В Польше протесты, многотысячные митинги. Начались они после того, как 22 октября более 30 государств во главе с США подписали Женевскую декларацию против абортов. В тот же день Конституционный суд Польши запретил прерывание беременности по медицинским показаниям
Тут же по всей стране начались многотысячные протесты против решения Конституционного суда, политики правящей правоконсервативной партии «Право и справедливость» (ПиС) и католической церкви.
Глава ПиС Ярослав Качиньский обвинил протестующих в том, что они хотят разрушить Польшу, нацию и церковь. Помимо полиции, против уличных активистов бросили ультраправые группировки.
Противоречия нарастают
По данным опроса Gazeta Wyborcza, 59% респондентов не поддерживают позицию Конституционного суда и правящей партии по абортам. Согласно результатам исследования института IBRIS, 51% выступает за то, чтобы ничего не менять, 32,4% — за полное разрешение абортов и только 12,2% — за нынешний запрет. При этом социологический центр Super Express показывает, что 72% опрошенных 27–28 октября граждан также недовольны и радикализмом улицы в отношении церкви: 44% — против акций у костелов в любое время, 28% считают, что такие акции приемлемы в часы, когда нет богослужений, и только 19% опрошенных такие мероприятия кажутся нормальными при любых обстоятельствах.
Масштаб уличных акций заставил президента Анджея Дуду пойти на компромисс. 30 ноября он внес в Сейм предложение о разрешении абортов в случае высокой вероятности рождения мертвого ребенка или ребенка с неизлечимой болезнью. Правда, синдром Дауна в число неизлечимых не вошел. В то же время премьер-министр Матеуш Моравецкий призвал улицу к переговорам, поясняя, что в разгар пандемии массовые мероприятия — не лучшая идея. У протестующих, правда, иной взгляд на этот вопрос. В итоге правительство было вынуждено пойти на попятную и отложить исполнение решения Конституционного суда, уделив время «диалогу и поиску новой позиции в этой сложной и вызывающей эмоции ситуации».
Но улице не интересен диалог. Ведь проблемы польского общества не исчерпываются вопросом абортов. Это лишь повод выплеснуться общему недовольству. Жить плохо становится не только матерям генетически больных детей, выжить вместе с которыми на государственную пенсию практически невозможно. Во время экономического кризиса жить плохо становится всем. И улице уже не интересно предложение «сесть и поговорить». Улица требует обеспечить светский характер государства, прозрачную процедуру назначения судей Конституционного и Верховного судов, повышение расходов бюджета на здравоохранение за счет выделяемых Церкви средств и в конечном итоге — отставку правительства.
Надо понимать, что этим летом на президентских выборах с отрывом буквально в 1% пробрюссельского либерала Рафала Тшасковского победил провашингтонский консерватор Анджей Дуда. Естественно, возникли вопросы касательно фальсификаций. Общество оказалось расколото пополам в вопросе о направлении движения Польши уже на выборах. А правые, глядящие в сторону США политики продолжили нагнетание националистической истерии, бросая в общество посылы о том, кто виноват в экономическом кризисе и коллапсе системы здравоохранения — мигранты, гастарбайтеры, русские, украинцы, евреи, геи, еврочиновники — кто угодно в зависимости от местных особенностей, но только не правящий класс крупного бизнеса. На этом фоне отношения Варшавы с Брюсселем стали складываться не лучшим образом.
27 сентября 50 европейских дипломатов написали открытое письмо, требуя от консервативно-традиционалистского польского правительства обеспечить права ЛГБТ в стране. Это было бы ерундой, если бы не заместитель председателя Европарламента Катарина Барли, которая предложила связать размер дотаций ЕС с состоянием прав человека в Польше. Перспектива потерять деньги тут же вызвала ответную реакцию у главы правящей партии ПиС.
«Мы имеем дело с попыткой отобрать у нас суверенитет. Институты Европейского союза требуют, чтобы мы изменили всю нашу культуру, отвергли все, что для нас чрезвычайно важно, потому что им этого хочется. Мы не будем согласны с этим. Мы будем защищать нашу идентичность, нашу свободу и наш суверенитет любой ценой. Мы не позволим терроризировать себя деньгами», — заявил вице-премьер Ярослав Качиньский.
Сильная экономика — лучшая духовная скрепа
А как вы можете позволить не «терроризировать себя деньгами», если без дотаций вам каюк? Польша и так не самая богатая страна Европы. Ее экономический рост после вступления в ЕС был связан именно с большим количеством денег, которыми Брюссель «затерроризировал» Варшаву. Свою же «идентичность» поляки потеряли вместе со своей промышленностью, которую из-за правил Евросоюза пришлось угробить (даже знаменитые гданьские верфи закрыть), отдав все филиалам транснациональных корпораций. А где они прежде всего будут закрывать производства и выгонять на улицу работников — в «материнских» странах или в таких странах, как Польша?
Ответ очевиден. Экономический кризис пришел не из-за коронавируса, а из-за хаоса капиталистического производства и, как результат, разбалансировки производства и потребления: население не может купить то, что уже произведено, и компании рушатся, обрушая за собой и жизни простых работников. Но пандемия, конечно, усугубила кризис. Особенно там, где оптимизировали здравоохранение.
А в Польше его оптимизировали давно, заменив централизованную систему Семашко страховой медициной. В итоге в стране не хватает медперсонала (на 1 тысячу пациентов — 2,2 врача, тогда как в Австрии — 5 врачей, в Белоруссии — 4 и даже на Украине — 3), 10% поляков не обращаются вовремя к врачу и не покупают назначенные лекарства из-за дороговизны, а ВОЗ разместила польскую медицину на 50-м месте из 192 стран между Малайзией и Доминиканой. Ничего странного, что 31 октября в Польше обновился рекорд по заражению коронавирусом — почти 22 000 новых случаев и 280 смертей в сутки. Не слишком большая Польша гордо заняла 20-е место в мире по распространению инфекции: более 400 000 зараженных и 6000 смертей.
Еще весной Еврокомиссия прогнозировала падение польского ВВП на 4,5%, а он во втором квартале 2020 года взял и сократился аж на 8,2% по сравнению с аналогичным периодом 2019 года, а по отношению к первому кварталу этого года — на 8,9%. Это еще один рекорд посткоммунистической Польши.
Политики схватились за голову. Забороть эпидемию по-китайски, полным локдауном, у них нет средств. Тем более во время локдауна надо обеспечивать население хотя бы самым необходимым. Но без жесткой изоляции медицина вообще не справляется.
23 октября депутат Сейма Кшиштоф Гавковский, повторяя слова, произнесенные одновременно сотнями депутатов в десятках стран с оптимизированной медициной и падающим ВВП, заявил: «Если мы запрем всех дома, то выйдем из этого кризиса не через год-два, а через десятилетие. Если мы закроем экономику, у нас может остаться 3–4 миллиона безработных».
Опасения депутата понятны. Безработные, тем более те, которых не может обеспечить государство, выйдут на улицы. И что тогда будет с депутатом? В сентябре, по официальным данным, таких насчитывалось 6,1%, а среди молодежи — 8,7%. Business Insider со ссылкой на данные реестра социального страхования Польши утверждает, что за один месяц эпидемии (речь идет об апреле) работу потеряло в пять раз больше граждан, чем в начале кризиса 2008 года. Главное статистическое управление говорит о том, что в том же самом апреле промышленное производство упало на 24,6%. Это уже третий рекорд в истории «незалежной» Польши.
До того промышленность максимально падала в кризисном 2009-м на 15,2%. Чтобы стало еще страшнее, производство мебели, например, сократилось вполовину, а автопром (11,3% всей польской промышленности на начало года — вторая отрасль после продуктов питания) рухнул аж на 78,9%. Как же так получилось? А так, что в 2011 году оптимизаторы сровняли с землей последний польский автозавод FSO, оставив только производственные площадки европейских ТНК — PSA (холдинг Peugeot и Citroen) и Fiat. Ясно, что во время кризиса закрыть заводы и уволить работников эти компании решили прежде всего не во Франции и Италии, а в Польше. Но что мы все о плохом. Есть же одна растущая отрасль — фармацевтика. Только хорошо это для собственников фармкомпаний (чаще всего они тоже международные холдинги), а не для простых поляков.
Оказалось, что после того, как в 2012 году государство стало поддерживать цены на возмещаемые лекарства, фармкомпании начали экспортировать их с бешенными темпами, что принесло им большие прибыли, а простым полякам — нехватку препаратов в аптеках. Высшая контрольная палата в своем обзоре за 2016 год указала, что из всех лекарств, проданных Польшей в страны ЕС почти на 1 млрд долларов, 57% препаратов были вывезены нелегально.
Повод и причина
Поэтому, конечно, польские протесты не исчерпываются абортами, а 100 000 демонстрантов в Варшаве на прошлых выходных — это не только феминистки, геи и анархисты. Это, прежде всего, обыватели, которые боятся завтрашнего дня, поскольку с каждым днем становится все хуже и хуже. В то же время накачивается правая среда, прежде всего из-за украинских гастарбайтеров. Правые обыватели традиционно считают, что гастарбайтеры «забирают у них работу», и правительство поддерживает их в этой позиции, хотя на самом деле работу забирает кризис и закрытие предприятий международных корпораций в Польше. Но даже правая публика с недавних пор смотрит на как бы своего президента Дуду с некоторым подозрением. Просто Дуда во время визита на Украину приветствовал почетный караул возгласом «Слава Украине!», на который военнослужащие ответили: «Героям слава!» Все польские националистические медиа тут же напомнили, что с такими лозунгами члены ОУН резали поляков в Волыни.
Партия ПиС, которая вроде бы правая и националистическая, стала нелепо оправдываться, объясняя на основе украинской Википедии, что слоган «Слава Украине!» не имеет отношения к фашизму и, вообще, все критики президента — агенты Кремля. Забавно, что протестующие считают агентом Кремля (в Польше привыкли все плохое связывать с Россией) как раз партию ПиС, что еще раз доказывает: аборты лишь повод выплеснуться народному недовольству. Так же как убийство Джорджа Флойда лишь повод для старта движения BLM, но никак не причина. Мало того, спор по вопросу об абортах нельзя даже свести к противостоянию верующих католиков с атеистами. Опросы показывают, что немалая часть протестующих с уважением относится к религии (впрочем, это не значит, что они так же относятся к церковной иерархии), а многие здравые верующие, для которых аборт — однозначное зло, прекрасно осознают, что юридический запрет не решает проблему, а лишь усугубляет ее.
The American Conservative, издание, которое точно не находится на стороне протестующих, опубликовало письмо молодого католика из Варшавы Лукаша Козуковски, в котором он пишет следующее:
«Практически все мои друзья (даже католики) принимают участие в этих протестах. Не только левые, но и те, кто, казалось, придерживался умеренно консервативных взглядов, громко протестуют против решения Конституционного суда. Многие из них демонстрируют крайнюю решительность. Множество институтов и брендов, включая практически все университеты Польши, опубликовали заявления в поддержку протестов и призвали студентов принимать участие в них (хотя сейчас нам угрожает СOVID-19)».
Ну ясно же, что среди протестующих не одни чокнутые феминистки. Их просто столько не наберется. Там, прежде всего, люди, которые во время экономического кризиса, роста безработицы и отсутствия уверенности в завтрашнем дне восприняли урезание их прав как плевок со стороны политиков, чиновников и церковных иерархов, у которых все хорошо и для которых не существует дилеммы — рожать больного ребенка и обречь его на безграмотность, прозябание и, возможно, быструю смерть за неимением денег или взять на себя грех и искусственно прервать беременность.
Опять же, кто сказал, что все обязательно будут делать аборты даже во время кризиса? Если вы такие верующие и такие консерваторы, что финансируете из госбюджета церковные приюты для детей-инвалидов, так можно показать людям, думающим об аборте, альтернативу: или убийство, или возможность отдать малыша в такой приют. Что выберет абсолютное большинство? Ну явно не брать на душу тяжкий грех. Тем более в Польше, где формально более 80% населения считают себя католиками. А запрет — это то, что толкает отчаявшуюся женщину в подпольную клинику или куда еще похуже.
К сожалению, с научным мировоззрением у людей пока не очень и они не дошли до понимания того, что юридический запрет не уничтожает явление, а юридическое право не дает свободы. Пока правящая верхушка будет успешно переводить истинные причины народного недовольства в рамки противостояния феминисток с ультрасами, католиков с геями, черных с белыми, поляков с украинцами, украинцев с русскими, за судьбу правящей верхушки можно не бояться. С помощью уличного протеста можно заменить партию «Право и справедливость» на партию «Справедливость и право», но нельзя уничтожить экономический кризис, причина которого совсем не в попрании прав ЛГБТ и не в оскудении морали с нравственностью.+
