Глава семнадцатая

— Ты знаешь, что твоих покойников сегодня пытались украсть? — спросили сослуживцы следователя Старкова.

— Иди ты?!

— Ну точно. Приехали, вскрыли морг, вскрыли морозилку...

— И что?

— Ничего. Похоже, что-то не поделили. Потому что перестреляли друг друга. Так что у тебя теперь на пяток тел больше. С чем тебя и поздравляем. А ты что, еще ничего не знаешь?

— Нет. А свидетели? Свидетели что говорят?

— Свидетели выжрали литр спирта. Taк что говорить не способны. Как те покойники.

— Ну, у меня всегда так. Не понос, так золотуха...

— Следователя Старкова не видели?

— Да вот он.

— А я вас по всем этажам разыскиваю. С ног сбился.

— Зачем?

— Вас начальство вызывает.

— Зачем?

— Не зачем, а куда. На ковер вызывает. Следователь Старков развернулся и побрел в высокие кабинеты. Получать свою профилактическую порцию политико-воспитательной работы.

— Ты что же это, понимаешь? — укоризненно покачало головой начальство. — Городишь труп на тpyп. Трупом погоняешь... Ты что, решил извести все мужское население страны?

— Это не я горожу. Это они городят.

— А ты потворствуешь. Своим бездействием потворствуешь. Своей нерасторопностью. Своей... Старков только повинно кивал.

—  — Ну ладно, хватит о лирике. Ты почему не докладываешь результат по первому и второму происшествию?

— Потому что нечего докладывать.

— Почему нечего?

— Потому что нечего! Дело находится в работе, и пока я ничего конкретного сказать не могу.

— Ну ты хотя бы участников установил?

— Нет. Кроме одного.

— Какого одного?

— Гражданина Иванова Ивана Ивановича.

— А кто стрелял?

— Все стреляли.

— Ну и?..

— И все погибли, кто стрелял. Кроме, предположительно, одного.

— Кого?

— Иванова Ивана Ивановича.

— Кого он убил? Этот Иван Иванович?

— Согласно одной из версий, он троих убил.

— Скольких?!

— Троих. По крайней мере если судить по извлеченным из тел пулям и по отпечаткам пальцев на оружии.

— Кто он такой? Этот Иван Иванович?

— В том-то и дело, что никто. Мелкий служащий. Который даже в армии не служил.

— И уложил троих?

— Это только гипотеза.

— Слушай, а может, это действительно он?

— Ничего определенного по этому поводу сказать не могу.

— А ты смоги! Мне все телефоны оборвали, — показало пальцем вверх начальство. — Что это, говорят, за следователь, которого преступники не боятся?

— Почему не боятся?

— Потому что вместо того, чтобы после первого случая на дно залечь, они второй эпизод учинили! А теперь вот бойню в морге. Где своих покойников девать некуда! Значит, не боятся! Значит, плюют на нас с тобой и через нас на всю правоохранительную систему в целом. Понял, куда загибают? Так что ты кончай отдыхать! И давай результат. Результат давай! Хоть даже этого Иванова, который троих уложил. Где он, этот Иванов?

— Не знаю.

— А ты узнай. Наизнанку вывернись — а узнай! Потому что он, я так понимаю, единственный установленный свидетель. Если свидетель... Свидетель?

— Пока свидетель.

— И троих человек ухлопал?

— Предположительно...

— Я, конечно, в твои дела лезть не могу. Тебе, как сыщику, виднее. Но я бы на твоем месте на этого Иванова особое внимание обратил. Проработал, так сказать, по всем статьям... Все-таки три трупа. Не пустяк... Так что иди и работай. И выдай мне сюда результат. Который бы я мог наверх доложить. Хоть какой-нибудь результат. Лишь бы они мне перестали плешь проедать. Понял меня?!. Сдохни — а выдай! А если ты мне его не выдашь, то я тебе выдам. Такого выдам, что мало не покажется... Свободен.

Следователь Старков развернулся на каблуках и вышел в приемную. И пошел к себе в кабинет. Размышлять о суетности жизни и тяжелой доле рядового, хоть и с майорскими погонами, сыщика.

— Тебе тут звонили, — сказал сосед по кабинету.

— Кто?

— Не знаю. Я телефон записал. И кого спрашивать.

Старков взял бумажку с телефоном.

Звонили из районного управления внутренних дел. Старинный, еще по юрфаку, однокашник. У которого с карьерой сложилось чуть хуже, чем у него. Вернее сказать, никак не сложилось. По причине бесталанности, излишеств в личной жизни и злоупотреблений служебным положением, выразившихся в употреблении внутрь вешдоков, изъятых из подпольного ликероводочного цеха.

Впрочем, это с какой стороны посмотреть. Может быть, наоборот, сложилось. По крайней мере в подобные высокие кабинеты его не вызывают. И на колени на ковре не ставят... Известное дело, какая служба на местах. Бытовая поножовщина, пьяные драки, воровство кошельков из карманов зазевавшихся граждан. Прелесть что за дела. В сравнении с теми, которые приходится расследовать ему, — отдых.

Старков пододвинул к себе телефон и набрал написанный номер.

— Здоров, Гена.

— Пока здоров.

— Слушай, Гена, дело о разборках на Агрономической ты расследуешь?

— Ну я.

— Пальчики Иванова Ивана Ивановича в картотеку ты помещал?

— Я.

— А кто он такой? Этот Иванов?

— Пока сказать затруднительно. Может, свидетель. А может... А в чем, собственно?..

— А дело в том, что пальчики твоего подопечного еще с одними пальчиками совпали. По делу, которое веду я.

— Как так?

— Обыкновенно. Криминалисты отпечатки сняли и на всякий случай с архивом сверили. Так ты знаешь, один в один.

— Ты какое дело расследуешь?

— Убийство с отягчающими. С пытками, с нанесением тяжелых телесных... Короче, мясорубка.

— Я выезжаю...

В кабинете однокашника следователь Старков внимательно осмотрел увеличенные в несколько раз рисунки отпечатков пальцев. И прочитал заключение экспертов.

Сомнений быть не могло. И там и там пальчики были одни и те же. Пальчики Иванова Ивана Ивановича. На мебели, на стенах и на ручках дверей квартиры, где было совершено расследуемое горотделом массовое убийство. На командировочном удостоверении. На стаканах, чашках и книгах, изъятых для проведения сравнительной экспертизы у Иванова дома. И на ручках выдвижных ящиков, дверях и стенах еще одного места преступления.

— И еще на напильнике. Которым он покойнику зубы стачивал.

— Кто стачивал?

— Твой подопечный.

— Да ты что?!

— Я тебе точно говорю! И еще гвозди под ногти заколачивал. И пальцы ломал. А потом горло перерезал.

— Зачем?

— Зачем перерезал?

— Нет, зачем заколачивал?

— Это ты его спроси. Когда поймаешь. Может, он узнать чего хотел. А может, озверел спьяну. Там бутылок пустых было штук полтораста. Сам знаешь, как это бывает. Вначале нажрались на пару, а потом чего-нибудь не поделили. Соседи говорят, что они последнее время часто на пару бухали. Ну вот и допились. До гвоздей...

— А ты ничего не путаешь?

— Обижаешь. Он там всю мебель и все стены излапал. И на напильнике опять же. Которым...

— А может, он до того?

— И в кровь вляпался, и по всей квартире ее на пальцах и ногах растащил тоже до того? До того, как она появилась? Нет, там дело ясное. Вначале пытал, потом убил. Я уже и соответствующую бумагу прокурору подготовил. Кроме того, он еще по дороге чуть тройку свидетелей не пристрелил. Соседку и еще каких-то двух парней.

— Свидетели его опознали?

— Соседка опознала. А парней ищем. Они с перепугу куда-то сбежали. В общем, крутым оказался твой клиент. Я слышал, он и у тебя чуть не полдюжины человек завалил?

— Ну, это как сказать...

— Можешь не говорить. Я ведь понимаю. В таком деле лишнее слово... Но я тебе точно говорю — он это, больше некому. Его почерк, что у тебя, глазом не моргнув. Что у меня. Профессионал.

— С чего ты взял, что профессионал?

— Так мочат только профессионалы. Кроме того он при выходе со свидетелей штаны снял.

— Какие штаны?

— Обыкновенные. Верхние. Пушку в глаза упер и говорит: «Снимайте штаны». Ну, чтобы обездвижить их на некоторое время. И для острастки поверх голов пальнул. Ну буквально в нескольких сантиметрах. Чтобы они шустрей шевелились.

— А ты откуда знаешь?

— Их соседка внизу в трусах видела. И опять же след от пули на стене. Ну что, непонятно, что простой уголовник до такого хитрого приема не додумается? И траекторию выстрела так не просчитает. Чтобы над самой башкой. Нет, я тебе точно говорю, что он профессионал. Или в органах работал, или в спецназе в армии служил. Ну или просто большой опыт по мокрой части. Я уже запросил в архивах висячки с похожим сюжетом. Уверен, если хорошо покопать, еще не один нераскрытый мертвяк всплывет. Который на его совести. Так что мы хоть и не летаем так высоко, как некоторые, но тоже кое-что умеем...

«Может, и вправду? — подумал Старков. — Отпечатки пальцев есть. Свидетельские показания есть. Даже пуля в стене есть. Все то же, что раньше было, есть. Полный джентльменский набор. Что еще надо?»

Тем более предварительное, проведенное отделением следствие предлагало ту же версию. Что не свидетель он. А как минимум соучастник преступления. Который на месте преступления, что многочисленными пальчиками доказано, был. Который стрелял. И который в отличие от всех прочих не погиб. А ушел...

А то, что его психологический портрет мало похож на традиционный уголовный... И то, что интуиция следователя подсказывает, что не все здесь так просто и однозначно, так это к делу не пришьешь.

Зато как было бы удобно! Если бы он, к примеру, действительно был не свидетель. А был подозреваемый. Тогда можно было бы сразу рапортовать об успехе расследования. О быстром успехе. И искать уже не черт знает кого, а искать установленного следствием злоумышленника. Ну или, по крайней мере, одного из злоумышленников.

Начальство бы с ковра подняло, по плечу похлопало и даже дополнительные силы и средства выделило. Ну, чтобы развить наметившийся успех расследования.

Очень соблазнительно. Ну просто очень... Пусть даже это не вполне соответствует внутреннему убеждению. Пусть даже совсем не соответствует. Зато какую кучу времени можно выиграть и какую массу нервов сберечь! Которые, если не будет такого устраивающего всех громоотвода, уйдут на раздраженно-бесконечные беседы с понукающим следствие начальством и надзирающими прокурорами.

А так, под усыпляющий шумок благополучных рапортов, можно, сконцентрировавшись на второстепенных, кажущихся начальству бесперспективными направлениях, искать настоящих преступников. Если, конечно, это не он. И даже если не найти, то остановиться на том, который уже есть. Как наиболее для всех удобном претенденте. Тем более что по делу однокашника он все равно проходит подозреваемым. А этот дожмет. Этот и при меньшей доказательной базе людей на нары усаживал. И этого усадит. Так что ему хоть так, хоть так срок тянуть.

Так, может, действительно... Не корысти ради, но дела. Для создания, так сказать, наиболее благоприятных психологических предпосылок, способствующих успешному завершению следствия...

А там, глядишь, переход в прокуратуру подоспеет. Или направление в академию. В общем, или султан помрет, или ишак сдохнет...

Наверное, имеет смысл поставить на Иванова. И провести более тщательное расследование, исходя из предположения, что он не такая овечка, как представляют его окружающие. Для чего сравнить почерк двух, в которых он был замечен, преступлений. В той квартире. И в этой квартире. И отсмотреть доказательную базу. Еще раз сравнить пальчики, допросить свидетелей, сверить отстреленные пули и гильзы...

— Кому ты сдал вещдоки? — спросил Старков своего бывшего однокашника.

— К вам сдал. В криминалистическую лабораторию. Там они пока и лежат. В шкафчике. А что?

— Ничего. Хочу сравнить их с проходящими по моему делу. Может, действительно...

— Только ты, когда за это раскрытие внеочередную звезду на погоны получишь, меня не забудь. Ведь это я тебе про пальчики сказал.

— Не забуду...

Через день на стол следователя Старкова лег акт сравнительной экспертизы.

Пуля и гильза, найденные в подъезде дома, где были до исподнего раздеты случайные свидетели и где в собственной кухне был зверски пытаем и убит гражданин Семенов, принадлежали пистолету, из которого в той, первой, квартире были убиты двое потерпевших. Еще двое! К тем прежним трем. Не считая зарезанного на собственной кухне Семенова...

Итого шесть! Шесть трупов меньше чем за две недели!

Шесть трупов, в непосредственной близости от которых и на оружии, из которого их убили, были обнаружены одни и те же пальчики. Пальчики Иванова Ивана Ивановича.

Шесть трупов для просто случайного свидетеля было много.

Слишком много...

Ну и значит, Иванов Иван Иванович свидетелем быть не мог.

И даже если мог, то все равно не мог. Потому что такую версию начальство, на котором висит столь громкое нераскрытое преступление, никогда не примет. Чтобы шесть трупов, пальчики, пули — и только свидетель...

Значит, не свидетель...

А если не свидетель, то кто же тогда?

Кто?

Глава восемнадцатая

Начальник Второго спецотдела Первого главного управления ФСБ генерал Трофимов отсматривал сводки происшествий. По стране в целом. По регионам. По отдельным городам.

В стране в целом, в регионах и в отдельных городах воровали, грабили, мошенничали, присваивали государственную собственность и убивали. В последнее время убивали больше, чем мошенничали. Причем убивали в том числе с помощью винтовок с оптическим прицелом, мин направленного действия гранатометов и ядов. Что означало, что период первичного накопления капитала в стране заканчивался. И начиналось его перераспределение.

Больше всего убивали в областных центрах, где был сконцентрирован наибольший капитал. Где было больше банков, акционерных обществ и все еще не приватизированного государственного имущества. Там убийства стали привычным атрибутом современной жизни. Вроде троллейбусов.

Меньше убивали в провинции.

Совсем мало в деревнях. По причине того, что перераспределять там было нечего. Правда, когда дело дойдет до купли-продажи земли, кривая преступности полезет вверх и в сельской местности. Там, где начинается дележка, там случается и драка. Эту закономерность еще Стивенсон в своих романах подметил.

В городах этот процесс начался раньше и оттого был заметней. Ну вот к примеру.

Застрелили банкира. И заодно его охранника. И его подружку... Рутина. Политика влияния на распределение кредитов.

Прихлопнули директора ликероводочного завода. И заодно, чтобы в другой раз не возвращаться, его заместителя. Это тоже понятно. Начальство ликерки не захотело поделиться продукцией. Или, что верней, не того, кого следовало, включили в число пайщиков. На что им и указали. Из автоматов «АКМ».

Помощник депутата выпал из окна. Не по своей охоте выпал...

Взлетел на воздух «шестисотый» «мере» с пассажирами...

Пока ничего интересного. Дела, далекие от компетенции службы безопасности.

Стащили десять килограммов урана на одном из закрытых заводов, пристукнув при этом сторожа. А куда охрана смотрела? Или охрана и тащила? Это происшествие надо взять на заметку.

Опять убили...

И снова убили...

А здесь убили оптом в одном и том же месте с разрывом в несколько дней. Это уже гораздо занятней. Обычно снаряд в одну и ту же воронку два раза не попадает. А здесь попал. И в обоих случаях положил чуть не по десятку человек! Это что, какое-то особенное жертвенное место, что именно там вооруженные преступники предпочитают отдавать Богу душу?

По этому делу имеет смысл запросить подробности. Потому что такое количество жертв. И с такой повторяемостью...

Так, что еще?

Пожар на нефтебазе...

Разборка преступных элементов...

Подозрительное дорожно-транспортное происшествие...

Ну вот и все.

Отчеркнутую цветными карандашами сводку генерал Трофимов передал дежурному:

— По этому и этому делу запросите дополнительную информацию. Это передайте в региональное управление. А это в корзину...

Полученная через двенадцать часов дополнительная информация заинтересовала генерала еще больше.

— Вызовите мне майора Проскурина — приказал он.

— Майор Проскурин по вашему...

— Здравствуй, Иван Михайлович.

— Здравия желаю, Степан Степанович.

— Ты сводки происшествий отсматривал?

— Отсматривал.

— На массовую перестрелку с дюжиной трупов внимание обратил?

— На ту, что на Агрономической?

— На ней самой.

— Обратил. Два боя с разрывом в несколько дней с использованием автоматического оружия. Многочисленные жертвы.

— Что по этому поводу думаешь?

— Очередные криминальные разборки.

— В одном и том же месте? Люди даже в одну кучу дерьма два раза не вляпываются. Стороной обходят. А тут целый бой. Два боя. Нет, что-то в этом деле не так. Не могу сформулировать что, но чую — не так! С двойным дном это дело. Иначе зачем им было на рожон лезть.

— Может, они ищут там что-нибудь?

— Может, и ищут. А может, не ищут... Вот что, не в службу, а в дружбу: посмотри его на досуге. Покумекай. На месте побывай. Переговори с ведущими расследование следователями МВД. Глядишь, что-нибудь и накопаешь...

— Разрешите идти?

— Иди...

«Может, и накопает, — подумал генерал. — Майор в этом деле дока. Что тот бульдог. Немного туповат, но зато хватка... Если вцепится, не оторвать. В общем, такой, какой и нужен».

Глава девятнадцатая

— Все. Ушел, гад! — зло сказал один из чуть не потерявших штаны парней. И досадливо сплюнул себе на ботинки. — Ушел, козел!

— Как же он умудрился?

— Откуда я знаю? Может быть, через проходной двор. Может, еще как. Надо было не выпендриваться. Надо было как есть на улицу выпрыгивать.

— Без штанов?

— Хоть даже без трусов.

— Без штанов мы все равно не смогли бы его догнать.

— Зато увидели бы, куда он побежал. А теперь все. Хана! Нам с тобой хана!

— Да. Этой промашки нам пахан не простит. С дерьмом съест.

— Это точно. Съест. Не подавится.

— Может, нам его поискать?

— Где? Где поискать?

— Ну, тогда напиться. Теперь один хрен. Теперь можно.

Парни прошли к ближайшему киоску, чтобы купить бутылку водки. И, распивая ее в случайном подъезде, сидя на расстеленных на ступенях газетках и закусывая «сникерсами», стали думать, что де дать. Что дальше делать.

— Пахану-то что теперь скажем?

— Что было, то и скажем.

— Про то, как он с нас штаны снял?

— Да, про штаны нельзя. Про штаны засмеют.

— А что тогда?

— Давай скажем, что их много было. Что с двух сторон в стволы взяли. Так, что не дернешься.

— А если он не поверит? И, к примеру, жильцов в подъезде спросит?

— Он может...

— И если вдруг узнает, что мы ему туфту впариваем?

— Тогда все. Пиши пропало. Располосует как Бог черепаху!

— Но если скажем, что по своей глупости упустили, что лопухнулись, тоже мало не покажется.

— А если представить, что он, к примеру, мусор переодетый? Которого на этом деле натаскали. Или спец. Ну что он, допустим, в десантуре служил. Что какие-нибудь особые приемы знает.

— И что? Мы же все равно его упустили.

— Все равно, да не все равно. Одно дело лоха упустить, а совсем другое — спеца. За спеца спрос меньший. За спеца больший спрос с того, кто нас сюда послал. За то, что мало послал.

— А что, дело! Только как мы докажем, что он нас приемами уделал?

— Так и докажем!

— Как?

— Так! — поднес кулак к глазам напарника один из парней. — Следы оставим.

— Да ты что?

— То самое! Лучше морды попортить, чем перо под ребра получить.

— Тоже верно. Перо под ребра будет хуже. Парни допили водку и пошли на известный им пустырь. Где им никто не мог помешать.

— Ну что?

— Давай ты первый.

— А почему я?

— Ну тогда давай я.

— Только ты не сильно.

— Если не сильно — не поверят. Давай вставай на колени.

— Зачем на колени?

— А как я тебя иначе ногой достану?

— Зачем ногой-то?

— Дурак ты. Тот, кто приемы знает, руками не машет. Тот ногами действует. Снизу и сразу в челюсть. Вставай давай.

— А ты?

— А я потом встану. Скажем, что после того, как он в подъезде в нас шмальнул, мы его догнали. И уже почти взяли. Только он нас в последний момент приемчиками своими умотал. Так что мы ничего сделать не успели. Так что давай!

Один из парней встал на четвереньки. Другой прицелился и правой ногой врезал своему приятелю по скуле. Так, что в ней что-то хрустнуло.

— Ты что делаешь?!

— Что?

— Ты же мне чуть челюсть не сломал! Гад! А ну вставай.

— Только ты не очень!

— Я как ты. Или как он. Вставай, сволочь! Удар.

— Ну ты козел!

— Кто козел?! Я тебе за козла...

Следующий удар приятель нанес уже без согласования. И без предупреждения. И точно такой же получил в ответ. Вернув сторицей.

Через мгновение парни мутузили друг друга чем и куда ни попадя, катались по земле, матерились, рвали одежду и кровавили сопатки...

Потом, замыв кровь и приведя себя в порядок, они отправились держать ответ перед паханом.

— Кто это вас так? — удивился пахан.

— Он.

— Кто он?

— Ну тот, который по адресу пришел. Вначале из шпалера шмальнул, а потом, когда мы его повязать хотели...

— Вас же двое было.

— Ну двое. Только он, сволочь, какие-то приемы применил. Особые. Ты уж прости, Папа...

— Значит, упустили?

— Упустили. А кто мог знать, что он такой... Как этот... Как Рэмбо ихний.

— Уж прямо так и Рэмбо?!

— Ну мамой клянемся! Ну век свободы не видать! Спец он. Может, в милиции служил или даже в КГБ. Такие приемы знает...

— Спец, говорите...

А может, и вправду спец, подумал Папа. Тогда понятно, откуда у него могли взяться номера заграничных счетов. А то, что он своему приятелю про шкаф и чужой пиджак впаривал, так это так, для отвода глаз. Не мог же он ему в самом деле рассказать, что служит или служил на Лубянке и уворовал информацию по месту службы. Вот и сочинил пошлый анекдотец про бабу, двух ее любовников и шкаф. Тупой анекдотец. Который может быть хорош для опустившихся пьянчуг вроде его покойного приятеля. Но не для него, не для Папы.

А если он спец, то тогда все встает на свои места. И тогда цена находящегося у него товара возрастает стократно. Потому что это доказывает, что товар не липовый. Натуральный товар.

И очень жаль, что эти два идиота его упустили. Но не смертельно. Раз он бегает от своих, значит, рано или поздно придет к чужим. К нему придет. Который контролирует большую часть этого города. Либо за документами придет, либо за крышей над головой. Человек не иголка. Человек найдется. Особенно такой человек.

Ну а если он не спец и если все то, что он своему приятелю про шкаф рассказывал, правда, то тем более найдется. Еще быстрей найдется. Потому что он один. И без поддержки ему деваться некуда. По крайней мере в этом городе некуда.

Дело другое, что найти его надо быстрее, чем его найдут те, у кого он номера этих счетов уворовал...

А для этого необходимо...

— Я надеюсь, вы его хотя бы запомнили? — спросил пахан у своих проштрафившихся «шестерок».

— Запомнили. Конечно, запомнили! Мы его на всю жизнь запомнили! Гада такого!

— Ну, значит, вам его и искать. Раз запомнили. И обязательно найти. Если не его, то хотя бы счета. А иначе я из вас душу выну. Вместе с потрохами!

Искать! Всем искать!..

Продолжение следует...