Глава 69

— «КамАЗы» вышли за периметр части, — сообщили Резиденту.

В том, что «КамАЗы» вышли из части, ничего необычного не было. Они и должны были выйти из части под усиленным конвоем спецчастей Министерства обороны. Чтобы доставить то, что военные потеряли там, где они это потеряли. Удивительно было другое — то, что машины вышли без сопровождения военных!

— «КамАЗы» вышли с прежним эскортом.

— Как так с прежним?!

— С прежним.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Вот это уже было непонятно. Совершенно непонятно! Военные выпустили с таким трудом возвращенный им «груз». Атомный «груз»! Какую цель они преследовали? Может быть, они отказывались от своего имущества из опасения признать царящий в их ведомстве беспорядок? Не желали принимать «груз» и признавать принадлежность «груза», чтобы косвенным образом не подтвердить, что с их складов можно запросто умыкнуть не только автомат, но даже атомную бомбу. Возможно, они таким странным образом пытаются доказать, что у них все в полном порядке. Допустим, так. Но при чем здесь страна, по территории которой будет перемещаться смертельно опасный груз?

Или это не военные? А те, кто распоряжается военными?

Резидент немедленно выехал в областной центр. И встретился с командиром принимавшего участие в операции ОМОНа.

— Корреспондент газеты «Столичные вести», — представился он.

— А что, есть такая?

— Так же как сама столица. У меня к вам есть нeсколько вопросов о жизни, ратных подвигах и нуждах вашего подразделения. И еще мне нужно сделать нескольких ваших цветных фотографий для первой полосы.

— Меня?!

— Вас. Именно ваш отряд и вас как его командира мне рекомендовали в министерстве.

— Право, не знаю. Вряд ли мы заслужили, чтобы столичная газета…

— Бросьте. Страна должна знать героев, которые защищают ее покой и сон от посягательств уголовного элемента. Страна должна любить своих героев не меньше, чем известных кинозвезд. Больше, чем кинозвезд. Потому что кинозвезды только развлекают. А вы спадаете. Ведь вы спасаете?

— Вообще, конечно, случается. Служба такая…

— Отсюда первый вопрос. Говорят, недавно, буквально несколько часов назад, вы принимали участие в какой-то необычной операции.

— Операции? Нет. Не было никакой операции.

— Но вы куда-то выезжали. По тревоге выезжали.

— Ах, по тревоге? Ну да, выезжали. По учебной тревоге выезжали. На полигон. Для отработки отдельных элементов боевой практики.

— И ничего не можете об этом рассказать?

— А что рассказывать?

— Нет, я понимаю — секреты боевого мастерства и все такое прочее. Но нашей газете очень нужен живой, интересный читателю материал. Наша газета понимает, что интерес читателя прежде всего. И даже прежде денег. Именно поэтому наша газета выплачивает наиболее высокие в сравнении со всеми прочими изданиями гонорары своим авторам. А также стремится оформить полосы на самом высоком художественном уровне…

— Простите, вот вы сказали…

— Что я сказал?

— Вы сказали насчет гонораров. Просто интересно узнать, сколько получают работники, так сказать, умственного труда за свою службу в сравнении с, например, милиционерами.

— Мы своим авторам за действительно интересные статьи готовы платить и три, и пять, и десять тысяч долларов единовременно.

— А десять, простите, за что?

— Десять — за свежую информацию. За самую свежую. К примеру, за рассказ о событиях последних недель мы платим — штуку, последних дней — три штуки, истекшего дня — пять штук, ну а за часы — десять. Согласно утвержденным главным редактором расценкам. Деньги наличными, и немедленно.

— Немедленно?

— Сию минуту.

— Я бы хотел рассказать о работе нашего отряд особого назначения на примере буквально самых последних минут его жизни…

Через четверть часа Резидент задал главный, ради которого был затеян весь этот водевиль, вопрос:

— Кто распорядился об отмене операции?

— Точно не знаю. Но знаю, что из Москвы. Из самых верхов.

— На уровне замминистра?

— На уровне замминистра. А может быть, и выше…

Значит, дело не в армии. И может статься, даже не в Министерстве внутренних дел…

Резидент вышел на Куратора, который был кем угодно, но только не Куратором. И был благодаря своей некураторской должности гораздо более сведущ в высокой политике. Без вмешательства которой в этой темной истории скорее всего не обошлось.

— Кто распорядился снять охрану? — спросил Некуратор.

— Точно неизвестно. Но на самом высоком министерском уровне. Как минимум на уровне первых замов.

— Выходит, кому-то эта бомба нужна. Кому-то, кроме твоих подопечных, — сделал первый лежащий на поверхности вывод Некуратор. — Кому?

Ответить на этот вопрос значило найти людей, которые, сидя в далеких и высоких кабинетах, умудрялись доставать ногами до педалей газа удаленных от них на несколько тысяч километров «КамАЗов».

— Министр внутренних дел? — предположил Резидент.

— Может быть. Ему на руку в последний момент остановить угрозу взрыва. В самый последний момент. Когда все будут считать, что дело проиграно. Ему очень выгодно предстать перед страной в облике героя без страха и упрека.

Но точно так же выгодно выступить в роли спасителей отечества и всем прочим силовикам. Если они за мгновение до взрыва оторвут пальцы террориста от взрывателя, это повысит их авторитет сразу на несколько порядков. Это вам не назойливая и, несмотря на дороговизну, совершенно бестолковая реклама на телевидении. Это доказательный для населения поступок.Угроза взрыва — подарок министрам-силовикам…

И их замам, которые подсиживают тех министров. При условии, что министры ничего не знают о той бомбе. А они знают и сумеют использовать это обстоятельство себе на пользу.И при тех же условиях — заместителям замов, мечтающим сесть на их место…И, вполне, вероятно, правительственной оппозиции, которая, используя такой факт, мгновенно может прибрать к рукам все рычаги власти.И политической оппозиции, способной в случае скандала, который будет неизбежен и будет грандиозен, создать временное правительство, с перспективой в нем впоследствии передраться и урвать для своей фракции самый жирный властный кусок.

Вполне вероятно, что выпустить колонну на трассу распорядилась, через своих людей в министерствах, оппозиция. Первая. Или вторая.Нельзя исключить из этого списка премьер-министра. Он ведь премьер, а вынужден уже который год играть на вторых ролях, желая играть первые. А тут вдруг представляется такая уникальная возможность свалить главного и единственного конкурента. Как ею не воспользоваться?Вполне может быть, что это премьер.Как, впрочем, и сам Президент.

— Президент?

— А чем он хуже или лучше других? Он тот же самый политик. Только сытый политик. У власти политик, который к той власти привык и оставаться без нее не желает. Как ему, уже слегка одряхлевшему, отбиться от наседающей стаи молодых и потенциально более сильных политиков? Как убедить население, что он лучше, чем кто-либо другой? Только используя форс-мажорные обстоятельства. И неизбежно и аргументирование введенные за этим силовые меры. Чрезвычайное положение в стране для ее главы — манна небесная. Благодаря ему он разом и навсегда может избавиться от угрожающих его креслу конкурентов. И сидеть на нем до глубокой старости. И передать его как царский трон своему ставленнику.

Так что Президент не может быть вне подозрений. Равно как не могут быть вне подозрений и все прочие.

— Но как можно выявить единственного и главного виновника преступления, когда подозреваются все?

— А его не надо выявлять. Тем более что установление личности преступника в данной конкретной ситуации не играет никакой особой роли. Преступник здесь вторичен. Важен не он. Важна общая тенденция. Тенденция сползания первых лиц государства в сторону использования в своей практике противозаконных и прямо преступных методов. О которых все знают. И с которыми все мирятся. Бомба — это лишь логическое завершение цепочки экономических и политических компромиссов и свершенных ими корыстных преступлений. Бомба — неизбежное следствие принятых в стране правил игры. В такой ситуации что-то все равно должно рвануть. Или «бомба». Или население. По мне — так лучше «бомба», так как цепная реакция, бунта населения на порядок страшнее. Угрожающая взрывом бомба может привнести в нашу жизнь хоть какой-то порядок, за который в том числе боремся и мы.

— То есть она выгодна и нам?!

— В какой-то степени и нам. К чему лицемерить? Ведь мы тоже силовики. И у нас тоже связаны руки. При установлении в стране режима силы мы можем принести гораздо больше пользы.

— И по этой причине не будем предупреждать взрыв?

— Да. Мы не будем предупреждать взрыв. Потому что взрыва не будет.

— Но бомбы…

— Эти бомбы не взорвутся.

— ???

— Я думаю, эти бомбы не опасней списанных в металлолом батарей центрального отопления. Вроде тех, что сдают в чермет. Они наверняка вывели из строя их рзрыватели. Там, в части.

Как бы ни был безумен политик, он вряд ли решится на взрыв. На атомный взрыв на территории своей страны. Вернее сказать, решился, бы, если мог произвести его лично сам, без свидетелей. В противном случае он может проиграть гораздо больше, чем выиграть.

Именно поэтому установление личности должностного лица, выпустившего грузовики с «грузом» из части, можно признать вторичным. Потому что, установив его, мы не предотвращаем взрыв. Он сам, помимо нас, предотвратил тот взрыв. Другое дело изменение политической ситуации, вызванное случившимся ядерным шантажом. Здесь последствия могут быть гораздо более серьезными, чем даже если бы имел место взрыв. И гораздо более разрушительными. Для страны. И для мира в целом. Тот, кто выпустил на дорогу бомбы, желает извлечь из последующего ядерного шантажа какие-то свои политические дивиденды. Желает самым коротким и самым быстрым путем прорваться к власти. И властвовать. Как? Этого мы, к сожалению, не знаем. Но если учитывать используемые им методы…

Отсюда нам надо бояться не бомбы. И даже не шантажиста, владеющего ими на данный момент. А того, кто шантажиста и бомбы использует в своих пока неясных нам стратегических интересах. И останавливать нам надо не грузовики, а Его. В первую очередь Его.

— Каким образом?

— Самым простым. Нейтрализовав грузовики.

— Организовать новое нападение?

— Нападение, равно как захват бомб, ничего не даст. Теперь не даст. Когда они уже не могут взорваться. Когда их можно не бояться, но использовать факт их наличия в чужих руках в своих интересах. Они просто объявят террористами тех, кто остановит реальных террористов. И дальше все пойдет по накатанному сценарию. Кроме того, я уверен, нам не дадут их перехватить. Потому что их путь отслеживают.

Единственная возможность остановить бомбы — это уговорить отказаться от теракта террористов. Сделать так, чтобы они бросили бомбы по дороге. И мгновенно разбежались в разные стороны. Тогда это будет лишь факт разгильдяйства военных, который можно использовать только против военных. И который не может быть весомой причиной для введения чрезвычайного положения или отставки существующего правительства.

Нам надо уговорить террористов отказаться от своих планов.

— Каким образом?

— Ты с ними работал. Тебе виднее…

— Мне нужен телефон Мозги! Его мобильный телефон.

— Откуда я могу знать…

— Мне нужен телефон Мозги! Или я доведу до его сведения все известные мне факты ваших взаимоотношений с правоохранительными органами. И данные вами признательные показания. На его противозаконную деятельность данные.

— Я не стучал в органы!

— Ты стучал мне, представителю всемилостивейшего семи озер, песка и скважин шаха. А он, то есть я, является работником правоохранительных органов.

— О-ё!!!

— Думай. У тебя одна минута. Через минуту я прерываю связь. И нахожу более понятливого клиента, которому передаю содержание и записи всех наших разговоров в обмен на необходимый мне телефон.

— Не надо!

— Пятьдесят секунд!

— Не надо! Он меня убьет!..

— Сорок!

— Ну, я прошу вас. Я верну все деньги. Я дам показания по кому-нибудь другому…

— Тридцать!

— Но вы гарантируете, что он не узнает, кто навел на его номер?

— Гарантирую. Двадцать. Но еще вернее гарантирую, что он узнает обо всем, если я не узнаю номера телефона. Десять…

— Хорошо. Записывайте…

— Ну?

— Вы меня не знаете. Но я прошу меня выслушать.

— Зачем мне тебя слушать, если я тебя не знаю?

— Вы меня не знаете, но я знаю о характере перевозимого двумя «КамАЗами» груза, имеющего радиоактивную начинку.

— Кто ты такой?

— Доброжелатель.

— Что ты хочешь?

— Предупредить об опасности. Вас хотят подставить.

— Кто?

— Тот, кто выпустил машины на маршрут. Он распорядился обезвредить «груз». Ваши действия будут только ширмой. Только ширмой, прикрывающей чужие интересы. Вы проиграете. При этом раскладе могут выиграть только они.

— А почему я тебе должен верить?

— Потому что машины выпустили из части! Они выпустили машины, которые были у них в руках! Это лучшее доказательство двойной игры.

— Что ты мне хочешь предложить?

— Немедленно бросить «груз». И бросить машины. Это единственная возможность не подставиться. Если вы этого не сделаете, вы станете стрелочником.

— Это мы еще посмотрим…

— Я очень рекомендую воспользоваться нашим советом…

— Мне не нужны чужие советы. У меня своя голова на плечах имеется.

— И все же представьте, что может произойти, если вы…

— Да пошел ты! Советчик долбаный…

И сразу гудки.

Гудки.Гудки.Гудки…

— Он ничего не понял. Или он знает что-то такое, что не знаем мы, — сказал Резидент.

— Понять — понял. Не мог не понять. Не дурак. Но воспользоваться нашим предложением почему-то не захотел. Почему? Почему он отверг единственный, обещающий ему спасение выход из в общем-то безнадежного положения?

— По всей видимости, он не считает его безнадежным.

— Почему? Почему он продолжает путь, который уже лишен смысла? Который никуда не ведет.

— Может, он от отчаяния просто закусил удила?

— Вряд ли. Для человека, не ведающего, что творит, он говорил слишком уверенно. И слишком спокойно. Что позволяет ему сохранять спокойствие в практически матовой ситуации?

— Может, он действует в сговоре с кем-то из верхов? И именно на его сигнал последовала столь быстрая реакция. И машины были освобождены? Тогда все встает на свои места.

— А если предположить худшее?

— Что может быть хуже прямого сговора преступного авторитета с верховной властью!

— Двойное дно.

— В каком смысле?

— В смысле как в фокусах. Зрителям показывают одно, а во втором дне придерживают совсем другое.

— Липовые бомбы?

— Точно! Например, если предположить, что эти бомбы — не главные бомбы… Что это вообще не бомбы, а лишь отвлекающие на себя всеобщее внимание болванки. А сами бомбы…

— А сами бомбы заложены под намеченные для взрыва города. Уже заложены! Заранее заложены!

— Тогда совершенно понятны его уверенность и его маниакальное стремление продолжить движение колонны любой ценой. Эта колонна никуда ничего не везет. Это фальшивая колонна! Что, если так?

Вторая гипотеза звучала гораздо более фантастично, чем первая. Но несла в себе большую угрозу. И значит, следуя логике, прорабатывать следовало в первую очередь ее. И верить в первую очередь в нее. Из двух опасностей разведчики всегда выбирают наибольшую. Пусть даже она менее явная. Потому что, когда она подрастет в размерах, спасаться уже будет поздно.

Итак, если предположить, что главный террорист, не веря в возможность беспрепятственного и тайного провоза атомных изделий через страну, заранее или в параллельно отвлекающей колонне доставил их к месту назначения, то, выходит, его шантаж может состояться. В самое ближайшее время. И может иметь самые печальные последствия. Потому что его шантажа не примут! Тот, кто распорядился выпустить машины из воинской части, уверен, что бомбы взорваться не могут! И будет идти на обострение ситуации. И не будет идти на уступки. Потому что идти на уступки владельцу металлоломных болванок глупо. Единственное, что сможет убедить его в серьезности намерений шантажиста, — это взрыв! И, значит, взрыв становится неизбежен. Стопроцентно неизбежен. В отличие от просто шантажа. От шантажа, не имеющего двойного дна!Доигрались! Что сами себя перехитрили! Мать их!..

— И что теперь будем делать?

А что можно сделать в ситуации, когда с часу на час может рвануть неизвестно где заложенный заряд? Как узнать его местоположение за считанные минуты? Прочесать несколько десятков тысяч километров городских территорий? Вдвоем прочесать. За те же несколько минут прочесать.

И как добраться до заряда, даже если узнать его местоположение, когда он наверняка замаскирован, а может быть, даже зарыт на десяток метров в землю.И как успеть обезвредить, не потревожив взрыватель, срабатывающий на смещение. Например, на смещение выбираемого экскаваторами грунта?

Как сделать то, что сделать невозможно в принципе?И что вообще следует предпринимать в таких случаях? В случаях потенциально возможных атомных взрывов.Объявлять сигнал воздушной тревоги? Проводить массовую эвакуацию населения из городов-миллионников? Спасать людей? Или как минимум готовить к действию силы гражданской обороны и спасателей?Чтобы свести к минимуму последствия взрыва. Уже произошедшего взрыва…Куратор набрал хорошо известный ему телефонный номер. Номер доверенного лица Президента.

— Мне нужен Первый, — сказал он.

— Если вам нужен Первый, звоните в его администрацию.

Куратор произнес условленную фразу. Между Конторой и доверенным лицом условленную. После которой он должен был перестать быть просто неизвестным абонентом. После которой он должен был быть узнан. И выслушан.

— Мне нужен Первый!

— Это невозможно. Первый занят.

— Мне нужен Первый по экстраординарному делу.

— Я же сказал. Первый занят. Я могу назначить вам любое другое время…

— Вы что, не понимаете, что если я звоню, то дело идет о безопасности страны?

— Первый занят. Я готов выслушать ваше сообщение и передать его Ему сразу, как только он освободится…

Деваться было некуда. С высокопоставленными бюрократами по телефону не воюют. А если воюют, то всегда проигрывают. Телефон — это их оружие. В использовании которого они сильнее всех других.

— Передайте Первому, что одному из городов-миллионников угрожает террористический акт с использованием ядерного оружия. Взрыв угрожает!

— Взрыв?

— Да, взрыв. Ядерный взрыв. Что необходимо самым спешным образом…

— Вы ничего не путаете? Ничего не преувеличиваете? Насчет взрыва?

— Я ничего не путаю.

— Хорошо. Я передам.

— Немедленно передайте!

— Немедленно. После того, как он освободится…

Куратор сцепил пальцы на трубке. Так, что пальцы побелели.

— Не передаст? — спросил Резидент.

— Не передаст. Он либо перекрывает подходы к Президенту, исполняя волю заговорщиков, либо сам заговорщик, либо ведет игру от имени Президента. Я думаю, он знает о бомбах и знает, что они не взорвутся. В любом другом случае он на это сообщение прореагировал бы по-другому.

Они не станут ничего предпринимать. Ничего, что не было бы предусмотрено заранее утвержденным сценарием. Потому что иначе не получат планируемых дивидендов. Они будут ждать заявления террориста. И лишь после этого демонстрировать реакцию.Они уверены, что держат ситуацию под контролем. Потому что уверены, бомбы не взорвутся. Переубедить их мы не сможем. Им невыгодно менять свою точку зрения. Им невыгодно признавать свой проигрыш. Они предпочтут взрыв публичному признанию возможности взрыва. Они не предупредят гражданскую оборону и спасателей…

— И что нам остается делать?

— Думать. Нам остается только думать!

Глава 70

— Готово, — сказал крановщик. — Лег мягко, как на перину.

— Ты, мужик, молоток, — похвалил его заказчик. — Просто ювелир какой-то. Даже стенок не соскреб.

— А как же! Я, почитай, двадцать лет за рычагами сижу. Могу на спор крюком спичечные коробки задвигать.

— Ну тогда пошли за бабками.

— За бабками это хорошо. Я месяца три зарплату не получал.

— Ну вот теперь получишь. Жену порадуешь. Детишкам конфет купишь. Пошли, пошли…

Уходя от места, крановщик еще раз взглянул на место своей работы. На уходящую в глубину яму.

— Гроб у вас здоровый был. Прямо на трех человек. И тяжелый. Мне аж стрелу водило…

— Так и покойник был не маленький. Плюс саркофаг. Он в нержавеющем саркофаге себя похоронить завещал. Хочет, чтобы тысячу лет его ни один червяк… Чтобы как новенький…

— Есть чудаки на свете.

— Были…

Крановщика подвели к задней дверце «Жигулей» и стали отсчитывать ему деньги. Он внимательно смотрел на шелестящие на ветру купюры и поэтому не обратил внимания на подошедшего сзади невзрачного пацана. И не увидел, как тот вытащил нож.

— Ну что, считаешь? — доброжелательно спросил пацан, положив ему руку на спину.

— Считаю. Деньги счет любят.

— Это точно…

Пацан оглянулся, еще раз улыбнулся и коротким ударом сунул финку крановщику под ребра. Туда, где располагалось его сердце.Крановщик вздрогнул, полуобернулся, увидел обращенную к нему доброжелательную улыбку и умер. Его еще агонизирующее тело перевалили в гроб, закрыли крышкой и опустили в заранее подготовленную могилу.Его зарыли рядом с той могилой, куда он несколько минут назад опустил «груз».

— Где бомбы? — спросил Мозга.

— Бомбы на месте. Уже три часа как на месте.

— Охранение выставили?

— Выставили. Муха не пролетит.

Бомбы были зарыты на кладбищах двух удаленных друг от друга на тысячу верст городов. Бомбы были опущены в могилы. Были забросаны землей. И были замаскированы заранее приготовленными памятниками.

Обреченная на смерть, не знающая, что стережет, охрана расположилась неподалеку. Ждать им оставалось недолго. Всего несколько часов. Потом, после взрыва первой бомбы, вторая должна была охранять себя сама. Ко второй бомбе из опасения взрыва уже не приблизилась бы ни одна живая душа. Та, вторая, бомба должна была поставить на колени страну. Перед Мозгой поставить.

— Уберите свидетелей.

— Уже убрали.

Копавшие могилы экскаваторщики, опускавшие «груз» в могилы крановщики и случайно просочившиеся через оцепление прохожие уже никому ничего рассказать не могли.Две атомные бомбы были доставлены на свое место. И были подготовлены к взрыву.

Две другие, тоже действующие, но не предназначенные для взрыва бомбы были списаны в расход. Изначально списаны, когда еще только покупались. Они не должны были взрываться, они должны были прикрывать транспортировку первых. Они должны были пугать и приковывать к себе всеобщее внимание. Этими двумя бомбами, хотя они стоили точно так же, как первые, пришлось пожертвовать.Но тот, кто не умеет жертвовать, тот не умеет выигрывать…

— Будем исходить из худшего. Из того, что бомбы на месте.

— Согласен. Будем считать, что этот раунд нами проигран. Мы не смогли остановить «груз» в пути. Можем ли мы его вычислить теперь, когда он находится на исходных?

— Вряд ли. Обнаружить бомбы прямым поиском невозможно. У нас нет ни времени, ни сил, ни средств.

— Но мы можем попытаться найти человека, который знает, где они. Доподлинно знает.

— Мозгу?

— Его.

— А если он ничего не скажет? Если он будет молчать?

— Да, он может молчать. Или может, почуяв опасность, рвануть заряд… Стоп! Как он может рвануть заряд?

— Обыкновенно…

— Обыкновенно не выйдет. Эту бомбу не сбросить с самолета. И не подорвать на месте.

— Почему? На месте как раз возможно. Присоединить электродетонатор или что-то вроде него, размотать провод, подсоединить к клеммам динамо-машины и…

— Он не станет взрывать бомбу с помощью динамо-машины. Он никому не передоверит эту обязанность. А вдруг получивший приказ на взрыв исполнитель передумает или, поняв, какая судьба ему уготована, откажется от задуманного. Или на него набредет случайный милицейский патруль и отберет ту адскую машину.

Нет, он не станет рисковать. Не станет подставляться под случайность. Он будет рвать заряд лично. Только лично!Но он не захочет погибнуть в пекле атомного взрыва. Ведь кто-то должен шантажировать мир второй бомбой. И не сможет укрыться от взрыва, если надумает использовать проводные взрыватели. Потому что рвет не толовые шашки и не связку гранат, от осколков которых можно укрыться в наскоро отрытом окопчике. Или в бетонном бункере. Он подрывает атомную бомбу. И, значит, он использует радиовзрыватель.

— Радиовзрыватель тоже подразумевает присутствие вблизи места взрыва.

— Значит, он придумал такой взрыватель, который может быть удален на многие километры. Потому что у него нет других возможностей управлять взрывом лично и не погибнуть в нем. Значит, этот взрыватель находится рядом с ним.

— И если мы найдем его, мы сможем предотвратить взрыв.

— Да, нам надо искать террориста, а не бомбу! Нам нужно искать первоисточник зла!

Куратор быстро поднял трубку телефона. И набрал какой-то номер.

— Сергея Петровича. Быстрее, пожалуйста. Здравствуй, Петрович. У меня к тебе очередная просьба. Личная просьба. Да. Опять спешная. Самая спешная из всех, с какими я к тебе когда-либо обращался. Мне нужно установить местоположение одного мобильного телефона. Сию минуту установить. Пока он еще есть. Пока он не выброшен в мусор. А выброшен он может быть в любую следующую секунду, потому что его засветили десять минут назад.

Нет. За эту услугу я буду благодарен в тройном размере. Поставь на уши всех своих технарей, но сделай. Если тебя за это уволят, я тебе буду выплачивать пенсию в размере твоего оклада плюс десять процентов. До конца жизни буду выплачивать.Хоть через космос, но только сделай! Диктую номер…Куратор положил трубку и тут же поднял ее вновь.

— Звони своему клиенту. И говори хотя бы минуту. О чем хочешь говори. Главное, говори. Нам нужно активизировать его линию.

Резидент набрал номер.

Гудки.Гудки.Гудки.Гудки…

И ощущение полной безнадежности. Если бы на месте абонента был человек, имеющий или ранее имевший отношение к разведке, он после первого звонка мгновенно бы «отрубил» линию. И никогда бы уже по этому телефону не позвонил. И никогда бы по нему не ответил.Если бы имел хоть какое-то отношение к разведке…Этот абонент, конечно, не разведчик. Но, судя по его действиям, имеет очень развитую логику. И не менее развитое чутье. Собачье чутье. По идее, он не должен второй раз поднять трубку.Но вдруг? Вдруг у него нет поблизости другого телефона. Или он не осознает всей степени опасности, исходящей от случайного звонка. Или, может быть, настолько уверен в своих силах, что уже считает ниже своего достоинства прятаться. Вдруг он…

— Слушаю.

— Это снова я.

— Кто я?

— Тот человек, который звонил вам несколько минут назад. У меня есть для вас дополнительная информация. Очень важная информация.

Теперь говорить, говорить, говорить, набирая секунды открытого эфира. Теперь, главное, не дать ему раньше времени прервать связь.

— Для вас важная, которая…

— Мне не нужна дополнительная информация, — сказал Мозга и отключился от связи. И очень внимательно посмотрел на телефон.

— Вот что, — сказал он одному из своих подручных. — Смени этот телефон. И этот номер.

— Зачем?

— Затем, что мне не нравятся звонки от людей, которых я не знаю. Тем более подряд два звонка. Береженого бог бережет…

— Ну что? — спросил Резидент, напряженно глядя на прижавшего трубку к уху Куратора. — Успели? Или…

— Записываю, — спокойно сказал Куратор, — двадцать пять километров на северо-запад от города… Широта… Долгота… Карту бы, конечно, лучше. Факс? Есть факс. По тому же номеру. Стартуйте.

Факс зашумел, и из его нутра полезла белая бумага. Бумага, испачканная множеством темных, белых и серых пятен и линий. Полезла напоминающая фотографию карта. Вначале одна. Потом вторая. Потом третья.

Первая карта была масштаба области. С крестиком, поставленным на одном из городов. Вторая — масштаба города. С более крупным крестом, прорисованным в левом верхнем углу. Третья карта была выполнена в масштабе двадцать пять метров в сантиметре. С большим крестом посередине. С крестом, поставленным на отдельно стоящем, окруженном по периметру забором здании, с хорошо просматриваемыми трубами, балконами и входными дверями.Здании, где находился абонент. Тот, который хотел взорвать бомбу. Взорвать страну.

— Ну что? Работаем сами? — спросил Резидент.

— Сами. Больше некому, — согласился Куратор. На сбор компании у нас нет времени.

— А как же приказ?

— Считай, что ты его получил.

— От кого?

— От меня.

— Ты же Куратор.

— Значит, от Куратора.

— А Куратор от кого?

— А это уже не твоя забота. Это забота Куратора..

Продолжение следует...