Третьего сына несчастливого императора Павла к правлению не готовили, но так сложилось, что у Александра детей не было, а Константин от престола отрекся. К тому времени Россия находилась в положении блестящей катастрофы, что, с одной стороны, было очевидно любому знающему человеку, с другой же – абсолютно неочевидно населению. Бабка императора Екатерина, конечно, была императрицей просвещенной, но именно при ней крепостное право превратилось фактически в рабство, а коррупция приобрела устрашающие масштабы. И, бывая во дворцах ее вельмож, надо понимать – за чьи деньги и на чьих костях они построены. Положение спасал хлеб, точнее – плодородные земли Новороссии и Южного края в целом, но этот ресурс исчерпал себя уже к концу ее правления. Павел Петрович навести порядок пробовал, но не смог, да и действовал не то чтобы однозначно, пытаясь сыграть на рыцарстве: что в политике внутренней, что во внешней. В итоге же был убит сторонниками «жить как при Екатерине Великой», то есть делить крестьян десятками тысяч душ, воровать солдат и деньги с армии и ни за что не отвечать.
Александр Петрович
Александр Петрович...Будучи участником заговора, фактически отцеубийцей, он понимал, насколько иллюзорна его власть, и реформы не торопил. Да и не до них было, в Европе гремели Наполеоновские войны, а в 1812 страна получила страшный удар. Отечественную войну мы выиграли и дошли до Парижа, это факт. Но чего это стоило?Инфляция, бумажные ассигнации за деньги уже не воспринимались, разорение целых регионов, и в итоге идиотская реформа Аракчеева с созданием военных поселений, после чего ранее относительно благополучные государственные крестьяне стали завидовать забитым помещичьим. Среди дворянства тоже кипели страсти: кто-то хотел как раньше при Екатерине, кто-то строгости – как при Петре, кто-то – как во Франции и метил в Бонапартии, а кто-то, вообще, мечтал об Америке с республикой и демократией. Как итог – многочисленные кружки и заговоры, декабристы из которых только самые известные.И вот Александр умирает, не в столице, и оставив в секрете отречение Константина Павловича. В секрете настолько, что об этом не знал даже 29-летний наследник, который первым присягнул отрекшемуся Константину.
Николай Павлович
Наследство Николаю досталось тяжелое, и первые же сложности случились в день его воцарения – восстание декабристов. По сути, несмотря на все программы и лозунги, это было типичное восстание эпохи дворцовых переворотов, когда гвардейские офицеры сами решали, каким путем идти государству, причем стране к их полету фантазии неготовой. К счастью, свой первый экзамен Николай сдал и восстание подавил. Причем подавил довольно гуманно: на виселицу отправились только пять человек, что для тех времен – нонсенс. А дальше началась медленная и кропотливая работа по реформированию государственной машины и экономики. Ее лучше всего иллюстрируют реформы. Это кодификация законов (Свод законов Российской империи убрал противоречия и поставил закон выше императора), серебряный рубль и твердый курс его по отношению к ассигнациям (реформа Канкрина), постоянные реформы госаппарата, в том числе создание Училища Правоведения (тех самых чижиков-пыжиков) для подготовки высших чиновников и ряда технических учебных заведений, создание Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, которая не только Герцена ловила и либералов гнобила, а занималась контрразведкой, расследованием зверств помещиков по отношению к крестьянам (200 имений арестовано, запрещена продажа крестьян без земли), ловлей фальшивомонетчиков и прочим таким, что рассказывающие о Николае Палкине поминать не любят.
А еще был крестьянский вопрос – и Николай потихоньку все вел к отмене крепостного права. Но не так, как это вышло в реале, когда его молодого и неопытного сына прогнули на грабеж с выкупом крестьянами своей же земли в полустолетнюю ипотеку, а с поиском вариантов и решений. Тридцать лет для этого не хватило, но и вопрос был непростым – попытка «обидеть» дворян могла привести к повторению судьбы Павла, а попытка не решать – к экономической стагнации. Власть, по сути, шла по тонкому лезвию, с двух сторон которого – пропасть.С экономикой было интересно – при Николае только на Волге построено 350 пароходов (всего около тысячи), выстроены первые железные дороги, идет повсеместная механизация производства и создание новых отраслей промышленности, выплавка металла выросла в два раза, но этого было мало. Запаздывало перевооружение армии и флота, проблемы были и с логистикой. Но во всем этом кроется одна деталь – отставали мы (и сильно) от Британии и немного от Франции. Остальных Россия могла разнести: что поодиночке, что скопом. Проще говоря, Россия была всего лишь третьей в мире. При наследниках же, либеральных и не очень, мы плавно спикируем на шестое место, а «позор» Крымской войны с локальным поражением от всей Европы сменится «достижениями» в войне с Японией и Первой мировой.
Внешняя политика
Вообще, внешняя политика Николая Павловича – это череда успехов без сверхнапряжения государства.1. 1826–1828 годы. Персидская война в рамках Большой игры с Великобританией. Персы разбиты, русским стал Ереван, создана Армянская область, Персия обложена контрибуцией. Та самая Персия, которая войну и начала и которая, пойдя за шерстью, вернулась стриженной. 2. 1828–1829 годы. Русско-турецкая война. И опять войну начали не мы – османы перекрыли проливы после Наваринского сражения. И опять – турки биты и на суше, и на море, Черноморское побережье России удлинилось, нам перешла дельта Дуная. Стамбул признал автономию Греции, Сербии, Молдавии и Валахии. 3. 1832 – подавление польского восстания. Царство Польское, имеющее свою армию, конституцию, наместника (фактически монарха Константина Петровича, ой носить бы Александру в другой стране прозвище безумный за поощрение сепаратизма окраин). Подавлено в течение года, причем у поляков были не какие-то шайки, а вполне себе европейская армия (около 80 тысяч человек) с кучей ветеранов, повоевавших еще за Наполеона. В итоге же быстрая победа и органический статут, сделавший Польшу частью Империи не только де-юре, но и де-факто.4. Венгерская война. Подавление восстания венгров рассматривается как некая жандармская операция душителя свобод и тирана против бедных венгров, но это была именно что война против 200-тысячной армии. И причины были серьезные – это и обязательства по Священному союзу, и нежелание иметь на границе революционное государство (память о Наполеоне была жива, а якобинство звучало синонимом нацизма в наши времена), ну и активное заигрывание венгров с поляками (в венгерской армии были подразделения поляков-бунтовщиков). А потеряли в этой войне мы всего 700 человек.5. Кавказская война. Точнее череда операций против кавказских народов (в основном чеченцев), которые при поддержке Англии и Османской империи пытались создать на Кавказе некий аналог исламского государства крайнего толка. Продвигалось неспешно, параллельно с заселением территорий и вполне успешно, не надрывая сил и не укладывая солдат пачками.Отдельно несчастливая Крымская война, которая и стала трагедией Николая Павловича и его единственной крупной ошибкой за все правление. Именно поражение в этой войне свело императора в могилу, хотя катастрофы как-то не случилось. Имелось четыре театра боевых действий, на Севере – у англичан не вышло взять Соловецкий монастырь, на Балтике – прорваться к Петрограду, а виктории вроде грабежа рыбаков британскими десантниками и полтора десятка изнасилованных чухонок не в счет. Захват же Аландских островов и недостроенной русской крепости на их территории показал британцам одно – не стоит, потери будут кратно превышать результат. На Дальнем Востоке в Петропавловске тоже вышло неудобно, а штурм войсками четырех держав Севастополя, при полном господстве на море с дикими потерями – на результат не тянет. В итоге русские войска не ушли ни из Крыма, ни даже из Севастополя и были готовы продолжать боевые действия. Все же планы по захвату Крыма и Новороссии отправились в мусор, не помогли даже французские броненосцы.
И все-таки почему? Почему ошиблись и не рассчитали? Почему восприняли результат как катастрофу? Все просто – Россия за тридцать лет привыкла быть сверхдержавой, иметь решающий голос в европейском концерте и побеждать. Да и сама мысль, что Европа ополчится на Петербург из-за турок, которых она же мечтала растащить, казалась дикой. А восприятие исходит из тех же причин – не было готово русское общество к поражениям, даже от Англии и Франции с Сардинией (по сути, Италии) и при негласной поддержке Австро-Венгрии. Мы привыкли быть сверхдержавой, а оказалось, что мы слабы, Европа скопом может захватить половину русской крепости и базы флота.И если бы не ошибка в политике внешней, вызвавшая эту несчастливую войну, то многое могло пойти по-другому, в первую очередь в вопросе крестьянском, а значит – и в экономике, и социуме в целом. Но история не знает сослагательного наклонения. И в этом трагедия самого спокойного и стабильного правления в истории Российской империи, когда победы не достигались сверхнапряжением сил, а расширение Империи не приводило к внутреннему упадку и коррупции.
