На южном фронте без перемен. Часть 6. Саясан. Глава 8

    Духи на высотах Центороя дрались отчаянно. Свидетельством тому были горы гильз в окопах, лужицы крови, окровавленные бинты, и наша сгоревшая «Шилка». Костина «Шилка». Сам Костя спасся, сумел выбраться под огнем из горящей машины, и счастливо избежал пули. Но как зенитчик он теперь кончился. Остался без боевой техники.
    Потерь у нас было на удивление немного. Сначала была хорошая артподготовка, а потом пехота, БМП, и «Шилки» пошли вперед. Однако чехи никуда не ушли, и первая же машина — (вот Костя торопыга!) — была ими уверенно подбита. После этого атака сразу прекратилась, пехота отползла на обратный скат, а артиллерия снова начала обстрел. Потом подошли «вертушки», еще раз обработали высоту, и чехи не выдержали, ушли, забрав с собой убитых и раненых… А может, только раненых. На счет убитых, это можно было только гадать, а вот количество крови в окопах наличие раненых у чехов подтверждало стопроцентно.
    Пехота ушла куда-то вперед, а высоты над поселком заняли мы — артиллерийская и минометная батареи, зенитчики, и ПХД.
    Мы с Васей бродили по вражеской позиции, и рассматривали ее конфигурацию. Вскоре мы бросили это никчемное занятие, так как наткнулись на остатки турецких сухпайков, а также на большие металлические, (но, увы, пустые), банки из-под масла. Какое там было масло, сказать я затруднился, так как надписи на таре было исключительно на арабском языке. Даже по-английски нигде ничего продублировано не было.
    — Странно, — удивился Рац, — обычно же пишут…
    — Значит, это точно к сухому пайку относится, — решил я. — Не предназначено для продажи. Только для своей армии. У нас же на сухпае тоже английских слов нет!
    Вася подумал, и закивал головой.
    — Чего они так тут упирались? — продолжал я размышлять. — На высоте, место голое, хорошо простреливаемое… Неужели думали удержаться? Смяли же мы их. Одним обстрелом смяли!
    — Ну, «Шилку»-то они нам сожгли, — значительно поправил меня Рац. — За «Шилку» им большие бабки заплатят.
    Но я все-таки не отступал, чувствуя, что мои слова звучат убедительнее:
    — Все равно все очень странно. Ведь не все деньги получат. Тому, кого убили, деньги уже не нужны.
    В этот момент я услышал крик Гришина.
    — Офицеры, по местам! Батареи, к бою! — кричал он.
    Мы, со всех ног, кинулись к своим расчетам. Артиллеристы открыли огонь первыми. Стреляли они на другую сторону долины — кажется, там уже начинался Белготой. Огонь был сосредоточен на домике возле дороги. Когда я прибежал на свою огневую позицию, Андрей крикнул мне:
    — Видишь, куда артиллерия бьёт?
    — Да, вижу.
    — Давай туда же!
    Три мои «подноса» были наведены на цель прямо через прицел, я скомандовал установку на дальность, (довольно приблизительно), и мы дали залп. Я не рассчитал, мои мины не долетели до цели. Они врезались в откос, и фонтаны земли на мгновение закрыли всем этот домик.
    Слава Богу, артиллеристы обошлись без меня. Как только земля опала и пыль рассеялась, все увидели, что дом уже горит. И вот был сделан самый удачный выстрел… Доски и бревна полетели во все стороны.
    — Цель поражена! — закричал Серега Нелюдин. (Я узнал его голос, хотя он и доносился издалека).
    — Прекратить огонь, — скомандовал Гришин, и я указал Восканяну, чтобы он положил на место уже было приготовленную к выстрелу мину.
    Мы еще немного постояли на огневой позиции, ожидая, не поступит ли каких новых приказаний, но, так как ничего не происходило, все постепенно и потихоньку разбрелись по своим делам. От нечего делать я еще раз прошвырнулся по вражеским окопам, но, естественно, ничего нового и интересного не обнаружил. Что оставалось делать? Повернуться, и пойти в кабину родной «шишиги».
    Однако нечто новое и необычное обнаружили наши бойцы. Совсем неподалеку, внизу, они нашли разбитый белый «Мерседес». Кто точно его первый увидел — я не знаю. Да и не важно. Когда я сам увидел объект, он был уже облеплен водителями всех наших подразделений как муравьями. Около «Мерседеса» также крутились зампотех батальона, Найданов и Куценко. И даже отсюда я видел, что больше всех суетился, махал руками и возбужденно кричал Армян. «Ну, этот своего не упустит», — с удовлетворением подумал я. С удовлетворением — потому, что все, что мой водитель притаскивал в кабину, было, как бы, и моим тоже. Пусть временно, пока я езжу именно на этой «шишиге», но все-таки…
    Когда я подошел к автомобилю, Армян уже экспроприировал с «Мерседеса» руль. «Себе поставлю», — сказал он, и пронесся мимо меня. Остальные водители лазали по машине с ключами, отвинчивая и разбирая, все, что было можно, и что уцелело. Вот именно — уцелело. Ведь машину здесь не просто так бросили. В нее что-то попало. Только я никак не мог сообразить — что? Впечатление было такое, что на «Мерседес» сверху упал огромный молоток. Кузов был поврежден очень сильно. А с другой стороны: кому из наших он мог понадобиться, этот кузов? Сняли сиденья, зеркала, колеса, забрали все из багажника и из-под капота… Через несколько часов от блестящего и красивого изделия западногерманского автопрома остался голый скелет.
    А я все думал — кому и какого черта мог понадобиться «Мерседес» в этих горах? Здесь же ни дорог, ни сервиса, ни бензина нужной марки. Они что, чехи, думали, что такая машина будет ездить на их самопальном бензине? Да по камням и кочкам? Это же машина асфальта! Да еще, кстати, клиринс у «Мерседеса» был маловат. Как он тут вообще передвигался? Пока в него не попали?
    Сгустилась тьма. Я стоял на огневой позиции и рассматривал в бинокль окрестности. Нигде ни огонька! Только продолжал гореть тот дом, который мы сегодня так удачно расстреляли. И тишина…