов» в законодательном собрании города Упсала.
Главной угрозой для Швеции и других европейских стран «Шведские демократы» считают исламизацию, массовую иммиграцию, глобализацию и культурный империализм, то есть вытеснение собственно шведской культуры массовой культурой американского образца. При этом «шведские демократы» в общем и целом выступают за сохранение «скандинавской» экономической модели и общества «всеобщего благосостояния». Разумеется, без паразитирующих на этой системе иммигрантов. Два других важнейших пункта — отмена налогообложения пенсий и ужесточение ответственности за совершение тяжких преступлений.
Эта более умеренная программа довольно быстро дала результаты. 3% голосов на выборах 2006 года не помогли Окессону сотоварищи пробиться в риксдаг, но были очевидным прогрессом. Успех пришел на следующих выборах в 2010 году. «Шведские демократы» провели активную избирательную кампанию, хотя их совершенно игнорировали крупные СМИ — в частности, некоторые каналы, отказались демонстрировать предвыборный агитационный ролик.
Однако на помощь пришел интернет — сотни тысяч потенциальных избирателей посмотрели видео на YouTube. В день голосования 19 сентября за националистов отдали свои голоса 5,7% избирателей (339 тысяч), и «Шведские демократы» впервые пробились в риксдаг. Последовавшая за этим истерика крупнейших СМИ, массовые демонстрации антифашистской общественности и отказ от сотрудничества со стороны премьер-министра Фредрика Райнфельдта были вполне ожидаемы.
Главный вопрос, которым задались политические эксперты — что именно позволило «Шведским демократам» попасть в парламент? Ответ в общем и целом очевиден — полный провал бездарной миграционной политики шведского правительства. Прямым следствием иммиграции стал рост уровня безработицы — в 2010 году он составил 8,4%, причем среди иммигрантов нетрудоустроенных оказалось 30%. Эта проблема в свою очередь стала следствием слабой интеграции иностранцев в шведское общество. Все программы Министерства интеграции по оказанию помощи в трудоустройстве носили добровольный характер, а сложившаяся в королевстве развитая система социальной помощи позволяла выходцам из Азии и Африки игнорировать работу и продолжать заниматься социальным паразитизмом. Десятки лет никто даже проверял, где и как селятся прибывающие в страну иммигранты. В этом состоит важное отличие от Дании, где правительство устанавливает количество мигрантов, которых должен принять каждый муниципалитет. В Швеции же безответственность социал-демократов привела к концентрации мигрантов в отдельных районах — в крупных городах появились этнические гетто. Например, в Мальме больше 40% населения имеют иностранное происхождение.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно в провинции Сконе, крупнейшим городом которой и является Мальме, «Шведским демократам» сопутствовал наибольший успех.
Читать дальше: http://sputnikipogrom.com
