Диверсант-одиночка. УКУС МОСКИТА (часть 13)

    Как ранее Оксане, он подробно рассказал о себе Павлову. О себе и о том, чем он занимался все эти годы и что собирается предпринять в ближайшем будущем.
    Вячеслав внимательно выслушал майора.
    — Да! Честно говоря, была у меня мысль, что ты обретаешься где-нибудь в разведке, и скорее всего в ГРУ. Но то, что ты поведал, превзошло всякие ожидания и предположения. Офицер особого применения, диверсант-ликвидатор. Одиночка. Для меня это звучит немного странно. Но это потому, что я сам всего лишь офицер армейского спецназа, да и то в далеком прошлом. Более странно было услышать о том, КТО в нашей стране «правит балом». Это даже не странно, это страшно! Представляю, какие дела проворачиваются фигурами уровня твоего Оболенского при их-то практически неограниченных возможностях. Но вот твое решение лично провести акцию против предателей считаю ошибкой! Чего ты добьешься захватом генерала? У тебя же нет никаких доказательств его причастности к торговле оружием! Нет и быть не может. Такие рексы следов после себя не оставляют!
    — По-твоему, я должен оставить Оболенского в покое?
    Вячеслав вздохнул:
    — И этого делать нельзя! Может, твои коллеги в Чечне возьмут кого из главарей духов да расколют их на предмет связи с Оболенским? Хотя… и это ничего не даст. Генерал вывернется и тут. По-моему, тебе надо пойти в ФСБ. Но не так вот напрямую, мол, у меня важная информация, а попытаться связаться с кем-нибудь из руководства. Ведь наверняка в Конторе есть отделы, которые контролируют действия спецслужб?
    — Да, такие отделы есть. Более того, у каждой службы имеется собственный куратор. Но где гарантия, что и он не в сговоре с Оболенским? И что тогда получится в результате моего контакта с этим куратором? Труп получится, ничего больше. Тем более своей подставой в Чечне Оболенский сделал из меня преступника. Как верить человеку, который собственноручно расстрелял чеченскую семью?
    Вячеслав возразил:
    — Подожди, не путай хер с пальцем! Ты не самостоятельно принимал решение, а действовал по наводке, по приказу. И не твои проблемы, что в доме, который подлежал отработке, находились не те люди. У нас, в Афгане, такие случаи бывали нередко. Но спрашивали всегда с разведки и с того, кто отдавал приказ на боевое применение.
    Андрей согласился:
    — Все это так. Но только когда в операции задействовано подразделение. Одиночка же должен поражать те цели, которые ему определены, и обязан остановиться при отсутствии этих целей. Так сказано в секретной инструкции. Хотя практически остановиться, начав акцию, невозможно! Но не будем об этом. Что сделано, то сделано. А насчет Оболенского и его сообщников у меня есть свой план, как все же заставить их ответить за совершенные преступления. Раскрывать его я не буду, чтобы не сглазить, но план есть! И он выполним. Но нужна поддержка на подготовительном этапе. Одному мне будет сложно провести этот этап, от которого во многом зависит основная акция. Поэтому спрашиваю тебя: поможешь?
    Бывший разведчик улыбнулся:
    — А разве я уже не делаю этого? Выкладывай, что мы должны предпринять.
    — Для начала проехаться до одного загородного местечка.
    — Так поехали.
    Заправив машину, Андрей выехал из Москвы и минут через сорок остановил ее на небольшой лужайке, рядом с еле заметной грунтовой дорогой, пробившей себе путь через густой смешанный лес.
    — Приехали. Дальше прогуляемся пешком.
    Приятели вышли из машины, Москвитин забрал из багажника сумку и пошел прямо через кусты прочь от грунтовки. Вячеслав молча последовал за ним. Спустя полчаса на опушке остановились. Через кусты виднелся особняк, окруженный забором.
    Москвитин указал на усадьбу:
    — Здесь находится в настоящее время Оболенский. С 20.00 за забором охрана из четырех человек.
    — Охрана вашего департамента?
    — Нет, какого-то частного охранного агентства. Мне известно, в каком режиме эти ребята несут службу. Убирать их, в смысле мочить, нет никакой необходимости. Я смогу просто нейтрализовать их. И вот тут понадобится твоя помощь.
    — Что надо будет сделать?
    — Вывезти лишенных сознания охранников подальше в лес и, связав, оставить там до лучших времен.
    — И как ты собираешься нейтрализовать охрану при наличии в доме самого Оболенского? Если он заметит, а он очень даже может заметить подозрительные движения, то все, Андрюша, полетит к чертям собачьим.
    Москвитин согласился:
    — Ты прав. Но вряд ли господин генерал будет отслеживать обстановку, скажем, в три часа ночи! Если, конечно, не соберется порыбачить на утренней зорьке. Но он не рыбак.
    — Так ты планируешь захват усадьбы на три утра?
    — Да. До рассвета.
    — Интересный ход. И, в принципе, выполнимый. По себе знаю, как хочется спать в три утра, а тем более перед рассветом, когда ночь, казалось, уже позади. Да, охрана в это время будет наиболее расслаблена. Если еще применить отвлекающий маневр для бойца, что находится внутри дома, то вариант вполне выполним.
    — Вот и я о том же. А насчет отвлекающего маневра, ты будто мои мысли читаешь. Поехали домой! Обсудим детали, да и отдохнем. У тебя рыболовные снасти найдутся?
    — Найдутся!
    — Отлично, возвращаемся!
    Домой к Павлову приехали к восьми часам. Вячеслав встал к плите приготовить нехитрый ужин из продуктов, купленных по пути. Пока капитан жарил котлеты, Андрей занялся сумкой. Выложил боевой комбинезон, две гранаты «Ф-1», прибор ночного видения, а также небольшой сверток. С ним прошел на кухню. Павлов поставил на стол подставку, на нее сковородку, спросив:
    — Ничего, если так, по-простому? А то могу и по тарелкам разложить!
    Москвитин махнул рукой:
    — Да ладно, какие тарелки?
    С котлетами управились быстро. Выпили и по чашке кофе. Павлов убрал со стола. Присел напротив товарища.
    — Ну что, Андрей, начнем детальное обсуждение акции?
    — Подожди!
    Москвитин протянул Павлову сверток:
    — Держи!
    Вячеслав удивился:
    — Что это?
    Майор спокойно ответил:
    — Деньги.
    Павлов поднял на товарища удивленный взгляд:
    — Не понял?
    — Деньги, говорю! Десять тысяч североамериканских долларов.
    — Не понимаю!
    — А что тут понимать? Я даю тебе деньги. Начать жизнь с нуля можно, но лучше, если при наличии хоть какого-то начального капитала. Вот я и передаю тебе этот капитал. Сумма, конечно, небольшая, но на первое время хватит.
    Павлов поднялся:
    — Ты что, Андрей? Я не за деньги согласился помочь тебе. Зачем ты поступаешь так? Убери эти доллары немедленно, или мы поссоримся.
    Москвитин улыбнулся:
    — Да сядь ты, Слава! Чего взвился? По-твоему, я уже не могу помочь другу?
    — Это не помощь! Это больше похоже на жалость, а в жалости я не нуждаюсь, понял?
    — Слава, пойми меня, я же от чистого сердца. Встанешь на ноги — отдашь. А не отдашь, то и хрен с ними. У меня еще есть, а Бог что нам велел? Делиться велел. Вот я и делюсь! Какого толка им лежать в чулке. Деньги должны людям служить, а не наоборот. Так что возьми и не ершись. А если такой гордый, то закинь пачку куда-нибудь, я обратно ее не возьму!
    Павлов покачал головой:
    — Если бы я тебя не знал, то выкинул бы с этими деньгами из квартиры.
    — Вот так-то лучше! И еще, Слав, — Москвитин включил свой сотовый, нашел в памяти нужный номер, — запиши-ка на свой мобильник один телефончик!
    — Он мне нужен?
    — Пригодится, может быть! Ты запиши, а потом я объясню, кому он принадлежит.
    Вячеслав достал свой мобильник:
    — Ну давай, записываю!
    Андрей назвал цифры. Павлов внес их в память, спросив:
    — Как обозначить абонент?
    — Обозначь — Оксана!
    — Оксана! Уж не та ли это дама, к которой ты нырял?
    — Она! Кстати, очень хороший человек. Жизнь заставила ее заниматься проституцией, вернее не жизнь, а один подонок, который уже получил свое, и среди всей грязи Оксана сумела сохранить душу. Как и ты! Это главное!
    — Ты что, сватаешь меня, что ли?
    — Нет, Слав, просто, если со мной что случится, позвони ей.
    Павлов ударил ладонью по столу:
    — Ты это мне брось, «если что случится»! Надо сделать так, чтобы ничего не случилось. И мы в силах это сделать.
    — Все верно, и все же! К тому же «семерку» после акции отгони по адресу… — Андрей назвал улицу и дом, где проживал Водолеев.
    Вячеслав повысил голос:
    — Да что ты себя хоронишь? С таким настроением на боевое задание лучше не выходить.
    — Поучи еще, как выходить на задание! И не хороню я себя преждевременно, однако сам знаешь, что на выходе возможно все, даже невозможное. Поэтому просто инструктирую тебя, что надо сделать в случае, если в усадьбе у меня произойдет непредвиденный сбой.
    Павлов прикурил сигарету:
    — Ладно! Если что, позвоню и твоей красотке, и машину, куда сказал, отгоню! Но давай лучше по теме.
    — Давай по теме. Значит, так.
    Андрей изложил товарищу план захвата усадьбы Оболенского. Отведя в нем Павлову по сути самую что ни на есть пассивную роль. А именно, незаметно вытащить с территории обработанных Москвитиным охранников и вывезти их в лес, где, связав, бросить. После чего вернуться домой. Выслушав Москвитина, Павлов выразил недоумение:
    — И в этом все мое участие в акции?
    — Да. Задача до предела проста.
    — У меня проста, а у тебя? Если я уеду, упаковав охранников, то как ты будешь отходить от объекта?
    — Для этого есть машина генерала!
    — Хорошо! А если твой генерал именно в три часа выйдет в туалет, до того как ты успеешь к нему подняться? И из окна увидит пустую сторожку? Как думаешь, это не вызовет у него никаких эмоций?
    Москвитин задумался. Вячеслав был прав. Начав акцию в три часа, первый этап, связанный с охраной, они закончат не ранее полчетвертого! И в это время генерал действительно может встать по нужде и заметить отсутствие охраны, а еще хуже — действия неизвестных против нее. В результате Оболенский закроется в кабинете, откуда вызовет дежурную группу бойцов отдела физической защиты. И Андрей попадет в сложное положение. Не зная о движениях генерала, он потеряет время, пока оценит обстановку. Время, за которое наряд Службы быстренько прибудет сюда и начнет действовать. И черт его знает, не сумеет ли Оболенский в это время скрыться. Может, у него в кабинете есть вход в какой-нибудь бункер, из которого Москвитин его уже не достанет. А схватка с группой захвата обречет весь его план на провал. Поэтому-то и прав Вячеслав. Нужна страховка. Он взглянул на капитана:
    — Ладно. Меняем план. Я нейтрализую охрану, мы их никуда не вывозим, ты занимаешь место бойца у центральных ворот!
    — Вот это другое дело! Так-то оно надежней!
    — Но по первой же моей команде ты должен покинуть пост, а с ним и объект, вернувшись, как было оговорено ранее, домой!
    — Согласен!
    — Так, теперь об отвлекающем маневре. Какие у тебя будут предложения?
    Павлов выставил перед собой ладонь:
    — Об этом не волнуйся. Те рыболовные снасти, что мы планируем взять с собой для отвода глаз инспекторов ДПС, позволят мне подойти к сторожке. Ну, а дальше, думаю, объяснять ничего не надо. Вот только чем глушить будем охрану?
    — Не чем, а как. Шейным захватом. Ну, а далее лишение возможности двигаться и говорить. Веревка в доме, надеюсь, найдется?
    — Есть! И скотч есть, широкий. Да и кляпы из старого белья сообразить можно.
    — Все тобой перечисленное — на тебе!
    — Хорошо!
    — Ну, кажется, все?
    — Вроде все! Уточнение обстановки и задачи, как говорится, на месте.
    — А теперь спать! До половины второго.
    Через десять минут Москвитин с Павловым уже спали. Спокойно, равномерно дыша. Офицеры спецназа могли управлять своим организмом в случае необходимости. Не утерял этой способности и Вячеслав! В квартире наступила тишина, нарушаемая однотонным тиканьем старых настенных часов.