Тактика действий пехоты в СВО

Особенности театра военных действий

Донбасс – это не равнинная местность, это холмы и ложбины, перепады высот, это шахтные терриконы, на которые можно установить приборы наблюдения, и городская застройка, включая фабричные трубы и шахтные копры, состоящие из металлических двутавровых балок, которые можно изрешетить, но трудно разрушить.

Да и насыщение противника БПЛА с камерами высокого разрешения дает ему возможность круглосуточного наблюдения в разных режимах за прилегающей территорией. Причем я не утрирую. Зачастую в воздухе не то что постоянно находятся беспилотники противника, но еще и, как правило, не один, и разных классов. Полностью очистить небо может только работа нашей РЭБ, но на короткий период времени, так как за ней противник также охотится в приоритетном порядке.

Таким образом, во что превратится задействование крупного подразделения?

Его переброска будет вывялена на марше на участок фронта – при движении колонн по дорогам. Противник будет готов к нанесению огневого поражения. Затем происходит выход на рубеж атаки первого танкового батальона, и там на расстоянии от 30 до 40 километров его могут достать не только высокоточные «Топоры» и всякие «Цезари» с «Паладинами», но и советские установки «Град», а с расстояния в десять километров с возвышенностей могут накрыть и «Рапиры».

В общем, с большой вероятностью повторится угледарская история. Любые планы по глубокому обходу территории, по стратегическому охвату – всегда, кроме стрелочек на карте, упираются в конкретную местность, на которой действует конкретный взвод. Зачастую в критике использования частей в СВО звучит: наши генералы разучились наступать дивизиями, нужны решения на прорыв крупными соединениями.

Следует понимать и помнить, что мало того, чтоб в штабе были нарисованы стрелочки и принято решение двигать танковую дивизию. На местности все сведется к последовательному уничтожению конкретных групп наступающих танков противником. То есть будет воспроизведена ситуация Великой Отечественной войны с операциями на Вяземском направлении «Марс».

Логичным казалось бы решение – преодолевать укрепленные узлы в обход, по открытой местности, с советом по разминированию полей обстрелом артиллерией и использованием противоминных танковых тралов, но… Дело в том, что весь Донбасс – это сплошная агломерация. Многоэтажная городская застройка перерастает в ПГТ, вокруг них расположены садовые участки, поселки, деревни и промышленные объекты вроде заводов, шахт и железнодорожных станций.

И все это с учетом возвышенностей и низин, и рек с болотистыми поймами. Получается, обходя один объект, наступающая группа приближается к другому и, находясь на открытой местности, неизбежно попадает под обстрел с двух сторон – поскольку заходит между двумя узлами обороны. Операция на глубокий охват и рассечение – это, конечно, красиво, но требует накопление огромного количества резервов и потом оперативного введения их в полосу прорыва.

Есть вариант и по-другому.

Наиболее боеспособными подразделениями вскрывать оборону противника, как консервным ножом, взламывать его путем фронтальных прорывов и добивать очаги менее боеспособными частями. Это, скорее, наступление в стиле асфальтового катка, зато после себя не оставляет засевшей в укрепе окруженной армии противника и не дает шансов ни на ее деблокаду, ни на вывод через гуманитарный коридор.

Говоря условно, тип одной операции – это «Сталинград», тип другой – это «Висло-Одерская». Широкой публике и военным экспертам зачастую нравится первая. С глубокими обходами и охватами и явным окружением группировки. Однако не будем забывать, что это возможно при соответствующих условиях. Наличие степной открытой местности без крупных городских агломераций, например, в поволжских степях, удобных для движения механизированных групп. Затрудненная ротация и пополнение частей противника в силу дальности линий снабжения и природных условий. Слабые фланги группировки, состоящие из нестойких частей – румыны, итальянцы, испанцы, венгры.

В данный момент на Донбассе ВС РФ воюют в условиях практически сплошной застройки. Противник стойко и упорно обороняется, пехотные части насыщенны ручными противотанковыми средствами, пополнение живой силой осуществляется регулярно. Именно с похожими условиями Советские войска столкнулись при боях в 1944–1945 годах непосредственно Германии и Венгрии, и там характер наступательных операций изменился в сторону второго типа. Решением является взятие одного из узлов обороны.

В таком случае, в оборонительной линии противника прорывается брешь, которая затем позволяет действовать по разным операционным направлениям, в обход остальной линии укреплений. В первый раз такое явление наблюдалось после взятия Попасной – так называемый «цветок Попасной», в настоящий момент мы наблюдаем такой же эффект после освобождения Соледара.
 

 

Система обороны

Еще раз зафиксируем, каким образом в большинстве своем устроена оборона противника.

«Серая зона», как правило, состоящая или из обгоревшей лесополосы, изрытой брошенными окопами и траншеями, и воронками от снарядов, со множеством торчащих из земли пней и обломков обгоревших изломанных взрывами деревьев, или разрушенные жилые строения, груды кирпича, остатки подбитой техники и гражданских машин, бетонные столбы, куски асфальта металлические вышки ЛЭП, ямы и подвалы.

В общем, крайне непроходимая местность, как правило, заминированная всеми видами мин, которые только придумало человечество: от противотанковых до вручную установленных ПФМок, банальных растяжек, и еще присыпана лепестками из контейнеров, которые иногда лежат месяцами, а иногда самопроизвольно взрываются по одному. Добавим к этому также неразорвавшиеся мины от минометов, включая 120 калибр, которые также могут взорваться в случае колебания грунта под ними. И еще всякую дрянь, типа немецких мин с электромагнитным взрывателем, которые взрываются при приближении к ним с металлом (например, хватает автомата) или включенной рацией.

Разминировать все это не дает огонь снайперов и пулеметчиков, огневые точки которых тщательно замаскированы и ведут огонь избирательно. Подавить эти отдельные огневые точки мешают корректировщики артиллерийского и минометного огня, которые сразу накрывают группу, которая пытается наскоком зайти на эту территорию.

Сразу отметём «простые решения».

Преодолеть эту зону броском группы танков или танков и бронетехники с десантом на броне невозможно по ряду причин. Глубина разведконтроля противника достаточно большая: от ЛБС местами на открытой местности может достигать и тридцати километров.

Нужно учитывать, что пехотные части противника расположены в безопасных убежищах, подвальных и первых этажах многоквартирных домов, в вырытых на обратных скатах высот землянках и блиндажах, построенных зачастую с применением строительной техники, с элементами не только деревоземляных, но и железобетонных конструкций. Поразить ее интенсивным, но кратковременным ударом артиллерии – до того как начинается контрбатарейная борьба противника, не представляется возможным.

Многоэтажные дома превращены в многоступенчатые оборонительные комплексы. Плотная городская застройка не позволяет эффективно разрушать дома дальше наружных зданий со стороны наступления. Наружные можно изрешетить танковыми снарядами, а следующие стоят относительно целые.

Там внутри приготовлено все для обороны: пробиты переходы между подъездами на разных этажах, дыры в стенах загорожены шкафами, группы обороняющихся могут заходить в тыл наступающим и получать подкрепления через подвалы из соседних зданий.

В этой связи необходимо разобрать особенности штурмовых действий в СВО.

 

Штурмовые действия

Поговорим о таком явлении, как штурмовые действия пехотных подразделений в условиях СВО на Украине.

Для начала сразу следует заметить, что зачастую бытует неверное представление о том, как происходят «штурмы» в настоящее время. Традиционно некоторые проводят аналогию со «штурмовиками» или «штурмтрупперами» кайзеровской армии в Первой мировой войне. То есть группами солдат, оснащенными дополнительной бронезащитой и специальным вооружением, предназначением которых было ворваться в траншею противника и уничтожить находящуюся там пехоту в рукопашном бою или бою на предельно коротких дистанциях.

Ввиду того, что в СВО основные средства защиты позиции – это не стрелковый огонь пехоты и колючая проволока, а скоординированный огонь артиллерии, минометов, снайперов, пулеметов и минные поля, то и создавать группу для уничтожения вражеской пехоты в рукопашном бою бессмысленно.

Тут, скорее, можно вспомнить анекдот про то, чтобы применить навыки рукопашного боя, боец должен потерять штатное стрелковое оружие, холодное, клинковое, шанцевый инструмент и не смочь подобрать ни одного подручного предмета, а потом, наоборот, еще и найти такого же бойца противника, готового вступить с ним в рукопашный бой.

Также военная история знает опыт применения штурмовых пехотных групп Советской армией при захвате городов-крепостей в ходе Великой Отечественной воны, например, широко известный Кёнигсберг, более забытые Познань и Кюстрин и так далее. Причем, если функцию так называемые фестунги выполняли ту же самую, что и Соледар с Артемовском в ходе СВО – они должны были замедлить наступательный порыв Советской армии, заблокировать узлы автомобильных и железных дорог, контролируя транспортные коммуникации, исторически проложенные через них в силу рельефа местности, мосты станции и т. д., и одновременно нанести ущерб наступающим, а также дать время для подготовки в тылу боеспособных частей, взамен разбитых на фронте, из сил мобилизационного резерва.

Однако ключевое отличие штурмовых групп Советской армии того периода – это использование 45-мм и 76-мм орудий и танков в составе штурмовой группы для стрельбы прямой наводкой. Что было возможно только в силу слабых разведывательных возможностей обороняющихся гарнизонов, ввиду практически полного отсутствия технических средств и воздушной разведки, из-за господства в воздухе Советской авиации в тот период (1944–1945 гг.) войны.

К тому же, хотя уже и были созданы «фаустпароны», коэффициент вероятности поражения ими советских танков был незначительным. А действие штурмовых групп на земле поддерживалось, кроме того, огнем тяжелой артиллерии и ударами бомбардировочной и штурмовой авиации. Отличие СВО в том, что современные ПЗРК и ПВО имеют такой радиус действия и эффективность, что представляют угрозу для авиации, даже при невысокой плотности. А средства ПТ-поражения пехоты (пресловутые ПТУРы-крышебои) обеспечивают уничтожение даже тяжелой бронетехники с высоким коэффициентом поражения.

Одновременно с этим контрбатарейная борьба противника не позволяет сконцентрировать значительные силы любого рода войск. Проще говоря, попытка сконцентрировать хоть пехоту, хоть артиллерию, хоть бронегруппы будет выявлена воздушной разведкой на БПЛА, техническими средствами разведки (видеокамеры высокого разрешения, тепловизоры), спутниковой разведкой или в конце концов агентурной сетью противника.

По этой же самой причине тактику, которую использовали части ВС РФ и МВД РФ во второй чеченской кампании, не удалось перенести в СВО. Например, при обнаружении занятого боевиками строения – пехота проводила зачистку в активном взаимодействии с бронетехникой, работающей на прямой наводке. Даже в многоквартирном доме при обнаружении квартиры, занятой противником, танк мог работать снаружи на подавление сопротивления. Но в условиях СВО, техника сама по себе становится объектом охоты со стороны противника, обладающего средствами ее поражения.
 

Каким же образом происходят штурмовые действия и что собой представляет «штурм» в СВО?

Выдвигается группа пехоты пять – десять человек. Их прикрывают тщательно замаскированные орудия на позиции дострела. Прикрывают не огнем, а находясь в ожидании. Если по группе работает стрелковка, то по выявленной огневой точке наносит удар арта и тут же меняет позицию. Иногда движение разведгруппы на особо опасных участках сверху сопровождает дрон-наблюдатель – для дополнительной скорости выявления огневых точек противника и наведения арты. Поэтому все это медленно и осторожно.

Даже одна пятиэтажка – этак, как правило, несколько огневых точек. Если противник прячется там, то он может оборудовать огневые позиции и сверху, и в середине здания, и в подвальных цокольных помещениях. Естественно, все это не торчит наружу из окна, а спрятано с заглублением, окна завешаны мешковиной или обрывками ткани и целлофана, или завалены баррикадами из мебели. Простым наблюдением выявить огневую точку невозможно даже при наблюдении в тепляк или ночник.

Но группа все равно наблюдает, сколько сможет. Вдруг внутри кто-то разожжет костер или, нарушив дисциплину, закурит. Но противник тоже же и жить хочет. Как правило, так легко не выявляется.

Тогда группа помаленьку потихоньку двигается вперед, используя любые непросматриваемые из здания места. Сожженные автомобили, сараи, гаражи, складки местности, водосточные трубы, канавы, поваленные деревья, груды кирпичей, в общем, все то, что не учтено на карте и создает защиту от просмотра со стороны НП противника.

Иногда маршрут зависит от куста боярышника или лежащего на земле бетонного столба.

В какой-то момент противник выявит продвижение группы и попытается накрыть минометным огнем. Иногда подключается вражеская арта или танк. Тогда надо отступать, вытаскивать раненых, пополнять группу и искать другой маршрут. Там ведь еще наиболее опасные места могут быть заминированы. И не только лепестками но и пфмками и растяжками.

К тому же противник использует тактику огневого мешка. Не открывает огонь сразу, а сначала запускает группу поглубже в пристреливаемое пространство, а потом еще и может поставить минометную отсечку – накидывать мины на пути отхода – такой вот кратковременный огневой вал наоборот. Спокойно расстреливая в этот момент разведгруппу.

Но в какой-то момент группа продвигается к пятиэтажке так близко, что попадает в снарядную тень – идем ведь со свой стороны, а средства огневой поддержки, как правило, со стороны противника с вариациями. Тогда противник проявляет огневые точки.

Как правило, огнем пулеметов или снайперов. Вот их, выявленные, и надо давать в координаты средствам своей огневой поддержки. И после двигаться дальше, надеясь, что их подавили, или противник сбежал, или контужен, или просто спрятался и залег, и еще не вылез в сектор наблюдения и огня. И вот так, пока не пройдешь в мёртвую зону пятиэтажки. И это еще описан сферический конь в вакууме – одна пятиэтажка и наступление на нее.

А как правило, в городе огневые точки настроены на взаимное прикрытие кинжальным фланкирующим огнем. То есть подходы к одной пятиэтажке прикрываются огневыми точками с другого, а эта – контролирует ту, и так далее. Иногда рывок до мертвой зоны по тщательно разведанному проходу делают на броне, чтоб десантироваться прямо в подъезды. Но этот проезд еще надо найти и разминировать сначала.

И дальше – вот оказались вы в мертвой зоне: начинается вторая часть Марлезонского балета. Зачистка внутри. А там – мало ли что приготовлено. Противник мог пробить стены между подъездами, мог в квартирах наделать дыры в стенах и прикрыть их шкафами, мог в перекрытиях нерегламентных проходов-люков между этажами и подвалом наделать.

Проверять надо каждую квартиру. В квартире – все подряд. Любой шкаф, любой туалет. Потому что везде может оказаться проход в соседний подъезд, откуда противник может зайти в тыл атакующей группе и отрезать ее. А еще там все виды растяжек, взрывающихся на открывание дверей квартир, межкомнатных и даже шкафов. Монка в закрытом помещении – это гарантированная смерть, хоть в броннике, хоть без бронника.

При этом из соседних зданий, где еще противник, по группе могут вести огонь во время зачистки. И противник внутри тоже бьется до последнего и постоянно пытается отрезать. И в итоге – это одно здание.

Несколько таких домов сами по себе превращаются в сложную крепость. И их не уничтожишь быстрым ударом. Потому что панельная пятиэтажка стоит, даже если все стены в решето. А если застройка квартального типа, то крайние пятиэтажки защищают внутреннюю застройку. И первая может быть с наполовину осыпавшимися подъездами, а там внутри квартала – стоят целёхонькие. В таких случаях только и применяют рывок с десантом, но одиночными бортами или небольшими группами.

Автору дважды приходилось участвовать в попытках такого десанта, и об одном случае успешного известно достоверно.
 

Опишу, как это происходило.

Речь шла о боевой задаче в виде занятия крайнего «языка» лесополосы, идущей в обход вражеских позиций у населенного пункта. Как раз чтоб не штурмовать в лоб квартал с пятиэтажками. Первая линия их постоянно подвергалась интенсивному обстрелу, но ответный огонь не затихал. Было решено забросить на броне пехоту в лесополосу, идущую вдоль населенного пункта, чтобы создать угрозу его окружения и отрезания, и затруднить противнику ротацию и переброс БК и подкреплений.

Проблема была в том, что участок до лесополосы надо было преодолеть по открытой местности в прямой видимости крайней пятиэтажки и школы, где засел противник. Было приятно решение: последний (!) танк бригады выкатывается на прямую наводку и отстреливает БК по школе и крайней пятиэтажке, заставив противника прятаться, разбегаться с огневых позиций или хотя бы на время прекратить обстрел.

В это время шесть БМП (три копейки и три двушки) с десантом внутри и на броне закидывают максимально перевозимое количество пехоты в лесополосу и выскакивают назад под прикрытием огня танка. Пехота в лесополосе, уничтожает неустановленное количество неизвестного противника, закрепляется и продвигается вперед, создавая опорный пункт обороны, или отбивает его у противника. Снабжение и эвакуация в случае необходимости осуществляются таким же методом.

Несмотря на некоторую авантюрность и неопределенность задач для пехотного подразделения, такой план был принят его командованием. Поскольку альтернативой было наступление в лоб на эти самые пятиэтажки, а подразделение было из структуры БАРС, общим решением на мини-военном совете штаба подразделения решили, что попробовать занять лесополку и отрезать противника, вынудив его отступить, все-таки более реалистично, чем высаживаться с брони прямо в подъезды, что являлось другой альтернативой плану.

К началу реализации замысла удалось скоординировано и скрытно разместить БМП на исходном рубеже и распределить рядом с ними пехоту. Далее противник все-таки что-то обнаружил и начал обстрел района сосредоточения и накопления. Действовать пришлось быстро. Артиллерия бригады начала контрбатарейную борьбу, минометы работали по крайней пятиэтажке и школе, танк и БМП выдвинулись. Дроны с воздуха вели разведку в штаб операции и оттуда давали пояснения по обстановке в десант.

Танк совершил два выстрела и был поражен неустановленным противотанковым средством противника. Экипаж, хоть и контуженный, остался жив и пешим порядком вернулся в свое расположение. Десант частично покинул борта, частично так и вернулся на них, когда развернувшиеся БМП выскочили из-под обстрела и вернулись в безопасные расположения. Большая часть десанта успешно вернулась назад. Количество трехсотых было минимальным, не погиб вообще никто.

Боевые действия заняли весь день, и на следующий день было принято решение скорректировать план с учетом отсутствия в бригаде теперь танка.

Новый план выглядел таким образом.

На рубеж открытия огня выскакивают три БМП-двойки без десанта и открывают огонь по пятиэтажке и школе из автоматических пушек. Пока противник в ужасе разбегается или прекращает огонь, три другие БМП-копейки забрасывают десант по первоначальному плану.

На следующий день все повторилось в той же последовательности. Вплоть до того, что одна из трех БМП была поражена неустановленным ПТ-средством противника в 15 метрах от стоящего там подбитого нашего танка, который пока невозможно было вытащить, и противник его методично расстреливал из всех видов артиллерии.

После этого было принято решение отказаться от планов «проскочить» до такой заманчивой лесополосы, что я считаю высокой степенью вменяемости командования и бережным отношением к жизням бойцов.

В завершении истории – третий случай известной автору высадки «в подъезд» произошел на том же участке фронта силами разведбатальона одной танковой бригады. В итоге с помощью штурмовых действий оставшиеся на тот момент пятиэтажки в количестве двух штук были взяты, но разведбатальон открыл дополнительный набор на перевод желающих из других подразделений и структур – БАРСов, «Ахмата», «Редута» внутренним переводом.

Таким образом, штурмовые действия в СВО – это процесс медленный. Процесс не зерг-раша под крики «ура» ротным группами, а продвижение умное, острожное и последовательное с одновременным разминированием, вскрытием огневых точек противника и их уничтожением, и бесконечными отходами в случае ударов врага артой или минометами.
 

 

Специфика ЛБС в СВО

Впервые за 70 лет Русская Армия ведет боевые действия высокой интенсивности с противником, оснащенным такими современными техническими средствами и поражения, и разведки, и наблюдения. Отсюда несколько нестандартные тактические решения приходится применять.

Особенно ярко это проявляется, когда на ЛБС прибывают свежие части кадровой армии ВС РФ. Находящиеся там подразделения ЛДНР, добровольцев, полка «Ахмат» и чэкаэшники передают им свои боевые традиции и опыт, что зачастую ломает уставные стереотипы.

Разберем некоторые из них:

Ночь – подходящий способ для скрытного перемещения. Назначить атаку на четыре-пять утра – это застать противника врасплох.

В корне неверно. Противник достаточно оснащен тепловизорами, приборами ночного видения, в том числе высококачественными израильскими и американскими. Тепловизионные камеры на БПЛА также широко используются. Кроме раннего подъема и усталости собственных солдат, это еще и шанс попасть под дружественный огонь. Эффекта внезапности ночью не достигнешь, а вот тепловую сигнатуру засветишь в самый раз.

Кроме того, это отличный шанс создать хаос и неразбериху в собственном подразделении, не говоря уже о травматичности передвижения по лесополосе, например, и самое главное – ночью ты сам не видишь мины: те же «Лепестки» из просто неприятных обстоятельств превращаются в смертельно опасный сюрприз.

Таким образом, лучшее время для действий – полдень жаркого летнего дня, особенно если солнце в сторону противника.

Сюда же следует отнести и попытки перемещения в быстром темпе, который ведет к повышению тепловой сигнатуры подразделения и тремору рук, что пагубно сказывается на точности стрельбы.

Есть линия фронта, за которую можно отправить разведчиков для диверсий, наблюдения за тылами и подсветки целей для авиации и артиллерии.

Как таковой линии фронта нет. Есть глубокоэшелонированная полоса укрепов, предназначенная для обороны и оснащенная в том числе и групповым оружием. Проще говоря, и в трех километрах от ЛБС у них окопы не только с пехотой, но и с ПТУРами и пулеметами. Помимо того, следует осознать, что боевые действия ведутся в сравнительно населенных районах с неэвакуированным населением. Это не горы Кавказа и не пустыни Сирии.

Разведгруппа, даже если она каким-то образом проскочит непосредственно через ЛБС, будет обнаружена местным населением, бабушкой, идущей в магазин, мальчишками на велосипедах, и что? Оставлять за собой трупы свидетелей? Все-таки с нашей стороны такие отморозки не воюют. А значит – местное население вольно и невольно проболтается о том, что видели «русских солдат» – особенности акцента, произношения, менталитета, незнание местной специфики жизни не позволяют мимикрировать под местные силы, даже при сходности экипировки и вооружения.

Количество вообще и особенно бронетехники – залог успеха. Если послать в атаку больше танков, то выше вероятность прорвать оборону противника.

Неподготовленная атака приведет только к прямопропорциональному росту потерь, сообразно количеству задействованных подразделений. Пошлешь в дурацкую атаку батальон – положат батальон. Хоть танков, хоть пехоты. Арта противника является основным поражающим боевым фактором, и численность наступающих не играет роли.

Захватив позицию, можно удерживать её одним и тем же подразделением, не проводя ротацию.

Как правило, для захвата требуется один вид вооружения и оснащения подразделения, а для удержания – совсем другие. В наступление идут с РПК, автоматами, экзотическими дробовиками против дронов и зачистки траншей, а удерживать – лучше со станковыми пулеметами и ПТУРами. Требовать универсальности «по уставу» или штатного вооружения «по штату мотострелкового подразделения» – глупо и бессмысленно.

Более того, принимая решение на захват позиции, надо сразу предусматривать возможность переброски подкреплений, вывоза раненых, подноса БК и т. д.

Несмотря на войну, штатные мероприятия подразделений и разделение функций следует проводить по возможности.

Сразу же следует уложить в мозг, что на войне невозможны никакие «построения». Размещение личного состава «по подразделениям» – опаснейшая дурь, и компоновать следует по номенклатуре вооружений.

Никакое приготовление пищи «на нуле» невозможно, и доставлять ее придется из глубоко тыла или ТВНами, если в подразделении сумели организовать полевую кухню, или выдаваемым сухпаем. То же, и даже больше, касается воды. При этом следует помнить, что вот этих «верблюдов», таскающих воду на передок, может заметить и противник – и вскрыть по их перемещениям дислокацию переднего края.
 

Некоторые предложения по повышению эффективности управления пехотными подразделениями

Война есть война. На ней иногда погибают. Но никакой командир не вправе отправлять своих подчиненных на заведомую гибель.

Это идет вразрез с известным нарративом, оправдывающим пресловутый приказ № 227 «Ни шагу назад». Однако, не углубляясь сейчас в исторический анализ обстоятельств, приведших к такому положению на фронте, когда потребовалось издавать такой приказ, считаю создание таких предпосылок ошибкой и преступлением. Почему-то в 1945 году в таком приказе не было необходимости. Значит дело все-таки в ситуации на фронте.

Итак, считаю, что жизнь каждого бойца в СВО имеет такую же ценность, как и генерала, и самого Верховного главнокомандующего, если хотите.

В бою могут быть непростые решения. Так, если группа попала в засаду, и командир принимает решение оставить заслон, а основной части отходить – пусть остается сам в заслоне. Если надо идти в наступление на неподавленную оборону через неразведанные минные поля, пусть тот генерал, который отдает такой приказ, достает пистолетик, переобувает туфли на окопные сапоги и сам идет впереди в стрелковой цепи, показывая пример. И так далее.

Но, поскольку надеяться на такие поступки глупо, предлагаю ввести критерий эффективности командира подразделения.

В данный момент таким критерием является выполнение боевой задачи по захвату территории. Захватил – молодец. Не смог продвинуться – доложи почему и какие потери понес. Не понес потерь, значит плохо штурмовал, давай еще раз.

Так вот, критерием должны стать, кроме выполнения боевой задачи – потери личного состава.

Навскидку предлагаю такую градацию:

• Выполнил боевую задачу, но потерял от 50 % личного состава и больше – под суд, военный трибунал и разжалование в штрафной батальон.

• Выполнил боевую задачу с потерями от 40 до 50 % – снятие с должности, отставка и понижение в звании.

• Выполнил боевую задачу с потерями от 20 до 40 % – снятие с должности с переводом в тыловые службы или на повышение квалификации.

• Выполнил боевую задачу с потерями от 10 до 20 % – служебное расследование по обоснованности потерь.

• Потери менее 10 % процентов считаю приемлемыми, в зависимости от сложности и объема задачи.

• Выполнил боевую задачу с потерями менее 10 % – кандидат на повышение по должности – пусть командует большим подразделением и передает свой опыт.

• Иные потери личного состава: не в ходе выполнения боевой задачи, а в пункте временной или постоянной дисклокации или на марше – автоматическое снятие с должности и суд.

Думаю, при введении подобных критериев в армейской структуре станут так же эффективно и бережно относиться к личному составу, как в системе БАРС и ЧВК.