Заканчиваются новогодние праздники, и постепенно начинают подбиваться показатели, с которыми та или иная страна завершила 2023 г. Полный набор официальной статистики обычно формируется к середине февраля (финансовый год традиционно стартует в марте), но многие данные уже начинают публиковаться. В этой связи довольно любопытно взглянуть на ситуацию, которая складывается у нашего близкого соседа — Турции.2023 г. Турция встретила резкими скачками инфляции. Не сказать, чтобы это было для Турции неожиданностью, тем более в привязке к сезонности, однако в мае 2023 г. Р. Эрдогана ждали выборы, и выборы весьма важные, учитывая общую международную обстановку и внутриполитические расклады.
В начале февраля у соседей происходит сильнейшее землетрясение, которое, помимо того, что само по себе является и людской трагедией, и серьёзнейшим экономическим испытанием, высветило коррупционные дыры в строительной отрасли Турции. Многие здания были построены с грубыми нарушениями, нормативы искусственно были снижены в угоду темпам прироста квадратных метров. Удар действительно оказался для кабинета Р. Эрдогана очень мощным.В западной и российской прессе стало появляться всё больше прогнозов примерно с одинаковыми тезисами: выборы Р. Эрдоган не выиграет, и они приведут чуть ли не к расколу страны, на этот раз инфляция уже окончательно добьёт турецкую лиру, а затем и экономику в целом, внешнеполитическая активность Анкары будет сведена к минимуму.Автору такой подход со стороны западных медиа представлялся политизированным (собственно, зарубежные медиа открыто играли за оппозицию Р. Эрдогану), а со стороны медиа отечественных — откровенно алармистским. В конце материала будут приведены ссылки на статьи, где автор по возможности подробно разбирал особенности турецкой экономической модели, которые придают ей устойчивость, а также особенности политической системы, которые даже в такой сложной ситуации всё равно выводили Р. Эрдогана в лидеры избирательной гонки.В итоге к середине января 2024 г. предварительные (кстати, минимальные) показатели экономического роста Турции оцениваются в 5,1 %, но это турецкая статистика, а рейтинговые агентства дают показатель в 4,6 %. На самом деле, с учётом предыдущих «экспертных прогнозов» и реалистичные (как представляется) 4,1-4,3 % выглядят всё равно впечатляюще. В чём же загадка, помимо того, что прогностика у нас традиционно подкачала, ведь и в самом деле ситуация в Турции весь год была очень сложная?Для российского читателя, который часто слышит, что российский ЦБ «вредительски» повысил ключевую ставку, ставка в исполнении турецкого Центрального банка (уже в 42,5 %) выглядит как «контрольный выстрел» западных либералов, которые летом как раз и пришли рулить турецким Центральным банком. Однако вместо похорон и панихид мы у Турции закупаем в декабре яйца и даже курятину. Чудеса? Не совсем. Просто системы у нас и у Турции разные.То, что Турция годами живёт в условиях высокой инфляции, ни для кого не секрет. Как в 2018 г. уровень цены пошёл танцевать, так собственно за эти годы если и приостанавливался, то ненадолго. Но инфляция — это только один показатель, причём собственно для Турции, как ни странно для российского читателя, он не является корневым. Базовая головная боль Анкары — хронический дефицит торгового баланса, который порождает хроническую нехватку долларов в финансовой системе.Ежегодно Турции приходится изыскивать дополнительное финансирование в размере 105-115 млрд долл., чтобы вкачать эти деньги в своё производство. У Турции есть в активе многое, но очень мало собственных энергетических ресурсов. При этом высокая социальная нагрузка на бюджет, который тянет на себе и локальные войны за те же ресурсы, и беженцев, и прирост населения, и очень высокое расслоение в доходах по регионам. Девальвация, за счёт которой в России традиционно покрывают бюджетные дефициты, в Турции работает как палка с двумя концами. Первым концом «забивают» бюджетные дыры, а вот конец второй снижает приток валюты в страну в целом. У Турции нет товара вроде наших энергоносителей, которые можно обложить ставками и акцизами, там в основном промышленные товары. Девальвация даёт возможность увеличить ставки по оплате труда, но снижает долларовую массу в экономике. Рост ставок приводит к росту спроса на дефицитные доллары для сбережений населения одновременно и при необходимости предприятий иметь постоянные долларовые остатки, а ещё самим накапливать фонды для расширения производства. Но доллары и евро нужны и сырьевикам, чтобы платить за сырье, которое как раз за 2022 г. вскочило в цене очень чувствительно. Где брать резервы? Для бюджета — выпускать облигации, для предприятий — находить среди иностранных инвесторов фонды, которые обеспечат турецких производителей прямыми инвестициями. Собственно, каждый год, не исключая и 2023 г., Р. Эрдоган едет за деньгами к арабским, китайским и европейским инвесторам. Как обеспечить привлекательность для инвесторов? Нужно развивать сектора с высокой добавленной стоимостью и изо всех сил поддерживать высокую экономическую активность, наглядным выражением которой для Турции является экспорт. В плюс Анкаре работала тут и демография с относительно молодым населением, и показатели вынужденной безработицы в 12,5 %, правда это же обстоятельство работало и в минус для бюджета. В 2018 г. Р. Эрдоган принимает нетривиальное решение в условиях высокой инфляции — снизить ключевую ставку до 8,5 %. Из всех параметров он решил выбрать экономическую активность, стимулируя создание новых предприятий и внутренний спрос. Сыграть здесь, чтобы потом выстрелить на экспорт. И в общем-то результаты были — всё-таки с 2019 по 2022 г. он создал нарастающим итогом 2,5 млн рабочих мест. Это если считать их как «чистый» показатель. А считать надо именно так, в чистом виде — созданные минус ликвидированные. В России ежегодно, к примеру, создаётся ±2,3 млн рабочих мест, но ±2,1 при этом закрываются. Вот по чистому приросту «в штуках» Турция стала лидером в Европе и Центральной Азии.Однако дефицит долларовой массы никуда не делся, поскольку расширение производства имеет временной лаг, а в 2022 г. Анкаре стало понятно, что создаваемое постоянно тонет в энергодефиците и росте цен на энергоносители. Уже и электроэнергии стало банально не хватать, осталось только всю воду из Тигра и Ефрата откачать. В 2023 г. Турция показала отличный рост по экспорту, сократив дефицит на 8 %, но этого в нынешних условиях уже мало. Требовалось какое-то радикальное решение, и за 2023 г. Р. Эрдоган, выиграв выборы, решение нашёл. Он во многом уступил на внешнеполитической арене, но в экономической стратегии выиграл.Помимо ежегодного финансового турне, Р. Эрдоган пригласил к себе в августе целый пул инвестиционных фондов, подняв постепенно ставку до 40 %, а к Новому году так и до 42,5 %. Противоречия тут нет. Столь высокая ставка напрочь подрезала потребительское кредитование и банковское инвестирование в средний бизнес, зато создала условия, при которых: а) сбережения населения автоматически стали перетекать в депозиты, б) стало возможно обеспечить высокую привлекательность гос. заимствований. Банковская система стала наконец-то зарабатывать. Это у нас в России банковская система — главный центр прибыли, а у Анкары финансисты несколько лет сидели на «голодном пайке». Зато стало проще привлекать средства в бюджетную систему и для инвестиционных корпораций, с крупнейшими банками связанных. Это стало серьёзным положительным сигналом.Ещё одним существенным эффектом стало снижение на фондовых рынках. Казалось бы, чего хорошего, если акции компаний страны начинают проседать в цене? Фондовый рынок — это же источник тех самых необходимых инвестиций. Однако опять-таки всё познаётся в сравнении, и рассматривать каждую страну надо строго в рамках её модели и в историческом контексте. А контекст такой, что к 2023 г. фондовый рынок Турции «перегрелся». Вернее, это стало уже не очень нормальным, а греться он стал ещё перед началом 2022 г. Ведь инфляция тоже подгоняет фондовый рынок.Пригласив «глобальных финансистов» участвовать в полноценном инвестировании, финансовые советники турецкого президента (т. е. самые «либералы», вроде М. Шимшека и Х. Эркан) вполне логично рассудили, что фондовый рынок надо не только «охладить», но можно и пожертвовать текущим привлечением средств в обмен на стабильное инвестирование в будущем. По сути дела, финансовые монстры будут в 2024 г. входить в турецкую экономику «на низах», хотя и низах относительных. Пределы этого мы увидим в первом квартале, когда успокоятся колебания, вызванные атаками в Красном море, и вообще скачки от войны Израиля и ХАМАС. Для инвесторов среднего звена и ниже такие упражнения Анкары очень чувствительны и откровенно неприятны, однако и Р. Эрдогану нужен прежде всего инвестиционный монструозный крупняк, который он с августа тащит на свой рынок. Тут уж чем-то надо жертвовать, ведь под обещания таких ресурсов под 70-80 млрд долл. в год можно и немного потерпеть.Ставку в 42,5 % вряд ли можно считать пределом, и до муниципальных выборов в марте её могут ещё поднять. Но и держать её долго Р. Эрдоган вряд ли будет. Во-первых, она решает конкретную задачу, и оставить её надолго означает уже не просто снижение экономической активности, а формирование тренда на её снижение. А этого инвесторам не надо. Во-вторых, на муниципальных выборах турецкий президент рассчитывает поквитаться с политическими противниками в двух столицах (Стамбуле и Анкаре). В силу этого можно рассчитывать, что к концу первого квартала 2024 г. мы увидим и сигналы о входе на рынок крупнейших инвестиционных игроков и начало снижения ключевой ставки. Делаться всё это должно почти одновременно, а муниципальные выборы тут выступают как временной ограничитель.О чём говорит такое положение дел? А говорит оно о том, что Турция в этом году договорилась с западными партнёрами и признала неизбежное — она есть неотъемлемая часть европейской стоимостной зоны, и рост её торговли, требующий международных ресурсов, будет получен в обмен и на политические уступки.Эти уступки мы в принципе почти в режиме «онлайн» могли наблюдать летом на саммите НАТО. С одной стороны, для Турции Евросоюз будет расширять действие преференциальных режимов. Евросоюз в декабре согласился предоставить для Турции новый вариант «дорожной карты» по вступлению в ЕС, а Анкара в декабре приступила к выработке своей «дорожной карты» по инвестициям. «Учитывая развитие инвестиционных тенденций, необходимо разработать новую дорожную карту, которая позволит увеличить объем входящих инвестиций в нашу страну. Управление инвестиций при президенте работает над документом о стратегии прямых инвестиций. Стратегия будет доработана с учетом мнения всех заинтересованных сторон.»(Вице-президент Турции Д. Йылмаз).26 декабря парламентская комиссия по международным делам Турции официально одобрила ратификационный протокол о принятии Швеции в НАТО. Дело остаётся за «малым» — проголосовать в парламенте за её утверждение, после выхода последнего с новогодних каникул на третьей декаде января.Может ли это произойти настолько быстро? Да, может, при условии сигнала от Р. Эрдогана. Формально этот сигнал увязывается с вопросом поставок вооружений из США (прежде всего авиации), а как максимум — ещё и возврат в программу производства истребителей-бомбардировщиков пятого поколения (F-35).Анкара на самом деле, если судить по официальной риторике, связывает эти вопросы вместе. Ранее Швеция сняла ограничения на поставки Турции продукции ВПК. Под конец года Дж. Байден высказался в телефонном разговоре с Р. Эрдоганом, что препятствий для поставок истребителей Ф-16 в новых модификациях не видит, но, дескать, в Конгрессе некоторые группы ждут дружественных шагов относительно Швеции. Можно сказать, что «некоторые группы» дождались, и голосование по вопросу вступления Швеции в НАТО будет увязано с некой формой предварительного соглашения Анкары и Вашингтона.Хорошо видно, как все эти шаги увязаны друг с другом. Запад смирился с Р. Эрдоганом, Р. Эрдоган смирился с тем, что турецкая экономика — это часть общего европейского кластера. Корнем же тут является возможность устойчивого доступа Анкары к инвестиционным ресурсам, что позволяет Турции решить историческую проблему дефицита торгового баланса. С какой-то точки зрения это, конечно, можно назвать «продажей глобальным финансистам», но, положа руку на сердце, Турция по-настоящему с коллективным Западом не воевала и глобальных неразрешимых противоречий с ним не имеет. Р. Эрдоган в данном случае это турецкий «почтальон Печкин», который всегда был свой, но очень вредный, поскольку у него велосипеда — «инвестиционного ресурса», не было. Ресурс появляется. Другое дело, что турецкий президент не будет сам собой, если не только получит дополнительную интеграцию в европейский рынок, не только получит стабильное инвестиционное плечо, но при этом ещё и отожмёт себе часть сырьевых ресурсов в Африке и выжмет из европейцев все соки, постаравшись сохранить политическую самостоятельность на Ближнем Востоке и экспансионистские устремления, далеко не всегда синергичные устремлениям его западных партнёров в международной политике.* Некоторые предыдущие материалы, которые дополнят изложение:- «Некоторые особенности турецкой экономической модели или Почему рано хоронить турецкую лиру» https://topwar.ru/220739-nekotorye-osobennosti-tureckoj-jekonomicheskoj-modeli-ili-pochemu-rano-horonit-tureckuju-liru.html- «Эрдогана объявили победителем. На что потратим следующие несколько лет?» https://topwar.ru/217857-zavershenie-vyborov-v-turcii-na-chto-potratim-sledujuschie-neskolko-let.html (особенности политической модели)- «Турция в жерновах битвы глобальных систем» https://topwar.ru/216536-turcija-v-zhernovah-bitvy-globalnyh-sistem.html
