Качество управления и командования войной на Донбассе со всех сторон настолько отвратительно, что совместные усилия сняли с повестки дня вопрос о быстрой военной победе. Подобно Первой мировой, война ведётся не за то, кто победит, а за то, кто дольше продержится. Соответственно, при анализе ситуации на первый план выходит проблема «кто быстрее сдохнет», то есть какая из сторон будет раньше других надломлена происходящим и не сможет продолжать войну.
В войне этой несколько участников, по самой грубой классификации, не менее трёх: Украина, ЛНДР-ОРДиЛОсОСы, РФ, Евросоюз, США. Широкое вовлечение в войну РФ на уровне широкомасштабной боевой поддержки ЛНДР (вплоть до прямого включения подразделений российской армии в боевые действия), а с другой стороны, ещё более широкомасштабная экономическая помощь РФ украинской военной машине и препятствование ЛНДР давно стали секретом Полишинеля. Со временем вскроются и формы военной поддержки Украины американцами и европейцами. Кто из них может надломиться и рухнуть?
На первый взгляд, в текущем режиме война может продлиться многие-многие годы. Условно внешние игроки (США, ЕС, РФ) расходуют на неё относительно мало ресурсов и могут безболезненно для себя подпитывать войну ещё долгое время. (Это неверно в отношении РФ, но мы излагаем распространённый аргумент, хоть и ошибочный.) Украина и ОРДиЛОсОСы превратились в зомби, не имеющих собственной воли и не чувствующих боли — они всего лишь инструменты в чужих руках. Никакие потери и катастрофы не заставят их прекратить войну, поскольку правительства их марионеточные и воюют по приказу извне, а от народа ничего не зависит. Любые бунты будут жестоко подавлены, ведь никакого свободного волеизъявления населения ни там, ни там давно нет.
Нарисованная картина достаточно объективно отражает происходящее. Вместе с тем она игнорирует состояние массовой психологии в воюющих общностях (реальные исследования вопроса подменены у нас профанацией в виде опросов общественного мнения) и поэтому отвлекает внимание от важного фактора, который может существенно поменять все расклады в совершенно неожиданные моменты. Поменять настолько, что планы сильных мира сего, затеявших бесконечную войну, пойдут прахом и кому-то придётся её заканчивать. Нам надо быть к этому готовыми, иначе снова провороним окно возможностей, как это уже случилось в прошлом году после выступления Парасюка, этого утерянного подарка свыше.
Основная часть дальнейшего текста затронет тему психического состояния Украины, менее подробно мы коснёмся состояния массовой психики среди эрэфян и русских. Станут понятнее шансы обществ на выживание при тех или иных сценариях. Зыбкие психологические аргументы, которые мы приведём, могут показаться неубедительными, многое нуждается в уточнении. Но мы ставим перед собой задачу не столько дать окончательные ответы, сколько обратить внимание на значение дополнительного фактора войны, подготовить более правильный метод анализа происходящих и предстоящих событий в сфере массовых настроений, когда они станут очевидны.
Одна из главных идей последующего исследования состоит в том, что из-за психического состояния трёх противостоящих общностей (украинцы, русские и эрэфяне) одна из сторон рано или поздно сломается и не сможет вести войну в нынешнем режиме. И произойдёт это скорее «рано», чем «поздно», то есть быстрее, чем запланировано противниками, и достаточно неожиданно. Две республики, больше других вовлечённые в войну — Украина и РФ, — и близко не стоят с великими империями XIX века, которые могли выдержать чудовищное напряжение сил в условиях кровавой мясорубки Первой мировой войны три года (Россия), четыре года (Германия, Австро-Венгрия, Османская империя) или даже имели резервы для дальнейшего противостояния (Великобритания). Сейчас речь идёт об измельчавших подобиях независимых государств, не имеющих ни реального суверенитета, ни направленной на национальные интересы элиты, ни боеспособного общества, ни попросту сильной воли к национальной жизни и дальнейшему развитию. Первый год войны они продержались только потому, что вместо реальной войны на уничтожение противника затеяна «битва нанайских мальчиков», от которых и близко не требуется напряжения, сходного с мировыми войнами. «Игра была равна — играли два говна» — вот не слишком политкорректная, но достаточно ёмкая и точная характеристика происходящему. Соответственно этой особенности конец трагифарса может быть совсем другим, чем в случае классического, «честного» военного разгрома, сходного с крахом Третьего рейха. Может быть, даже определение «сломается» к одной из противостоящих стран окажется неадекватным, поскольку ломаются только твёрдые вещи, а не вязкие субстанции.
Причины перехода Украины к затяжной войне
Начнём с Украины. Как так вышло, что республика скатилась к сценарию затяжной войны? На мой взгляд, произошло это не от хорошей жизни, а потому что иначе не получалось. Наверное, весной 2014 г. у Украины ещё была возможность быстро задушить восстание Донбасса, в апреле установив контроль над крупнейшими городами по харьковско-одесскому сценарию, без задействования армии, в мае перейти к оставшимся небольшим центрам сопротивления типа Славянска. Но тогда у Киева было объективное ограничение возможной жёсткости — реальная боязнь вмешательства РФ. Весь апрель, май и начало июня Хунта «прощупывала» возможную реакцию Кремля на полномасштабную силовую операцию. Только выборы Порошенко и встреча в Нормандии дали определённые гарантии отказа от полномасштабного ввода российских войск, и тогда Украина пошла ва-банк.
Эта версия вынужденной медлительности более естественна и правдоподобна, чем конспирологическая теория, что восстанию дали разрастись, чтобы развязать большую войну Украины с русскими. По крайней мере, ещё в конце апреля некоторые киевские политологи озвучивали бродившую в правящих кругах идею отпустить Донбасс, что подтверждает гипотезу о нерешительности и страхе, а не о хладнокровном и просчитанном развязывании тяжёлой войны.
В июне же, когда руки у Киева стали развязаны, ни о каком преднамеренном затягивании противостояния речи точно не шло. Все наличные силы были брошены на максимально быстрое завоевание Донбасса и установление контроля над границей. Конечно, украинские стратеги недооценили возможности ополчения и сильно ошиблись по срокам подавления восстания, но, в целом, действовали не абсурдно: только вмешательство российских войск спасло Донецк и Луганск от окружения к концу августа, а восстание — от разгрома к концу осени. С этого момента война приняла характер межгосударственной. Украине пришлось переводить стратегию на длительные позиционные боевые действия, строить оборонительные линии и т.д.
В принципе на этом этапе Киев мог бы заключить настоящее перемирие по текущей линии фронта с фактическим исключением опустошённой территории восстания из Украины, ведь горький опыт восставших неплохо научил остальные регионы. Это было бы выгодно Украине, это можно было бы объяснить её населению, но пока не входит в границы дозволенного киевской администрации. На данный момент Донбасс — прекрасно устраивающая США горячая точка, позволяющая им вести войну на истощение РФ в основном кровью Украины, точно так же, как РФ добивается истощения Украины в основном кровью Донбасса. Иными словами, отказ Киева от восстановления контроля над Донбассом и Крымом, украинской программы-максимум, не был бы смертелен для Украины и стал бы компромиссом, устраивающим РФ и её электорат, однако пойти на него нельзя, пока Западом не будут развиты другие направления обескровливания РФ. Поэтому Украина вынуждена воевать с РФ, хотя изначально и не подписывалась под подобное испытание.
Вместе с тем, перейдя от подавления восстания к войне с РФ, Украина и думать не смела о настоящей, тотальной войне. Какими бы «отморозками» ни были отдельные идеологи украинства, подавляющее большинство государственных деятелей Украины осознаёт неподъёмность задачи полного разгрома РФ силами Украины, даже при поддержке Запада, даже на отдельно взятой территории Донбасса. Поэтому они тоже ставят цель не победить окончательно, а только «день простоять да ночь продержаться». Их задача — дотянуть до того момента, когда РФ (благодаря западным санкциям) уже станет слишком дорого, болезненно и неинтересно поддерживать нынешнюю малоинтенсивную войну с Украиной и она позволит последней провести на Донбассе аналог хорватской операции «Буря», а затем вернёт Крым. Либо дотянуть до того момента, когда РФ рухнет в результате серии мощных ударов Запада или других его марионеток, а не Украины. Это самый реалистичный и «дешёвый» вариант достижения целей Украины — восстановления территориальной целостности в границах УССР и полного разгрома русского движения.
Соответственно, со стороны Украины война с РФ становится такой же «странной», как и война РФ с Украиной, например, Украина продолжает транзит российского газа в Европу и сама торгует с РФ. Ей ведь нужен не полный разгром РФ и жёлто-голубой флаг над Кремлём, а ослабление Москвы и дальнейшая потеря последней воли. Однако добиться даже этой промежуточной цели в ближайшем будущем будет трудно из-за внутренних проблем РФ, разыгрывания патриотической карты с электоратом, практически гарантированной сдачи Москвой Крыма вслед за сдачей Донбасса и потери власти кремлёвской кликой. Так же, как для самой РФ практически невозможно добиться согласия Киева на компромисс из-за подконтрольности Украины Западу, так и Украине непросто выбить у РФ сдачу Донбасса в нужной Украине форме.
Поэтому логика событий толкает Украину к затяжному, бесконечному конфликту с РФ без видимого победителя, как у Пакистана с Индией, только без добросовестных промежуточных примирений и искренних попыток найти общий язык.
Психологическая неполноценность европроекта Украины
Вместе с тем длительное изнурительное противостояние для Украины — стратегически настолько же сомнительный выбор, как и быстрая тотальная война. Если говорить не о верхушке, то война с Россией и русскими не вызрела как жизненно необходимый вариант национального спасения даже для украинизировавшейся части народа Украины. Украина воюет, примерно как Италия во Второй мировой — по решению руководства и вопреки воле и желанию населения. Соответствуют сформировавшемуся «духу войска» военные успехи незадачливой воительницы: неспособность к эффективным наступательным действиям, довольно охотная сдача в плен, двурушничество командиров. (Надо, правда, признать, что неспособность к успешному наступлению во многом опирается на подсознательное понимание их бесполезности, поскольку «обычной» победы в выбранной стратегии войны на истощение воли РФ не предусмотрено.) Нечего и сомневаться, что столь же слабую стойкость и откровенный саботаж в течение всей войны будет проявлять и гражданское население в тылу.
Причина этой слабости Украины лежит прежде всего в том, что изначальные цели евромайданного проекта, толкнувшие республику к радикальной русофобии, были чисто «колбасными» — предусматривали получение дополнительных пряников без особого напряжения и не обещали ни тяжёлой войны, ни вообще каких-либо жертв. Несмотря на то, что проект Новороссии тоже предусматривал мирный развод с Украиной без того кошмара, на который обрекло русских Украины предательство Кремля, отличие от Украины — коренное. Донбасс и русское сопротивление в других регионах поднялись ради святой цели воссоединения со своим народом, с той Русью, с которой были всю свою историю. Украинская же самоидентификация с Западной Европой не имеет объективных предпосылок и опирается на мифы, противоречащие реальной культурной общности населения Украины с остальными частями русского народа, а не с западноевропейцами. Поддержка Майдана опиралась на надежду, что Евросоюз даст безвизовый режим для гастарбайтеров, предоставит экономическую помощь и пришлёт своих чиновников для наведения на Украине порядка. Это не выстраданная потребность, опирающаяся на культурные ценности и народные чаяния, а чисто паразитическое желание, ради которого не совершают подвигов. Даже идея копирования западноевропейских институтов, смены элит, борьбы с коррупцией, которая имеет признаки цивилизационного выбора, — это на самом деле не духовная потребность «украинцев», следующая из высших представлений о Правде, а промежуточный способ повысить потребление, самого себя не улучшая. Иначе бы они не воспроизводили сплошь и рядом на низовом уровне те самые нормы поведения, которые под влиянием СМИ не приемлют в исполнении власти.
Цивилизационная примесь появляется в украинстве в момент противопоставления Европы и России, но если мы внимательно разберёмся с истоками отвержения России на Украине, то поймём их условный характер. Целью украинства является отгородиться от России любой ценой, построить благополучный хутор без русского города, но это идея не национальная, с прицелом на дальнейшее развитие, а мещанская, с прицелом на текущую конъюнктуру. «Украинцам», недавно вполне лояльным Москве и Империи, захотелось отпихнуться от ельцинско-путинской мертвечины — в такое дерьмо превратилась РФ. Ради этого они готовы отказаться от своей идентичности и пойти под «белого человека», лишь бы тот навёл порядок. РФ настолько жалка и никчёмна, что на звание «белого человека» претендовать не может. В основе украинского отказа от России (а вслед за Украиной пойдут Средняя Азия и Белоруссия) лежит не наблюдение «Акела промахнулся», а «Акела оказался говном».
Нет нужды говорить, что этот фактор украинского стремления в Европу, хоть и является для Украины реальным и объективным, достаточно неустойчив. Он действует ровно до тех пор, пока европроекту нет серьёзной альтернативы ни в «колбасной», ни в общественной составляющей. Идущий от РФ смрад вместо внятного русского проекта, на фоне неидеального, но находящегося перед глазами и понятного благополучия соседней Европы, — вот настоящий источник экспансии украинства. Как только и если положение дел с этим «источником» кардинально поменяется, идеологическая составляющая украинского проекта будет выдернута, а «колбасная» окажется недостаточно сильной, чтобы обеспечить боеспособность.
Конечно, манипуляторам удастся ещё немалое время поддержать на Украине накал истерии, вызванной началом войны, и даже превратить цель «воссоединения с Европой» в сакральную для особенно доверчивых типов. Но отсутствие реальных исторических предпосылок для европейского мифа Украины делает эту задачу намного более сложной, чем поддержание русских настроений Донбасса при одинаковых условиях, а откровенно наплевательское отношение западных доброхотов к Украине как к расходному материалу пока ещё с лихвой компенсирует аналогичную оценку Донбасса со стороны РФ. Тем более, надо учесть, что реальная поддержка Новороссии со стороны простых русских РФ достаточно массовая и благодаря многочисленным добровольцам, приехавшим поддержать Донбасс, местное население видит, что предательская позиция государства РФ не отражает воли русского народа в целом, разделяет элиту РФ и идеальную большую Россию, возрождения которой желает.
Да, по мере разрастания войны на Украине стала также зашкаливать степень истерии и ненависти, но, во-первых, она так и не превратилась в настоящую русофобию (малороссы, за исключением многих киевлян и интеллигентов, ненавидят Путина и РФ, а не Русь), во-вторых, это не идея, за которую умирают. Целью «украинцев» было не нести жертвы, а жить лучше, причём за чужой счёт. С этой целью на устах не идут в бой, а идут гадить. Основная цель украинства — по примеру Польши любой ценой стать «европейцами» и получить такие же преференции.
Соответственно, из-за совершенно другого целеполагания «украинцы» не народ-воин, а народ-содержанка, у которого изначальная мечта состояла в равнении на Польшу и Прибалтику, получающих от Запада разные пряники в оплату того, что вредят России. Украина предложила себя Западу как инструмент, Западом этот инструмент востребован (пока не придётся им пожертвовать, благо таких инструментов всё равно много останется). И в основе украинского стремления в Европу лежит не сакральная цель, а шкурническая, колбасная идея, предполагающая, что будут хорошо жить, а не праведно умирать. Не случайно жертвенную идею «Братства» Корчинского отвергли ещё в 90-х. (Дмитрий Корчинский — относительно популярный какое-то время идеолог и лидер молодёжного движения «Братство», проповедовавший радикально-националистический вариант украинства, тоже русофобский, который, однако, продвигал не «колбасные» установки из серии «Европа нам наладит жизнь», а идеи самопожертвования во имя действительно независимой Украины.) В итоге Украина не покажет и десятой доли той стойкости и героизма, которые проявил Донбасс, когда и если ей придётся переносить такие же испытания.
Конечно, следует понимать, что жертвенность вообще нужна не для того, чтобы пасть жертвой, а для победы. Задача страны и народа в конфликтах — победить. Речь идёт о том, есть ли у данного народа способность пожертвовать чем-то меньшим ради победы, предусмотрены ли в его обществе механизмы, обеспечивающие своевременное принесение жертвы ради преимущества, или в итоге всё равно придётся нести ещё большие потери из-за отказа чем-то пожертвовать, когда это могло помочь. У Украины и украинства таких механизмов не видно, война ведётся из-под палки, что и влечёт высокие потери Украины. Другой пример из домайданного прошлого — полная неспособность и клана Януковича, и народа в целом пожертвовать текущим обогащением или благосостоянием ради обеспечения стабильности. Отказавшись ограничить свои аппетиты в «отжимах», «януковичи» в конце концов рассорились с предпринимательским сообществом и друзьями-олигархами, потеряли всё. Отказавшись затянуть пояса ради устранения бюджетного дефицита, Украина в итоге обрекла себя на куда большее обнищание по мере того, как социальные расходы пришлось убирать одновременно с наращиванием расходов на войну. Примерно так же Украиной ведутся и боевые действия.
Тем не менее, хотя никакой жертвенности в современной украинской идее нет и быть не может, это не значит, что возможные действия Украины безвредны и не вылезут боком для её соседей или для неё самой. Чтобы нападать на милиционеров, получивших приказ не сопротивляться, чтобы сжечь сотню безоружных одесситов или сровнять с землёй из артиллерии города Донбасса, никакой жертвенности не нужно, ведь «ответки» в момент совершения преступлений не предполагается. Поэтому вреда себе и другим нация с такой идеей может нанести очень много. Речь идёт не о безобидности, а о неспособности одержать окончательную победу над серьёзным противником.
Соответственно, не следует думать, что настроения населения на данном этапе войны могут кардинально поменять воинственность Украины как таковой и заставят её сдаться ни с того ни с сего, без какого-то критического воздействия. Маховик государственной машины раскручен на войну и не остановится от самого по себе недовольства снизу. Даже в единственном вопросе, где настроения населения играют гипотетическую роль, а именно мобилизации в ВСУ, невосприятие войны как необходимости не приведёт к срыву процесса. В массовом сознании уже произошла банализация войны как неизбежной данности. Порог восприятия войны как чего-то запредельного и недопустимого практически исчез. Кроме того, из-за завышенных «расценок на откос» сформировалась довольно распространённая установка «дешевле отслужить, чем откупиться». Мы говорим только о том, что это объективное препятствие для роста боеспособности Украины будет постоянно действующим фактором, а в критический момент, если таковой наступит, стойкость воюющего государства окажется недостаточной. Вопрос только в том, чтобы приблизить и не пропустить этот критический момент.
Волнообразное развитие украинского духа
Для того чтобы воспользоваться неизбежными психическими надломами Украины, а по возможности и вызывать их, нам надо научиться их распознавать, а для этого нужно изучить историю предыдущих кризисов. Первый послереволюционный психический надлом у сторонников Майдана произошёл уже весной 2014 г., на фоне потери Украиной Крыма и осознания невозможности лёгкого подчинения русской части Украины. Вместо обещанного процветания в республику пришли война и национальное унижение, ощущение бессилия перед превалирующей мощью России и брошенности Западом. Потеря Крыма был тем болезненней, что произошла на фоне эйфории от победы Майдана. Это был реальный диссонанс «как же так, мы победили кровавого тирана, а Эрефия нас унижает». Достаточно было нанести по Украине удар, чтобы она начала рассыпаться, как карточный домик, вместе с положенными в основу украинства идеями.
В этот период практически любой сценарий активных действий России стал бы победным не только в краткосрочном аспекте, но и в части последующего возвращения населения Украины в русскость. Если бы восстание Юго-Востока было поддержано и пошло быстрее, то Новороссия в составе семи-восьми областей с радостью, волей подавляющего большинства населения, вышла бы из Украины. У последней заведомо не хватило бы сил на завоевание превосходящей по экономическому и военному потенциалу Новороссии. Состоялся бы относительно мирный развод, по итогам которого государство со столицей в Киеве осталось бы у разбитого корыта. Крах картины мира его населения, обращение агрессии радикального украинства на собственно Малороссию привели бы к быстрой дискредитации украинской идеи и возвращению к русским корням. Ведь если бы Новороссия состоялась и заставила считаться с собой и своими интересами, то испуг и отрезвление майдановцев приобрели бы степень, достаточную не только для страха перед поражением, но и для кризиса уверенности в своей правоте. (Но поскольку этого не произошло, а Новороссия переживает гуманитарную катастрофу, уверенность только растёт…) Эта опция была открыта до конца апреля-начала мая.
Другой сценарий — «восстановление законной власти» под прикрытием российских спецслужб — позволил бы без жертв и с легитимным оправданием поставить в Киеве полностью марионеточный режим, который бы переформатировал Украину так, как того хотел бы Кремль, в том числе, при необходимости, разделил бы её на более удобные для управления зоны. Население Новороссии поддержало бы этот проект, и даже если бы марионеточные режимы Малороссии и западноукраинских областей были позже сметены после раздела, там бы запустились те же процессы самоотравления украинством в ограниченном пространстве (вместо русских городов Юго-Востока бандеровцам пришлось бы терроризировать Киев и крестьян центральных областей), благодаря которым население отшатнулось бы от украинства, доказавшего свою провальность потерей наиболее развитых регионов. Эта возможность была закрыта с избранием Порошенко и его признанием со стороны Москвы.
Аналогичным образом сработал бы, до перехода боевых действий в масштабную форму, ввод российских войск для разделения промайдановских и антимайдановских регионов Украины по линии Субтельного: это бы спасло восемь областей Новороссии от украинского террора и дало бы остальной Украине время мирно переболеть провальной майдановской идеей, получив прививку самоотравления. Но и этот сценарий был открыт только до избрания Порошенко — до тех пор, пока у Москвы была просьба законного президента защитить юго-восточные регионы.
Третья возможность — прямой ввод российской армии для защиты русского населения, подвергнутого геноциду со стороны Украины, уже после перехода боевых действий в широкомасштабную бойню (как раз после избрания Порошенко). Конечно, в этом сценарии за линией Субтельного было бы возможно сопротивление, пришлось бы прилагать больше усилий российского госаппарата по переформатированию и денацификации оккупированной Украины, долго преследовать военных преступников и их сторонников, но наличие бесспорного морального оправдания введению войск (защита Россией русских) и его последовательное отстаивание не оставили бы почвы для развития «борьбы украинского народа с российской оккупацией». Этот путь был открыт где-то до конца июня — ровно до тех пор, пока военные преступления киевского режима не приелись и не стали настолько естественными, что военный ответ России стал бы выглядеть нетолерантной агрессией против мирных людоедов другого континента со своей культурной спецификой.
Наконец, оставался четвёртый вариант, которым мы обязаны поражению Украины под Иловайском: более или менее скрытно поддерживая ВСН в ключевых сражениях задействованием регулярных подразделений российской армии, дать ополчению освободить Новороссию и до конца 2014 года закрепиться на линии Субтельного, сведя ситуацию к самому первому сценарию развода с остальной Украиной, пусть и с избыточной ненавистью, взлелеянной на территории. (Вряд ли бы ополчение в этом режиме успело бы продвинуться намного дальше линии Субтельного, потому что НАТО предприняла бы ответные меры.) В силу того, каким унизительным оказался бы полный военный разгром Украины после взлелеянных пропагандой августовских надежд, с какой паникой украинская армия бежала и сдавалась в плен, даже в этом сценарии можно было ожидать упадка идейной стойкости на территории Малороссии и западных регионов, а затем — излечения от украинства, продемонстрировавшего свою тупиковость. Эта возможность была закрыта первым «Минском».
Итак, ни одна из представленных РФ возможностей решить украинский вопрос использована не была. И то окно возможностей, которое открылось для Москвы февральским переворотом в Киеве, было с грохотом захлопнуто самим Кремлём. Благодаря Минским соглашениям киевский режим сумел окончательно наладить систему управления и заглушить разочарование сторонников Майдана. Нам сейчас надо понять, почему и как на Украине наступало состояние психического надлома, открывавшее для России окно возможностей, а также почему и как оно было преодолено.
* * *
В отечественной публичной аналитике почему-то принято полагаться на крайне вульгарную модель изменения политических настроений в обществе. Они могут представлять массы совсем уже безмозглым стадом, настроение которого зависит только от количества кормёжки (уровня экономического благосостояния) и легко меняется с помощью бытовых неурядиц или подбрасывания новых подачек. Другой вариант — представление масс высоконравственными интеллигентами толстовского склада, которых отвращает любое насилие и привлекает жертвенное поведение. Читатель может заявить, что до такого абсурда никто уже не докатывается, но на самом деле подобный ход мысли встречается сплошь и рядом.
Проще всего продемонстрировать, как эти заблуждения проявлялись и к чему привели, на печальном примере режима Януковича, поведение которого до последнего момента расхваливалось сонмом пропагандистов как проявление государственной мудрости. В домайданный период, полностью пренебрегая идеологической сферой, правительство Януковича бесконечно пыталось сохранить популистскую политику косоголовой предшественницы, не ущемляя ширнармассы. Разве что активно отжимали лакомые куски у не включённых в вертикаль конкурентов. Убогую до дебилизма концепцию, на которую опирался режим, хорошо выражает заголовок графоманского произведения украинской псевдолитературы XIX века «Хіба ревуть воли, як ясла повні?» («Волы не будут реветь, если ясли полны»). Щелкопёры, заполнявшие украинскими письменами сотни страниц ради создания «национальной литературы», вроде как ругали царский режим за недостаточную доброту к крестьянам, но сами при этом исповедовали отношение к народу, как к скоту: его надо хорошо кормить, и он будет доволен. Отношение создателей украинской литературы переняли многие популистские режимы, в частности, правительство Путина в РФ и правительство Януковича на Украине. Неудивительно, что массовое недовольство западных областей, которые режим Януковича искренне пытался подтянуть вверх, стало настоящим шоком для тогдашних киевских заправил! На самом деле, раз уж на то пошло, для управления населением нужен не только «хлеб», но и «зрелища» (эффективная манипуляция), и «кнут» (преследование бунтовщиков), и то неясно, как долго система продержится, если по ней будет нанесён удар извне.
Но ещё большим шоком для режима Януковича стал полный провал второй концепции нашей политологии, что народ полюбит тех, кто ведёт себя более беззлобно и законно. Пока майдановцы безнаказанно нападали на милиционеров, аналитики всех мастей убеждали, что непротивление милиции — это правильно, благодаря этому агрессивные бесчинствующие майдановцы дискредитируют сами себя в глазах населения и, лишившись оставшейся поддержки, разойдутся. Всё получилось ровно наоборот. Дискредитация майдановских боевиков сработала бы, если бы они были тут же схвачены и наказаны, Майдан — разогнан, все зачинщики арестованы и осуждены. Однако, увидев демонстративную безнаказанность нападавших, усугублённую двумя разрекламированными амнистиями, да ещё и с восхвалением «героев» Майдана в СМИ, массы населения поняли, что всё дозволено, что власть перестала быть властью. И уже не подготовленные правосеки, а простые крестьяне Полтавской области блокировали дороги для передвижения частей МВД. Внезапно оказалось, что народ не любит «белых и пушистых», жертвенно подставляющих под удар вторую щёку, как бы правы они ни были, — напротив, в массе своей, население склонно ориентироваться на победителя — сильного и волевого. Победителями, сильными и волевыми, показали себя майдановские беспредельщики. Конечно, это правило неуниверсально и работает, только когда население уже колеблется в симпатиях. Антимайдановская часть Украины так и осталась антимайдановской на какое-то время.
(В приложении к международным отношениям РФ традиционно исповедует обе абсурдные установки, надеясь получить благосклонность других стран, подкармливая их, а ещё жертвенно и сервильно ведя себя в ответ на нападки Запада. Не так давно пропагандисты всех мастей всерьёз уверяли нас, что благодаря новым безвозмездным подаркам враждебной Украине её население возлюбит Россию, а благодаря российскому миролюбию весь мир вступится за Россию перед США. И вот на РФ демонстративно плюют и Украина, и Саудовская Аравия, от жалкой РФ отворачиваются и ищут других партнёров последние союзники, да только всё не впрок.)
* * *
Эти примеры помогут нам понять причины психического надлома Украины, продолжавшегося с марта по сентябрь 2014 года (начиная с окончательно прояснившейся потери Крыма и кончая Минскими договорённостями). В самом деле, аннексия Крыма разозлила промайдановски настроенную часть Украины, но не только. Она её ещё и унизила, показав никчёмность украинского государства, отсутствие реальных сил у Украины. Конец крымской группировки ВСУ перед подавляющей мощью российских сил и давлением населения Крыма был особенно позорным, произошёл без реального сопротивления, на уровне «пришёл лесник и всех разогнал». И Запад, на который возлагались огромные надежды, в тот момент никак не помог, бросил Украину в руки России. Выяснилось, что Майдан — никакой не победитель, что он «молодец против овец, а против молодца — и сам овца». Всё это стало основанием для разочарования промайдановской части Украины в выбранном пути. «За что боролись? — спрашивали они себя. — Ведь мы же ничего не можем против России, нас не любят на Юго-Востоке, нас предал Запад! Какой смысл сопротивляться России, если всё равно бесполезно, при такой-то её мощи и поддержке русскими на Украине?» Получилось, что благодаря захвату Крыма на какое-то время Украина не столько возненавидела Россию, сколько, напротив, испугалась расплаты за содеянное и оказалась настолько уязвимой, что её можно было ещё долго взять «голыми руками».
Увы, со временем эти факторы ушли. Властям Украины удалось навязать идеологию, что ради счастья евроинтеграции придётся чуток повоевать, ведь Запад не отказывает в помощи и наложил на Россию санкции. Депрессия «украинцев» спала уже в июне и возобновилась в виде паники в конце августа, когда выяснилось, что так ожидаемая окончательная победа — на самом деле без пяти минут разгром. Тогда на помощь украинской психике пришёл Кремль, заключил Минские соглашения, и стало ясно, что Украину бережёт судьба, в беде её не оставят ни Запад, ни Москва. Тут же начался всплеск украинства, поскольку Украина продемонстрировала свою силу и устойчивость против вторжения России, пусть даже и не военными методами, а с помощью западной дипломатии. Осенью выросло число волонтёров, собирающих помощь ВСУ, автомобилисты массово (в Харькове, может быть, каждый четвёртый) поставили в салонах жёлто-голубые флажки. Демонстративная безнаказанность преступлений, возрождение надежды на полномасштабную западную помощь, ненастроенность РФ на победу в войне и её жалкое блеяние в отношении «партнёров» — вот что преодолело психический кризис майдановцев и открыло дорогу к продолжению Украиной войны, а вовсе не «пушистость» режима Порошенко и «преступность» России!
По многим признакам, повышательная тенденция в психическом состоянии украинцев подходит к концу и продлить её удастся только при условии более явных признаков честного реформирования Украины и солидарности Запада. Уже зимой показательный украинский патриотизм пошёл на спад, а режиму приходится для поддержки популярности более активно изображать борьбу с коррупцией и предпринимать пропагандистские меры вроде публичного ареста чиновников на заседании правительства. Соответственно, причиной нового психического надлома, скорее всего, станет очередной срыв ожидаемых сроков победы и нарастание трудностей, которые опять будут сопровождаться недостаточным (по сравнению с ожиданиями содержанки) заступничеством Запада. Шутка на тему постоянных колебаний Украины между состояниями «перемога», «зрада» и «ганьба» («победа», «предательство» и «позор») на самом деле достаточно обоснована. (Справеливости ради следует заметить, что она относится не только к Украине, а и к тем, кто над ней смеётся.) Конечно, на этот раз изменения массовой психики будут происходить более медленно: очень сильна инерция. В тот момент, когда очередной всплеск разочарования населения Украины достигнет своего пика, Украину снова можно будет добить малыми силами. Но для этого нужно обеспечить соответствующие условия с двух других воюющих сторон — русских и РФ.
Психическое состояние эрэфян и русских
Следующей воюющей общностью являются эрэфяне — часть населения РФ, поддерживающая политику отказа от Новороссии и сдачи Донбасса. Именно эрэфяне составляют ту массовую прослойку среди граждан РФ, которая, единственная, ещё способна влиять на государственную политику, поскольку ближе к власти географически или социально — живёт в Москве и крупных городах либо включена в структуры управления/оболванивания и привилегированные экономические ниши. Русские РФ, ставящие главной целью воссоединение, равно как и россияне (политическое «болото» из более 80% населения, не имеющее собственной устойчивой позиции и поэтому верящее телевизору или окружающим людям из политического «ядра»), воздействовать на политику Кремля не могут, поэтому их поведение в войне надо рассматривать отдельно.
Парадоксальным образом психологический портрет эрэфян не так сильно отличается от психологического портрета «украинцев», в союзе с которыми их страна воюет против русских и против которых их страна воюет в союзе с русскими. В деле гниения Украина и РФ очень близки. В основе идеологии эрэфянства лежит не прорывная идея построения великого будущего, не национальная экспансия, а засыпание в сладких грёзах, отпихивание от накатывающихся проблем в стиле «отстаньте от нас!» Достаточно посмотреть на ведущую в официальной идеологии идею превращения Украины в нейтральную буферную территорию, которая стала программой-максимум эрэфян в украинском вопросе. Уже не идёт речи ни о спасении проживающих на Украине русских, ни о возвращении исконно русских земель, ни о расширении своего национального проекта хотя бы в пределах того же народа. Всё, чего хотят эрэфяне, — это исчезновения головной боли, идущей от Украины, хотят мнимой безопасности искусственных юго-западных границ РФ (а безопасность, основанная не на полном включении в империю этой территории, всегда будет мнимой), возможности дальнейшего беззаботного проедания национального богатства. Все оправдания эрэфян на тему «мы сейчас не готовы к противостоянию» и «нам пока надо укрепиться» являются не более чем самоуспокоением и пропагандистской уловкой, поскольку никакого укрепления, по сравнению с усиливающимся противником, не предполагается — предполагается затягивание потребительского благополучия до последнего. «Не мешайте нам комфортно умирать!», «вколите ещё обезболивающего!» — вот настоящая национальная идея РФ, которую давно нашла страна, но настолько боится озвучить, что тратит непомерные деньги на сочинение вводящего в заблуждение прикрытия!
Говорить о боеспособности общества РФ, хотя бы близко напоминающей отечественные войны, не приходится никак. РФ составит чету Украине даже в плане отсутствия необходимой жертвенности, ведь она точно так же стремится добиться геополитического величия, ничем при этом не заплатив. Все очень радовались присоединению Крыма, пока думали, что за это не наступит никакого наказания, но с готовностью приняли объяснения, почему нельзя было заступаться за остальных русских, ведь тогда пришлось бы нести жертвы. Когда же оказалось, что наказание будет и за Крым, несмотря даже на предательство Донбасса и всей Новороссии, стали прорастать зёрна сомнения в крымской авантюре. Процесс во многом аналогичен разочарованию майдановцев из-за украденной лёгкой победы, но пока что признать свою ничтожность эрэфяне не готовы. Так же как не готовы признать, что их кумир Путин — тоже «молодец против овец, а против молодца — и сам овца», да и сами такие же. Отсюда та истерика, с которой эрэфяне реагируют на заслуженные обвинения в предательстве. Ведь им раскрывают невозможность одновременно быть уважаемым народом и не быть способными ни нести жертвы, ни брать на себя хоть какую-то ответственность.
Неудивительно, что, столкнувшись на Украине с противодействием целеустремлённого Запада, Эрэфия так быстро скисла, трусливо попятившись и выражая готовность предать и продать всех, лишь бы её верхушке дали сохранить лицо и часть собственности. Борьба Эрэфии с Украиной до сих пор не закончилась поражением первой не потому, что Эрэфия морально сильна, а потому что Украина ещё слабее и тоже не воюет против Эрэфии по-настоящему.
Дальнейший прогноз психического состояния эрэфян неблагоприятный, и весьма возможно, что его кризис будет развиваться быстрее, чем назревающий новый кризис психического состояния «украинцев». Эрэфяне и так очень долго продержались на инерции крымской «пэрэмогы». Игнорировать нарастающую эрозию фейковой путинской стабильности всё труднее. Запад же не отстанет в своих попытках максимально вывести РФ из равновесия, способов противодействовать атакам у Кремля не предусмотрено, поэтому можно смело прогнозировать и дальнейшее падение уровня потребления, и деградацию безопасности, и развал идеологического единства. Высокие рейтинги Путина обернутся такой же пустышкой, как и эрзац-движение «Антимайдан», участники которого сумели встроиться в систему зарабатывания денег, но неспособны повлиять на шествия поддержки Украины и восхваления Немцова.
По этим причинам не стоит переоценивать устойчивость РФ в проводимой ею «гибридной войне» на Украине. Конечно, собственно боевые части российской армии, которые засылаются на Украину, не покажут настолько же низкого качества, как украинские, пока продолжается гибридная война: всё-таки, посылаются отборные части в критические моменты, да и степень деградации армии совсем другая; сильнее патриотизм. Но если учесть, что гибридная война ведётся не за боевую победу, а за истощение противника, в том числе психическое, то станет ясно, что основная угроза для РФ при продолжении войны в гибридном режиме только против Украины лежит не на поле боя (до Москвы украинские войска вряд ли доползут), а в политическом параличе системы управления, при котором РФ будет вынуждена полностью сдать Донбасс и начать переговоры по Крыму. Подтолкнуть к этому нынешнюю или следующую администрацию Кремля могут и небоевые поражения. Их вероятность будет тем выше, чем хуже психическое состояние эрэфян, а оно уже сейчас деградирует. (Мало того, паника населения, в отличие от конструктивных идей, быстро передастся наверх и заставит Кремль ускорить сдачу.) Чем больше хорохорятся эрэфяне, кричащие сейчас на всех углах, что выдержат санкции и остановят любого агрессора, тем болезненнее для них будет разочарование, как только санкции коснутся их лично, а фейковое сопротивление по-кремлёвски после начала агрессии приобретёт характер бесконечных поддавков, в которых рядовой обыватель будет терять родных и близких. Те же самые эрэфяне, которые сейчас фанфаронствуют, рассказывая о непобедимой и независимой России, первыми будут клясть путинскую верхушку, втянувшую страну в противостояние с Западом без достаточных шансов выстоять. Они же первыми поддержат полную сдачу Донбасса, смену власти, отказ от территорий.
При этом вплоть до полного краха политической системы РФ будет совершенно неважно, каким станет психический настрой русских и россиян РФ, ибо они в этой системе ни на что не влияют — всё определяется эрэфянами. Русские и россияне могут быть сколь угодно патриотичными и боеспособными, но устойчивость РФ в гибридной войне зависит от устойчивости общества РФ, состоящего из эрэфян. Верхушечные перевороты или столичные бунты всем народом не делаются.
* * *
Если психическое состояние «украинцев» сейчас находится в конце растущей фазы, а эрэфян — в начале падающей, то психическое состояние русских намного ближе ко дну. Для них крах надежд уже наступил, поскольку за полгода после первого Минска столкновение с реальностью раскрыло глаза даже самым неисправимым оптимистам. Всякий, кто имеет возможность хоть немного приподнять глаза над текучкой, давно всё понял о той судьбе, которую уготовили Донбассу и Новороссии постояльцы Кремля. Иллюзии питают только те, кто не имел возможности или силы духа оглядеться по сторонам (о них мы поговорим ниже).
Безошибочным индикатором этой фазы стал лихорадочный поиск выхода из тупиковой ситуации, предусматривающего радикальную смену стратегии. Многие представители русской стороны конфликта, ужаснувшиеся ходу событий, пробуют модернизировать цели войны и ставить более реальные, как им кажется, задачи. Уступка состоит в согласии на примирение с Украиной в нынешних границах, лишь бы она стала нелюдоедской и неантироссийской. Опишем происходящее без излишней политкорректности, как есть: по мере новых поражений проекта Новороссии всё больше людей пытаются найти для восстания выход, предусматривающий сохранение Донбасса в составе Украины.
Попытки поставить более лёгкие задачи предпринимаются не от хорошей жизни. В момент начала восстания участники надеялись воссоединить с Россией хотя бы Юго-Восток бывшей Украины, на худой конец — добиться независимой Новороссии как переходного этапа к воссоединению.
И тут выяснилось, что России давно нет, а занявшей её место Эрэфии земли, населённые русскими, нужны только в составе единой Украины. К войне на два фронта Донбасс уже не был готов ни психологически, ни материально. Юго-Восток Украины ужаснулся происходящему, разочаровался в идее воссоединения здесь и сейчас, а наиболее падкие на пропаганду обыватели, которые могли бы быть вполне лояльны к России, заняли проукраинскую позицию. Русофобия в «оранжевых» областях Украины значительно выросла. Если даже каким-то чудом Украина и уйдёт из Донбасса, победой русской идеи это не станет: получится, что Донбасс заплатил высочайшую цену только для того, чтобы узнать, насколько мерзка притворявшаяся Россией Эрэфия, к которой он хотел присоединиться, а она его использовала наиболее кровавым способом в качестве разменной монеты в торгах за Крым. Превращение Донбасса в новое Приднестровье, в бесперспективную «серую зону», разрушенную и лишённую населения, будет сопровождаться усилением русофобии за его пределами, ещё сильнее отдалит от русского народа его часть, оставшуюся на Украине. Ни о какой «большой Новороссии» даже в этом условно оптимистическом сценарии не идёт и речи.
