В прошлый раз мы закончили наше повествование о гобелене из Байё рассказом о том, как король Гарольд одержал победу над норвежцами в битве у Стамфорд-Бридж, а корабли армии герцога Нормандского вышли в море и направились к берегам Англии. Но… поскольку всё это уже было и никогда не изменится, давайте немного отойдём в сторону от сугубо исторического описания картин на гобелене и познакомимся с его собственной историей, то есть откуда он взялся, кто его вышивал и каким образом он сохранился до наших дней. Кроме того, как оказалось, многих читателей ВО как раз более и волнует вопрос – а откуда люди вообще узнали о битве при Гастингсе помимо «картинок» Байёского гобелена?На самом деле самые ранние сообщения о битве при Гастингсе пришли к нам не от англичан, и даже не от нормандцев-норманнов. Оказывается, что их записали совсем в другой части Франции, хотя и тоже на севере. Времена тогда были феодальные, и не надо удивляться тому, что все тогдашние государства хотя и считались подвластными своему монарху, на деле представляли собой самое настоящее лоскутное одеяло из владений отдельных сеньоров. Франция тоже не была исключением! Власть короля здесь сильна была лишь в его домене, а в остальных землях он был лишь… номинальным их правителем. Большой самостоятельностью, например, пользовалась Нормандия, и вот почему.
Все персоны на гобелене узнаваемы даже и без подписей. Вот Гарольд, которого очень легко узнать по торчащим усам…Дело в том, что герцогство Нормандское было образовано в 911 году, после того как король Франции Карл Простой (или Простоватый, что звучит и более благозвучно, и более достойно) отчаялся положить конец набегам викингов, и решил уступить земли возле города Руана вождю викингов Ролло (или же Роллону, в разных источниках по-разному) и уступил! Герцог Гийом или Вильгельм в российской историографической традиции был Роллону прапра-правнуком. Герцогство понемногу расширялось, так что в 1066 году его правители сумели распространить свою власть от Шербурского полуострова до устья реки Сом. Как таковые норманны, поселившиеся там, к этому времени стали практически уже настоящими французами: они говорили по-французски, следовали французским обычаям, а ещё они стали католиками. Но о своём происхождении хорошо помнили и гордились своим буйным прошлым. Что касается французских соседей бывших норманнов, то они опасались усиления этого герцогства и не смешивались с пришельцами с Севера. На север и на восток от Нормандии лежали земли графа Гая из Пуату и его родственника графа Юстаса II из Болони. В 1050-е годы и тот, и другой враждовали с Нормандией, но вот когда герцог Вильгельм отправился в Англию, они его поддержали. Почему? Да просто потому, что посчитали для себя это выгодным! Так что не очень даже и удивительно, что самая ранняя запись о битве при Гастингсе сделал француз (а отнюдь не норманн!) — епископ Гай Амьенский, являвшийся дядей графа Гая из Пуату и одновременно двоюродным дядей… графа Юстаса Болонского. А написал епископ Гай обстоятельную поэму на латинском языке, которую назвал «Песнь о битве при Гастингсе».
Вот он какой красавец, если посмотреть на него поближе!О том, что она существует, знали давно из других источников, однако нашли две копии «Песни» XII века лишь в 1826 году, в королевской библиотеке Бристоля – и то совершенно случайно. Датировать «Песнь» можно и 1067 годом, и 1074-1075 годами, когда епископ Гай умер. Интересно, что в ней дана французская (а не норманнская) версия событий 1066 года. При этом её автор сделал героем битвы при Гастингсе не Вильгельма Завоевателя (которого называет Гийомом), а именно графа Юстаса II Болонского. Затем за гусиное перо взялся английский монах Эдмер из Кентерберийского аббатства и написал труд под названием: «История недавних (последних) событий в Англии» между 1095 и 1123 годами. И что же? Оказалось, что его характеристика завоевания Англии также противоречит норманнской версии этого события. Правда, как источник эта работа долгое время историками недооценивалась. В том же XII веке нашлись и другие авторы, которые вслед за Эдмером высказывали сочувствие к побеждённым англичанам, но оправдывали победу норманнов тем, что она привела к росту в стране духовных ценностей и укреплению королевской власти.
Очень интересна и вышивка на кайме. Она на первый взгляд не связана с сюжетной линией основного поля. Так, с самого начала на ней вверху и внизу изображены фантастические птицы и животные. Но как понять вот этот фрагмент внизу? Ведь это явно сцена из басни Эзопа про ворону и лису. И что она здесь изображает, и вообще – почему именно она понадобилась вышивальщикам? Это намёк? На что?Авторами этих работ в первой половине XII века были англичане: Джон Ворчертерский, Вильгельм Мольмесберский и норманн Одерик Виталис, а во второй половине поэт Вейс, тоже норманн родом из Джерси. Правда, в письменных трудах норманнов герцог Вильгельм удостоен намного большего внимания. Известна и биография Вильгельма Завоевателя, которую в 1070-х годах написал один из его священников — Вильгельм из Пойтерса. «Деяния герцога Вильгельма» (так назывался его труд) дошёл до нас неполным, а в том виде, в котором он был напечатан в XVI веке, причём его единственная рукопись сгорела в 1731 году при пожаре. Понятно, что человек, бывший всё время рядом со своим властелином, был хорошо осведомлён обо всём, что имело место в его жизни, так что «Деяния…» это самое подробное описание всех интересующих нас событий. Но и сам Вильгельм из Пойтерса не лишён предвзятости. При любой возможности он старается восхвалить своего герцога, а узурпатора Гарольда порицает. Цель его труда очевидна— это оправдание норманнского вторжения в Англию. Вне всякого сомнения, он приукрашивал одни события и даже временами, по-видимому, попросту лгал в отношении других, лишь бы представить акт завоевания законным и справедливым. Был и другой норманн — Одерик Виталис — перу которого также принадлежит очень интересное описание завоевания Англии Вильгельмом. Причём им использовались написанные в XII веке труды многих авторов. Родился Одерик в 1075 году близ Шрусберга. Мать была англичанка, отец норманн. В 10 лет родители отправили мальчика в норманнский монастырь, где он стал монахом и провёл всю жизнь, занимаясь литературным творчеством. Где-то между 1115 и 1141 годами он написал историю норманнов под названием «Церковная история». Авторская копия этого манускрипта прекрасно сохранилась и сегодня находится в национальной библиотеке Франции в Париже.
И ведь если бы это была одна из басен Эзопа, так ведь их на гобелене несколько. Например, вот здесь на кайме сцена из басни, известной нам как «Волк и журавль», только в данном случае здесь, скорее всего, вышиты гусь и кошка… А слева от этой тоже явно персонажи какой-то басни, вот только сложно понять какойРаботе Одерика свойственна двойственность, вызванная тем, что детство он провёл в Англии, а зрелую жизнь – в Нормандии. И он оправдывает завоевание 1066 года, но пишет о жестокости завоевателей, а самого Вильгельма Завоевателя заставляет назвать самого себя «»: дескать, в 1087 году на смертном одре тот сделал следующее признание:
«Я относился к местным жителям с неоправданной жестокостью, унижая богатых и бедных, несправедливо лишая их же земель; я послужил причиной смерти многих тысяч из-за голода и войны, особенно в Йоркшире.»
А теперь давайте познакомимся с источниками, сообщающими нам о самом гобелене. Оказывается, в период между 1099 и 1102 годами нашёлся некий французский поэт Бодри, являвшийся к тому же аббатом Буржельского монастыря, который для графини Адели Блойской, дочери Вильгельма Завоевателя, написал поэму. И вот в ней-то он очень подробно описал великолепный гобелен в её опочивальне, который был вышит золотыми, серебряными и шёлковыми нитями, и изображал завоевание Англии её отцом. Гобелен был описан им очень подробно, сцена за сценой. Но это не был гобелен из Байё, поскольку он и меньше по размерам, и создан был в другой манере, не говоря уже о том, что и вышивали его более дорогими нитями. Возможно, однако, этот «гобелен Адели» не что иное, как миниатюрная копия гобелена из Байё, который действительно находился в опочивальне графини, но впоследствии был утерян. Хотя, может быть, автор где-то видел сам гобелен из Байё в период до 1102 года, а затем перенёс увиденное в свою поэму. В доказательство этого предположения учёные, изучавшие это вопрос, приводят следующие слова:
Здесь на кайме мы видим сцену пахоты и сева и используемый земледельцами инвентарь«На этом полотне — корабли, предводитель, имена предводителей, если, конечно, оно когда-либо существовало. Если бы вы смогли поверить в его существование, вы бы увидели в нем правду истории.»
Иных источников, повествующих о некоем гобелене с рассказом о Завоевании, вплоть до XV века обнаружено не было. Но зато в 1476 году была составлена опись имущества Байёского собора, в которой написано, что собору принадлежит «
Вот он какой – собор Пресвятой Богородицы в Байё, памятник архитектуры XI-XV веков
Служба в соборе. Обратите внимание на исключительно высокий готический свод!». Документы подтверждают, что каждым летом эту вышивку использовали для украшения нефа собора во время религиозных праздников. Так что гусиные перья, как вы видите, и труды англо-норманнских и французских монахов поведали нам о том времени много всего интересного, а также о том, что в 1476 году гобелен этот уже существовал, использовался клиром Байёского собора и находился именно там!В 1562 году Байёский собор в ходе «войн за веру» разорили гугеноты. Они уничтожили подарок Вильгельма Завоевателя — позолоченную корону, и по крайней мере ещё один гобелен, оставшийся безымянным. Но монахи узнали о предстоящем нападении на собор и самые ценные свои сокровища передали местным властям. Во всяком случае, гибели гобелена тогда удалось избежать. Что же касается «открытия» гобелена для исторической науки, то её следует начать с Николя-Джозефа Фокольта, наместника Нормандии с 1689 по 1694 год. Человек он был образованный, так что после смерти в 1721 году его бумаги передали в библиотеку Парижа. И вот среди них и обнаружились стилизованные рисунки из первой части гобелена. Возможно, что сделала их дочь Фокольта, о которой говорили, как о девушке, славившейся своим умением рисовать. Как бы там ни было, но уже в 1724 году исследователь Энтони Ланселот (1675-1740) воспроизвёл их в академическом журнале, и таким вот образом изображения с гобелена из Байё впервые увидели свет в печати. Вот только никто тогда не знал, что это за рисунки и откуда. К счастью, Ланселот понял, что перед ним выдающееся произведение средневекового искусства, хотя понятия не имел, что же это такое: барельеф, фигурная композиция на хорах церкви или на надгробии, возможно фреска, мозаика, а может быть и гобелен. Причём он определил, что это лишь малая часть большого произведения, хотя не мог себе даже представить, каким может быть оно в длину.
Гобелен очень информативен даже в мелочах. Вот, например, сцена 43: Епископ Одо благословляет первый пир, который герцог Уильям (это уже английское воспроизведение имени Завоевателя) и нормандские бароны проводят на английской земле. Епископа можно узнать по выстриженной тонзуре, а также по рыбе, что лежит перед ним. Нет ни вилок, ни ложек – одни ножи. Тарелок тоже нет, вместо них перед пирующими круглые хлебные лепёшки. Над ними надпись: ET HIC EPISCOPUS CIBU [M] ET POTU [M] BENEDICIT (Здесь епископ благословляет еду и питьё)
Рисунки Бернара де МонфоконаПравду, относительно того, что это были за рисунки, открыл историк монах-бенедиктинец Бернар де Монфокон (1655-1741). Будучи знаком с работой Ланселота, он поставил себе задачу найти этот загадочный шедевр и… нашёл. В октябре 1728 года он встретился с настоятелем аббатства Святого Вигора в Байё, и тот, будучи местным жителем, ему рассказал, что рисунки сделаны со старинной вышивки, которая хранится в Байёском соборе. Вот так гобелен и стал достоянием всего человечества и предметом интереса… хотя подчас не всегда научного. Ну а о том, какая судьба его постигла в дальнейшем, будет рассказано в одном из следующих материалов.
А ещё на кайме гобелена изображено множество совершенно фантастических зверей и птиц… Например, вот такой синий зверёк непонятной породы. Вот вышить такого, вставить в рамку, повесить у себя в квартире на стене, и любоваться… кусочком «настоящей Байёской вышивки!»
