Глава 9. НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ — ТРАВА ПО ПОЯС.

Когда Рокотов в сопровождении десятерых албанцев прибыл в их штаб, оборудованный в маленьком домике портового сторожа, «американца» вдруг охватило чувство благодарности к своим спасителям. Он искренне поблагодарил каждого из них, по минуте тряся руку и внятно, но медленно произнося фразы по-сербски. Молодые косовары таяли и смущенно переглядывались. По окончании церемонии «капитан Джесс Коннор», как представился Владислав, уже был лучшим другом бойцов УЧК.

В психотехнике такой прием носит название «правило длинной руки».

В некоторые тонкости психологического воздействия Влада посвятил врач больницы имени Кащенко, где биолог подрабатывал в студенческие годы. Рокотов тогда с удивлением узнал, что подчинять себе волю другого человека не так уж и сложно, нужно лишь знать кое какие особенности психики хомо сапиенса и правила построения логических программ. В дальнейшем он немного развил свои знания и неоднократно их применял, если не подходил иной способ влияния. Или требовался быстрый результат.

Но при всем этом Влад не выходил за рамки и никогда не использовал психотехнику из корысти, предпочитая добиваться личных целей исключительно личным же трудом. Окологипнотическое воздействие шло в ход при других ситуациях — разрешить конфликт без насилия над объектом, убедить начальство выделить средства или оборудование для лаборатории, успокоить нервного собеседника. В общении со своими подругами биолог также избегал психологических приемов, считая непродуктивным подменять чувства внешней программой.

Ситуация же с албанцами как раз полностью соответствовала задачам психотехники.

«Капитана Коннора» усадили на почетное место во главе стола, и командир лично поднес ему большую чашку горячего чая.

— Пожалуйста, вы сидеть со мной, все вместе, — попросил Влад. Выпускать бойцов отряда из поля зрения он не хотел.

— Им надо на дежурство, — попытался возразить старший, которого звали Беджет.

— Это вы успеть, — Рокотов с улыбкой посмотрел на косоваров. — После бой есть необходимо отдыхать. Это мой распоряжение. Как это сказать: я есть главный по звание.

— Старший по званию, — вежливо поправил Беджет.

— Йес, — «Коннор» вальяжно откинулся на спинку стула, продолжая баюкать в руке «Хеклер-Кох» со снятым предохранителем. — Мне есть необходимо иметь лист ваш бойцы. Фамилия, имя каждый. Я доложить о вас свой командование.

— Я немедленно все подготовлю, — обрадовался старший и что то сказал по-албански. Один из косоваров вытащил бумагу и карандаш и принялся выводить буквы.

«Американец» хлебнул чаю и поерзал на жестком стуле.

— Где вы отдыхать?

— Прямо здесь, — Беджет обвел рукой помещение, где возле стен стояло несколько продавленных диванов. — Другие дома разбиты.

— Это непорядок, — Влад погрозил пальцем. — Надо иметь не один место для отдых. Хорошо отдыхать — хорошо воевать. Давайте сесть на эти диван.

План у Рокотова уже созрел. Но для его выполнения требовалось пересадить албанцев с жестких скамеек на более удобные сиденья.

Косовары не возражали. Они переместились на диваны, а «Коннор» занял большое кожаное кресло по центру, лицом к севшим амфитеатром бойцам.

— Я есть провести совещание. Где есть другие солдаты?

— Трое у пулемета, двое возле автомобилей, — четко отрапортовал Беджет. — Несут караульную службу.

— Вы иметь пост вокруг это место?

— Никак нет, — покачал головой командир, — здесь больше никого. Мы одни.

— Надо будет делать пост, — наставительно заявил Влад. — Когда приезжать ваша смена?

— Через четыре дня.

— Хорошо. Я есть ждать смена и ехать с вами. Мой группа должен быть в Приштина.

— А вы убили много сербов? — не сдержавшись, спросил один из бойцов.

— Мы убивать только враг, — наставительно заявил «Коннор», достал карту немецкого летчика и продемонстрировал вытянувшим шеи косоварам. Карта пестрела разноцветными значками и производила весьма солидное впечатление. — Мы не убивать мирный житель. Мы пришли с мир, помогать наши друзья…

Беджет шикнул на подчиненного. Их предупреждали, что с солдатами НАТО следует вести себя сдержанно и по крайней мере внешне не проявлять националистических настроений.

«Американец» раскрыл извлеченную из кармана коробочку и бросил в свою чашку таблетку.

— Витамин, — пояснил он. — Вы иметь такие?

— А что это? — заинтересовался Беджет.

— Каждый солдат иметь витамин. Специальный. Если он кушать, то хорошо чувствовать свой организм. Ни усталость, ни болезнь.

— У нас таких нет, — разочарованно протянул один из албанцев, — Только обычная еда.

— Вам разве не раздать витамин перед командировка? — «искренне» удивился Рокотов. — Я знаю, этот витамин уже два месяц назад мы привозить ваш командование.

Косовары переглянулись, кто-то вполголоса выругался. Воровство среди албанского руководства было делом обычным и повсеместным. До рядовых бойцов доходило дай Бог десять процентов от того, что поставляли западные партнеры. Остальное, включая и вооружение, растаскивалось на базах и продавалось налево. Лидеры УЧК строили себе замки по всей Европе, а их солдаты зачастую не имели даже нормального обмундирования.

— Этот витамин обязательно должен быть у каждый боец, — продолжал развивать тему педантичный «американец». — И кушать один раз в день. Это правило. Кто есть главный за снабжение?

— Нет такого, — развел руками Беджет. — Нам выдали только оружие…

— Это серьезный нарушение! — Возмутился Влад — Я есть доложить командование НАТО. Вы обязан иметь витамин, хороший форма и отличный американский винтовка.

Албанцы дружно вздохнули. Все, что перечислил «Коннор», было для них недостижимой мечтой. Им выдали только плохонькие комбинезоны и далеко не новые автоматы АК-47. Еду они добывали сами, отстреливая бесхозных коров и овец и копаясь в заброшенных домах в поисках оставленных хозяевами круп. Разнообразием их пища не отличалась,

— Так, — Рокотов вытряс на ладонь желтые гранулы. — Каждый сейчас кушать два штука… Потом — отдыхать, чтобы витамин действовать.

Косовары разобрали таблетки, запили их водой. Все, кроме Беджета. Ему Влад «витамина» — не дал, предложив для начала обойти посты.

— Отдыхать, — приказал «американец», — мы сейчас вернуться.

Препарат, понижающий давление, должен был подействовать через тридцать минут.

Влад «инспектировал» посты почти час. Вдумчиво побеседовал с караульными, дал несколько ценных советов по увеличению секторов обстрела, ободрил уставших после ночного дежурства бойцов и каждого накормил «витаминчиком». После приема таблеток косовары станут никуда не годными. Даже если по какой-то причине кто-нибудь не заснет, то все равно не сможет и руки поднять, не то что оказать сопротивление.

Открыв дверь в штаб, Беджет выпучил глаза — все его бойцы мирно похрапывали, развалившись на диванах. Двое сползли на пол, но не проснулись.

С открытым ртом старший повернулся к «Коннору». И отправился в глубокий нокаут, получив удар в основание черепа…

* * *

Николай Ковалевский^[27] захлопнул дверцу своей темно-синей «вольво» и заспешил в офис.

Идейка организовать в Петербурге общество по защите прав очередников на получение муниципального жилья оказалась удачной. Страждущих насчитывалось несколько десятков тысяч, и перспектив у них не было практически никаких, если бы не велеречивый и убедительный Ковалевский. Молодой бизнесмен смог уверить окружающих, что живет исключительно заботой об их благополучии и только с ним связаны надежды на лучшую жизнь. Еще чуть-чуть, немного подождать, заплатить членские взносы, оформить нужные документы — и вожделенные ключи от квартир окажутся в руках обездоленных. А пока — не сдаваться и терпеть! Председатель общества «За права очередников» с ними, с народом, он через день ходит к губернатору, бьется с чиновниками, пишет в Государственную Думу, выявляет расселяемые объекты, выступает по телевидению, налаживает контакты со строительными компаниями. С утра до вечера в делах, порой даже не остается времени перекусить или поменять несвежую рубашку.

И все бы хорошо, если б не одно «но».

Ни о каких очередниках Николай не думал. Ему было глубоко плевать на убогих старушек, матерей-одиночек и многодетных отцов. В общем, на серую массу, быдло, только путающееся под ногами и выклянчивающее подачки. С каким удовольствием Ковалевский послал бы всю эту шушеру к чертовой матери…

Но позже.

Еще не время.

Борьба за права обездоленных имеет массу преимуществ для того, кто находится на вершине пирамиды. Прикрываясь заботой о несчастных, можно быстро и безболезненно проворачивать собственные делишки.

Чем Коля с успехом и занимался.

Шныряя по жилконторам и ремонтным управлениям, он собирал сведения об одиноких пенсионерах и алкоголиках. Потом, с помощью своего не менее оборотистого дядюшки из ГУВД, находил способ выселить людей из квартир и выгодно перепродать жилплощадь посредническим конторам. Или прописаться на площади недавно умершего человека, оформив задним числом поддельную дарственную у своего нотариуса.

Хотя и об очередниках Ковалевский не забывал.

С миру, как говорится, по нитке…

Он создал общую кассу, куда ежемесячно со всех сторон стекались скудноватые денежные ручейки взносов. Но, собираясь воедино, они образовывали достойную председателя сумму. Коля назначил себе и своим заместителям солидную зарплату, оплачивал аренду шикарного офиса, о котором очередники не подозревали, списывал общественные деньги на личные расходы. А расходов было много — тут и ремонт дачи, и бензин, и наряды новой жены, взятой Ковалевским в подруги жизни по одной-единственной причине: Диана была непроходимо глупа, и рядом с ней Николай чувствовал себя комфортно. Прежние пассии быстро раскусывали самовлюбленного и недалекого бизнесмена, а первая супруга так вообще называла его «вороватым треплом». Причем еще до развода.

Однако все это — унижения, насмешки окружающих, подчеркнутая отстраненность более умных собеседников, брезгливое нежелание общаться, не поданные при прощании руки — осталось в прошлом.

В настоящем присутствовало «положение в обществе», безнаказанность, разговоры на равных с чиновничьей братией, сверкающая лаком иномарка, вкусные обеды в дорогих ресторанах, отеческий тон в беседе с журналистами и прочие маленькие радости. Правда, была еще «крыша», но трусливый Ковалевский напрямую с бандитами не общался, прятался за дядюшкиной спиной. Да и крыша-то состояла сплошь из бывших сотрудников милиции, а не из бритоголовых «братков», быстро опустивших бы чересчур говорливого Колюню на ноль…

Председатель общества «За права очередников» разложил на письменном столе бумаги и взял телефонную трубку. Необходимо созвониться с фирмой, которая устанавливает металлические двери, и дать заказ на смену замков в свежеприобретенной квартирке на Васильевском острове. До Николая там проживал какой-то биолог — то ли погибший, то ли уехавший куда-то, то ли отдавший жилье за долги. Дядюшка, передавший ему документы на квартиру, о судьбе бывшего хозяина не распространялся. А самого Ковалевского подобные детали не интересовали.

* * *

В институте Ласкера нет строго установленного обеденного перерыва. Каждый сотрудник спускается в столовую на нижнем этаже в удобное для себя время, проходит с подносом вдоль прозрачных стеллажей, набирает тарелки с едой и расплачивается у кассы. Система оплаты, как и многое другое в этом научном заведении, отличается оригинальностью — стоимость исчисляется по весу. Ставишь поднос на весы у кассы, и через секунду на табло высвечивается сумма.

Профессор Брукхеймер взял себе холодный чай, бисквит и йогурт, заплатил четыре семьдесят пять и сел за столик к доктору Лоуренсу Фишборну из лаборатории перспективных технологий. С Лоуренсом они были давнишними приятелями, вместе играли в боулинг и ходили на яхте, если выдавался свободный уик-энд.

— Слышали, коллега, русские утверждают, что смогли полностью разложить протеиновую группу вируса Лхасса? — Фишборн всегда был в курсе самых свежих новостей из области микробиологии. — В Сибири чертовски головастые ребята! На будущей неделе они собираются делать доклад у Пелье в Париже, в Пастеровском Центре. Надо обязательно заказать полный текст.

— Ничего себе! — Брукхеймер открыл йогурт, — Состав реагентов еще не известен?

— Скажут в докладе. Но каково! В Форт-Дедрике над проблемой бились три года, а эти ребята справились за неполных пять месяцев. Молодцы. Если так пойдет и дальше, то через два года они слепят универсальную вакцину против любой лихорадки…

— Ага, — пессимистичный Брукхеймер поковырял ложечкой в пластиковом стакане, — и выведут штамм боевого применения. Если уже не вывели.

— Да бросьте вы! Русские соблюдают конвенцию. И регулярно сообщают о всех своих открытиях. Я вот только что получил бандероль из Зеленограда с образцами антител, которые они выделили у пораженных раком кожи мышей. Интереснейшие результаты, скажу я вам! Там по хромосоме "D" открываются совершенно фантастические перспективы. Совершенно… С русскими можно и нужно работать, — Фишборн поправил огромные очки. — Если только наши политиканы опять все не изгадят. Начнутся проблемы из-за долбаного Косова, русские вступятся за сербов — и конец программе сотрудничества. — В этом сотрудничестве Лоуренс был заинтересован больше других, ибо его лаборатория наполовину зависела от контактов с Россией. — Я уже говорил Кригмайеру, что собираюсь пригласить их специалистов на стажировку. На полгода. А он попросил подождать конца кризиса. Мол, пока не хочет выходить с подобным предложением на Госдеп. И что теперь? Я должен тормозить программы только потому, что Билли вознамерился отыграться за Монику? Идиотизм…

— У меня тоже трудности с поступлениями из-за рубежа, — примирительно сказал Брукхеймер, не желая вступать в спор с ярым республиканцем Фишборном. Лоуренс не соглашался ни с одним решением демократического кабинета и не упускал случая подколоть своего коллегу, голосовавшего за нынешнего президента. — То густо, то пусто… Позавчера наконец прибыл альфа-фета-протеин. Я ждал почти восемь недель! Но русские здесь ни при чем.

— А-а, — отмахнулся Лоуренс, — у китайцев вечные заморочки.

— Почему у китайцев?

— Ну, вы же, коллега, из Пекина протеин получаете.

— Почему из Пекина?

— А откуда еще? Насколько мне известно, альфа-фета-протеин из биологических объектов извлекают только в Китае. В других странах эти производства закрылись лет пять назад. Признаны негуманными.

— Нет, мой протеин точно не из Китая, — кожа на лбу профессора собралась в складки. Он всегда сильно морщился, когда был чем-то недоволен. — Бандероль пришла из Европы. По-моему, из Италии…

— Не может быть, — безапелляционно заявил Фишборн, — европейцы не позволят строить на своей территории подобные…

— Да я точно помню! — перебил Брукхеймер, отставляя стакан. — Печать нашего посольства в Риме. Доставка диппочтой.

— А зачем биокомпоненты отправлять через дипломатов? — удивился любопытный Лоуренс. — Чтобы не проходить досмотр? Эт-то интересно, коллега, очень даже интересно… И какова партия?

— Два грамма. Три девятки после запятой.

— Суперочистка, — задумался доктор медицины. — И такое количество… А не кажется ли вам, коллега, что с этим протеином не все гладко? Огромная партия за раз, высочайшая чистота, непонятный отправитель, способ транспортировки… И давно вы получаете протеин из-за границы?

— Чуть меньше года.

— Ага! Значит, производство открылось тогда же. — Фишборп включил свой мини компьютер и пощелкал клавишами. — Так… на международном рынке цена осталась без изменений… Сколько вы получили в общей сложности?

— Около десяти с половиной граммов, — азарт приятеля охватил и Брукхеймера. — Проверьте-ка лоты в Лондоне.

— А я что делаю, по-вашему? Угу… за прошлый год продано семнадцать партий, на этот заявлено столько же. А ведь так не бывает, коллега! Если появляется источник сырья, подобный вашему, цена должна упасть процентов на тридцать. Однако на деле — полная стабильность рынка.

— Получается…

— Ничего не получается, — Лоуренс положил ладонь на руку профессору. — Мы ни о чем не знаем и ни о чем не думаем. Это уже политика. Протеин идет к нам напрямую, минуя рынок. Через дипкорпус. Вы и дня не проживете, если будете задавать вопросы. — Фишборн стал очень серьезен. — Рекомендую работать, как обычно… Вы можете выделить мне материал для исследования?

— Очень немного. Около двух миллиграммов.

— Достаточно. Попробую найти некоторые ответы. По меньшей мере, выяснить способ получения. Тогда мы решим, недоразумение ли все это, или надо идти в ФБР. Может, протеин на самом деле из Китая, а столь странный способ доставки объясняется нежеланием раскачивать рынок. Китайцы на финальном этапе прогоняют смесь через фильтры, стабилизированные гадолинием, так что место производства определяется со стопроцентной точностью.

— А если протеин все-таки не из Китая?

— Бывших центров переработки немного. Выяснить, где производство возобновлено, достаточно просто… Я позвоню кое-кому и провентилирую этот вопрос. — Фишборн славился своими знакомствами в самых разнообразных слоях общества. — Кстати, обертку от бандероли я вам рекомендую сохранить.

— Обязательно, — пообещал Брукхеймер. — Сегодня же заберу домой.

* * *

Влад потратил два часа на подготовку своего отхода из Ады.

Для начала он надежно связал спящих албанцев отыскавшейся тут же веревкой, потом отправился за остальными. С караульными проблем не возникло — они мирно посапывали на постах. Рокотов на собственных плечах перетащил бесчувственные тела в здание штаба и принайтовал к уже связанным. Узлы он вязал хорошо, так что шансов освободиться самостоятельно у косоваров не было. Затыкать им рты кляпами биолог посчитал лишним. Во-первых, кричи не кричи, вокруг все равно никого нет, во-вторых, Владиславу не хотелось, чтобы кто нибудь из пленников задохнулся.

С вражеским вооружением биолог поступил радикально. Прихватил несколько рожков с патронами и пяток гранат, а все остальное, включая ножи, побросал далеко в реку. Дно у Ситницы илистое, глубина приличная, так что без акваланга искать затворы, стволы и запалы было делом дохлым. Да и сообщать албанцам координаты братской могилы их арсенала Рокотов не собирался.

Зенитную установку на треноге под навесом, обращенную в сторону реки, биолог раскурочил ломом: вгонял металлический прут в стволы, налегал и сгибал почти под прямым углом. Оружейное железо достаточно мягкое, не расчитанное конструкторами и изготовителями на придурка, который будет загонять в дуло посторонние предметы.

Затвор и боеприпасы полетели в воду.

В сарае неподалеку Влад обнаружил и транспорт бойцов УЧК — два стареньких вездехода «лэндровер дефендер 130»^[28]с правосторонним управленцем. Краска на них почти облезла, обнажив помятые алюминиевые панели, боковые стекла были выбиты, на одной машине треснуло лобовое. «Лэндровер» наглядно свидетельствовали об уровне обеспечения рядовых Освободительной Армии. Этими поставками западные союзникам избавлялись от собственного хлама.

Честно говоря, по машинам давно плакала свалка. Но на техническую исправность Рокотову было, в общем-то, наплевать. Проехать бы километров сто — и хорошо. Именно это расстояние отделяло его от пункта назначения.

Он проверил зажигание у джипа, выглядевшего чуть более пристойно, и остался доволен: мотор заработал уверенно. Влад прыгнул за руль и отвел вездеход за километр от городка, на ходу приноравливаясь к расположенному слева рычагу коробки передач. Машинка тянула нормально.

Рокотов оставил «лэндровер» за песчаным холмом и пешком вернулся назад.

Теперь нужно было что то решать с албанцами. Последние два часа биолог обдумывал этот вопрос. Убивать он не хотел, несмотря на то что они однозначно принадлежали к числу его злейших врагов. Но одно дело — уничтожать неприятеля в бою или нападать из засады, и совсем другое — стрелять в беспомощных, связанных людей.

Владислав не был палачом.

Да, он трезво отдавал себе отчет, что если б сам попал в их руки, то его могли и повесить, и утопить, и сжечь заживо, и замучить до смерти.

Да, эти пацаны готовы были стрелять в его друзей сербов и сжигать мирные деревни.

Да, косовары не щадили пленных.

И еще сотни «да»…

Но!

Повторять действия албанских террористов означало встать вровень с ними и с их соратниками из НАТО. Тогда Рокотов уже не отличался бы и от майора, отдавшего приказ уничтожить Ибарицу, и от неизвестного летчика, направившего ракету на психиатрическую клинику, и от «стратегов», спланировавших удар химическим оружием по беззащитному селу. Убивать безоружных и поверженных врагов — значит признать свое поражение и правоту политиков, развязавших балканскую войну.

Сидящие рядком на диванах албанские мальчишки являлись такими же жертвами заговора, основной целью которого было не освобождение одного народа от гнета другого, а примитивная нажива и удовлетворение нездоровых амбиций зарвавшегося «мирового полицейского». Не более того. Никакой справедливостью или борьбой за права человека в этой войне не пахло.

Владислав перекинул конец длинной веревки через боковую балку стены и закрепил ее узлом. Потом прошел вдоль сидящих косоваров и каждому сильно врезал по щекам. Албанцы зашевелились, разлепили глаза и уставились на стоящего перед ними «Коннора»

Беджет первым осознал свое унизительное положение и что-то гневно крикнул в лицо Рокотову.

— Будь любезен говорить на понятном мне языке, — спокойно ответил «американец». — Албанский я, к сожалению, знаю неважно.

— Сербская сволочь! — зарычал косовар. — Давай стреляй!

— Ну, к сербам я не имею никакого отношения. Это для начала. И насчет сволочи ты не совсем прав…

— Чего ты ждешь! — снова заорал Беджет, пытаясь криком заглушить в себе волну холодного ужаса. — Решил убить, так не тяни!

— Браво! Слова не мальчика, но мужа, — хмыкнул Владислав. — А ты, случаем, не забыл поинтересоваться у своих товарищей, разделяют ли они твое стремление к смерти? Молчишь… Ну-ну. Что то по их лицам не скажешь, будто они готовы к немедленной встрече с Всевышним. Да и убивать я вас не стану…

— Обещаете? — тихо всхлипнул самый молоденький албанец.

— Обещаю, — твердо заявил биолог. — Я с детьми не воюю.

Беджет разразился длинной тирадой по-албански. По тому, как остальные втянули головы в плечи, стало ясно, что старший призывает их не сгибаться перед лицом неминуемой гибели и плюнуть в глаза предателю «американцу».

— Ты закончил? — вежливо осведомился Рокотов, когда Беджет выдохся. — Тогда продолжу я. Все, что вам наговорил ваш командир, не имеет к нынешней ситуации никакого отношения. Я не буду ни стрелять, ни резать вас, ни обливать соляркой и поджигать. Я просто поговорю с вами и уйду. Веревка связывает двоих из вас с правого края. Перед уходом я зажгу возле нее вот эту свечу. Ей гореть около трех часов, за это время я уже доберусь до Грачаницы. — Влад специально назвал город, расположенный в противоположной стороне от его маршрута. — Свеча пережжет веревку, и освободившиеся развяжут остальных. Преследовать меня не советую. Оружия у вас нет, лодки я расстреляю, автомобили взорву. Так что гнаться за мной вам не на чем. Я ясно выражаюсь?

Несколько косоваров осторожно кивнули, исподлобья разглядывая странного «американца». Беджет хранил гордое молчание.

— Вам, естественно, хочется узнать, кто я такой. Что ж, желание вполне объяснимое… Но вынужден вас разочаровать. Я не склонен живописать свою биографию каждому встречному. Одно скажу: я не серб и не солдат НАТО. И к вашей войне имею косвенное отношение. Просто шел мимо по своим делам…

Старший албанского отряда язвительно усмехнулся.

— Рот порвешь, Беджет… Мне эта ваша склока поперек горла стоит. Торговля встала, курьеры пропадают, деньги вовремя не доходят… Куда это годится?

Косовары переглянулись. До них наконец дошло, с кем они столкнулись. Контрабандный промысел в этих местах процветал издревле и считался занятием почетным; в контрабандисты шли люди отменно подготовленные и физически, и морально. С шайками, таскающими товары через границы, не связывались даже самые «отмороженные» албанские наркодельцы. Контрабандисты могли перекрыть кислород кому угодно, их связи опутывали все Средиземноморье и распространялись во все уголки земного шара.

Кто-то из солдат облегченно вздохнул. Фенотипически русский биолог был похож на македонца или грека с севера. Особенно при отросшей щетине.

Рокотов решил развить успех.

— Кто ваш непосредственный начальник? Я имею в виду — командир батальона или полка. — Беджет мрачно засопел.

— Не строй из себя героя, — надавил Влад. — Ты не скажешь, так ответит любой другой. Ну?

— Исмаил…

— А дальше? Он что у вас, просто Исмаил, без фамилии? Такое ощущение, мой юный героический друг, что мы с тобой не в Косове, а в Аргентине. Это там просто Марии и просто Хулио… Так что не испытывай моего терпения.

— Нам не говорили его фамилию, — насупился Беджет. — Полковник Исмаил по прозвищу Дракула.

— Эк ваш полковник загнул! — развеселился Влад. — Дракула… Он бы еще Франкенштейном назвался. Или Годзиллой. А он что, румын?

— Не-ет. — удивился косовар, — албанец чистокровный…

— Тогда что ж он румынское имя взял? Ну, клоуны… Совсем мозгов нет. Ладно, к делу. Когда отсюда выберетесь, передайте этому вашему Дракуле, что он Тигру должен двадцать тысяч марок. За то, что я тут с вами вожусь. А не отдаст — так мои ребятки из него самого донора сделают. Понятно?

Беджет кивнул. Контрабандисты слов на ветер не бросают.

— Тигр — это вы? — уточнил албанец.

— Неважно, — Рокотов столь дипломатично ушел от ответа, что стало ясно: он.

Молодые косовары смотрели на него с нескрываемым уважением. Матерый «гешефтмахер», который с легкостью обвел их вокруг пальца, уже не казался врагом. Образ бесстрашного контрабандиста, пробирающегося сквозь ночь мимо пограничных застав с мешком сигарет на спине, воспринимался албанскими мальчишками наравне с образами народных героев.

— Если б вы сказали сразу, мы бы не стреляли, — примирительно заявил Беджет.

— Щас тебе! — Влад вытащил пачку «Кэмела» и закурил, не обращая внимания на жадные взгляды. — Вам не предлагаю. У самого мало осталось… А насчет стрельбы — ну, извини. Не до того было. Ты что думаешь, эти аркановские ублюдки, что меня гнали, стали бы с вами разговаривать? — Биолог мысленно попросил прощения у Аркана и его бойцов, о которых от сербов слышал только хорошее. — Да от вас, если б я не сообразил, мокрого места бы не осталось! А так — и я жив-здоров, и вы целы.

— А зачем вы наше оружие спрятали? — спросил один из албанцев.

— Не спрятал, а уничтожил. Нечего вам со стволами бегать…

— Мы воюем за свободу! — пафосно вскричал Беджет.

— Да за какую свободу… — покривился Рокотов. — Вас, дурачков, подставили добренькие дяденьки и тетеньки из-за океана. Из столь любимой вашими вождями Америки. Они с этого поимеют и деньги, и шикарные виллы, и хорошие машины. Но не вы! Ваше место — на медных и угольных шахтах, когда Косово перейдет под протекторат Штатов. А попытаетесь открыть рот — подавят танками, и все дела… Свобода… Вы свободны, по мнению того же Хашима Тачи, дохнуть в окопах, пока он будет гнать наркоту в Германию да Францию. Нам это давным давно известно, так что мы с ним дела не имеем. А вы… Ну, что вы? Сами решайте, устраивает ли вас такой расклад. Я вам не отец родной, чтобы научить. Своих проблем хватает. Вы тут народно освободительную борьбу затеяли, а бизнес страдает. Куда это годится? Благо бы еще воевали профессионально, а так… Посмотрите на себя. Какие, к черту, из вас воины? Оружие допотопное, жратвы нет, форма из самой дешевой материи сшита, теплых вещей с гулькин нос… — Влад сделал паузу. Его всегда интересовало, кто такой этот Гулька, какого именно размера у него шнобель и почему во всех славянских языках существует похожее выражение. — Я тут в вашу аптечку заглянул. Это ж смех! Бинтов ровно столько, чтоб хватило перевязать двух легкораненых. Все таблетки просрочены, йода один пузырек, противошоковых уколов нет… И вот так вы воюете? Да вас с таким обеспечением близко к линии фронта подпускать нельзя! Лично я сербов недолюбливаю, но должен сказать, что они лучше бьются. И попади вы в переплет, от вас через три минуты мокрого места не останется… Так что, мальчики, думайте. Пока горит свеча.

Владислав зажег фитиль, в последний раз окинул взглядом шеренгу связанных албанцев и закрыл за собой дверь.

Теперь следовало спешить.

Быстрым шагом Рокотов добрался до причала, высадил два рожка по всем лодкам, кроме одной, завел мотор уцелевшей и направил ее поперек течения. Через десять минут пустая посудина должна добраться до противоположного берега и там заглохнуть, свидетельствуя о том, что «Тигр» перебрался через реку и пошел своей дорогой.

Влад вернулся к ангару, где гнил одинокий джип, перевернул несколько канистр с соляркой, разложил вдоль стен три гранаты и, запалив тряпку, бросил ее в лужу топлива. Поднялось пламя, и спустя пару минут рванули гранаты. Крыша обрушилась. Чтобы разобрать завал и обнаружить пропажу одной машины, потребуется дня два. Да и кто станет этим заниматься?

Связанные албанцы не могли не слышать тарахтение двигателя моторки. А раздавшийся вслед за этим взрыв ангара должен был убедить их, что «контрабандист» заложил заряд с часовым механизмом. Стало быть, технически он отлично оснащен.

Биолог трусцой добежал до оставленного в отдалении вездехода и повел его прочь, на юго-запад, стараясь особенно не газовать и не оглашать окрестности ревом старенького дизеля.

* * *

Майор из спецотдела Главного Разведывательного Управления вызвал к себе сотрудника вычислительного центра и поставил перед ним задачу: ввести в компьютеры программу, которая из всего пакета информации по Косовскому кризису отберет ту, где содержатся некие ключевые слова. Просеять нужно все сведения, начиная с первого дня войны: радиоперехваты, доклады полевых агентов, сообщения в средствах массовой информации, дешифровки переговоров НАТО, записи телефонных разговоров албанских лидеров, слухи из зоны боев, частные беседы югославских военных. Охватить все источники и представить отчет в течение недели.

В список ключевых слов, помимо фамилии «Коннор» и «Рокотов», входили имена «Джесс» и «Владислав» и существительные «биолог», «одиночка», «экспедиция» и «русский». По мнению майора, одно из этих слов должно было сработать. Исчезнувший россиянин не мог не оставить хотя бы едва заметный след. Остальное — дело техники. Обнаружив Рокотова один раз, можно проследить и его дальнейшую судьбу.

Компьютерщик написал программу, загрузил ее в машину и занялся составлением следующей. Он не думал о сути поставленной задачи, давно привыкнув к тому, что ему никто никогда ничего не объясняет. Является ли написанная им программа боевым заданием или проверочным тестом, он не знал.

И знать не желал.

Когда машина из ГРУ запросила по волоконной связи центральный сервер ФАПСИ, тот скачал себе на жесткий диск копию запроса, а потом предоставил всю имеющуюся у него информацию.

Ровно в восемь вечера сверхминиатюрный передатчик, замаскированный под крепежный болт монитора в одном из кабинетов компьютерного центра ФАПСИ, выдал в эфир секундный сигнал, который был тут же пойман проезжавшей по улице машиной с номерами Московской области. Сверхсжатая информация о всех запросах в федеральное агентство поступила на ноутбук, лежащий в багажнике неприметных «жигулей» и подключенный к внешней антенне. Спустя пятнадцать минут ноутбук оказался в руках у одного из резидентов ЦРУ. Эта процедура происходила раз в день.

Следующим утром распечатка полученной с сервера ФАПСИ информации легла на стол начальника русского отдела в Лэнгли. Он просмотрел десяток страниц, отчеркнул важные, по его мнению, разделы и отдал специалистам для более тщательного перевода и обработки. Запрос о Конноре и Рокотове попал в их число.

Пятьсот тысяч долларов, полученные бывшим директором российского Федерального Агентства Правительственной Связи и Информации за лоббирование интересов фирмы «Сименс» при закупке оборудования для своей конторы, даром не пропали: разведка США отныне имела свежайшую информацию из самых недр секретного учреждения. Все без исключения компьютерные блоки были оснащены передатчиками и опломбированы. А по личному распоряжению директора их было запрещено вскрывать российскому обслуживающему персоналу. Регламентные работы проводили только западногерманские специалисты с белозубыми улыбками и внимательными глазами кадровых офицеров разведки.

Денежки, поступившие на счет высокопоставленного чиновника, окупались для Лэнгли тысячекратно. Каждый Божий день.

* * *

Владислав вел машину крайне аккуратно. Ее подвеска, блокировка дифференциала и тормоза, можно сказать, дышали на ладан, а поломка транспортного средства в планы биолога не входила. Машине предстояло медленно, но верно протащить свой бренный кузов с восседающим в нем водителем не меньше ста километров.

Дорога была под стать самодвижущейся рухляди — сплошные ухабы, колдобины и ямы. В некоторых угадывались воронки от снарядов или бомб. Месяц назад на этом рубеже шли тяжелые бои с применением танков. «Славно я их одурачил, — Рокотов притормозил перед очередной осыпавшейся ямой, выкрутил руль и переполз опасный участок. Средняя скорость, с учетом постоянных остановок для осмотра пути, не превышала пятнадцати километров в час, — но злоупотреблять этой легендой нельзя… Максимум — еще сутки, пока солдатики не доберутся до своих. В УЧК далеко не все поверят в сказку о контрабандисте и злых бойцах Аркана, рассекающих по реке на патрульном катере. И объявят охоту на диверса, который выдает себя то за американца, то за „беспошлинного торговца“. Так что с завтрашнего утра придется передвигаться скрытно. Ну, думаю, до завтра я уже доберусь до нужной точки. Сейчас только час дня. Засветло к горам подъеду. Камуфляж со мной, а днем албанские патрули предпочитают на дороги не соваться. Если и встречу кого, эдак пару-тройку бойцов, то как-нибудь справлюсь…»

Собираясь в путь, Влад позаимствовал у юных косоваров черную куртку и берет с эмблемами Армии Косова и красно-черный албанский флаг. Полотнище площадью в половину квадратного метра биолог прицепил к хворостине, чтобы в любой момент можно было выставить флаг из окна или присобачить на капоте машины. Куртку он бросил слева, на пассажирское место, прикрыв ею автомат, а берет нацепил на макушку.

Столкновения с югославской армией можно было не опасаться. Сербы откатились — на север и восток, и территория, по которой тащился «лэндровер», фактически никем не контролировалась. Если кто сюда и захаживал, так это небольшие отряды косоваров.

Рокотов свернул к обочине и остановился. Нужен был перерывчик. Перекусить, покурить и дать роздых ноющим рукам и ногам, не привыкшим к управлению английским автомобилем.

Биолог съел лепешку с куском вяленого мяса, запил стаканом воды с растворенными в нем тремя таблетками аскорбинки, закурил и полез в сумку, где лежали прихваченные у албанцев запасные магазины к «Калашникову».

Влад извлек скальпель, чтобы разрезать скреплявшую их изоленту. Привычка соединять вместе по два-три рожка с патронами его раздражала. Насмотревшиеся дешевых боевиков сербы и косовары готовы были замотать скотчем все имеющиеся у них магазины. В результате те не лезли в подсумки и здорово мешали. К тому же Рокотов знал, что в нормальных диверсионных и разведывательных частях специально учат этого не делать — связанные между собой рожки в любой момент может переклинить; в условиях боя, когда приходится ползать на брюхе, в патронную коробку набивается земля и песок; изоляционная лента либо бликует, либо своим ядовито-синим цветом выдает местоположение бойца. Все это ведет к потерям времени при перезарядке оружия и потерям среди личного состава. Кажущееся преимущество переброски сдвоенного магазина оборачивается зачастую печально.

Голова у Владислава была набита всевозможными полезными сведениями, которые он почерпнул в экспедициях. Порой вместе с учеными в поле выходит самый необычный люд — от бичей до отставных ликвидаторов КГБ, и простому биологу оставалось только слушать их рассказы и мотать на ус.

Разрезав последнюю ленту, Рокотов аккуратно сложил магазины и отошел в сторону по малой нужде. Поливать колесо своего автомобиля он не собирался. Чай, не космонавт^[29].

Перепрыгнув песчаный холмик на обочине и сделав свое мокрое дело, биолог уже собирался вернуться к «лэндроверу», но тут его внимание привлекли характерные венчики листьев на разросшихся вдоль дороги кустах.

«Ха! — Влад сорвал листочек и растер его между пальцами. — Гражданин Конопелько Гашиш Марихуанович… Чья то делянка. Смотри-ка, все прополото, взрыхлено. Хозяин — человек явно рачительный и понимающий толк в сельском хозяйстве. — Он окинул взглядом угодья. — Да тут соток десять засеяно! Пыхать — не перепыхать… Как поет Филипок: „Я поднимаю свой кальян, чтоб пыхнуть за твое здоровье…“ Эх, сюда бы нашу питерскую братию! Ноги бы мне целовали до колена. Особенно Вестибюль-оглы…»

Соседом Рокотова в его мирной жизни в Питере был маленький оборотистый азербайджанец, промышлявший торговлей марихуаной в вестибюле метро «Нарвская». Почему-то только там он сбывал свой лечебный продукт, заставляя страждущих тратиться на лишний жетон. За что и получил погоняло Вестибюль-оглы. Окрестные наркушн всерьез подозревали его в сотрудничестве с метрополитеном имени Ленина, которому он обеспечивал бешеную проходимость своим местом торговли.

Несмотря на большой наркооборот, маленького азербайджанца никак не удавалось поймать за руку. На него устраивали облавы, били в отделении милиции, врывались с обысками посреди ночи… На последних Владислав постоянно присутствовал в роли «почетного понятого», ибо его квартира располагалась дверь в дверь с обиталищем Вестибюль-оглы. Зевающий биолог привычно расписывался в протоколе обыска, журил смущенных оперативников за неурочный подъем и на следующее утро встречал улыбающегося соседа в переходе метро. По праздникам Вестибюль-оглы непременно вручал «русскому брату» — канистру коньячного спирта и предлагал «захаживать на косячок». Спирт Рокотов брал и, в свою очередь, не позволял местечковым пинкертонам подбросить азербайджанцу чужую наркоту, пристально следя за всеми их передвижениями при обыске. У биолога с наркоторговцем был уговор: если Вестибюль-оглы попадается с поличным, то это его проблемы. Но участвовать в подтасовке доказательств Влад не будет.

Дитя гор уважал соседа и оберегал его квартиру во время владовских командировок.

— Если б небо было «планом», я бы стал аэропланом… — промурлыкал биолог, подхватил полиэтиленовый пакет и принялся набивать его венчиками конопли, выбирая самые сочные соцветия.

Никогда не знаешь, что для чего может пригодиться. «Пусть будет», — подумал хозяйственный Владислав.

Продолжение следует...