В июле в «Военном обозрении» вышел материал, посвященный IV Консультативной встрече глав государств Центральной Азии, который на первый взгляд выглядел как рядовое событие в череде международных форумов («Средняя Азия и контуры нового экономического блока
Региональная интеграция
»). Уже тогда многие детали этих переговоров показывали, что мы являемся свидетелями куда как более серьезных процессов региональной интеграции, чем региональный саммит. А именно: формирования экономического блока среднеазиатских государств с элементами военной и политической кооперации. Модератором этого мероприятия выступал Казахстан, активными участниками – Узбекистан и Киргизия, а осторожными наблюдателями – Таджикистан и Туркменистан.27 ноября перед первым заграничным визитом президента Казахстана на сайте Открытого правительства Республики Казахстан появился для общественного обсуждения проект документа: «Договор между Республикой Казахстан и Республикой Узбекистан о союзнических отношениях» с датой окончания публичной дискуссии 12 декабря. Наблюдатели в основном комментировали военно-политическую часть этого документа, где стороны договариваются о взаимной поддержке целостности и суверенитета друг друга, однако автор предложил бы сосредоточиться на других аспектах: экономическом и организационном, например, ст. 9:
«Стороны продолжают сотрудничество в целях реализации совместных проектов в нефтегазовой отрасли, в том числе путем строительства нефтеперерабатывающих отраслей и трубопроводной инфраструктуры»,
а также ст. 17:
«Стороны считают Консультативные встречи Глав государств Центральной Азии прерогативным механизмом для комплексного обсуждения и конструктивного решения вопросов общерегионального характера».
А еще на том, что все эти пункты по сути дела являются своего рода зеркалом подписанного как раз в июле «Договора о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве в целях развития Центральной Азии в XXI веке», участником которого является также Киргизия. И подписан этот договор был на той самой IV Консультативной встрече.Учитывая традиционно «космические» сроки по реализации каких-либо инвестиционных, политических и прочих проектов в данном регионе, а также историческое соперничество за лидерство между Узбекистаном и Казахстаном, шаг в полгода от договора «о добрых намерениях» до «договора о союзе» можно без преувеличения назвать выдающимся результатом. А ведь в эти полгода руководство Казахстана уложило еще политические и административные реформы, которые должны получить окончательное оформление после парламентских и муниципальных выборов. Узбекистан в свою очередь тоже находится в стадии проведения конституционной реформы. В России о ней знают преимущественно по событиям в Каракалпакстане («Узбекистан. Новая конституция и протесты
»), но это лишь один эпизод, который зашел в российскую медиаповестку. А есть ведь и другие, просто не столь интересные (раз нет протестов) нашему мейнстриму, например, транснациональный проект «Агроэкспресс» (быстрая железнодорожная доставка свежей зелени и сельхозпродуктов) или масштабные арабские инвестиции. В России сложилось устойчивое мнение, что без участия нашей страны невозможно осуществить политическое и экономическое объединение среднеазиатских государств – не хватит ресурсов, высока конкуренция за лидерство, много конфликтных зон и узлов, противоречивые интересы. Но, как выясняется, ресурсы можно объединять, о лидерстве договариваться, противоречия сглаживать, а конфликты модерировать практически без внешнего влияния. Более того, для Казахстана это не только вопрос экономики, но и своего рода сакральный проект, идеологический концепт. В России наше влияние считают важным, но опасаются влияния Турции. Да, Турция настойчиво проникает в регион, но кого не было на той самой летней Консультативной встрече? Турции и России.
Символы и точки сборки
Известный отечественный китаист, развивающий свой концептуальный взгляд на регион, Андрей Девятов хорошо подметил тот момент, что К.-Ж. Токаев первым делом после переизбрания президентом посетил мавзолей хана Джучи в Карагандинской области, который считается своего рода сакральным символом, «точкой сборки» для земель и самого улуса Джучи. Но, надо сказать, что Токаев, в отличие от своего предшественника посещает это знаковое место очень часто и всегда по довольно интересным поводам. Например, непосредственно перед отлетом на ПМЭФ-2022, где он отметился речью, которая «оглушила» несколько российских наблюдателей, Токаев провел у этого мавзолея курултай, с положенными белыми шатром и кошмой великого хана. Т. е. перед речью, которая вылилась на российских наблюдателей ушатом ледяной воды, К.-Ж. Токаев натуральным образом благословился на большой шаг. И А. Девятов, при всей дискуссионности его концепций, совершенно прав в том, что такого рода символизм никак нельзя упускать из виду, когда рассматриваются политические решения. Не лишним будет в этой связи вспомнить и о визите главы Ватикана в Казахстан, и о речи главы КНР Си Цзиньпина, который провел отдельную встречу в Астане перед саммитом ШОС в октябре. Что в первом, что во втором случае мы совершенно четко видим, опять-таки, аналог благословения на большие дела и поддержку. Причем со стороны Китая это был, очевидно, не дежурный разговор о развитии и сотрудничестве:
«Как бы ни менялась международная конъюнктура, мы будем и впредь решительного поддерживать Казахстан в защите независимости, суверенитета и территориальной целостности, твердо поддерживать проводимые Вами реформы по обеспечению стабильности и развития, категорически выступать против вмешательства каких-либо сил во внутренние дела Вашей страны».
Но одними пожеланиями, символами и даже агроэкспрессом такие проекты в наше время не построить, требуется нечто большее – ресурсная база и/или технологическая, встраивание их в крупные рынки. Технологии все пока заемные и покупные, а вот с сырьем есть, что называется, нюанс. И тут следует остановиться на том предложении, которое сделал К.-Ж. Токаеву президент России во время встречи по пути в ЕС – наполнить союз российским газом. Выглядело это на первый взгляд несколько странно. Вроде Казахстан и Узбекистан заключают союзный договор, который кажется больше политической декларацией, но, видимо, у российского лидера имелись свои соображения на этот счет. Дело в том, что ранее шла речь о том, чтобы газ из Средней Азии дополнял (и он на самом деле дополнял) российские поставки, а теперь все получается наоборот? Выходит, что так. Сегодня основа поставок голубого топлива в Китай – это туркменские месторождения, сеть проходит по территории Туркмении, Узбекистана и (самый значительный по длине участок) Казахстана. Узбекистан наращивает производство газа в Каракалпакии, Казахстан – в Мангистау. В планах реконструкция внутренней распределительной сети, включающей и Киргизию. Пропускная способность этой сети на экспорт уже превышает 60 млрд куб. м, ресурсов под землей прежде всего у стран региона, и в особенности Туркмении, более чем достаточно для увеличения экспорта. Вот и министр энергетики Узбекистана Ж.Мирзамахмудов в ответ российскую идею "газового союза" уже заявил, что для импорта энергоносителей участия в каких-либо союзах или альянсах не требуется.
А чего не хватает для инвестиций?
Не хватает стабильности, минимизации рисков, поскольку именно на этих маршрутах имеются узлы пограничных конфликтов, которые периодически обостряются, а еще российский потенциал по сырью и темпам строительства. И тут возникает интересная коллизия – темпы ввода мощностей с нашей стороны не вызывают пока восторгов со стороны Китая, а по линии минимизации региональных конфликтов мы воочию видим, что соседи прилагают совершенно неиллюзорные усилия. Если вчитаться в текст союзного договора между Узбекистаном и Казахстаном, то мы найдем немало позиций, посвященных облегчению логистики. А ведь именно вопросы пограничного контроля – это настоящая болевая точка во взаимодействии Узбекистана и Казахстана. И этот «узкий момент» стороны готовы предметно решать, что является, если не прорывом, то уж важным шагом точно. Аналогичные процессы мы видим даже со стороны очень жестких соперников по территориям – Киргизии и Таджикистана, которые сегодня самостоятельно без внешней помощи и модерации, после активных боев в начале осени сели обсуждать границы анклавов. При этом Узбекистан заручился финансовой поддержкой со стороны Аравийского полуострова, а Казахстан и финансовой, и политической – со стороны Китая. В Астане эти процессы рассматривают как, пожалуй, наиболее важные вопросы после политической реформы, поскольку сырьевой экспорт критически зависит от работы Каспийского трубопроводного консорциума.
Насколько активна здесь роль России?
Пока она, собственно, ограничивается общими переговорными форматами и предложениями по участию российским газом. В регионе практические результаты пока приносит только работа на иранском направлении. Выжидательная позиция по странам СНГ может в дальнейшем нам крепко осложнить проведение интеграционных, да и просто крупных проектов, поскольку процессы самостоятельного объединения, которые ранее казались экспертам, будем говорить прямо, утопичными, сегодня не просто стали реальностью, но еще и идут с небывалой скоростью. При этом в Казахстане этот проект, как мы можем убедиться, рассматривается уже как идеологический и даже экзистенциальный.Это на самом деле важный для России вопрос, потому что украинская кампания и ее неоднозначные, мягко говоря, результаты, явно не добавляют нам очков в копилку геополитического влияния, а ведь задача, которую ставили на всех международных площадках, еще недавно звучала ни больше ни меньше как многополярный мир. Но становится ли с течением времени Россия тем самым полюсом? К сожалению, не становится. Турция, Россия, Иран и на глазах объединяющаяся в один кластер Средняя Азия постепенно выступают как несколько равновесных, хоть и взаимозависимых игроков перед Индией, Китаем и заново консолидированным Западом. Да, несомненно, в этом четырехугольнике будут расти расчеты в национальных валютах, но преимущество рубля в будущем уже совершенно не очевидно, а это, собственно, и был один из приоритетов для России в построении концепции многополярного мира.
