На южном фронте без перемен. Часть 1. Первомайский.  Глава 16

    Через пару дней не только мне, но и всему личному составу пришло в голову, что вся эта эпопея надолго.
    — Так, Волков, — сказал я, — надо думать, не только мне надоело сидеть по ночам задницей в снегу. Так ее и отморозить можно. Давай обустраиваться.
    — Да мы уже думали, — осторожно ответил Волков.
    — Чего удумали?
    — Надо бы вырыть яму, со всех сторон плащ-палатками ее завесить, а костер разжигать посередине. И ветер донимать не будет.
    — Ну, так чего ждете? Напутственного пенделя?
    Волков замялся.
    — Короче, — сказал я. — Берите лопаты и вперед. Где вся твоя банда?
    На позиции кроме самого Волкова и Дынина никого не было.
    — Серый пошел просить подаяния, а остальные пошли за водой.
    Это было неудивительно. Справа от нас, сразу за позициями нашего дивизиона, находился большой и глубокий арык, наполненный водой. Так как никто нас простой питьевой водой обеспечивать не собирался, сначала осторожно, а потом все смелее, мы начали пить воду из арыка. Я в глубине души боялся, что скоро начнется эпидемия. Конечно, многие воду кипятили, но остальные пили ее сырой. Каюсь, я сам чаще пил сырую, чем кипяченую. Но вот он факт: никто животом не маялся. И я чувствовал себя хорошо. Но так как объемной тары у нас не было, а вода расходовалась быстро, то расчету приходилось бегать на канал постоянно.
    — Ладно, — сказал я, — подождем. Как только вернутся, сразу пусть копают… А вы, кстати, тоже не сидите. Пока их нет, берите лопаты, и размечайте контуры… Чего смотрите?.. Ага! Оно самое! Давайте — давайте!
    Волков и Дынин поколебались, но потом разом поднялись, и начали размечать контуры будущего жилища.
    — Это в ваших же интересах, — подбодрил я сержантов, — вам же в ней и жить!
    Минут через десять появился Серый. Понурый и с пустыми руками.
    — Где жратва? — грозно спросил Серого Дынин.
    — О-ни…О-ни… — заикаясь, Серый никак не мог выговорить мысль, — о-ни…
    — Его заело, — сказал я, — не видите, что ли?
    Волков дал Серому подзатыльник.
    — Они обещали мне ноги оторвать, если я еще к ним подойду! — наконец закричал Серый.
    — Кто они? — спросил я. — Омоновцы?
    Боец закивал. Я развел руками:
    — Здесь медицина бессильна! Это серьезно… Слышишь, Волков, ты его и правда, больше не посылай. А то нам здесь только инвалидов не хватало.
    Озлобленный Волков тут же всучил Серому лопату:
    — На, копай! Раз от тебя больше никакой пользы…
    К вечеру убежище было готово. Шиганков и Лисицын раскурочили очередной снарядный ящик, и соорудили костер уже на новом месте. Здесь он разгорелся как-то особенно ярко.
    — Ого, — радостно сказал Волков. — Это совсем другое дело.
    Мне, конечно, тоже было тепло, и довольно удобно. По краям ямы мы поставили снарядные ящики, которые превратились, таким образом, в импровизированные лавки, так что можно было присесть и даже вытянуть ноги.
    Все это было хорошо, но меня начали терзать смутные подозрения. Дело в том, что в день на отопление уходило не менее одного ящика. Снаряды мы перекладывали в другие ящики, и так шло по нарастающей. Нетрудно было сообразить, что погрузить обратно в машины все это хозяйство невозможно.
    И как же выйти из этого положения? Ничего лучшего, чем открыть огонь, мне в голову просто не приходило. Но вот насчет того, что мы вообще когда-нибудь откроем стрельбу по Первомайскому, у меня были огромные сомнения.
    Так уж получилось, что перекресток, который разделил нашу батарею на две неравные части, стал излюбленным местом для тусовки самых разнообразных делегаций. Сидя на очередном, еще пока не раскуроченном, ящике я уже привычно наблюдал следующую картину. С одной стороны надвигалась толпа старцев в папахах, с другой стороны толпа помоложе, но тоже в чем-то типа папах. Потом они долго шумели и махали руками, а затем также степенно расходились. Наше орудие располагалось, к сожалению, достаточно далеко, так что я ничего не слышал. Между прочим, переговаривались они по-русски. Ну а на каком еще языке могут говорить друг с другом даги и чечены?
    Эффекта от этих встреч, как не трудно догадаться, не было никакого, зато из-за этих делегаций нашим бойцам надолго перекрывали дорогу к каналу, отчего Волков и Дынин, которых почему-то постоянно мучил сушняк, просто бесились.
    Постепенно жизнь начинала принимать какие-то упорядоченные формы. Дежурство на позиции, чистка снарядов от масла, (точнее, попытка заставить их тщательно очистить — чуть отвернешься, как бойцы тут же бросают тряпки), завтрак, обед и ужин. Да, ну конечно же, еще наблюдение за переговорным цирком!
    Самым приятным местом в этой новой жизни, безусловно, стала автокухня прапорщика Ахмеда. Нет, никаких разносолов добыть там было невозможно: такая же каша, как и для всех, тот же хлеб, разве что сливочным маслом можно было подразжиться. Зато там вкусно пахло, и иногда наливали горячий чай.
    Впрочем, завсегдатаем там я не был: слишком маленькое помещение, и слишком большое количество нетрезвых контрактников.