После проведения референдумов о присоединении к России освобождённых регионов Украины и указа о частичной мобилизации геополитический ландшафт резко изменился.
Этими своими действиями Россия убедительно продемонстрировала Соединённым Штатам, что возникшие на Украине трудности считает преодолимыми и не собирается не только принимать условия американского ультиматума (уйти со всех освобождённых территорий, включая Крым, как предварительное условие для начала мирных переговоров), но даже рассматривать их как основу для закулисного торга.
В Вашингтоне, неоднократно передавая «мирные» приветы через Эрдогана, Макрона (возможно, и по другим, более закрытым, каналам), явно рассчитывали, что Москва попытается отстоять Крым и, возможно, Донбасс, отобьётся от репараций, а в остальном Америке удастся нас продавить. Причём судьба украинских территорий интересовала их сугубо формально — надо было как-то закрепить свою победу в информационном пространстве. Главное, чего они хотели добиться — контроля над российской сырьевой базой и ценами на энергоносители. Это позволило бы США без усилий вернуть статус глобального гегемона, поскольку дало бы возможность Вашингтону, манипулируя ценами на сырьё, волюнтаристски устанавливать цену на любой товар в любом уголке планеты.
Компромисс по-американски выглядел примерно следующим образом:
1. Фиксируем позорное поражение России, но не добиваем российскую власть окончательно, позволив ей сохранить текущий уровень жизни внутри страны.
2. Отбираем у Кремля механизмы геополитического влияния и за счёт этого давим остальную планету, возвращая себе статус гегемона.
Фактически США предлагали нам статус, похожий на статус послевоенной Европы. Относительно сытая жизнь без геополитических амбиций. Послушное следование в фарватере американской политики. Борьба с врагами США, включая Китай. Всё это с перспективой быть съеденными через лет десять-пятнадцать, когда США, ограбив с нашей помощью остальной мир, вновь ощутят ресурсную недостаточность и начнут решать свои проблемы за счёт вассалов, как сейчас решают за счёт Европы, которой предложено умереть за американские интересы.
Американские элиты, живущие по принципу, «после нас, хоть потоп», исходили из того, что российская власть ухватится за возможность получить спокойные пятнадцать лет, переложив ответственность за последующую катастрофу на следующее поколение политиков.
В своё время Клинтон принял именно такое решение: не стал ввязываться в жёсткую внутриполитическую борьбу, пробивать необходимую США финансово-экономическую реформу, менять стиль внешней политики. Он спокойно проправил свои восемь лет, проедая ресурс, созданный Рейганом и Бушем-старшим. Причём после него хватило ещё на Буша-младшего и Обаму. Американцы были настолько уверены, что Путин ухватится за аналогичную возможность, что западная пресса заранее праздновала победу, публикуя бескомпромиссные статьи по поводу перспектив урегулирования отношений с Россией. Западные политики и СМИ требовали публичной капитуляции (пусть и не безоговорочной).
Ответный ход с референдумами, который к 7 октября, когда новые регионы окончательно войдут в состав России, отрежет Кремлю пути к отступлению (нельзя отдать только что принятые в состав России области, сохранив при этом власть), был настолько неожиданным и болезненным, что в первый момент единственной спонтанной реакцией стала заранее подготовленная диверсия на газопроводах. США тем самым всем показали, что они всё ещё в игре, что они не позволят Европе заключить с Россией сепаратный мир (дешёвые энергоносители ЕС всё равно не получит), но они не взяли на себя ответственность за диверсию. Тем самым Вашингтон на данный момент оставил за собой два пути: путь к миру и путь к дальнейшему нагнетанию напряжённости (путь к войне).
Перспективы пути к войне неоднократно оценивались и российскими, и западными политиками. Оценки эти на диво совпадают. Если отбросить словесную мишуру, то ответственные политики, понимающие о чём они говорят, оценивают ситуацию примерно следующим образом: если отбросить катастрофический сценарий внезапного обмена стратегическими ядерными ударами (такой сценарий лежит на столе уже более полувека, так как от напряжения у кого-нибудь всегда может упасть планка или же произойдёт какая-то фатальная ошибка), то ответом на интенсификацию Россией боевых действий на Украине может быть только прямое и полноценное участие европейских стран — членов НАТО в войне.
Сразу же по проведении референдумов в восточных областях, в информационном пространстве появился вброс о том, что аналогичный референдум готовит Польша во Львове. С учётом того, что польские войска давно готовы войти в Галицию, а Зеленский даже обращался к Варшаве с просьбой о вводе войск в западные области страны, вброс о львовском референдуме вполне можно рассматривать как намёк на возможные действия НАТО (польскими руками) на Украине. Здесь важно подчеркнуть, что США не собираются напрямую ввязываться в конфликт на данной стадии. Они хотели бы, чтобы кризис состоялся с участием их европейских союзников, но чтобы их собственные руки остались развязанными.
Вход натовских (польских) войск на Украину предполагает новую развилку: либо пауза для переговоров и поиска компромиссного решения, либо следующее повышение ставок, которое должно закончиться обменом тактическими ядерными ударами на украинской территории. Этот момент принципиален: США открыто вступают в игру, но, чтобы сохранить контроль над ситуацией и путь к миру, ядерный апокалипсис не должен выйти за пределы украинской территории. В крайнем случае, может быть задета Польша (но лучше обычным оружием).
Это последний этап повышения ставок, на котором развилка — путь к войне/путь к миру — ещё сохраняется. Если стороны не договариваются и на данном этапе, обмен стратегическими ядерными ударами можно считать состоявшимся — он становится делом времени, а не принципа, так как других аргументов в арсенале сторон конфликта не остаётся.
Свои условия возможного компромиссного мира Россия, проведя референдумы, выложила на стол публично. Кремль заявил о том, что референдумы о вхождении в состав России могут быть проведены также на тех территориях, которые будут заняты российскими войсками в будущем. Соответственно, Россия заявляет о своём намерении удержать под своим контролем любые территории, которые будут заняты в ходе боевых действий и будут контролироваться российской армией на момент заключения мира.
Россия ничего не говорит о судьбе любых других регионов Украины, то есть не исключает её раздела, как полного, так и частичного. Если какая-то Украина останется, она должна быть полностью нейтрализована, а это значит, что значительная часть действующих украинских политиков должна быть отстранена от власти. Проще всего это сделать, если Запад вдруг «увидит» нацизм на Украине. Тогда отстранение части украинских политиков от власти с волчьим билетом будет объявлено денацификацией.
Время на размышление у американцев есть, но его не очень много. Мобилизация (даже частичная) наносит слишком сильный удар по экономике и по обществу. Поэтому любая ответственная власть старается обойтись меньшим числом мобилизованных и как можно более короткий срок держать их под ружьём. Следовательно, как только новые части будут минимально готовы действовать, Москва попытается реализовать полученное преимущество на фронте.
Ориентировочно в начале ноября должна подмерзнуть земля, завершатся дожди, а части закончат боевое слаживание. Примерно в это время можно ожидать начало стратегического наступления России на Украине. Провалить его невозможно. В случае очередной «перегруппировки» отделаться парой второстепенных генеральских голов не удастся. Следовательно, готовиться наступление должно тщательно, с задействованием всех возможных и невозможных ресурсов. Результаты его должны быть впечатляющими, сравнимыми с результатами боевых действий конца февраля — начала марта текущего года. Конечным итогом видится не занятие пары-тройки никому не ведомых населённых пунктов, но либо полный крах украинской армии и государства, либо, как минимум, занятие ещё нескольких (трёх-четырёх) областей Юго-Востока, с последующим включением их в состав России.
В таком случае условия возможного мира для США резко ухудшатся.
В свою очередь, если России не удастся провести эффектную и эффективную наступательную операцию, США потеряют стимул к скорейшему заключению мира, так как решат, что стратегия изматывания действует.
Пока непонятно, рискнёт ли Вашингтон поставить эксперимент или начнёт зондаж о компромиссном мире уже сейчас. На данном этапе позиции России и США по Украине слишком расходятся. Америка хотела бы, чтобы при любых условиях мира, Украина была сохранена как антироссийский плацдарм, с которого, при случае, можно начать новую войну. Для России сам факт сохранения Украины уже несёт определённый негатив. Если же эта Украина не будет политически зависима от Кремля (единственная гарантия её нейтрализации), то мир становится не миром, а перемирием на десяток лет.
Кроме того, поскольку компромиссный мир будет заключаться между Россией и США, он должен включать в себя не только урегулирование на Украине, но и полноценное урегулирование российско-европейских и российско-американских отношений, а также согласие США на начало переговоров о полноценном урегулировании с Китаем, при возможном российском посредничестве.
С моей точки зрения, нынешняя власть в Вашингтоне на столь объёмный компромисс пойти не может. Фактически это будет признанием поражения США в борьбе за сохранение единоличной гегемонии. Поскольку же Украину не жалко, а ситуация на этом «полигоне» пока ещё кажется американцам контролируемой, они, скорее всего, пойдут на дальнейшее повышение ставок, вплоть до обмена тактическими ядерными ударами на украинской территории. Серьёзно задуматься о будущем американские элиты могут только на этом этапе (не было бы поздно).
Но пока что США окончательное решение (нагнетать или договариваться) не приняли. По крайней, мере сигналы, идущие как от самих американцев, так и от их союзников противоречивы и сохраняют возможность движения в любую сторону. Например, польские войска можно ввести, как для участия в боевых действиях против России, так и для начала раздела Украины.
В общем, как обычно, надеяться будем на лучшее, а готовиться к худшему.
