Совсем недавно все мы узнали, что в колонии во Львовской области был убит в карцере политзаключенный Валерий Иванов, гражданин России из Архангельской области, который добровольцем воевал на Донбассе и попал в плен. Оказывается, он в начале 90-х уже боролся за русский мир в Литве, и там пришлось отсидеть срок. Иванов не успокоился и поехал на Донбасс, и какого человека потеряли!
Вчера до меня дошло послание от моего соратника Володи Дворникова, сидящего в Харьковском СИЗО по ложному обвинению в совершении теракта и объявившего в карцере голодовку. Заявление о голодовке привожу ниже. Три года назад и я вот так же на смятом листке бумаги передавал свое послание из этого заведения. Оно дошло до соратников и было опубликовано в интернете. Это весточки оттуда, из тюремного мира, где люди не сломались и продолжают бороться за свои убеждения.
Вместе с Дворниковым я несколько дней сидел с одной камере, и, наверное, один из немногих знаю всю подноготную его обвинения в этом «преступлении». Попал он ко мне в камеру случайно, по тюремным правилам политические заключенные не могут вместе содержаться в одной камере. В камере должен быть только один политзаключенный в окружении уголовников.
В тюрьме есть свой «кодекс поведения», по которому, если заключенные незаслуженно обидели сокамерника, он имеет право обратиться к уголовным авторитетам, смотрящим за тюрьмой, так называемому блаткомитету, который окончательно решает, кто прав и назначает наказание. Некоторые заключенные работают на администрацию и по ее указке избивают сокамерников.
Так было и с Дворниковым, два сокамерника по указанию администрации необоснованно его избили. После этого его перебросили ко мне в камеру, в суматохе не разобравшись, что там был уже один «политический».
Володя обратился в блаткомитет, там разобрались, и за то, что его обидчики работали на администрацию, дали команду наказать их. Такие команды исполняются неукоснительно, обидчиков жестоко избили, это стало известно администрации, и она решила отыграться на Дворникове. Поздно вечером в камеру к нам ворвался пьяный опер, начал оскорблять Дворникова и грозить всеми карами за «сопротивление администрации». Через несколько дней его перебросили в наказание в одну из харьковских колоний, где для изоляции были предусмотрены соответствующие камеры. Так я познакомился с Володей, почитал его обвинительный акт и послушал рассказ, как из них выбивали показания.
Эту группу (Дворников, Тетюцкий и Башлыков) обвинили в организации взрыва в феврале 2015 года в Харькове у Дворца спорта, когда там проходило шествие харьковских нацистов, в результате которого погибло четыре человека. В городе к тому времени действовали группы «харьковских партизан», демонстрирующих хунте свою силу показательными обстрелами и взрывами объектов. Было произведено порядка полутора десятков обстрелов и подрывов объектов, все они были без жертв. Взрыв у Дворца спорта резко отличался от других акций массовыми жертвами, и до сих пор есть много вопросов, кто это сделал, по одной из версий, это была провокация СБУ.
СБУ как-то очень быстро нашла исполнителей и на третий день арестовала Дворникова и двух его товарищей по мелкому предпринимательству. Причиной подозрения явилось то, что они в этот день встретились около метро в районе взрыва и переговаривались по мобильному телефону. Эта группа как никто подходила под исполнителей взрыва, они ранее входили в организацию «Оплот» и несколько раз выезжали в Киев для противостояния с нацистскими боевиками. Один из этой тройки, Виктор Тетюцкий, был к тому же бывшим сотрудником спецподразделения МВД «Беркут», который противостоял боевикам «евромайдана» в Киеве.
Прямых доказательств их причастности к взрыву у СБУ не было, я читал обвинительный акт, в нем только измышления об их готовности совершить теракт, так как у них был мотив, они политические противники «евромайдана», выезжали в Киев и участвовали там в противостоянии. По бездоказательной версии следствия мину им передали сотрудники ФСБ России.
Позже появились результаты исследования ковриков в машине Володи, и там как будто были найдены микрочастицы грунта с места взрыва, подбросить все это в машину после ее конфискации СБУ не составляло труда.
Самое главное, им надо было доказать, что «нулевой звонок» на взрыв мины был произведен с телефона Дворникова. Таких доказательств у СБУ не было. Зафиксирована только СИМ-карта, с которой был произведен звонок на взрыв.
Сотрудники СБУ хорошо поработали, и появился продавец СИМ-карт в переходе метро, который через несколько месяцев опознал Дворникова как покупателя той самой СИМ-карты! Таких же «лжесвидетелей» СБУ находила и по моему делу.
Вот такие «обвинения» были предъявлены «террористам». Они ни в чем не признавались, но признательные показания были получены, и Дворников рассказал мне об этой процедуре «дознания». Их неоднократно зверски избивали в подвале СБУ, надев полиэтиленовый пакет на голову. Потом вели «на расстрел», ставили на колени и стреляли над головой.
Адвокаты добились, что медики сняли с ребят следы имевшихся на их теле побоях. Я читал на трех листах акт обследования медиков, жуткое впечатление. Синяки, ссадины, рваные раны по всему телу, на голове, на лице, черепно-мозговые травмы и травмы внутренних органов. После такого «дознания» сознаешься в чем угодно. Через военную прокуратуру адвокаты добились возбуждения уголовного дела против истязателей. Но оно ни к чему не привело, расследуют до сих пор.
На суде все трое отказались от своих признаний и предъявили документы, как они были получены. По законодательству Украины, достоверными считаются показания, данные в суде, и что было на следствии, суд не имеет права брать во внимание. Поэтому на Дворникова и его соратников оказывается давление в тюрьме, чтобы сломить их и заставить признаться в суде в преступлении, которого они не совершали.
В тюрьме есть такое понятие, как «уработка», заключенному создают невыносимые условия пребывания, и способов для этого много. Человека постоянно перебрасывают из камеры в камеру, не дают ему возможности как-то обустроиться. Как только он вселяется в камеру сразу же там начинаются регулярные «шмоны» — обыски, во время которых изымается все запрещенное, а кроме личной одежды, пластмассовых тарелки и чашки и алюминиевой ложки, все запрещено.
Распускается слух, что «шмоны» связаны с новым сидельцем, и в камере создается нетерпимое отношение к нему, так как он стал источником неприятностей для камеры. Это становится известно по всей тюрьме, и человек может так стать изгоем, за ним все время будут идти неприятности, и заключенные будут стараться держаться от него подальше. Об этом и пишет Дворников в своем заявлении о голодовке.
Следующее наказание – это посадка в карцер по надуманному поводу или по спланированной провокации. Во время обхода заключенного могут спровоцировать как бы на нарушение установленного режима, найдя запрещенный предмет, обозвав его или унизив, вызвав на пререкание с персоналом. В карцер могут посадить на срок от трех до десяти суток, но повторять неограниченное количество раз.
Сама атмосфера в карцере угнетающая. Это старый корпус еще екатерининских времен, он выведен из эксплуатации, в одном крыле на втором этаже сидят ПЖ – приговоренные к пожизненному заключению. Там же камеры карцера и камеры для изоляции заключенных, которых как бы нет, некоторые из наших прошли через них.
Камера представляет собой узкое помещение, бетонный пол. По бокам пара нар, которые поднимаются и пристегиваются к стене с 6 утра до 22 вечера. Забетонированные в пол маленький металлический столик и две табуретки. Сводчатый старинный потолок, обшарпанные стены, покрытые плесенью. Решетчатое окно, выходящее в каменный колодец, солнца там не бывает. Никаких вещей с собой держать нельзя, передачи запрещены. Днем можно только сидеть за столом. Сыро, холодно, мрачно и неуютно. Стандартная тюремная камера по сравнению с карцером покажется уютным номером в отеле.
Таким образом «урабатывают» заключенных, чтобы сломить их волю к сопротивлению. При этапировании в суд мне удавалось пообщаться с Дврниковым и Тетюцким. Последняя встреча с Тетюцким была, когда его уже несколько месяцев держали в камере для ПЖ. Он как-то свыкся с такими условиями и силы духа не терял.
Эта группа обвиняемых в не совершенном ими преступлении содержится в СИЗО уже четвертый год, приговор пока не вынесен. Идет судебное разбирательство. Всем грозит пожизненное заключение, можете представить состояние невиновного человека, которого по ложному обвинению хотят держать в застенках до конца его дней. Они еще сопротивляются и пытаются доказать свою невиновность.
В Харьковском СИЗО сейчас 21 политзаключенный, могу напомнить о 84-летнем Мехти Логунове, которого по сфабрикованному обвинению в государственной измене приговорили к 12 годам заключения. Он ждет апелляционного суда, который перенесли на апрель.
Зачем все это я пишу? Во-первых, когда на Украине твердят об отсутствии преследований по политическим мотивам, все должны знать о политзаключенных, в том числе и в Харьковском СИЗО. Существует много правозащитных организаций, и их задача — защищать узников совести, которые не сломались, не сдались и продолжают вести борьбу в тюремных застенках не только за себя, но и за своих соратников. Чтобы правозащитные организации обратили внимание на этих людей и по мере возможности оказали им поддержку.
Во-вторых, в российском сегменте интернета много информации, что на Украине только «хатаскрайники», которым ничего не нужно. Эти люди своим существованием доказывают, что это не так и о них должны знать.
И в-третьих, находящиеся в застенках наши соратники нуждаются как в моральной, так и материальной поддержке. Материальную помощь политзаключенным Харьковское землячество регулярно, по мере возможности, организовывает на основе пожертвований на карту 4276 3500 1560 9983 Сбербанка (только с территории России), получатель Туев Владимир Анатольевич. Моральная поддержка необходима, может, даже больше, чем материальная. Я хорошо помню, как мне передавали в тюрьму напечатанные обо мне статьи: когда видишь, что о тебе не забыли и ты не зря отстаивал свои принципы, легче переносится неволя.
Начальнику Государственной исполнительной службы Украины
Крикушенко А.Г.
от Дворникова Владимира
Николаевича 13.06.1978 г .р.,
незаконно содержащегося
под стражей с февраля
2015 года без приговора
суда по сфабрикованному делу
№ 42015220000000115
заявление.
В силу вопиющего беззакония, проводимого в СИЗО №27 г. Харькова администрацией в лице 1-го заместителя начальника подполковника вн. службы Долженко О.Н. и начальника оперативного отдела полковника вн. службы Малюка Ю.А., выражающегося в незаконных водворениях меня в карцер по надуманным мотивам, частыми переводами из камеры в камеру и репрессивными обысками в камерах, в которых я пребываю, с целью настраивания коллектива против меня,
заявляю:
Отказ от пищи с 15.12.2018 года (только чай, вода) бессрочно, до выполнения следующих требований:
1. Прекратить преследование политических заключенных, содержащихся в СИЗО № 27, а именно: Марины Ковтун, Ларисы Чубаровой, др. женщин из камеры 412, 409, Тетюцкого Виктора, Башлыкова Сергея, Дворникова Владимира и далее по списку, изъятому у меня майором вн. службы Мартыновым при досмотре личных вещей при выезде на судебное заседание 21.11.2018.
2. Прекратить по СИЗО репрессивные обыски с целью запугивания заключенных, наказания и настраивания сокамерников против конкретных заключенных.
3. Прекратить практику частых переводов отдельных заключенных из камеры в камеру с целью затруднить их подготовку с судебным заседаниям и соблюдения режима сна и питания.
4. Прекратить практику водворения в карцер по надуманным мотивам с целью принуждения признания вины в преступлении и в иных целях.
5. Привести персонал СИЗО к знанию и пониманию приказа № 2186/5 от 29.12.2014 в части обязанностей сотрудников СИЗО, искоренить практику общения персонала с заключенными через нецензурные выражения, унижающих честь и достоинство заключенных.
16.12.2018.
В.Н. Дворников
0
