Джо Байдена, через неделю отмечающего 78-летие, несправедливо называют стариком — потому что еще есть старшие, способные снисходительно потрепать его по щеке. Именно это и сделал годящийся Байдену в отцы Генри Киссинджер, вспомнив о своем знакомстве с полуизбранным президентом. В интервью Le Figaro и Die Welt 97-летний патриарх американской геополитики рассказал о том, как он узнал о существовании Байдена:
«Я знаю Байдена более 40 лет. Вы, наверное, удивитесь, узнав, что ему не было и тридцати, когда его впервые избрали сенатором, а это минимальный возраст, установленный Конституцией. Во время одного из моих сроков пребывания на посту государственного секретаря он присутствовал на заседании высокого уровня в комитете сената США по международным делам. Когда он вошел, я не знал, кто он такой. Поэтому я сказал: «Я не знал, что сотрудникам разрешено присутствовать на таком собрании». В то время Байден не придал этому большого значения. Но впоследствии он продолжал рассказывать эту историю, всегда добавляя немного больше».
Действительно, в середине 70-х Киссинджер уже был матерым волком: с 1969 года он, по сути, был главным после президента архитектором американской внешней политики (сначала на посту помощника президента по национальной безопасности, а с 1973-го — еще и госсекретаря). А Байден попал в сенат в 1973-м, и вскоре его взяли в оборот опытные сенаторы-международники. Уже в начале этого века он возглавил сенатский комитет по международным делам и с перерывами руководил им до своего избрания вице-президентом в 2008-м.
Потом в течении восьми лет вице-президентства Байден много занимался внешней политикой (не только кураторством Украины), так что если в январе следующего года он все-таки въедет в Белый дом, то станет самым опытным в международных делах американским президентом едва ли не за всю историю США (ну или со времен Джеймса Монро, пятого главы государства). И это притом что у большинства американских президентов к моменту избрания главой государства внешнеполитический опыт был более чем скудным, если не отсутствовал вообще.
Но для Киссинджера все это не имеет принципиального значения, потому что он хорошо знает цену себе и цену Байдену как международнику. Киссинджер за первые три года (из восьми лет, проведенных им во власти) провернул (пусть и под руководством Никсона) несколько сложнейших геополитических операций, включая восстановление отношений с Китаем и разрядку с СССР. А чего добился для Америки Байден за 40 с лишним лет работы на мировой арене? Можно вспомнить его провалы — но где если не достижения, то хотя бы уважение?
Киссинджер неслучайно самый уважаемый американский политик в мире, если говорить не о широких народных массах телезрителей, которые могут любить Клинтона или Обаму, а о реальных мировых элитах. Профессора ценят в Москве и Пекине, в Европе и на Ближнем Востоке — не потому, что разделяют его взгляды, а потому, что справедливо считают его самым опытным и самым умным из американских геополитиков.
Несмотря на свой возраст, Киссинджер продолжает ездить по миру: за пару месяцев до начала пандемии он был в Пекине. В Москву он последний раз приезжал в 2017-м (каждый раз его принимал Путин), но прошлой осенью встречался в Нью-Йорке с Сергеем Лавровым. Хотя к Киссинджеру (пусть и в разной степени) прислушиваются все американские президенты, понятно, что у него нет заметного влияния на внутриамериканскую ситуацию, однако он признает, что Байдену придется в первую очередь заниматься внутренней политикой, и даже предлагает свою помощь в этом:
«Я ценю его как человека. Мы часто расходились во взглядах на внешнюю политику, но, если он станет президентом, я убежден, что он будет вести себя умеренно и обдуманно в своей внешней политике. В ходе избирательной кампании ему явно помогали грамотные советники по внешней политике… И хотя мы не согласны по некоторым политическим вопросам, я знаю, что он не тот человек, который силой навязывает свои решения. Главная задача Америки будет заключаться в управлении внутренними политическими конфликтами; она должна будет понять, что одного мандата никогда не будет достаточно для ответа на фундаментальные вопросы, с которыми мы сталкиваемся… Пока никто не знает, что будет после выборов, но я приложу все свое влияние, хотя оно и ограниченное, для содействия единству нации».
Байдену, если он въедет в Белый дом, действительно придется заниматься в основном внутренней отделкой — но при этом и американская внешнеполитическая машина нуждается в срочном ремонте. Трамп начал ее перестраивать и менять курс (как бы ни сопротивлялись и механизм, и окружающее «вашингтонское болото»), и просто вернуть все на старую колею будет невозможно. Хотя Байдена будут подталкивать именно к этому — что не только глупо, но и опасно. А Киссинджера заботят две вещи: американо-китайское противостояние и будущее атлантического единства, то есть союз США и Европы.
«Если произойдет смена правительства, то новая администрация внимательно рассмотрит разногласия, существующие между Европой и Соединенными Штатами, с тем чтобы сделать различие между методическими и существенными конфликтами. Однако нам не следует думать, что гармония возникнет сама собой. Гармония потребует непреклонной воли и общего стремления к диалогу как с европейской, так и с американской стороны».
В другом интервью, появившимся несколько недель назад в Welt am Sonntag, Киссинджер прямо говорит, что «было бы большой ошибкой полагать, что после смены власти в Америке можно будет отмотать назад все, из-за чего у европейцев в последнее время бывали головные боли». По его словам, Байден «будет внимательно смотреть, в каких разногласиях между Европой и США речь шла лишь о различных подходах, а в каких — о самой их сути».
Будучи по рождению и воспитанию европейцем, Киссинджер вкрадчиво советует Европе подняться над собственными проблемами и приготовиться к новым задачам:
«Пока что мы обязаны НАТО базовой основой трансатлантических отношений, и нужно продолжать идти по этому пути. Однако на концептуальном уровне чисто военный альянс, которым является сегодня НАТО, должен развиться в альянс, который при сохранении своей сильной военной ориентации должен также учитывать постоянно растущее число глобальных потрясений, не разыгрывающихся исключительно на военной основе: это цели и задачи, требующие политического понимания и деликатности. И мне хотелось бы напомнить своим европейским друзьям, что нам нужна их интеллектуальная и эмоциональная приверженность к тому, чтобы принять новое мировоззрение. Хорошо было бы, если бы Европа подходила к этому вопросу не только в свете своих собственных проблем, но также имея в виду те проблемы, по которым мы можем сотрудничать».
Туманно? Нет, все очень просто и ясно — Киссинджер призывает однозначно встать на сторону США в отношениях с Китаем:
«Я сформировал свое политическое мышление в эпоху основания НАТО — в контексте всеобщего страха перед идеологическим противником. Нынешняя ситуация больше не может удовлетвориться такой позицией, в то время когда цели и задачи уже не обязательно ставятся на внешних границах Европы. Европа и Соединенные Штаты в обязательном порядке должны занять общую позицию по китайско-американским отношениям. Европа ничего не выиграет, заняв независимую политическую линию в вопросе мирового баланса с Китаем. В будущем Европа не заинтересована в том, чтобы становиться своего рода продолжением Евразии. Сохранение наших вековых общих ценностей отвечает интересам Европы и Америки».
Да, атлантизм против евразийства: или Европа будет в составе Запада под американским руководством — или станет придатком Китая и России в составе единой Евразии. Так грубо Киссинджер, конечно, не говорит, но суть именно в этом.
При этом бывший госсекретарь не хочет полноценной американо-китайской геополитической войны — все последние годы он призывает к сдержанности в конфронтации. Американо-китайское противостояние неизбежно — но оно не должно становиться абсолютно неуправляемым. Выступая в начале октября в Нью-Йорке, Киссинджер заявил, что обе страны должны установить правила взаимодействия:
«Наши лидеры и их лидеры должны обсудить пределы, дальше которых их угрозы не пойдут. А затем они должны найти способы проводить такую политику в течение длительного периода времени… Вы можете сказать, что это совершенно невозможно. Но если это совершенно невозможно, мы скатимся в ситуацию, похожую на Первую мировую войну».
Тогда же Киссинджер напомнил, что причиной сближения Китая и США при Никсоне было создание баланса против Советского Союза, а сейчас сказал, что «ни Никсон, ни я не подозревали, что их развитие обязательно приведет к изменению китайской идеологии. В то время нашей главной стратегической целью было вовлечь Китай в холодную войну с Советским Союзом и расширить перспективы нашего собственного народа и наших союзников за пределы горизонта существовавших тогда колониальных конфликтов».
Да, Китай был нужен Америке для большой геополитической игры на мировой доске против СССР — и Вашингтон вообще не волновала идеология Пекина. Неинтересна она была и после развала СССР и победы в холодной войне — и только в последние годы, когда Китай отказался становиться младшим партнером США в делах мироуправления, а выстроенная атлантистами глобальная система стала разваливаться, в Вашингтоне вспомнили про идеологические разногласия. Нынешний госсекретарь Помпео (с подачи Трампа), по сути, объявил Пекину холодную войну, представляя китайскую компартию как новую КПСС, как коммунистическую угрозу, как исчадие ада.
Киссинджеру такой подход категорически не нравится: он не хочет, чтобы идеологический конфликт влиял на отношения двух держав. Но дело в том, что идеология тут лишь способ давления и демонизации, как это было и в годы холодной войны с СССР. Даже более того, ведь американцы прекрасно понимают, что ни о какой «красной китайской угрозе» американскому образу жизни речи не идет, а в военном плане Китай точно не нацелен на завоевание США, но в случае с «красной Россией» страх был все-таки очень глубоким и отчасти искренним.
При этом для Трампа идеологический аспект — это лишь дополнительный элемент конфронтации с Китаем, целью которой является укрепление Америки как национального государства — сохраняющего лидирующие мировые позиции, но постепенно отказывающегося от претензий на глобальное господство. А вот для Байдена, который может и отказаться от холодной войны с Китаем, Америка по-прежнему должна быть мировым гегемоном: уменьшив пропагандистскую составляющую конфронтации с Китаем, Байден станет куда более неприемлемым. Причем как для Пекина, так и для Москвы — да и для всех стран, работающих над закатом атлантического миропорядка.
Что же предлагает Киссинджер? По сути, срединный путь: сплотить Запад и отказаться от претензий на мировое господство (тем более что их крах очевиден уже давно), признав необходимость конструирования нового миропорядка, основанного на новом балансе сил. Нет никаких шансов вернуть однополярный мир — поэтому Киссинджер говорит о том, что Америке нужен «новый способ мышления» (все переклички с Горбачевым случайны), который позволит понять, что мир слишком сложен для того, чтобы одна страна смогла «добиться такого одностороннего превосходства как в стратегии, так и в экономике, что никто не сможет нам угрожать».
Способен ли Байден услышать и понять Киссинджера? Не Байден лично — а то «вашингтонское болото», обитателем которого он является? Увы, шансов на это почти нет: профессор не только старше, но и значительно умнее коллективного «сонного Джо».
