На южном фронте без перемен. Часть 7. Белготой. Глава 2

    Чуть погодя, личный состав неудержимо, как песок сквозь пальцы, рванулся на изучение окрестностей. Их было не остановить, да и с какой стати мне было их останавливать, если меня самого раздирало неугомонное любопытство — внутри чеченского поселка, по-настоящему, «без дураков», мы были впервые. А то все так — вокруг да около. А здесь такой случай…
    Прямо перед нашим расположением стояла хибара — обшарпанная и кривая. Она и при строительстве-то выглядела явно не лучше, а со временем превратилась вообще в некое убожество. Я зашел внутрь, и сразу стало ясно, что здесь мы далеко не первые: весь жалкий скарб был перевернут с ног на голову, разбросан, истоптан сапогами, а посреди комнаты смачно разлеглись отходы человеческой жизнедеятельности, размерами своими начисто опровергавшие представление о голодающих солдатах. На пустой желудок столько не наложишь.
    Запах выгнал меня из помещения на свежий воздух. И сразу под ногами попалась книжка. Мне как в голову ударило: книги! Здесь же наверняка есть книги! Я ничего не читал уже несколько месяцев, а читать хотелось, очень хотелось. Свободного времени было море, а заняться совершенно нечем. А я, между прочим, читать люблю. Очень люблю. Родители приучили. Так что книги…
    Книжка оказалась учебником литературы на чеченском языке. Мне захотелось плакать от злости.
    «Ни на что ты больше не годна», — подумал я, — «как на растопку костра. Но и за это спасибо»…
    Мешанина частей в Белготое была страшная. Но все мы мирно сосуществовали, никто никому не мешал. А подполковник Дьяков, ранее называвший бойцов нашей бригады бандой грабителей и мародеров, наконец-то, смог убедиться сам, что никакие мы не мародеры, а по сравнению с другими частями даже и не грабители, а так — мелкие воришки.
    Я шел по улицам поселка в сопровождении сержанта Адамова и рядового Имберга. Адамов — хоть и сержант — был округлым, курносым и доброжелательным коротышкой, а вот Имберг — флегматичный жлоб, высокий, заросший бородой, черный как негр, и с пудовыми кулаками. Однако слабость характера заставляла его подчиняться значительно более мелким, но обладавшим железной волей товарищам. Если Адамов был относительно аккуратен, (командир расчета все-таки!), и даже его песчаный бушлат не выглядел таким грязным, как темно-зеленый у Имберга, то немец даже не удосужился заправить в воротник бушлата башлык, и он грязной тряпкой болтался у него на спине.
    Я сказал ему:
    — Ты, Имберг, не немец, а киргиз — кайсак какой-то. Приведи себя в порядок, боец!
    На что солдат только мрачно хмыкнул.
    Оба были несказанно рады, когда я взял их с собой: Адамов откровенно боялся старшины, и старался как можно реже попадаться тому на глаза, а Инбергу иначе пришлось бы пахать сейчас на старослужащих, а кому это хочется?
    Во дворах стояла боевая техника, в домах обустроились солдаты, неслась музыка, блеяли овцы, кричали недобитые куры, и мычали недоенные коровы. Иногда их мычание прерывалось милосердным выстрелом — так как доить все равно никто не умел, и я сильно сомневаюсь, чтобы большинство понимало, почему вообще они орут дурным голосом.
    А когда мне послышался звук трактора — (Да- да! Именно трактора, который я не мог спутать ни с чем — да он и прокатил вскоре мимо нас — славный МТЗ) — я ощутил временную потерю реальности. Вместо военного лагеря мне почудилась ожившая деревня. (Вот и кавалерия несется на лошадях, а вот под гомерический хохот сослуживцев солдат осваивает езду на ишаке).
    Мы свернули с главной улицы и углубились в переулки. Здесь уже занятые предприимчивой пехотой дома попадались через раз, а то и через два на третий. Перед нами возник дом в два этажа, пустой — на втором этаже болталась на одной петле сломанная дверь. Мои спутники отправились искать вход в нижнюю половину, а я поднялся по лестнице в верхнюю, зашел безбоязненно внутрь и обомлел. Я ощутил себя кладоискателем, нежданно — негаданно добившимся цели, не успев даже толком помучиться. Все пространство большой комнаты занимали книги. Огромное количество книг. Я перевесил автомат на грудь, и принялся внимательно осматривать богатство. Результат осмотра меня поразил — кто жил тут, куда он исчез, и откуда в этом нищем горном селе такое собрание?
    Адамов и Имберг, поднявшиеся ко мне, и намеревавшиеся найти «что-нибудь почитать», были разочарованы. Начиналась библиотека книгами по шахматам — хорошими книгами, но, не имея при себе шахмат, что я мог извлечь из них? — ничего. Второй слой литературы составляли книги по философии — огромные толстые тома. Такого количества я не видел даже у себя в районной библиотеке. История философии, различные энциклопедии, справочники и учебники, все было перемешано в кучу — мы не первые открыли этот дом — но даже сваленное в кучу — это потрясало. Третью часть собрания составили издания по медицине, с уклоном в психологию. Я наклонился и вытащил книгу «Шизофрения». Мне подумалось, что Игорю Молчанову это понравится: он давно хотел подарить Поленому что-нибудь эдакое, так как иначе, чем «шиза» в последнее время его просто не именовал. Подарок книги с таким названием составил бы тему для приколов на долгое — долгое время. Уж будьте уверены.
    Я подумал, и засунул книгу себе в бушлат, на грудь, отчего стал выглядеть как накачанный монстр, еще раз огляделся вокруг, напоследок, и отправился вниз, где меня давно ждали подчиненные, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
    Пока мы удалялись от таинственного дома, меня не покидали вопросы: так кто же проживал здесь — философ — отшельник? Психиатр? Ученый с мировым именем, скрывшийся для поисков истины в глухом горном селе? Кто он? И где сейчас? Лечит раненых чехов? Сбежал в более спокойные края? Убит, как Архимед, во время научных изысканий?
    За размышлениями я и не заметил, как наша тройка выбралась на лужайку между усадьбами. Имберг остановился и присвистнул. Адамов тупо ткнулся ему в спину. Я вышел из задумчивости, и огляделся.
    Всю поляну занимал результат работы нашей славной артиллерии — десятки коровьих туш рыжими буграми украсили зеленый ковер, вытянув печальные морды в последнем предсмертном движении. (Надо будет Сереге рассказать о проделанной им работе).
    Имберг постучал грязным сапогом по ближайшему трупу:
    — Эх, сколько мяса зря пропало!.. Зачем они кому, когда вокруг свежатины столько бегает?
    Действительно, словно на Диком Западе, во времена тупой и бессмысленной охоты на бизонов, можно было выйти из занимаемого дома, побродить минут пять, и пристрелить одну голову крупного рогатого скота.
    Я не хочу сказать, что животных я люблю больше людей, но коров мне было жалко, да ведь война, как говорил Швейк, и лучше принять все как есть, чем мучиться угрызениями совести… Плюнуть, и не обращать внимания.
    Зашли в очередной дом. Проклятье одноного мамонта! Бедность и нищета лезли изо всех щелей. Какого черта они затеяли войну за независимость, когда и в лучшие времена здесь жили плохо, по крайней мере, по нашим, по городским меркам?
    Бойцы нашли жилище местного Самоделкина, починявшего телевизоры — все комнаты были заставлены старьем еще семидесятых годов выпуска. Ни «Шарпов», ни «Самсунгов» не наблюдалось. Со злости переколотили все, и ушли. Господи, как глупо…
    В этом домике мы были первыми: не видно следов разгрома, и на пол никто не нагадил. А то взяли привычку — метки ставить. Животные что ли?..
    Адамов и Имберг искали продукты. Нашли банки с закрутками — помидоры и огурцы какого-то осклизлого вида, но посовещались, и решили, что идти с банками в каждой руке неудобно, потому находки припрятали здесь же — до худших времен. Я посмеялся над их ленью, и мы отправились в обратный путь — на базу.
    Адамову приспичило заглянуть еще в один двор — вот натуралист юный! — но здесь оказались люди. Вышла женщина, средних лет, молча уставилась злыми черными глазами, мы глупо поздоровались, и быстро ретировались. На моих бойцов эта встреча произвела странное и неожиданное впечатление. На некоторое время они даже заткнулись.
    Мне было совершенно непонятно, почему жители так сразу бросили все и убежали. Такое встретилось мне впервые. Исколесив почти всю восточную Чечню, я еще ни разу не сталкивался с таким обстоятельством. Даже в Новогрозненском, где бои шли в самом городе, жители домов не бросали. По крайней мере, большинство. А тут…