Глава тринадцатая
Технолога вызвал Координатор.
— Акция подготовлена?
— В полном объеме.
— Исполнители?
— Без замечаний.
— Хочу объяснить вам всю степень ответственности…
— Не надо, я знаю.
— Вы не все знаете. Исполнителям Акции выделена дополнительная премия. В случае удачи каждый сверх предусмотренного гонорара получит по семьдесят тысяч долларов. Наличными. Вам, как руководителю группы, — сто тысяч.
— А в случае неудачи?
— В случае неудачи — ничего.
— Мои предложения рассматриваются?
— Если они не в ущерб делу.
— Они в помощь делу. Предлагаю: мне четыреста тысяч, исполнителям по двадцать пять.
Про себя Технолог подумал, что двадцать пять — это тоже много. Это пустая трата средств. Они все равно не успеют потратить и рубля. Разве только пересчитать сумму. В таких операциях рядовые исполнители не выживают. Таких исполнителей, словно ненужный сор, заметают чистильщики.
— Почему так? — не удивился, просто поинтересовался Координатор.
— Дополнительной стимуляции исполнителей не требуется. То, что они должны сделать, они сделают вне зависимости от величины гонорара. Сила укуса собаки не регулируется количеством премиальной колбасы, которую она получит впоследствии. Дееспособность собаки зависит только от профессионализма работавшего с ней дрессировщика. Мы достаточно хорошо подготовили исполнителей, чтобы они кусали кого надо и когда надо, не задумываясь о морали, последствиях и финансовых выгодах.
— Но почему тогда не отказываетесь от дополнительного вознаграждения вы?
— Потому что от меня, в отличие от просто бойцов, зависит многое. Я отвечаю не за отдельный, потенциально восстановимый фрагмент, а за операцию в целом. Я могу ее убыстрить, замедлить, рассыпать на плохо состыкуемые эпизоды или просто отменить, ссылаясь на любую случайность. Я дирижер, и без меня оркестр играть не будет. По крайней мере ту музыку, которую вы хотели бы услышать. Деньги, вложенные в меня, — это хорошо вложенные деньги. К тому же вы ничего не теряете. Я так понимаю, премия вручается только в случае успеха Акции? А кто и каким образом обеспечит этот успех, не суть важно. Кроме того, сумма гонорара в обоих вариантах остается неизменной. Она только перераспределяется. По справедливости.
— Хорошо, вам виднее.
— Тогда еще одна просьба. Причитающуюся мне в случае успеха сумму я хочу получить в течение часа после завершения Акции.
— К чему такая спешка?
— Не люблю стоять в очереди у окошка кассы.
— Как вы предполагаете осуществить это технически?
— Об этом я скажу накануне операции.
Координатор согласно кивнул. Он не любил вникать в финансовые вопросы, тем более касающиеся таких ничтожных сумм.
Технолог лгал. Ему было наплевать на очередь в кассу. Как и всякий спец, он мог простоять в такой очереди, не шелохнувшись, никак не выказав своего недовольства или усталости, и десять, и двадцать, и сто часов подряд. Умение ждать было главной доблестью любого спецагента. Технолог не любил другого, он не любил, когда ему стреляли в затылок раньше, чем расплатились.
Технолог подозревал, что Акция подобного масштаба повлечет за собой и такого же масштаба чистку. То, что в таких случаях руководителя операции, как правило, не трогают, его успокаивало мало. Президента тоже не каждый день жизни лишают. Ради такого случая могли и отступить от неписаных правил, тем более что в таком деле, как убийство человека, правила — понятие относительное.
Технолог давно понял, что ввязался в проигрышное дело. Но выйти из него по собственной воле он уже не мог. Это было бы верной смертью. К тому же бесплатной.
Единственное, что оставалось Технологу, — это продолжать нести службу, ничем не выдавая своего беспокойства и выискивая любую щелку, посредством которой он мог обрести свободу. По крайней мере так было раньше. После встречи с Координатором обстоятельства изменились.
Теперь он мог получить деньги. Приличные деньги. При равном риске потерять жизнь и в том и в другом случае. Он мог обеспечиться деньгами на всю оставшуюся жизнь. Но только в случае успеха Акции.
В случае успеха.
Победитель получает многое. Проигравший — ничего. Технолог понял, что при таком раскладе он не может довериться исполнителям. Не может довериться случаю. При таком многообещающем раскладе он должен участвовать в игре сам. Лично.
Глава четырнадцатая
Определить место скорого трагического действа, так сказать, арену, на которой Президенту страны, словно медведю, вытащенному из берлоги, назначалось быть публично затравленным сворой хорошо натасканных исполнителей, было несложно. Я отлично помнил, где гуще всего наследили агенты предварительной разведки, несколько месяцев назад чуть не на четвереньках исползавшие подведомственные моему надзору территории.
Не сложнее было ответить на вопрос о сроках Акции. Первый или последний день высочайшего визита, когда по дороге из аэропорта или в аэропорт кортеж должен будет проследовать известную мне и заговорщикам точку.
Много труднее обстояло дело со сценарием покушения. Я ничего не знал даже об орудии преступления. С помощью чего собираются вершить свое кровавое дело заговорщики — гранатомета, радиоуправляемой, направленного действия мины, боевого отравляющего вещества, огнемета или более экзотического, вроде небольшой ядерной бомбы, оружия. От чего спасать Президента?
На некоторые соображения наталкивало случившееся двенадцать недель назад отключение водоснабжения в домах, прилегающих к месту действия кварталов. При всей кажущейся абсурдности зависимости жизни главы государства от влаги, переставшей капать из проржавевших кранов на обычной кухне простого российского горожанина, она была прямой. Наши жэки ни с того ни с сего трубы водо— и теплоцентралей не меняют! А тут вдруг такое непонятное рвение! Откуда бы ему взяться?
Потеревшись в коридорах жилкомхозовских контор, поговорив с умными людьми, я удивился еще больше. Ремонтировался не весь водовод, а только небольшая его часть. Странная логика. Зачем менять трубы в одном месте, если надо везде?
Не меньше озадачили рабочие, непосредственно выполнявшие работы. Трудились они самыми ударными темпами — в три смены, без обычных перебоев и неувязок, что само по себе нехарактерно для бюджетных ремонтных организаций, вечно стесненных в средствах, технике и трудовых ресурсах. За свою ударную работу ремонтники получили премию в размере тройного оклада — что уж совсем ни в какие рамки не лезет!
Пытаясь выявить источник финансирования, с помощью которого состоялся этот небольшой, районного значения, Днепрогэс, я, разговорив милых женщин-бухгалтерш, узнал, что деньги самым неожиданным образом свалились сверху. Назначались они на ремонт шести объектов, среди которых был интересующий меня водовод. Прочие вложения меня в заблуждение ввести не могли. Кто станет субсидировать один-единственный объект, на территории которого в самом скором будущем должны разыграться эпохальные с точки зрения истории целого государства события. Скорее удивляла прижимистость заговорщиков — я бы в целях обеспечения маскировки операции не поленился отремонтировать тепловодохозяйство всего города, ближних окрестностей и расположенных в пределах ста километров от городской черты сел, военных городков и садоводческих товариществ. Экономить на страховке — себе дороже обойдется! Или они настолько уверены в успехе Акции, что не удосуживаются обеспечением путей отхода? Странно это. И недальновидно.
Были и другие мелкие странности — например, появление в котловане незнакомых рабочих в подозрительно чистой строительной униформе. Пусть все те же телогрейки — каски — рукавицы, но с иголочки, словно только с конвейера сошли! Солидная охрана строительного объекта: и забор под три метра подняли, и собак в помощь сторожу притащили. Как будто кому-то нужны проржавевшие водопроводные трубы! Чудеса!
В сумме все указывало на то, что в покушении тем или иным образом будут задействованы подземные коммуникации. Но каким образом? На что они надеются? Перед всяким проездом правительственного кортежа по всей линии маршрута пройдет, да не однажды, группа саперного прикрытия, вооруженная миноискателями, детекторами взрывчатки, специальными, натасканными на поиск взрывчатых веществ собаками. Они мину по запаху чуют. Для них аммонал на глубине пяти метров под землей все равно что дегустатору духов нашатырный спирт, размазанный по носу! А заряд, способный прошибить броню правительственного лимузина да плюс к тому кожуру защитной капсулы, внутри которой покоится Президент, должен быть не маленький. Очень немаленький! Президентский «ЗИЛ» это вам не серийный танк Т-80, который можно завалить одной-единственной противотанковой миной. Такую бомбищу не обнаружить — это надо быть слепцом от рождения.
На что же они надеются? Не на везение же! Версию о недальновидности или недобросовестности заговорщиков я принять не могу. Я их хватку на себе проверил. На собственном горлышке. Значит, какой-то ход они придумали. Какой-то неизвестный саперам сюрпризец. Какой?
Новый сорт взрывчатки? Едва ли. В этой хорошо разработанной области значительный, да так, чтобы о нем никто не узнал, прорыв невозможен. А президентская охрана одна из первых узнает о любых пиротехнических и оружейных новшествах.
Может, все эти подземные копошения не более как отвлекающий маневр? Но кого отвлекающий и куда отвлекающий? Для того чтобы кого-то отвлекать, надо чтобы этот кто-то знал о готовящемся преступлении, а это само по себе провал.
Ладно, будем исходить из того, что покушение произойдет именно в этом, раскопанном-перекопанном месте. Что бы я, будь передо мной поставлена подобная задача, предпринял для того, чтобы замаскировать на подходах к президентскому маршруту мину?
Ничего. То есть совсем ничего! Как можно замаскировать то, что замаскировать невозможно. Противоборствующая мне сторона не в детские игрушки играет, и все то, что я могу в землю зарыть, они там могут обнаружить. Если только очень глубоко зарыть. Или очень немного. Но тогда какой эффект будет от взрыва? Слегка качнет почву? Как при землетрясении 0,5 балла. Всего-то!
Вот если бы мину в последний момент доставить к месту покушения! Тогда даже самая тщательная проверка прилегающих территорий ничего выявить не может. Нельзя найти то, чего нет, но что может объявиться в требуемый момент. Очень здравая мысль! Кстати, самые результативные теракты связаны именно с использованием взрывчатки, к которой приделаны ноги боевика-камикадзе. Протискивается такой поближе к любимому вождю, тянет руки для приветствия, а кто-то в отдалении нажимает кнопку радиовзрывателя. Ни камикадзе, ни вождя, ни охраны. Чистое убийство! Даже тело преступника опознать невозможно по причине его полного отсутствия. Отдельные ошметки тела на ближайших деревьях не в счет.
Правда, такое возможно только в толпе. Приблизиться подозрительному человеку к движущемуся объекту oxрана просто не даст. И потом, сколько может взрывчатки унести на себе человек так, чтобы не бросаться при этом в глаза? Пять-десять килограммов? Этого более чем достаточно, чтобы разорвать человека, стоящего подле тебя, но мало, чтобы пробить броню машины. Или боевики побегут вдвоем, друг за другом, неся бомбу на носилках? Смешно.
Как еще можно доставить взрывчатку к месту покушения? Метнуть из окна или с крыши? Наверное, можно придумать и такое, если не знать методов работы президентской охраны. Пока боевик будет подтаскивать к слуховому окну чердака или срезу крыши бомбу, его десять оаз пристрелят притаившиеся на городских «высотках» снайперы. Да и как ему попасть в дом, который задолго до проезда начинает охраняться? Привлечь в качестве бомбометателя местного жителя? Тоже ерунда. Жильцы квартир, выходящих на улицу, точно так же не имеют права подходить к окнам. Их еще загодя предупреждают проходящие квартиру за квартирой участковые уполномоченные. Еще и расписки берут: мол, предупрежден о вреде чрезмерного любопытства и не буду иметь к органам власти претензий, если… числа… месяца… в… при приближении к собственному окну более чем на полметра получу в лоб пулю. Обязуюсь также в означенное время препятствовать передвижению по квартире детей, собак и парализованных родственников. В чем и подписуюсь.
Может, в последний момент выкатить с перпендикулярной улицы нафаршированный взрывчаткой грузовичок и, словно таран, врубить его в правительственный «ЗИЛ»? Опять не получится. Все улицы, проулки и переулки охраняются. Первая же машина, высунувшая бампер из-за угла, будет расстреляна из автоматов, а если понадобится, и гранатометов. Проехать она успеет от силы полметра. Впрочем, ее просто не пропустят в район оцепления.
Ладно, машину заметят и остановят. А к примеру, самолет?
Боюсь, тоже. Воздушное пространство над местом следования Президента охраняется с не меньшей тщательностью. Дальние подступы стерегут ракеты класса «земля — воздух», ближние — реактивные истребители. Причем первые с таким же успехом как нарушителей охранной зоны будут сбивать отклонившиеся от узаконенного маршрута истребители. И это не считая ручных ракетных комплексов у ближней президентской охраны.
Что еще остается?
Да ничего!
Но ведь надеялись на что-то заговорщики, проводя здесь строительные раскопки…
Вот именно раскопки. Не слишком ли я увлекся разработкой собственных планов покушения, не воспарил ли в мечтах, в прямом смысле оторвавшись от грешной земли? Самолеты, ракеты… К чему, собираясь использовать воздушное пространство, на три метра вглубь разрывать грунт?
Но с другой стороны, зачем ковырять землю, если туда затруднительно что-либо спрятать?
Вот если бы они нашли способ перемещать груз под землей… Скажем, наняли бригаду шахтеров-метростроевцев, притащили проходческие комбайны, крепежную арматуру, вагонетки… Или проще — подвязали бомбу к кроту, убедив его рыть в нужном направлении. Вот тот крот и…
А почему крота? Совсем не обязательно крота!
Стоп.
Ну-ка еще раз.
По центральной магистрали движется правительственная колонна. В переулках, дворах, подъездах — охрана, на крышах — снайперы, подземные коммуникации, разные там канализации, трубопроводы, колодцы связи проверены и перепроверены саперами. Подобраться незамеченным по земле невозможно. Под землей возможно, но если уметь это делать. Иначе говоря, обладать способностью перемещать какие-либо предметы в закрытом грунте. Тогда все упрощается. Саперы проверили местность на наличие мин и ничего не обнаружили, потому что в тот момент в земле ничего и не было. Верхняя охрана заняла исходные позиции, чтобы никто не смог приблизиться к запретной зоне, где проследует правительственная колонна. И тоже ничего не заметила, потому что перемещение боезаряда происходило под их ногами. Так-так. Очень привлекательно. Хотя и фантастично.
А как же шум, вибрация от работающих под землей механизмов, подача воздуха, электроэнергии, выброс отработанного грунта? А скорость проходки? За сколько можно одолеть пятьдесят подземных метров?
Минуточку, а зачем шахты, зачем вагонетки, зачем шахтеры, если тоннели уже проложены? Правда, эти подземные полости забиты трубами водотеплогазоснабжения так, что палец не протиснешь. Но надо ли его протискивать? Ну-ка, ну-ка!
Спеша, я развернул план-схему квартала, где были помечены места ремонтных работ. Периметр забора, центральный котлован, вспомогательный… Все то же самое. Они даже под дома не подрывались, где можно было бы попытаться спрятаться от всеслышащего электронно-собачьего нюха саперов-ищеек. Зона работ строго ограничена проезжей частью улицы. Но ведь было еще несколько ремонтных участков. Других. Оплаченных из того же кошелька. Где они располагались?
Я раскрыл карту города. Одна площадка, другая, третья. А что это за микрокотлованчик, расположенный в трех кварталах от интересующего меня? Для чего там вскрывали грунт? Заменить износившиеся заглушки? На новые? Что-то не нравятся мне эти водопроводно-реставрационные работы. Не здесь ли, не в этом ли второстепенном котлованчике собака зарыта? Если хорошо подумать. Если задаться вопросом, куда ведут трубы, на которых заменяли вентили? Ну-ка где у меня схема городских водоводных коммуникаций?
Я совместил схему и карту города и, взяв линейку, провел по бумаге, перечеркивая дома и дворы, жирную прямую линию, соединяющую две ремонтно-строительные площадки — эту, второстепенную, и ту, пролегающую на пути следования президентского кортежа. Трубы вели к месту будущего покушения! Теперь все стало предельно ясно. Понимая всю трудность закладки минного заряда на пути проезда президентской машины, заговорщики нашли нестандартный ход. Они решили использовать уже существующие мощные городские водоводные сети. Разрыли центральную улицу, поменяли трубы и заодно, ну вроде как для долговечности, выложили дно котлована бетонными плитами. Уверен, выложили. В этих плитах вся суть задумки. Слишком долго я изучал подрывное дело, чтобы не усвоить, что взрыв делает окружение! Ну в точности как короля. Тротиловая шашка, взорванная в тюке ваты и груде металлолома, — это разные по своей сути шашки! Мощь первой «съест» бесплотный медицинский хлопок. Разрушительную мощь второй многократно усилят разлетающиеся во все стороны металлические обломки.
Умно выложенная бетонная подушка способна не только усилить силу взрыва, но и направить его в требуемую сторону. То есть преобразовать равномерно разбрасываемые в окружающее пространство газы в узконаправленный ударный поток. Фактически превратить взрыв — в выстрел. В выстрел, нацеленный в днище президентской машины!
При этом саму мину, догадываясь, что всякое, пусть даже за полгода до визита, ремонтно-строителъное копошение на президентском маршруте вызовет пристальный интерес служб правительственной безопасности и охраны, заговорщики закладывать в котловане не стали. Да и незачем им это было делать. Боевой заряд к месту взрыва они намеревались доставить в самый последний момент. Отсюда максимум, что смогли бы увидеть саперы, надумав, например, по причине измены поднять грунт в месте недавних ремонтных работ, — это обычные бетонные плиты и трубы. Правда, плит уж что-то больно много, ну да за чрезмерное усердие со строителей не спросишь. Не все же им недомешивать и недокладывать.
Сам заряд должен был прибыть, да-да, именно так, со стороны второго котлована. Каким образом? Да самым простым — по трубам водовода!
Сняв старые вентили, заговорщики получили доступ в полость труб, где и закрепили заряд. Как закрепили — с помощью механических зажимов или электромагнитных поисосок — не суть важно. Важно, что в нужный момент цилиндр бомбы должен по радиокоманде извне отцепиться от внутренней поверхности трубы и, подталкиваемый мощным водным потоком, самоходом, точнее самотоком, двинуться к месту назначения. К месту взрыва.
Зная давление и скорость протекания воды в трубопроводе, нетрудно рассчитать время, которое потребуется снаряду для того, чтобы совершить подобный недалекий путь. Хотя нет, еще проще. Ведь они действительно меняли уличный участок водопроводной сети. Кто им мог помешать поставить внутри трубы стопор, в который должен будет упереться плывущий снаряд?
Вот и вся схема. За несколько минут до проезда правительственного кортежа мощный снаряд (при толщине, ограниченной только внутренним диаметром водоводной трубы, его длина может быть вообще бесконечной! Это же десятки, сотни килограммов взрывчатки!) сходит со своего места, проплывает полкилометра, попадает в специальный фиксатор-уловитель и взрывается, когда над ним оказываются машины. Взрыв, усиленный бетонным отражателем, будет чудовищным, тем более что рядом еще расположена газопроводная магистраль. Соседние здания, конечно, обрушатся. Даже если Президенту сказочно повезет и он не погибнет в первые мгновения от ударной волны, то непременно будет раздавлен рухнувшими стенами домов или задохнется под многометровым слоем обломков и пыли. Шансы выжить в этом аду у него меньше чем нулевые.
Но это еще не самое страшное. Неограниченность в размерах может подвигнуть заговорщиков на безумие. В подобную, чуть не метровую трубу не хитрость загнать и небольшую с ядерной боеголовкой общевойсковую тактическую ракету. Что станет с городом, если они решатся на такое?!
Предложенная мной гипотеза слегка отдавала безумием. Но я знал, что имею дело с профессионалами, для которых безумие и есть наивысший гарант успеха. Придумать то, что другому просто никогда не придет в голову, — это значит обеспечить себе стопроцентный успех. Нередко внешняя безумность идеи в первую очередь и свидетельствует о ее реалистичности.
В любом случае проверить свои теоретические изыскания мне следовало практикой. С этой задачей я справился в два дня. Представившись начальником жэка, я заключил договор с лабораторией дефектоскопии. Конечно, не с самой лабораторией, а с непосредственными исполнителями, за самый что ни на есть наличный, из рук в руки, без посторонних свидетелей, расчет. В обмен на не самые большие деньги я получил отличного качества снимки «дефектных» труб. Внутри, под недоступной невооруженному глазу броней металла, просматривалось цилиндрическое, более метра длиной тело снаряда. Снаряда, ожидающего Президента.
Что и требовалось доказать!
Я не знал, радоваться или огорчаться достигнутому успеху. Я дознался до истины, но не представлял, как можно помешать заговорщикам. Спилить трубу, вынуть бомбу, чем вновь вызвать огонь на себя и, значит, утратить инициативу, потерять возможность идти на полшага впереди боевиков? Кроме того, мне нужно не отменить покушение, для чего есть менее трудоемкие способы, чем пиление труб, а свести до нуля его результативность. Мне, так сказать, нужно нейтрализовать взрыватель, сохранив в целостности саму бомбу для предоставления ее в качестве вещественного доказательства.
Мне снова предстояло решать кроссворд, в котором нет ни одного знакомого слова. Снова ломать голову над неразрешимой задачей. Ломать или подставлять ее под выстрелы заговорщиков. Или — или!
Глава пятнадцатая
Судя по всему, операция «Президент» вошла в завершающую фазу. Технологу выдали подробную карту города где должно было развернуться действие. Выдали одному-единственному, без права выноса из специального опечатываемого охраной помещения. Прочие задействованные в Акции участники не должны были знать о месте, где им предстояло умереть или победить, до самого момента покушения.
В самое ближайшее время Технологу предстояло выехать на место для проведения окончательной рекогносцировки. Когда конкретно, можно было только догадываться. «В ближайшее время». Может быть, сегодня, может быть, через неделю, может быть, в следующую минуту? Когда потребуется, ему сообщат, выдадут очередной паспорт, билет, маршрут движения, адреса, приставят двух-трех сопровождающих телохранителей.
Технолог «сел на тревожные чемоданы».
Он понимал, что для задуманного у него осталось очень мало времени. Много меньше, чем он предполагал. Все, что он мог сделать, он мог сделать только сейчас. Следующая минута уже могла ему не принадлежать.
Глава шестнадцатая
Я таки сломал себе голову, но тот кроссворд решил. Не было у меня другого выхода. Я же не за совесть старался, а за страх. За страх потерять жизнь и, что еще более важно, честь. У меня были достаточные стимулы, чтобы справиться и с более сложной задачей, чем эта.
Теперь я отдыхал. Все, что возможно было сделать, я сделал. Суетиться, пытаясь в последний момент улучшать и без того отличное, — только делу вредить. Задачей предстоящих мне ближайших недель стало ожидание.
Ожидание и контроль. Я мог наконец позволить себе полноценно спать, нормально питаться, не думать о событиях, которые могут произойти в следующее мгновение, то есть вести относительно нормальный, столь не ценимый обычными людьми и столь недоступно-желанный спецам образ жизни. Все прочее можно было расценивать как предательство интересов дела.
Сколько разведчиков на моей памяти сгорело только оттого, что снова и снова перепроверяли уже давно отлаженный механизм действия, засвечивая себя перед телеобъективами противной стороны или в канун операции нарываясь на непредвиденные случайности! Они Hapyшали важнейшую заповедь нелегальной работы: в преддверии дела залегай на дно и, чего бы это ни стоило, на том дне изображай дохлую улитку. И даже жабрами не шевели. Только смотри и слушай. Слушай и смотри!
Что я и делал. И слава Богу, что делал! А то за суетой приготовлений упустил бы главное. А главным было то, что на спрятанном за кольцами охраны и высоким забором лагерном плацу объявился новый человек. Один человек. Один-единственный! Что и следовало считать самым удивительным.
При подготовке коллективных Акций, соблюдая правила конспирации, в одиночку, без близкого присутствия инструкторов, тренеров и т. п., осуществляющих круглосуточный пригляд командиров, исполнитель появляться, тем более на территории сверхсекретной базы, не должен! Даже если он по срочному делу отправляется в сортир. А вдруг он накануне операции задумает сбежать, передать кому-нибудь информацию или повеситься?! Нет, боец перед боем должен быть на виду!
Этот человечек ходил в одиночку. Ходил беспрепятственно. Этот человечек мог быть только командиром.
Моя спячка на мутном дне приказала долго жить. Я мгновенно «всплыл» и сконцентрировал на той, одиноко вышагивающей по асфальту плаца, фигуре все свое внимание. Я понимал, что любая информация об изменении тактики действия боевиков теперь может прийти ко с территории учебного лагеря. Мелькать на местности где скоро предстоит работать, где в ближайшее время каждый сантиметр площади вылижут цепкие взгляды агентов Безопасности, не решится самый неопытный, самый занюханный спец. И именно здесь, в лагере, я замечаю столь беспрецедентные для режима ожидания перемещения! Было от чего впасть в легкую панику.
Я фиксировал каждый шаг незнакомца, вычерчивал траектории перемещений, отмечал места поворотов и остановок. Его следы не накладывались ни на одну из имеющихся у меня карт. Он ходил совсем не по тем улицам, где предполагалось проведение Акции! И в то же время он не просто прогуливался. Он вычерчивал подошвами ног вполне читаемые квадраты и прямоугольники незнакомых кварталов, фиксировал время, затраченное на преодоление каждого участка. Он делал то, что делали до того все боевики. Но он это делал на совершенно неизвестной мне местности!
Положение дел меняло знак с плюса на минус. Барометр сползал к шторму! Раньше я вел партию. Я знал, где, когда и каким образом произойдет покушение. Я знал если и не все, то главное. Теперь, наблюдая прогуливающегося по плацу незнакомца, я понимал, что он знает больше меня. А если он знает то, что недоступно мне, значит, он потенциально сильнее. От ветрового стекла локомотива я самым неожиданным образом переместился в слепой тамбур хвостового вагона.
Конечно, можно было допустить, что все эти опасения не более чем фантазии моего не в меру разыгравшегося воображения. Мало ли кто, где и с какими целями гуляет. Может, у него зуд стопы. Может, он просто не может усидеть на одном месте. Можно такое предположить?
Можно. Если ты рядовой чайник, никогда не игравший в конспиративные игры. А мой многолетний опыт нелегальной работы и тысячелетний опыт моих предшественников учат, что случайностей накануне проведения боевой операции не бывает. Даже если бывает! Любая случайность истолковывается как опасность! А здесь какая к черту случайность! Он же не раз и не два прошел по плацу. Он истер его чуть не до дыр!
Увольте, в совпадения я давно уже не верю. Отшибло у меня веру во «всякое бывает». Кулаками условных в Учебке и безусловных в жизни противников по голове и корпусу. Теперь до ответа на вопрос, что это за пешеход и где он собирается в ближайшем будущем бродить, не будет мне ни сна ни покоя, как тем буржуинам, возжелавшим вызнать у Мальчиша-Кибалъчиша главную красноармейскую тайну.
Самое печальное, что на решение сей теоремы я не имею запаса времени. Я в цейтноте. И если отыщу даже самое идеальное решение, но через секунду после того, как на часах упадет флажок, мне засчитают поражение.
Я снова обложился крупномасштабными картами города. Я исползал их с помощью миллиметровой линейки вдоль и поперек по всему маршруту правительственной колонны. Я не пропустил ни одной улицы, переулка, дыры в заборе. Пусто! Стерильно пусто! Я расширил зону поиска, я проверил все кварталы, откуда маршрут мог просматриваться хотя бы малым фрагментом. Я проверил даже крыши, хотя понимал, что все они будут охраняться бригадами снайперов. Опять ничего! Геометрические фигуры, вычерченные на плацу, не совпадали ни с одним, откуда можно было бы совершить нападение, кварталом.
На всякий случай я проверил все прочие города, где предстояло побывать Президенту. Опять ничего похожего!
Усталость и отчаяние склоняли к прекращению изматывающего, бесперспективного поиска — может, тот прохожий вымерял на плацу расположение грядок на прикупленном накануне садовом участке или расстановку мебели в собственной квартире. Стоит ли из-за этого изводить себя многочасовыми бдениями над ворохами карт? Не лучше ли оставить все как есть, памятуя, что отличное враг хорошего.
Может быть, и так, но интуиция и здравый смысл подсказывали мне, что эти странные прогулки по плацу напрямую связаны с покушением на Президента. Доказательств у меня не было, но покоя не было тоже.
Если это отработка еще одного, неизвестного мне варианта покушения, то предупредить его я бессилен. Я не могу схватить преступника за руку, потому что не знаю, где он будет исполнять свою работу. Я не могу остановить Президента, потому что не имею возможности к нему приблизиться. Рано или поздно эти две фигуры сойдутся в одной точке, и произойдет то, против чего я работал все эти месяцы. Произойдет убийство.
Конечно, можно, взломав оборону лагеря силовыми методами, попытаться дотянуться до этого странного пешехода, но как тогда быть с уже известным покушением? Кто его, кроме меня, нейтрализует, если никто, кроме меня, не знает о нем!
Западня, равная безысходности!
И для того, чтобы выбраться из этой безысходности, у меня есть лишь несколько оставшихся до покушения дней.
Всего лишь несколько дней и несколько ночей до мгновения, где уже никто и ничего не сможет изменить.
Глава семнадцатая
Большой президентский кортеж начал свое выдвижение из Москвы в регионы. Словно гигантская многоножка, он перебирал своими тысячами ног, колес и шасси, шевелил ворсинками бесчисленных антенн, вертел во все стороны глазами агентов наружного наблюдения и невидимыми объективами скрытых телекамер. Сотни тысяч людей в той или иной степени были задействованы в операции по охране жизни Президента. Но лишь единицы догадывались об истинных масштабах ее.
Первыми выступали аналитики. Нет, физически они никуда не двигались, продолжая сиднем сидеть на своих мягких стульях в затененных кабинетах секретных лабораторий. Они оставались недвижимы физически, взламывая оборону вероятного противника посредством своего выдающегося (других в подобных отделах просто не держали), не зависящего от географических перемещений интеллекта. Они делали то, что не мог сделать, кроме них, никто.
Их вероятным противником были регионы предполагаемого посещения. Да, именно так, не отдельные люди или группы людей — регионы в целом! Аналитики должны были определить степень их потенциальной опасности. Это только несведущий человек думает, что жизни Президента может угрожать только бомба, пуля или кинжал заговорщика-террориста. Но ведь есть еще сейсмические, метеорологические, гидрологические, эпидемиологические и другие условия конкретного района. И есть еще климато-географические особенности отдельных подрайонов в рамках этого большого района. И каждый из них по-своему опасен.
Президент не должен оказаться там, где возможен сход селевого потока, лавины или потенциально вероятен подземный толчок, силой превышающий расчетную прочность зданий, где ему предстоит побывать. Аналитики должны учитывать приближение еще далекого циклона, впрямую влияющего на условия авиационного полета, движения автомобильного транспорта по дорогам с конкретным асфальтовым покрытием и дальность действия визуальных средств обнаружения, используемых президентской охраной.
Аналитики должны выяснить степень политической напряженности в регионе, вычислить варианты и направленность возможных социальных выступлений и предложить способы нейтрализации их, по возможности без использования силовых методов.
И это еще далеко не все, что входит в должностные обязанности аналитической группы.
В свою очередь, на мозги аналитиков работают десятки гражданских и военных министерств и ведомств, поставляющие им горячую информацию: последние метеорологические и гидрологические карты, сделанные по спецзаказам со спутников-шпионов и орбитальных станций, фотографии конкретных участков местности, сводки происшествий и социально-политических событий и т. д. и т. п.
Аналитики передавали эстафетную палочку группам предварительной подготовки. Эти трудились уже непосредственно на местах. Они отсматривали и снимали на видеопленку, да не просто снимали, а во многих ракурсах, в местах усложненной топографии, на замедленной скорости все основные, резервные и эвакуационные маршруты президентских перемещений. Проверяли и опять-таки фиксировали на пленку все помещения, где предстояло побывать Первому, и все помещения, выходящие дверями или окнами на коридоры и холлы, по которым ему предстояло хотя бы единожды пройти. Они же устанавливали и хронометрировали протоколы встреч и визитов, оговаривали этикет, ограничивали или расширяли число лиц, допущенных до высочайших контактов.
Отдельная бригада собирала информацию о лицах (начиная с глав государств и кончая горничными и уборщицами на этажах), имеющих возможность потенциальных контактов с Президентом.
Вся деятельность второй волны охраны увязывалась с подчиненными им местными службами Безопасности, милиции, гражданской обороны, пожарной охраны и пр. В конечном итоге глазами, ушами и пальцами тысяч приданных ей помощников охрана заползала во всякую приближенную к местам президентских визитов щель. И в каждой той щели выскабливала все до стерильного блеска.
Одновременно в городах и весях вычищались все не внушающие доверия прослойки населения. До известного времени из мест своего привычного обитания исчезали бомжи, беженцы, нищенствующие попрошайки, квартирные сумасшедшие и психически неуравновешенные люди, наркоманы, хронические алкоголики, бузотеры и активисты политических течений террористической направленности. Ответственность за возможные во время высочайшего визита эксцессы целиком возлагалась на местные органы правопорядка, которые в этом случае предпочитали переперчить, чем недоперчить.
В подобных случаях нередко в одну лямку с милицией впрягалась местная преступность. Крупные авторитеты вышибали из городов опасную, труднопредсказуемую бандитскую шваль, наводили известными им методами на улицах порядок. За координацию действий с криминальными элементами отвечал специальный отдел в службе Безопасности. Авторитеты не противились управлению сверху, они понимали, что, случись что во время президентского визита, их головам на плечах не удержаться. Московская Безопасность, в отличие от местных органов, с подозрительными личностями не чикалась и свое слово относительно возможных репрессивных мер в случае нарушения временного перемирия держала строго.
Не оставались безучастными к визиту и прочие административно-хозяйственные службы. Дорожники в спешном порядке укрепляли мосты, связисты проверяли кабельное хозяйство, военные выставляли усиленные караулы подле арсеналов, оружейных комнат и ангаров с тяжелой техникой, железнодорожники заворачивали на объездные магистрали или ставили в тупики составы со взрыво-огнеопасными грузами. Трудились все, хотя мало кто осознавал свое место в общем плане профилактическо-подготовительных работ. Они просто переводили стрелки, опечатывали оружейки, перестилали асфальт…
Так поступательно, мощно и совершенно незаметно для глаз обывателей раскручивались маховики гигантской машины, именуемой на казенном языке мероприятиями по обеспечению личной безопасности Президента.
Продолжение следует...
