Глава 13
ТОЛЬКО В ПОЛЕТЕ ЖИВУТ САМОЛЕТЫ...”
Если находишься на возвышенности глубокой ночью, то любое движение светового пятна, огонек или тем паче вспышку взрыва заметишь с расстояния в десятки километров. О воздушном бое и говорить нечего – все как на ладони, будто сидишь в ложе огромного театра под открытым небом.
Рев работающего на форсаже двигателя “МиГ-29” заставил Владислава отвлечься от разглядывания далекого костерка и развернуться на 180 градусов. Остальное произошло мгновенно – застрекотала авиапушка, небо исчертили трассеры снарядов, мелькнул и погас язык пламени, вырвавшийся из сопла другого самолета, и в финале шаровой молнией рванула боеголовка зенитной ракеты.
Рокотов успел один раз вздохнуть, как все закончилось.
Спустя минуту-две из-за скалистого хребта вынесло белый кружочек с болтающимся под ним продолговатым предметом, весьма напоминающим человека.
Куда делся сбитый самолет, Влад не понял – ничего не упало, не взорвалось.
Мощный воздушный поток, обтекающий горы и заворачивающийся по дуге над рекой, пронес парашютиста вдоль холма, и биолог отметил его удачное приземление в двух километрах от своего наблюдательного пункта.
Обнаружить неудачливого летчика не составило труда – тот регулярно пользовался фонариком.
Рокотов поспешно спустился с возвышенности и двинулся наперехват. У пилота был один путь – через густой лесок к скалам, поскольку с обеих сторон избранный им маршрут ограничивали топкие болотца.
Биолог настиг парашютиста, когда тот, наплевав на предосторожности, с хрустом и сопением перся через бурелом. В свете луны отчетливо виднелись американский флаг на левом рукаве куртки и эмблема с орлом. Летчик был весь из себя перепуганный, озирался, как подросток в публичном доме, и вызывал жалость. От гордого аса из 95-й эскадрильи остались лишь воспоминания.
“Не жилец, – констатировал Влад, наблюдая за заполошными движениями „Икара". – Либо утонет в болоте, либо ногу сломает, либо на полицейских нарвется... Ну, правильно, летчики по земле ходить не приучены! Им небо подавай да электроники побольше... Что ж мне с ним делать? Так оставить, на живца, или в плен взять? Дилемма...”
Пилот спустился в крошечный овражек и с трудом вскарабкался на другую сторону. Рокотов бесшумно следовал параллельным курсом.
“Топает прямо в объятия этих долбаных бандитов. Если не свернет, то через два часа столкнется с ними лоб в лоб. Идиот! Его что, самым элементарным вещам не учили? Как в лесу действовать, как прятаться, как первоначальную рекогносцировку провести... Полный лох! Я от него в двадцати шагах, а он и ухом не ведет. Даже пистолет не вытащил. Да уж, с таким отношением к жизни он долго не протянет. Полицейские его точно прикончат. Хотя, по большому счету, он должен считаться военнопленным... Иди это им объясняй, умник! Вздернут на ближайшей осине – и все дела. Еще и помучают перед этим...
Скоты! Нельзя им пилота отдавать, будь он хоть американец, хоть китаец. А что ты с ним делать будешь? Свяжешь и спрячешь? Це не дило... Ладно, перехватим, потом разберемся. Двое лучше, чем один, а резона друг другу глотку грызть у нас нету. Враг-то общий, и выбираться отсюда обоим надо...”
Владислав подождал, когда летчик выйдет на просеку, шагнул из-за кустарника и с веселой злостью гаркнул:
– Хендэ хох, Бэтмен вонючий! Американец резво вздернул руки в гору. “Понятливый попался...”
– Лицом к дереву, руки на ствол и не шевелиться! – биолог перешел на английский. – Живее, бут!
Летчик обрадованно дернулся, уловив знакомую речь.
– Вы канадский спецназовец? Акцент у Владислава был действительно монреальским.
– Нет, еврейский, – съехидничал Рокотов, – что, не похож? Пейсы, к сожалению, пришлось для конспирации сбрить... А ну, живей исполняй команду!
Перепуганный пилот развернулся к дереву, уперся в него руками и широко расставил ноги.
“Вот полицейские в Штатах молодцы! – мысленно поаплодировал Влад. – Всю страну обучили, как надо при обыске становиться...”
Первым делом он вытащил у летчика пистолет и сунул себе в куртку. Пушка была солидной, “Смит-Вессон” 38-го калибра. Однако с серьезным недостатком – без запасной обоймы.
Охлопав комбинезон, Рокотов извлек маленькую черную коробочку и ткнул летчика стволом автомата под ребра.
– Это что?
– Передатчик. На случай аварии, – пробормотал американец.
– Включен?
– Да.
– Выключить можно?
– Нет...
“Славно. Первая неприятность. Не ровен час, нагрянет спасательный отряд. А со взводом американских „зеленых беретов" мне не справиться. Грохнут, как пить дать, даже не спросят, кто таков... Ну, что человеком сделано, другой завсегда испортить может...”
Влад бросил коробочку под ноги и расплющил ударом пятки. Пилот дернул плечами.
– Не шевелиться!
– У меня бумага в нагрудном кармане...
– Медленно вытащи и дай сюда. Американец достал сложенный листок и протянул руку за спину. Биолог при свете его фонарика пробежал глазами текст и хмыкнул.
– Вот клоуны! Если ты с такой бумажкой попадешь в руки к сербам или албанцам, то они и золото заберут, и тебя пытать будут, нет ли еще чего ценного... Потом, естественно, пристрелят.
– А вы-то кто такой? – не понял летчик.
– Ну как тебе сказать... Жертва обстоятельств. Можешь опустить руки и повернуться. Одно неверное движение – стреляю.
Пилот повернулся и с недоумением уставился на Владислава. Пауза затягивалась.
– Что смотришь? – усмехнулся Рокотов. – У тебя положеньице почище моего будет. Ты – враг со сбитого самолета, а про меня тут пока никто не знает. Пока... Но скоро все может измениться. Так что мы с тобой должны немедленно прийти к соглашению. Либо пытаемся спастись вместе, либо я тебя пристрелю.
Судя по лицу летчика, такой выбор не очень понравился. Предложенный незнакомцем консенсус был каким-то однобоким.
– Итак? – спросил Влад, поводя стволом автомата.
– А вы мне поможете?
– Постараюсь. Если б не хотел помочь, то застрелил бы тебя без разговоров.
– Зачем вы разбили передатчик?
– Чтобы нас с тобой не засекли службы пеленгации! – разозлился Рокотов. – Ты что, думаешь, в Югославии дикари живут? Твой бомбардировщик не из рогатки сбили. И ты – на вражеской территории. Я, правда, тоже...
– Что я должен делать? – Страх постепенно уходил, и американец стал более реалистично смотреть на вещи. Его визави пока не собирался стрелять. Это обнадеживало. Пока личность незнакомца не была выяснена, но пилоту он уже не казался таким страшным.
– Сначала ответь ты. Мы договорились?
– Да. Обещаю.
– Тогда слушай...
В течение пяти минут Рокотов живописал свою историю. По ее окончании Джесс Коннор понял, что его злоключения меркнут перед тем, что пришлось пережить этому странному русскому.
– У нас с тобой другого выхода, по большому счету, нет, – закончил рассказ Владислав. – Или выживем, или нет.
Американский летчик и русский биолог посмотрели друг другу в глаза, и каждый понял, что теперь они связаны крепко-накрепко невидимой нитьЮг называемой “общий враг”. Кудесник кратко представился.
– Что ж, – заявил Влад, – общаться с американскими военными летчиками мне еще не приходилось... Ты хоть что-то на земле делать умеешь?
– В пределах пикника, – честно ответил Коннор.
– Класс! Хоть стрелять-то умеешь?
– Умею...
– И то ладно. Но ствол я тебе пока не отдам. Потому что, честно говоря, до конца еще не доверяю. Потому что я не знаю, поверил ли ты, что недалеко от нас действительно крутятся убийцы, которые не щадят никого... Предупреждаю сразу:
нападать на меня бессмысленно, я тебя голыми руками уделаю, если надо будет. Равно как не надо кричать или совершать иные неадекватные действия. Пойдешь впереди, шаг в сторону приравнивается к попытке к бегству. Прыжок на месте – к попытке улететь...
– Понял, – буркнул американец. – Но меня станут искать.
– Знаю. И не только твои. К утру здесь будет полно полицейских и военных. Где твой парашют?
– В лесу спрятал.
– Спрятал... – пробормотал Влад. – Надо было хоть утопить в болоте. Ладно, сделанного не воротишь. Давай двигай прямо по просеке, будем следы путать... Помни – в сторону не дергаться.
Передатчик капитана ВВС США Коннора, сбитого в небе над Косово, проработал ровно 1 час 38 минут и 24 секунды. Потом сигнал исчез.
Аналитики из военной разведки пришли к мнению, что Кудесник, скорее всего, захвачен в плен югославами или расстрелян.
Однако аварийный передатчик был не единственным источником сигнала, по которому устанавливалось местонахождение пилота. Или его тела. Коннор, как и все, кто вылетал на боевые задания, был одет в специальный комбинезон, прошитый изнутри металлическими нитями и снабженный хитрой системой гибких аккумуляторов. Практически одежда летчика представляла собой антенну. Через систему термодатчиков аккумуляторы накапливали тепло человеческого тела, поверхность комбинезона поглощала солнечные лучи, и раз в десять минут на частоте в несколько гигагерц миниатюрный передатчик посылал миллисекундный сигнал, позволявший определить местоположение пилота с точностью до километра. Система была сверхновой, и на нее возлагались большие надежды.
Спутник “А-90СХ” военно-космических сил США с помощью своего шестидесятиметрового зеркала пеленгатора начал сканировать район катастрофы “F-117A” с бортовым номером 486 и к полудню по Вашингтону обнаружил искомый объект. Спустя еще два часа стало понятно, что сигнал движется со скоростью пешехода. Это позволяло надеяться, что летчику удалось выжить и он на своих двоих куда-то идет.
Подразделение морской пехоты, расквартированное в Македонии, получило приказ готовиться к операции спасения.
Военная разведка по своим каналам связалась с албанскими отрядами, могущими в самое ближайшее время добраться до точки приземления и попытаться блокировать сербские силы, давая возможность спасателям вытащить капитана Коннора.
Эскадрилья самолетов-разведчиков ЕА-6В “Праулер”, размещенная на авиабазе возле итальянского городка Асколи-Пичено была приведена в состояние повышенной готовности.
Государственный Секретарь дала задание своему спичрайтеру срочно отпечатать два варианта телевизионного обращения – один с выражением соболезнований по поводу зверского убийства американского пилота-героя, другой – с благодарностью доблестным “тюленям”, за спасение летчика, выполнявшего свой долг по защите мирных албанцев от гуманитарной катастрофы. Речи были насыщены образными оборотами и одинаково понравились “мадам”. Будь ее воля, она зачитала бы оба варианта.
Конечно же, риск был огромен. Американец оказался плохо подготовлен к жизни в лесу, без своей техники был как без рук, привык к комфортным условиям существования на авиабазах и не знал ни одного языка, кроме английского. В общем, с какой стороны ни посмотреть – потенциальный покойник. Но все же Рокотов решил рискнуть.
Как это бывает в жизни, благородные порывы тесно переплелись с сугубо практическими соображениями.
Владислав не смог бы напасть на беззащитного человека, а тем более – его убить. Что бы ни говорили о русских, но бессмысленная жестокость и пренебрежение человеческой жизнью большинству не свойственны. Скорее, наоборот. Естественно, бывают исключения, но Влад к этой категории не относился. Истинно русский по воспитанию, вере и мироощущениям, он чаще готов был пожертвовать своей жизнью ради спасения другого, чем отнять жизнь. Такой вот парадокс загадочной славянской души. Это во-первых.
Во-вторых, двое – завсегда лучше, чем один. На пару можно увеличить число боевых комбинаций. Пока один будет работать на отвлечение, у второго появляются хорошие шансы тихо и незаметно устроить врагу какую-нибудь гадость.
И в-третьих, Коннор мог стать реальным пропуском в нормальную жизнь. Американцы всегда и везде всеми силами пытаются вытаскивать своих, не обращая внимания на затраты, это у них вбито с детстЁа и выполняется свято. А человек, спасший их летчика, вполне может рассчитывать на свободное место в вертолете и на дальнейшую помощь, вплоть до получения вида на жительство в США.
“Грин-кард”, однако, Влада не интересовала. Ему бы хватило, если б его вывезли за пределы воюющей Югославии в какую угодно нормальную страну, где он сможет спокойно отправиться в российское посольство и вылететь на Родину.
Но до этого было далеко. Пока что основной и самой насущной задачей являлось выживание. Как всегда. Надо было продержаться до того момента, пока они не свяжутся с натовскими спасателями и не выйдут к точке прибытия транспортного вертолета.
Влад скоренько просчитал ситуацию, проанализировал обстоятельства приземления Коннора и пришел к выводу, что в ближайшие дни следует опасаться только отряда специальной полиции. “Стелс” упал вне пределов видимости, где-то за десятки километров от места боя, воздушным потоком Джесса отнесло в сторону, так что если его и ищут, то совершенно в другом районе. А вести поиски во время массированных бомбардировок, да еще на самой границе с Косово – дело трудное и малоперспективное. Помощи от албанцев югославская армия не дождется, на то, чтобы обыскать каждый метр территории, не хватит никаких сил. Так что операция по обнаружению и пленению летчика будет выполняться формально, без излишнего рвения. К тому же немного в стороне от места приземления.
Совсем другое дело – отряд бандитов, наряженных в форму полицейских. Ради выкупа они будут искать американца упорно, с “огоньком”, не щадя ни своих, ни чужих. Если, конечно, узнают о том, что Коннор, возможно, где-то поблизости.
Влад рассчитывал на худший вариант развития событий и самоуспокоением не занимался.
Связь у полицейских есть, технически они обеспечены неплохо, бойцов хватает. Запросто могли увидеть воздушный бой и сделать определенные выводы. А пленение пилота “невидимки”, глядишь, и послужит командиру отряда своеобразной индульгенцией, буде ему придет в голову отмазываться перед начальством за зверское уничтожение жителей деревни. Если, конечно, начальство об этом знает, если не списали мирных крестьян на албанских террористов...
К рассвету конвоируемый Рокотовым Кудесник вымотался окончательно. За четыре часа они прошли всего пять километров, хотя изрядно запутали следы, по нескольку раз пересекая встреченные по дороге ручьи и каменистые осыпи.
– Надо искать убежище, – произнес Кон-нор, глядя на восходящее солнце.
– Об этом не беспокойся, – Владислав осмотрел близлежащую гору. – Здесь полно заброшенных шахт, так что нору для себя мы найдем быстро... Но для начала надо узнать, что поделывают наши друзья в миленьких серых беретах. Поэтому сейчас мы заберемся во-он на ту горочку и немного понаблюдаем. А пока сядь на этот пень и не двигайся. Мне надо кое-что приготовить на случай погони.
Коннор послушно уселся на пенек и замер. Спорить с русским он не собирался.
Рокотов отошел на десяток метров в сторону и осмотрел опушку леса, которую они только что миновали. Увиденное его явно удовлетворило; он достал моток капроновой нити и гранату и соорудил поперек заросшей просеки примитивную растяжку, соединив натянутой нитью два дерева.
Затем расшвырял пожухлые влажные листья у того ствола, где была привязана граната, оттянул пружинящую веточку куста, наклонился, прикидывая траекторию, и мстительно улыбнулся.
Когда через пять минут они тронулись в путь, листья лежали на прежнем месте, а в амуниции Влада отсутствовало помповое ружье.
На крутом пригорке русский с американцем остановились. Четверть часа Влад внимательно изучал местность, а потом протянул Коннору геодезический увеличитель.
– Смотри. Чуть левее холма с кривой сосной на вершине... От нас километра четыре...
Джесс послушно навел оптику.
По склону оврага, держа оружие наготове, цепочкой двигались сербские полицейские. Не менее двадцати человек.
– Вот так-то, дружище, – Рокотов похлопал Коннора по плечу и отобрал подзорную трубу. – Начинается веселье... Идут они точно туда, где я тебя перехватил. Значит, нашли парашют... Ну что, готов мне поверить?
– Да, – тихо ответил Кудесник. – А ты мне?
– Посмотрим на твое поведение. А пока быстро отсюда уходим. Времени – час, чтобы забраться в шахту.
Последние несколько дней майор не находил себе места. Почти не спал, осунулся так, что выступили скулы, подолгу сидел в стороне, о чем-то размышляя. Подчиненные с тревогой наблюдали за командиром, но никто не решался нарушить его уединение. Наиболее непочтительные поговаривали, что у него поехала крыша с того момента, как погибла группа, опрометчиво сунувшаяся в пещеру вслед за таинственным русским.
Отряд все же был вынужден принять подкрепление. Тридцать человек в камуфляже поступили в распоряжение майора, но тот ими почти не занимался, перепоручив новеньких молодому лейтенанту.
Один только проводник более-менее понимал, что происходит. Майор не свихнулся, но сконцентрировался на одной-единственной цели – вычислить маршрут врага и уничтожить в тот момент, когда он не подозревает об опасности. Как уничтожают медведя-шатуна или тигра-людоеда.
Враг был слишком хитер и не раз выскальзывал из расставленных сетей. Однако майор чувствовал, что решающий бой близок. Откуда произрастала эта уверенность, объяснить бы не взялся никто. Тем не менее каждый, кто избрал своей профессией войну, очень хорошо понимает такое состояние. И почти никогда не ошибается...
Известие о сбитом неподалеку американском самолете не застало отряд врасплох. Рано или поздно им должно было повезти.
Место приземления пилота поисковая группа обнаружила без труда, проводник даже ночью уверенно прошел по явственному следу, оставленному неподготовленным к скрытному передвижению летчиком. Но только до старой просеки.
Дальше начались непонятки.
Проводник остановил передовую группу и полчаса обшаривал кусты. Майор нетерпеливо курил, сидя на поваленном стволе. Солдаты рассредоточились в ожидании указаний, все недоумевали, что же такого странного обнаружил следопыт, прервавший преследование на середине.
Наконец проводник выбрался из-под очередного куста и протянул майору обломки микросхем.
– Это еще что такое?
– Вероятнее всего, передатчик пилота.
– Зачем он его разбил? – удивился майор. Проводник посмотрел на командира долгим печальным взглядом.
– Это не он.
– Что?!
– Это не он, – повторил проводник. – А кто-то посторонний. Пилота перехватили. Один человек... Сначала около полукилометра шел рядом, примерно в пятнадцати-двадцати метрах сбоку, потом следы сходятся. Дальше они пошли вместе...
Майор потряс головой.
– Бред какой-то... Ты не ошибся?
– Исключено. Можешь сам убедиться.
– Но в этом квадрате, кроме нас, никого нет! Ни армии, ни шептаров, никого! Откуда здесь человек?
– Не знаю.
Майор начал подниматься, сощурив глаза и сжимая кулаки.
– Постой, – проводник мягко взял его за рукав. – Этот русский тут ни при чем.
– Уверен? – майора трясло.
– На девяносто девять и девять десятых. Подозревать русского – это уже мания.
– Но одна сотая все же остается.
– Ты спокойно подумай – зачем ему летчик? Тем более американский. На его месте я бы штатовца пристрелил, а не тащил с собой... Нет, тут что-то другое... По-моему, нас подставляют.
Майор сбросил руку проводника и встал.
– Хватит! Собирай людей – и вперед. Соблюдать максимальную осторожность. Снайперам – удвоить внимание. Я не собираюсь больше терять людей.
Группа двинулась по следу.
На рассвете стало ясно, что погоня захлебнулась. Проводник честно вел маленький отряд, повторяя маршрут летчика и неизвестного, но те петляли столь искусно, что в результате запутали следопыта окончательно.
Майор озверел.
– На кой ты мне нужен? – орал он, не стесняясь присутствия солдат. – Где твоя хваленая выучка? За шесть часов – ноль! Мы опять пришли к этому долбаному ручью, который пересекали совсем недавно! Вот переправа, в десяти метрах! Ты что, хочешь сказать, что эти двое ходят по кругу? Совсем сбрендил?! Они бегут! Слышишь? Бегут, а не кренделя нарезают! Ну, где их следы, где?! Можешь ты мне хоть раз нормально ответить?!
Проводник дождался, пока командир выговорится и остановится перевести дух.
– Я веду точно по маршруту. А то, что они стали петлять – тут моей вины нет. Надо связаться с остальными, пусть перекрывают зону здесь и здесь, – следопыт ткнул в карту. – Так или иначе, нашим шустрым друзьям придется обойти вот эту вершину. Значит, надо расставить наблюдателей слева и справа. А по хребту пустить цепь. Так у нас появится шанс их пугнуть.
Майор бросил взгляд на карту.
– Ладно. – Он подозвал радиста: – Передавай. В квадраты 7 и 10 – наблюдательные посты, в 11-й – двух снайперов, разделить отряд на две группы и цепью из квадрата 24 напрямую через 22-й и 20-й. Пусть исполняют немедленно... Что нам делать?
– Я думаю, – осторожно заявил проводник, – мы пойдем не по следу, а просто прямо, через этот лесок. За ним – овраг, они вполне могли решить в нем пересидеть. Слева от нас болото, вряд ли в нем спрячешься. От оврага двинемся радиально, нащупаем их дальнейший маршрут.
– Хорошо. Извини, что сорвался...
– Да ладно, бывает. Давай дело делать. В конце концов, их всего двое.
Майор промолчал. Он не разделял оптимизма проводника – русский в одиночку уничтожил больше половины его людей. А теперь у отряда появился неизвестно откуда вынырнувший новый противник. Хитростью не уступавший русскому.
Девятнадцатиграммовый кусочек льда встретился со спутником КН-710 в 12.08.29, 4 по Гринвичу.
Встреча длилась одну десятитысячную долю секунды, после чего метеорит прекратил свое существование, разлетевшись на молекулы. Однако этого хватило, чтобы нанести космической платформе непоправимые повреждения.
Ледышка протаранила “Радугу” встречным курсом под углом 32 градуса. Совокупность скоростей составила около 47 километров в секунду, так что сила удара превысила 180 миллионов ньютонов.
Старенький спутник развалился на 11 обломков, каждый из которых весил более тонны, обломки разлетелись в радиусе 150 километров. Система экстренного сброса боезарядов не успела среагировать, и термоядерные ракеты, крутясь, стали разлетаться от точки столкновения все дальше и дальше, зажатые в своих искореженных шахтах.
Но самое печальное заключалось в том, что лобовой удар снизил скорость обломков до скорости ниже первой космической' и те начали приближаться к Земле, с каждым витком переходя на более низкие орбиты. Ни время падения, ни район просчитать было уже невозможно.
– Ну и воняет! – молодой полицейский сморщил нос и отвернулся.
Левый фланг поисковой группы шел по берегу болотца, на поверхности которого то и дело вспухали и лопались пузырьки сероводорода. В воздухе висел густой, тяжелый запах тухлых яиц.
Напарник согласно кивнул, дыша ртом.
Авангард, состоящий из трех бойцов, вдруг остановился, один склонился над травой, двое других развернулись в стороны с выставленными перед собой автоматами. Отряд замер.
– Что там? – негромко спросил майор. Солдат прошел вбок на несколько метров и повернулся.
– Растяжка.
Майор с проводником быстро приблизились. Два дерева были связаны меж собой тонкой, полупрозрачной нитью; один конец нити был аккуратно примотан к кольцу закрепленной в развилке ствола гранаты. Усики чеки разведены не были.
– Дилетант, – сообщил боец. – Растяжку натянул, а усы не развел. Нет гарантии, что сработает... Сделано явно в спешке.
Проводник провел пальцем по натянутой нити.
– Капрон... Нить, кстати, сверхпрочная. В обычном магазине не купишь.
– Гранаты тоже, – буркнул майор.
– Летчикам гранаты не положены, – задумчиво сказал проводник.
– Сам знаю, – командир злился на неожиданную остановку. – Проверьте периметр, нет ли еще сюрпризов.
Солдаты осторожно обследовали пространство справа и слева на пятьдесят метров. Больше ловушек не обнаружилось. Неумело поставленная растяжка была единственным, чем неизвестный попытался нанести вред отряду. И даже она была сделана на скорую руку – противоположный дереву с гранатой ствол был небрежно обмотан нитью, конец которой свисал почти до земли.
– Режьте, и пошли.
Саперы профессионально склонились над ловушкой. Один взял нить внатяг, зафиксировав на всякий случай чеку на гранате. Второй специальными щипчиками перекусил капроновую паутинку. И удивился, что она не обвисла, а вырвалась из пальцев, резанув кожу...
Из-под коряги хлестнул язык пламени, по ушам ударил грохот, и вверх взметнулись клубы дыма и ворох слежавшихся прошлогодних листьев.
Голову одного из солдат разнесло, как арбуз, попавший под гидравлический пресс, другого сложило пополам и отбросило на два метра.
Коварный Рокотов, предположивший, что даже на прекрасно замаскированной растяжке полицейских не подловишь, устроил им ловушку в стиле эскимосских охотников, модернизировав капкан в соответствии с имеющимися у него возможностями – он имитировал грубо завязанный узел на стволе дерева, оставив болтаться якобы свободный конец нити, а на самом деле пустив его дальше, под выступающие корни, и обратно к дереву с гранатой, так что натяжение создавалось согнутой веткой куста. Ветка проходила сквозь предохранительную скобу спускового крючка и при разрыве нити била по нему с силой, достаточной для выстрела.
Помповое ружье было закреплено под корягой, ствол смотрел немного вверх, и вся эта композиция была щедро присыпана пожухлой листвой. Проблему многозарядности Владислав решил кардинально – он разрезал все пять патронов, удалил из них картечь, загнал пустую гильзу в патронник, высыпал в ствол весь оставшийся порох, зафиксировал пыжом, сверху добавил 105 картечин и забил еще один пыж. Ствол не выдержал бы, но Вла-ду больше одного выстрела не требовалось.
Все произошло точно в соответствии с задуманным – ветка хлестнула по курку, жало ударника стукнуло в капсюль, порох детонировал, и ствол выплюнул сотню картечин, треснув вдоль всей длины. Однако на скоростные характеристики свинцовых шариков разрыв ствола не повлиял – они вылетели из дульного среза за мгновение до того, как оружие пришло в полную негодность.
Стоявший ближе солдат получил 28 картечин в живот, второму свинец снес верхнюю половину головы. Большая часть заряда пропало втуне, изрешетив листву. Но и достигнутого эффекта оказалось достаточно.
Майор сел на землю и схватился руками за голову. Под черепом будто кто-то орудовал маленьким отбойным молотком, мысли сменяли одна другую, как картинки во вращающемся калейдоскопе.
Невидящим взглядом он смотрел перед собой.
Они забрались в неудобную, с точки зрения преследователей, шахту – полуобвалившуюся, со сломанной крепью, да еще и находящуюся почти на отвесном склоне горы. Раньше к ней вела дорога, но мощный оползень снес и ее, и какую-то решетчатую конструкцию у подножия. Чуть дальше по склону располагалось множество других входов в такие же шахты, так что вариантов поиска у полицейских было не счесть.
Двигаться по их следам стало невозможно, когда они вышли на каменистые уступы и стали перепрыгивать с валуна на валун, не касаясь песка и земли. Рокотов зорко следил за американцем, но тот не выказывал желания ни на миллиметр отступать от выбранного маршрута. В общем, Джесс оказался парнем понятливым.
– Есть хочешь? – биолог отвернулся от щели, сквозь которую в их убежище пробивался свет, и присел у стены.
– У меня шоколад, – американец достал из кармана комбинезона плитку “Марса”. – Делим?
– А у меня лепешки, – сообщил Влад, расстегивая рюкзак. – И вода. Так что на денек двоим хватит. Ты не стесняйся, бери. Не чизбургер, конечно, но в живот запихать можно.
– Где ты так хорошо научился говорить по-английски?
– В Канаде. С родителями жил, когда был маленьким. – Несмотря на показную небрежность в поведении, Владислав контролировал каждое движение Кудесника. – А ты сам откуда родом?
– Из Ролстона, Пенсильвания...
– А я – из Санкт-Петербурга, Россия... У тебя какие-нибудь мысли по поводу нашего положения имеются?
– Дерьмовое положение, – американец пощупал шею. – Все тело болит.
– Это еще ничего, – успокоил Влад. – Катапультирование равняется сотрясению мозга. Радуйся, что приземлился благополучно.
– И долго мы будем тут сидеть?
– Сколько надо, столько и будем. Полицейских видел? Видел..Так что спрашиваешь?
– Они за мной охотятся?
– Думаю, да. Обо мне им ничего не известно. Хотя... проводник у них классный, мои следы тоже мог засечь. Так что есть вероятность, что теперь они будут ловить двоих.
Коннор тяжело вздохнул.
– Но есть же международные нормы. Меня должны доставить в специальный лагерь, пригласить представителя США...
– Ага! – рассмеялся Рокотов. – А ты, в лучших традициях вашего кино, должен с гордо поднятой головой объяснить полицейским: “Я – американский пилот, мать вашу! Я нахожусь под защитой американского Президента, мать его! Я есть военнопленный, мать мою!”<По-английски изречение Рокотова звучит следующим образом: “I'm the American pilot, fuck you! I'm under the protection of the US President, fuck him! I'm the prisoner of war, fuck me!”> Так, что ли?
Коннор на секунду опешил, потом тоже развеселился. Напряжение во взаимоотношениях стало понемногу спадать.
– Это только в боевиках так говорят.
– Во-во! Но тут, Джесс, без разницы – тебя полицейские убьют на сто процентов. Не сейчас, так немного позже, когда ты им все расскажешь...
– Влад, зачем ты меня с собой взял? – вдруг перебил Коннор.
Биолог задумчиво ковырнул носком ботинка песок.
– Добрый я. И потом, у меня с ними свои счеты есть. Тот мальчишка, которого я спасал, был из деревни, полностью уничтоженной этими ублюдками. И моих друзей они же убили...
– Да, я знаю. У нас телепрограммы про этнические чистки каждый день идут. Потому НАТО и приняло решение начать операцию. – Вера в непогрешимость Президента у военных не была поколеблена даже скандалом с молоденькой практиканткой. – Мы стараемся установить мир...
– Я бы мог с тобой поспорить, но не здесь и не сейчас, – ответил Рокотов, у которого было свое мнение насчет методов решения межнациональных конфликтов. – В данный момент меня интересует вот что: есть ли у тебя резервный способ вызывать спасателей, кроме как сигналами передатчика?
– Нет. Передатчик ты разбил, теперь можно надеяться только на чудо.
– Ну, ты непонятливый! А если б у полицейских были даже самые примитивные детекторы, тогда б ты что делал? Достаточно поставить пеленгаторы в трех точках, и тебя возьмут через полчаса. Так что передатчик я правильно расфигачил... На каких частотах работают ваши рации? Я имею в виду – службы связи между самолетами?
Коннор с достоинством выпрямился.
– Это закрытая информация!
– Ну и дурак. Ваши переговоры давным-давно известны и нашей разведке, и югославской – и частоты, и шифры, и позывные! Равно как и наши – вам. И глупо делать из этого тайну. Все дело в том, что у полицейских есть рации. Захватив одну, мы можем на минуту выйти в эфир, передать сообщение и ждать группу спасения в назначенной точке. Но для этого нужно знать, подойдет нам полицейская рация или нет. Понял теперь?
– Теперь да.
– Ну? Назови хотя бы диапазон.
– Наиболее удобно связаться с базой, – задумчиво произнес летчик, – на частотах от восьмисот до девятисот килогерц. Но нужна большая мощность передатчика...
– Мощности должно хватить, если с возвышенности выйти на связь. А килогерцовый диапазон нам подходит. – Влад мысленно прокрутил в голове внешний вид виденной им рации. – Прорвемся. Если ты глупостей делать не будешь.
– Я не собираюсь.
– Все так говорят. И у нас, и у вас. Потом не успеешь оглянуться, как уже по уши в дерьме. – Рокотов сознательно немного давил на Коннора, просчитывая его реакции. От поведения пилота зависело слишком многое. – Твои не откажутся взять меня с собой?
– Нет, естественно, – удивился капитан. – Если ты мне помог, значит, тебя должны не только вместе со мной вытащить, но еще и наградить. Это закон. Его никто не нарушает.
– Идеалист ты, Джесс. Ладно, держи нашу подзорную трубу и наблюдай за окрестностями. Мне тут одна идейка в голову пришла...
Коннор поднялся на ноги и подошел к щели.
– Нас по отблеску стекла не засекут?
– Ого, уже соображать начал, – улыбнулся Влад. – Не бойся. Ты из темноты смотришь, так что бликов не будет.
– А что делать, если я кого-нибудь замечу?
– Хороший вопрос, – биолог почесал затылок. – По крайней мере, не оглашать окрестности радостными криками.
Кудесник насупился.
– Да шучу я, шучу. Характер у меня веселый. Увидишь полицейских, постарайся их посчитать и прикинуть примерное направление движения. Для нас сейчас самое важное – это информация о противнике...
Коннор деловито кивнул и приник к окуляру. Армейская служба приучила его выполнять разумные распоряжения, даже если они исходят не от прямого начальства. А в Рокотове американский пилот видел опытного и осторожного человека. Национальность при окружающих условиях не имела никакого значения.
Владислав осторожно выскользнул в заваленный обломками камня коридор, прошел до основного тоннеля и склонился над замеченными им при входе баллонами. Один оказался пуст, зато два других были наполовину заполнены кислородом, использовавшимся здесь для сварки. Хоть баллоны и облупились от старости, но не проржавели, защищенные от коррозии сухим воздухом шахты.
Рокотов с усилием открутил вентиль, выпустил немного газа и снова завернул его до упора. За прошедшие десятилетия кислород своих свойств не потерял, стенки баллонов еще держались.
Биолог с минуту подумал, откатил пустой баллон в сторону и улыбнулся своим мыслям.
Продолжение следует...
