НЕОТМАЗАННЫЕ - Неотмазанный (часть 14)

    К магазинчику подлетел милицейский желтенький «уазик» с «мигалкой», из него выскочили трое милиционеров. Один с автоматом. Ввалились шумной гурьбой в помещение.
    — Наряд вызывали? — гаркнул плечистый усатый старшина в шапке, сдвинутой на затылок.
    — Да, вот хулиганят, стекло разбили, — объяснял хозяин магазина, молодой откормленный парень в кожаном пальто, лет двадцати восьми.
    — Мы уже закрыли, а они вломились, буянят! — визгливо затараторила из-за прилавка одна из продавщиц, сильно накрашенная блондинка с торчащими на голове во все стороны волосенками. — Чертовы пьянчуги! Покоя от них нет!
    — Кто буянит, красуля, ненаглядная моя? Какое стекло? Само треснуло, оно на ладан дышало. Я только за ручку тронул. Девочки, милые, бутылку «старки», пачку сигарет и мы покинем ваш райский уголок, — покачиваясь, откликнулся добродушно майор, сосредоточенно копаясь в раскрытом бумажнике. — Вот вам за стекло, а это…
    — Всем шампанского! Угощаю всех! Братки, я ведь тоже «мент поганый»! Полгода назад служил в милицейском батальоне! — заорал, увидев вошедший наряд, обрадованный Ромка, размахивая, зажатыми в кулаке смятыми купюрами.
    — Ладно, хватит бузить! Поехали, мужики! — предложил сержант. — Проветримся!
    — Заодно отдохнете, протокольчик составим! — добавил другой.
    — Куда? — спросил Валерка, осоловело тараща глаза на милиционеров. — Не понял?!
    — В гости, дорогой! К Санта Клаусу! — сержант засмеялся своей удачной шутке (у дежурившего сегодня старшего лейтенанта Каменского было прозвище — Санта Клаус).
    — Нам и здесь не плохо!
    — Сейчас будет плохо! Кому говорю! Выходи, пока холку не начистили! — отозвался дюжий сержант, бесцеремонно толкая майора к выходу.
    — Что за тон, ментура? — возмутился Шилов. — Ты как со мной разговариваешь, щенок? Ну-ка, руки в сторону!
    — Да, чего с ними церемониться! Давай ребята!
    Милиционер, грубо заломив руку майору за спину, потащил его к выходу. Ромка бросился другу на помощь и схватил сержанта за рукав, но, получив резкий сильный удар локтем в лицо, отлетел к прилавку и шлепнулся на пол.
    — Суки!! — взревел Шилов, вывернувшись из захвата и сбив сержанта с ног. Сдернул у него с плеча «акаэс» и, предернув затвор, заорал на опешивших ментов.
    — Стой! Падлы!
    — Ты чего, майор! Не дури!
    — Всех положу! Не подходи!
    — Охренел совсем? Что за шутки?
    — Не будь мудаком, отдай оружие!
    — Назад! — глаза потемнели и сузились на багровом лице военного.
    — Слышь, приятель, давай по-хорошему поговорим! Только автомат верни!
    — Ты, что?! Неприятностей на свою жопу ищешь?! — рявкнул побледневший старшина. — Будут! Под статью захотел? На нары!
    — Заткнись, сученок! Я тебе такие нары покажу! Это тебе не старых бабок с семечками да носками у магазинов гонять!
    — Паша, передай Терехину…
    — Меня боевого офицера какая-то шушера будет лапать! — перебил старшину майор. — Да я вас сейчас стреножу! Или яйца отстрелю! Мудачье поганое! Извинения еще будете просить!
    — Майор! Ты не зарывайся!
    — Ну-ка, живо! Поднять парня! — Шилов повел дулом «акаэса».
    Двое милиционеров попытались поднять отключившегося Ромку с пола. Левый глаз у того основательно заплыл, из разбитого распухшего носа на подбородок и шарф текли кровавые сопли.
    — Малец, ну давай! Давай! Хватит спать, здесь тебе не гостиница, — похлопывая по щеке, младший сержант, делал все, чтобы привести Ромку в чувство.
    — Вы чего с парнем сделали, козлы ментовские? — майор, опустив автомат, наклонился над лежащим.
    Этого движения было достаточно, чтобы милиционеры воспользовались ситуацией. Один из них крепко обхватил сильными руками майора сзади, тем временем двое других вцепились в оружие. После непродолжительной возни поверженный майор лежал на полу лицом вниз с наручниками на руках. Грязно матерясь и извиваясь, он пытался пнуть кого-нибудь из врагов.
    Спустя тридцать минут он уже метался по «обезьяннику» как раненый зверь, крича через решетку проклятия в адрес «ментов». Ромка, молча, сидел на привинченной к стене скамье без ремня и шнурков, прижавшись разбитым лицом к холодной цементной стене. Тошнило. Гудела голова.
    Всю эту неделю, заместитель начальника отдела милиции, подполковник Марголин уходил домой поздно: в понедельник приезжает комиссия из министерства. Требовалось привести все дела и документы в должный порядок, чтобы комар носа не подточил.
    — Что за шум? Кто там у вас буйствует? — спросил он старшего лейтенанта Каменского, спустившись в дежурку.
    — Да, только, что привезли двоих скандалистов. Майора и парня с ним. Устроили пьяный дебош в магазине.
    — Кто, такие? Документы есть?
    — Вот удостоверение майора, а это военный билет пацана.
    Марголин, листая документы, резко отдал указание:
    — Немедленно освободить! Это же майор Шилов! Ветеран чеченской войны. Личность известная, можно сказать, легендарная. Парня тоже! Ну, молодцы! Ничего не скажешь! Вы, что не видели, что это не какие-нибудь алкаши, забулдыги?! Это же комбатанты!
    — Кто, товарищ подполковник?
    — Комбатанты, я говорю. Комбатанты — это те, кто прошел через военные конфликты. У них психика, как правило, нарушена. Мозги набекрень. Они привыкли находиться в экстремальных условиях, в боевой обстановке, ходить по лезвию ножа. И многие, вернувшись с войны, не могут приспособиться к мирной жизни. Отсюда срывы, депрессия, самоубийства. Вечный конфликт со всеми. К ним подход нужен особый. Лечить их надо всех до одного в реабилитационных центрах! А их у нас, сам понимаешь, нет! Понятно? — Марголин взглянул на дежурного офицера.
    — Так точно, товарищ подполковник!
    — Смотри-ка, орден Мужества у пацана! Герой. А вы их, героев, в «кутузку»! Освободите, извинитесь да помягче с ними, — сказал подполковник, поднимаясь из-за стола. — А лучше по домам развезите, чтобы еще чего-нибудь не натворили вояки. Нам и без них своих проблем хватает.
    Спустя неделю в городской газете Ромке на глаза попался некролог с портретом бравого военного, с фотографии на него смотрело знакомое лицо Шилова Михаила Петровича. Майор умер. Сердце.