На южном фронте без перемен. Часть 9. На равнину! Глава 8

    К вечеру мы прибыли на излучину большой горной реки. Елки-палки! Простор! Много воды! Тепло!
    Как только мы окончательно рассредоточились на местности, первые бесстрашные бойцы помчались к воде, разделись, и рванули в воду. Здесь, в Чечне, в мае вода была уже довольно теплой. С поправкой, конечно, что это ледниковая вода. Ну, другими словами, относительно теплой.
    Но, глядя на то, как храбрецы обливаются водой, моют голову, и даже что-то стирают, по остальной солдатской массе пробежало волнение. И, если честно, мне тоже очень захотелось купаться — даже зачесалось все как-то особенно сильно.
    Найданов пошел на совещание, а я не выдержал, и то же спустился по круче к воде. Хотя бы умыться!
    Я постоял у воды… Так захотелось искупаться! Просто сил не было удержаться.
    Я быстро разулся и разделся, и по камням прошел ближе к середине довольно мелкой реки. Немного постоял, и с размаху плюхнулся задом в воду, подняв тучу брызг! Вода была ледяной, и я тут же вскочил обратно. Но ощущение было все равно замечательным. Ведь вода была прозрачной. Ее хотелось просто пить. (Хотя я, конечно, этого не сделал бы — уж, знаете ли, не понаслышке знаком с кишечными заболеваниями. Еще в части один раз подхватил какую-то заразу: два дня лежал с температурой под 40 градусов, и дристал дальше, чем видел. Нет уж! Я теперь умный!). Короче говоря, пить — не пить, а вот окунуться… Я еще раз сел в воду, и постарался не выскакивать в ту же секунду. Воля — волей, но холод — холодом. Я просидел сколько смог, а смог довольно мало. И снова вскочил. Но после этого уже умыл лицо, весь обмылся, а потом вышел на берег обсохнуть.
    Я огляделся. Речка понемногу начинала приобретать статус нудистского пляжа. Так как плавок, естественно, ни у кого не было, а ходить в мокрых трусах или подштанниках удовольствие сомнительное, то купались и обсыхали все, вполне естественно, голые.
    Я разглядел бойцов и из нашей батареи. Уже успевшие загореть до черна руки и черные лица резко, как «Черный квадрат» Малевича, контрастировали с бледными белыми туловищами и ногами.
    Я довольно долго стоял под прохладным ветром, пока совсем не обсох. Тогда я не торопясь оделся, и отправился обратно к машинам. Мимо меня проскочила новая группа купальщиков. Армян успел спросить:
    — Как водичка?
    Я поднял большой палец вверх. Армян на ходу принялся стягивать с себя хэбэ. Я вернулся к машинам, покрутился пару минут, но, так как делать здесь мне было ровным счетом нечего, пошел к артиллеристам.
    Они расположились прямо на какой-то пашне. Вытащили столы, стулья, поставили телевизор под открытым небом, и Донецков с Нелюдиным смотрели какую-то мутную развлекательную программу. Правда, почти сразу, как я подошел, начались новости.
    — Ну-с, что там творится в Чехословакии? — бодро сказал я.
    Донецков засмеялся, но ничего не ответил.
    Я внимательно прослушал новости. Ничего нового: где-то что-то взорвали, кого-то обстреляли… Все, как обычно. Конкретно про нашу часть не было сказано ни слова.
    — А там купаются, — сказал я Сереге, указав рукой в направлении реки. — Я лично купался. Хорошо!
    — Завтра пойдем, — ответил мне Нелюдин. — Мы здесь, говорят, надолго. Так что еще успею сходить…
    Он оказался прав. Мы здесь пробыли несколько дней, включая и мой день рождения. Впрочем, ничем от остальных дней он не отличался. Ни выпить, ни закусить у меня ровным счетом ничего не было, а без этого какой праздник? Я даже и не заикался о своем дне рождения лишний раз.
    Я просто отдыхал. Приходил на речку, (я нашел такое хорошее место с небольшим течением и приемлемой глубиной), раздевался догола, и плюхался в воду. И сидел там по часу.
    А мои бойцы, неизвестным мне образом раздобывшие рыболовные снасти, ловили в реке на хлеб рыбу. Вы будете смеяться, но рыба здесь действительно была! Мало того, она еще и ловилась!
    Во всяком случае, два заядлых рыболова — Боев и Восканян — наловили два десятка мелких рыбешок — и вечером сварили на костре уху. Черт побери! Я попробовал уху! Самую настоящую! Картошки, конечно, у нас было мало, так же, как и лука. И все-таки вкус рыбы… Запах костра…
    Когда огромный диск багрового солнца уходил за горизонт, я садился на краю обрыва, и мечтал. Все как-то само собой тянуло к расслабленности, к душевному покою. И тепло, и река, и сбежавшие, наконец-то от жаркого солнца и прожарки вши, и даже пыль, которая очень напоминала мне такую же в нашей родной степи. Почему-то, не знаю почему, почему-то пахло домом. Даже странно! До дома мне было как до Луны раком, кругом шла война, мы продвигались в места самого ожесточенного сопротивления… А все равно настроение у меня поднималось. Может, из-за того, что я предчувствовал свой скорый дембель? Все-таки, как ни крути, уже совсем скоро наступал предельный срок моей двухгодичной службы.
    Нет, вы только вдумайтесь! Скоро два года, как я в строю. А кажется иногда, что вот только пришел. И первый день в армии — вот он, как вчера, на ладони. Помню почти все…
    Хотя все это плохонькая лирика. Вот, в музее Брестской крепости есть письмо какого-то рядового грузинской национальности. Он там, совсем незадолго до начала войны, написал домой, что если ничего не случится, то через три месяца закончится его срочная служба, он приедет домой и обнимет всех своих родных. Случилось… И этот солдат остался в крепости навсегда. Вот так и тут может быть. Сегодня сидишь мечтаешь, планы на будущее лелеешь, а завтра один короткий бой, и все. И нет тебя.
    Как говорится, «человек предполагает, а Бог располагает». Это вырастить из малыша настоящего человека долго и трудно. А вот убить его — быстро и легко.
    И еще я подумал, а почему, собственно, хорошие ребята, которых здесь, среди нас все-таки много, (хотя и уроды встречаются, конечно), должны своими жизнями закрывать тех, кто этого вообще не заслуживает. Почему они должны умирать за Родину, а скажем, быдло, которое сидит по тюрьмам, нет? Хорошего парня, который мог бы стать хорошим отцом, гражданином, в конце — концов, здесь убьют, а какую-нибудь погань воровскую, через два — три года живую выпустят? Вот почему так? Получается, тварью всегда быть выгоднее?
    Здесь офицера, у которого двое детей маленьких, убили, а кто теперь защитит их от бандита, который в тюрьме посидел и вышел? Ну, кто?
    Вот почему Женя Попов, безобидный, веселый паренек, умер, а какой-то насильник детей живой сидит в тюрьме, и в ус себе не дует — освобождения ждет?
    Почему так несправедливо???
    Почему хорошие парни должны здесь защищать жирную жопу журналюги с нетрадиционной сексуальной ориентацией с НТВ, который их же еще и помоями обливает? Ну почему?!
    Хорошо однажды Деникин сказал. Типа, Красная Армия не только победит немцев, но и повернет свои штыки против большевиков. Хорошо бы и нам повернуть штыки на Москву — ельциноидов к стенке ставить!
    Он тут, говорят, в Чечню перед выборами собрался, плясун. Хоть нашелся бы какой Ли Освальд что ли — пристрелил бы алколоидную гадину…