На южном фронте без перемен. Часть 2. Ни мира, ни войны. Глава 5

    Ага, так я и думал, что вся эта оперетта под названием «осадное положение» закончится хреново. Тут так: или действительно осадное положение, патрули, пароли и документы, сопровождаемые расстрелом на месте всех подозрительных, или вообще ничего не надо затевать и людей смешить.
    В первом городке ночью увели РПК. И это в первом городке! Где находится все командование нашей бригады, где порядок и дисциплина, где все образцово — показательно… А вот пулемет увели. Не знаю, что и как, но что-то мне подсказывает, что без местных не обошлось. Даже как-то странно, что наш «проходной двор» чаша сия миновала.
    Ну да ладно. Пусть у начальства голова болит. Я человек маленький — мне о себе надо думать. Никто больше обо мне не подумает.
    Впрочем, что это я о грустном? Произошли два ну просто замечательных события.
    Во-первых, вернулся из запоя Ахмед. Серый, тихий и очень уставший. Но, по крайней мере, теперь всеми хозяйственными вопросами батареи занимается он. Я так и не смог получить двадцать шесть пар сапог из ремонта. А он — смог. И сделал это очень быстро. Вот что значат связи и опыт!
    А во-вторых, появился Логман Байрамов. Где он был, я так и не понял. Я спрашивал у него об этом прямо, в лоб, но он что-то промычал неопределенное, и все. Я так понял, что ничего говорить он мне не собирается.
    Ну и ладно.
    Шевцов сказал, что теперь Логман будет ходить в патруль со мной на пару. То есть ночь я, ночь — он.
    Я так обрадовался, что первый раз за много дней смогу переночевать дома, что даже не понял намека начальника штаба на то, что казарменное положение никто не отменял…
    И только я стащил с себя надоевшее мне до смерти хэбэ, как в окно снова яростно застучали.
    «Скоро, блин, беруши придется покупать», — подумал я со злостью.
    Если бы я был уже в кровати, я бы не встал. Послал все к черту, закрыл голову подушкой, и спокойно ждал, пока этот фрукт уберется.
    Но я был почти одет, кроме того, мне не давал покоя случай с Садыковым — ведь ехать-то под Хасавюрт должен был я, а не он! Поэтому я как был, так и вышел в коридор, и открыл дверь. Там стоял Карабут.
    — Ну чего, сержант? — спросил я. — Чем ты меня обрадуешь? Что ты так в окно лупишь? Ты же его разбить можешь!
    — Товарищ лейтенант! Вас начальник штаба вызывает по важному делу.
    Я вздохнул.
    — Ладно, Карабут, иди скажи Шевцову, что я сейчас буду.
    Я с тоской посмотрел на телевизор, снова оделся и поплелся в часть.
    — Ты куда ушел?! — завопил Шевцов. — Я же тебе ясно сказал, что казарменное положение не отменяется! Ни для кого! Особенно для тебя.
    — Почему особенно для меня? — удивился я.
    — Молод еще. И звание маленькое.
    С логикой и чинопочитанием у начальника штаба было все в порядке. Меня бесило другое.
    — И что я тут должен делать? Патрулирует же Логман!
    — А ты должен в казарме находиться. Контролировать личный состав. А то он у тебя на глазах разбегается.
    — А я уже говорил тебе — почему. И в казарме у нас почти никого нет. Кухонный наряд придет за полночь, и спать лягут.
    — А молодые солдаты? — спросил Шевцов.
    Я посмотрел на него недоумевающее:
    — Это ты про кого?… Про кикелов что ли?! Да ты что!! Это нас от них надо охранять!
    — Короче, — зарычал начштаба, — спать ты должен в казарме. Все. Это приказ.
    Хотя во мне все кипело, лезть на рожон я посчитал излишним. Пришлось и правда идти в казарму.
    В ней, как говорится, царила зловещая тишина. Дневальный на тумбочке спал стоя, как боевая лошадь. Я щелкнул его по носу. Он передернул плечами, и даже не проснулся. Еще бы — из наряда в наряд. Да еще местные кикелы спать не дают. Я оставил его в покое. Когда грохнется об пол, сам проснется.
    Я открыл канцелярию, где уже стояла кровать, (ее еще раньше притащил сюда Садыков), запер дверь изнутри, и лег спать. Время было — двенадцать часов ночи, спать хотелось страшно, и как только моя голова коснулась подушки, я погрузился в сон.
    Во сне мне слышались какие-то крики, шум, удары, возгласы, как на пиратском корабле-призраке из сказки Гауфа, но я так и не мог понять, наяву ли это, или грезится это мне? Во всяком случае, подняться с кровати было выше моих сил. Я смог проснуться только в половине шестого.
    Я открыл канцелярию. На тумбочке стоял тот же самый солдат. Только теперь он уже не спал, и под глазом у него красовался приличных размеров бланш.
    — О-о-о! — протянул я удивленно. — Откуда украшение боец? Вчера я его на тебе не видел.
    Солдат замялся.
    — Да я вчера уснул, упал, и об тумбочку ударился, — промямлил он.
    Версия, конечно, была неплохая, но что-то мне подсказывало, что это была не тумбочка.
    — В казарме все цело? — спросил я.
    Дневальный ответил неожиданно резко:
    — Да что с ней сделается, с казармой-то?!
    Я не стал уточнять, а поплелся домой. Надо же было все-таки позавтракать, побриться, умыться. Вообще — привести себя в порядок.
    По дороге, у самого КПП, мне повстречался Томский.
    — Эге, — сказал я, — какими судьбами?
    Лейтенант не выглядел слишком довольным. Вообще, это паренек отличался желчным и язвительным характером, и всегда был себе на уме. Кстати, он не особенно-то дружил даже с Поленым и Зариффулиным, хотя они были из одного училища. Меня он, кажется, просто считал за ничтожество. Впрочем, и я не претендовал на хорошие отношения с этим товарищем.
    — Я из отпуска вернулся, — процедил он, и пошел дальше.
    О как! Вовремя он вернулся… Но это значит… Это значит… Это значит, что теперь в отпуск отпустят Зариффулина! Мама миа! А я знаю эти отпуска. Раз отпустили — месяца три можно не возвращаться. Ну а что сделают? Из армии не уволят, в другой город не переведут. Такую дыру, как Темир-Хан-Шура, еще поискать надо. Ну, разве что в ЗабВО могут отправить — «забудь вернуться обратно» — но и это вряд ли. Младший командный состав сейчас в дефиците. Кадровыми военными сейчас не кидаются. Это вам не пиджаки.