Заглядывая в завтрашний день, где уже не грохочут пушки и рассеялся дым сражений, хотелось бы смоделировать будущие отношения с небратьями с учетом накопленного постсоветского опыта.
Необходимо упомянуть особенность русской цивилизации, охотно интегрирующей в себя представителей самых различных этносов и конфессий без какого-либо ущемления национальной, религиозной и культурной самобытности. Так было всегда, во все времена, не вижу никаких причин думать, что завтра может что-либо поменяться.
Говорить будем про сосуществование с теми, кто с русской цивилизацией себя никак не ассоциирует и относится к ней, как к постороннему предмету. Как быть с ними?
Предыдущий имперский и советский опыт заключается в постоянном прикармливании инородцев, попытках купить их лояльность за звонкую монету или за привилегии, отсутствующие у государствообразующего народа.
Наиболее заметные реверансы вроде как метрополии к вроде как колониям:
В 1890-х годах государство тратило на Кавказ до 45 млн руб. в год, а получало только 18 млн: естественно, дефицит в 27 млн покрывала Великороссия.
В рапорте управляющего Бакинской казенной палатой А.А. Пушкарева (начало 1880-х годов) говорится:
«Несравненно богатейшие жители Закавказского края по сравнению с какой-нибудь Новгородской или Псковской губерниями, жители которых едят хлеб с мякиной, платят вчетверо меньше, в то время как голодный мужик северных губерний обязывается платить за богатых жителей Закавказья все не покрываемые местными доходами потребности по смете гражданского управления, не считая военной».
С 1868-го по 1881 год из Туркестана (Казахстан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Таджикистан) в Государственное казначейство поступило около 54,7 млн рублей дохода, а израсходовано на него — 140,6 млн, то есть почти в три раза больше. Разницу, как говорилось в отчете ревизии 1882-1883 годов, Туркестанский край «изъял» за «счет податных сил русского народа». В 1879 году полковник А.Н. Куропаткин (будущий министр) сообщал в отчёте Военному министерству:
«Оседлое население Туркестанского края по своему экономическому положению стоит в значительно лучших условиях, чем земледельческое население России, но участвует в платеже всех прямых и в особенности косвенных сборов в гораздо слабейшей пропорции, чем русское население».
В 1868—1871 годах русские центральные земледельческие районы, приносившие 10,39% дохода, расходовали только 4,6% от общего бюджета, а в 1879—1881 годах показатели доходов и расходов были 11,1 и 5,42% соответственно. Центральный промышленный район давал бюджету в 1868—1871 годах 6,2% дохода, а расходов на него приходилось 3,3%, в 1879—1881 годах эти показатели составляли 6,34 и 2,83%.
Получалось, что в среднем на душу населения в губерниях Европейской России приходилось в 1,3 раза больше прямых податей, чем в Польше; в 1,6 больше, чем в Прибалтике; почти в два раза больше, чем в Средней Азии; в 2,6 раза больше, чем в Закавказье. Коренное население Сибири платило государству в 10 раз меньше, чем русские крестьяне в тех же регионах.
По некоторым подсчётам, население окраин ежегодно «обогащалось» в среднем на сумму от 12 до 22 рублей на одну душу мужского пола. В среднем налогообложение великорусских губерний в сравнении с национальными окраинами в конце XIX века было больше на 59%. «Казна больше берёт с населения [Центра], чем даёт ему», — признавал в начале XX столетия крупный чиновник Министерства финансов П.Х. Шванебах. (Историк Б.Н. Миронов)
В 1550 году шведский король Густав I Ваза своим указом переселил несколько сотен жителей города Борго, по фински - Порвоо, в устье впадающей в Финский залив реки Вантаа, повелев строить торговый порт. Река с местным названием Гельсинг имела несколько порогов - по-шведски «форс», что дало название поселению - Гельсингфорс. К моменту вхождения в состав Российской Империи по Фридрихсгамскому мирному договору, в городе было всего четыре тысячи жителей. Конкретное захолустье.
Первое, что всегда делали русские, приходя на дикие земли - строили неистово и самозабвенно. Не избежала этой участи и убогая, заштатная бывшая окраина Швеции. Император Александр I сделал Гельсингфорс столицей Великого княжества Финляндского. При Николае I сюда из столицы был переведён университет, названный им в честь брата Александровским. Александр II даровал русской колонии собственную конституцию и такой набор прав и свобод, какого не было ни у кого на территории метрополии. Финляндия не знала крепостного права. Финнов не рекрутировали в армию даже во время мировой войны. Они не платили налоги, но пользовались всеми правами подданных империи. В Финляндии работали школы и гимназии с обучением на финском языке, заседал собственный парламент и суд. Наряду с рублём, хождение имела финская марка, выпускаемая банком Финляндии. Внутренний рынок княжества защищала таможня в то время, как финские товары пересекали границу империи беспошлинно.
По мнению царской власти, все эти разносолы должны были вызвать у местного населения чувство благодарности, пробудить порыв патриотизма и накрепко привязать скандинавскую окраину к Российской империи. Всё случилось наоборот. Избалованное невиданными льготами и привилегиями, свалившимися на них невесть за какие заслуги, финское население постепенно стало смотреть на титульный народ России с пренебрежением, как на неудачников, не способных организовать себе такой же уровень жизни, каким обладали пригретые самодержцем скандинавы.
Потом пришел Советский союз и окраинным народам вообще «карта пошла». Не буду утомлять читателей цифрами капитальных вложений в братские республики, в разы превосходившие аналогичные инвестиции в РСФСР, скажу только, что если бы советские вложения в ЛССР перевести в современные цены, получилось бы по 100 000 евро на каждое латышское лицо. Ещё один немаловажный факт, ярко демонстрирующий положение народов, «угнетенных русскими»: чтобы обеспечить себе карьеру по партийной линии, исконный русак Леонид Брежнев вынужден был записать себя украинцем и потом всю жизнь упорно пресекать все попытки исправить пятую графу на менее престижную и пробивную.
Результат всех этих заигрываний хорошо известен. Кто не помнит – выгляньте из окопа, почитайте о себе украинские, прибалтийские, казахские и прочие небратские паблики, а потом сравните, что эти люди пишут про англосаксов и вообще про Западную цивилизацию. Сколько нежных эпитетов! Сколько верноподданных жестов! Какие солнечными и непорочными предстают в описании небратьев жители англосаксонского «града на холме». Причем в этом вопросе правящая элита и подмандатное население находит абсолютный и полный консенсус!
Министр обороны Латвии 10 лет назад на международной конференции в Риге вполне официально заявил: «Мы с 1940 года рады немецкому сапогу на латвийской земле».
После таких слов его не подвергли остракизму избиратели, не сделали изгоем коллеги, наоборот – после них он стал абсолютно непотопляемым политическим тяжеловесом.
Почему так происходит и что с этим делать в будущем?
Русская цивилизация представляет собой высокоорганизованный урбанизированный социум. Окраинные этносы, как правильно – сельские, перманентно тяготеющие к архаике. Советская власть старалась поменять их менталитет, учила на инженеров, организовывала рабочие места, переселяла в города, но преуспела в этом деле лишь частично. Для основной массы окраинных жителей осталась верна пословица – можно вывезти кумушку из деревни, но невозможно – деревню из кумушки. Мало того, всю эту индустриализацию-урбанизацию окраинное население, воспринимало, как покушение на свою идентичность. Как только появилась возможность – с удовольствием разрушило ненавистную производственную среду и радостно вернулась в первоначальное архаичное состояние.
Суть русской ошибки:
Высокоорганизованное урбанизированное общество, построенное в России, оперирует тремя вариантами отношений – холоп, хозяин, партнер. Тем, кого она считает братьями, естественно предлагается третий вариант - Партнер – самый высокий статус, предполагающий кооперацию вместо подчинения, участие в процессе принятия решений, семейные, братские отношения.
Проблема в том, что сельская архаика никаких патнерских отношений вообще не знает, понимая только два положения – «ты-хозяин, я-холоп» или же наоборот. Третьего варианта для него не существует. На хуторе оно без надобности. Небратья, получая предложение о партнерстве, вообще не понимают, о чем идет речь. --Ты – мой хозяин? - спрашивают они русских.
-Да что ты! – машет руками великоросс, ты мой партнер! Брат то есть!...
-А-а-а-а, чешет тыковку небрат, - стало быть я не холоп… Ну тогда холоп – это ты, а я – хозяин.
Завершив процесс идентификации собеседника, небрат разворачивается к нему задом и возвращается к своим делам, изредка покрикивая на нерадивого холопа, требуя новых ништяков и бОльшего уважения.
А кто же были те украинцы-грузины-прибалты, что воевали бок о бок с русскими во время Великой Отечественной? Отвечаю – в одном окопе с русскими находились те, кто сделал выбор в пользу России. Те, кто считал своим национальным поэтом Пушкина, своим национальным полководцем Багратиона, русских мореплавателей – Белисгаузена и Крузенштерна, русского художника Айвазовского и других великих русских деятелей, не принадлежащих русскому этносу. В одном строю не только в Великую Отечественную, а вообще во всех войнах испокон веков воевали русские украинцы, русские грузины, русские эстонцы и прочие представители единой имперской нации.
А в противоположном – нацистском окопе – сидели те, для кого всё перечисленное – чуждое и вражеское. Там тоже были русские, эстонцы, грузины, но именно те, кто так и не смог одолеть дорогу от хутора до города, от феодальной разобщенности до индустриального интернационализма.
Резюмируем:
Русская ошибка – попытка обходиться с ментальными хуторянами, как с высокоорганизованным высокоразвитым социумом. Не прокатило! И не могло прокатить.
А потом после русских пришли англосаксы и у них всё получилось… Почему?
Англосаксы никогда никого не стремитились тащить вверх по лестнице. Наоборот – старательно и последовательно опускали ниже плинтуса. Знакомство с этим чудным «градом на холме» обычно начинается с процесса ограбления. Перетаскав в метрополию из небратского дома всё, что не прикручено, англосакс щелчком пальцев подзывает небрата и, ощупывая его карманы (не утаил ли чего), спрашивает участливо: «Денег хочешь?» Подождав некоторое время, пока амплитуда небратских киваний слегка замедлится, англосакс выкатывает небрату стандартные колониальные условия – признание себя бесправным холопом, бессрочное внешнее управление, отказ от собственного мнения по любому вопросу плюс обязательства холопа по первому требованию плевать на того, на кого укажет гегемон, явиться на войну, когда он прикажет, отдать, в случае необходимости, за хозяина-англосакса всё своё имущество и саму жизнь.
Но и это не всё!
Подписавшим контракт с дьяволом (зачеркнуто) с «нашими западными партнерами» предстоит, как правило, второй этап инициации. Для закрепления своего доминирования англосаксы обычно делают часть небратского населения соучастниками преступления. В Прибалтике руками аборигенов ограбили местных русских, лишили их гражданства, нагородили запреты на профессию. На Украине пошли еще дальше – устроили геноцид. Всё! С этого момента англосаксонский неофит прочно попадает на кукан и вырваться с него может только посмертно.
То, что это выгодно и удобно англосаксам, не подлежит сомнению. Но, оказывается, это чрезвычайно удобно и выгодно небратьям. В обмен на отказ от суверенитета, небратья получают то, что хотели, но не могли получить от русских – избавление от муки принятия решений. Не надо думать куда идти, что делать, с кем дружить, кого унижать, как выходить из затруднительных положений – все эти утомительные процедуры берет на себя хозяин-англосакс. Ну разве не сказка? За это статус-кво небратья будут драться всерьез, стоять до последней возможности, а если проиграют – детям и внукам будут рассказывать на ушко, какой рай отобрали у них русские варвары.
Пример:
Если кто-то бывал на экскурсии в Риге, могли заметить, что время шведского владычества (1620-1721) латыши называют «золотым столетием». Рассказывая о нем, экскурсоводы-латышки мечтательно закатывают глаза и переходят на грудное контральто. То, что в это время их самих за один только контакт со шведским солдатом замуровывали живьём в стену, не пускали в города, и вообще ценили латышскую жизнь дешевле курицы, отнюдь не считается современными прибалтами чем-то ужасным. А вот русская империя, когда их доставали из господских свинарников и обучали за казенный счет в столичных университетах, уже такого пиетета не вызывает… Ну и самый ужас-ужасный -это конечно же советская оккупация – тут любому правоверному латышу положено каменеть, делать скорбное лицо и выдавливать скупую угнетенную слезу.
С 1991 года у небратьев хозяйничают англосаксы. Делают все то же, что и всегда – разоряют, вывозят, загоняют в долги, отбирают будущее, но никаких протестов, никакого намека на недовольство среди туземцев не проявляется. Тишь, гладь, Божья благодать.
Конечно в этом солнечном мире присутствуют и досадные тучки в виде шанса отправиться путешествовать на шасси военно-транспортного самолета, но, как правило, небратья так далеко не думают… привилегия думать также передается хозяину, оставляя небратьям безмятежное Щастье сопричастности с волшебным «градом на холме», дарящим особо преданным исполнение трёх желаний:
-Купить товар метрополии
-Получить образование метрополии
-Свалить на ПМЖ в метрополию.
Ловкость рук и никакого мошенничества. Готовая к применению технология, отшлифованная столетиями. Работает, как часы. Небратское население Прибалтики, Украины, Казахстана – зримые и осязаемые вещественные доказательства.
Тем, кто считает, что это не наш метод, могу предложить подключение через прокси-сервер.
Объясняю на примере.
Титульное население Латвии тащится от немцев, как удав по кактусу. Цитата латыша Пабрикса и молчаливое одобрение его пассажа электоратом - убедительное и достаточное доказательство. Немецкий метод завоевания любви подмандатного населения осзейцы с успехом применяли в Прибалтике 800 лет, привнося в технологию управления прибалтийскими племенами свой неповторимый национальный колорит. И они же с огромным удовольствием пошли служить Российской империи. Немецкие фамилии на русской службе дополнительной рекламы не требуют. Считаю, что России не помешают новые Белинсгаузены, Крузенштерны, Буксгевдены, Минихи. Посмотрите на очаровательную Анну Липп из Донецка. Это же готовая герцогиня Курляндская! Так почему бы не заключить с каждым из претендентов вассальный договор с обязательством служить в русской армии и строить российские заводы, а в обмен предоставить так жаждущее немецкого сапога небратское прибалтийское население. На выходе получим готовое работящее, эффективное служилое сословие. Немцы получат нормальное, а не радужное многогендерное государство с тучей нахлебников-эмигросов. Прибалты – долгожданный немецкий сапог. Все будут довольны. Никто не уйдёт обиженным.
Для укронебратьев тоже найдутся свои «немцы». Отечеству ведь нужны новые Дзержинские, Рокоссовские, Кржижановские, Лобачевские, впрочем, как и обычная инфантерия. (справка: В начале ХХ века Сибири и Туркестане выходцы из Царства Польского составляли около 50% личного состава войск) Вот и предоставим возможность всем реализовать свои мрии, не отбирая право выбора. Ты считаешь себя русским? Тебе к нам, становись рядом. А ты – самостийный свидомит? Во-о-о-он тебя твой пан дожидается. Не зли его, ибо зело лют и скор на расправу.
Даже для азиатских хитрованов в монгольских степях можно сыскать пару Тамерланов и с десяток Батыев. Тем более, что с Монголией у России уже давно проблем не было. Прекрасный инкубатор для заимствования нужных Отечеству ордынцев.
Резюме:
Нельзя навязывать другому народу чуждое ему существование. Не надо за него решать, что для него хорошо, что такое плохо. Внимательный учет глубинных чаяний окраинного населения избавит Отечество от повторения крайне неприятных ошибок и разочарований. Право выбора должно быть полным, как с шансом подняться вверх по лестнице, так и с возможностью скатиться в подвал. И тогда в российской зоне жизненно важных интересов воцарятся абсолютная и всеобъемлющая, реальная, а не нарисованная на коминтерновском плакате, дружба народов.
