Крендель, услышав за окном знакомый шум, приоткрыл штору и одним глазом выглянул на улицу. Дурная привычка реагировать на звуки тормозящих у дома машин впиталась в нутро прочно, избавиться от нее вряд ли возможно без специального комплекса психологических упражнений. Она, в принципе, не очень раздражала смотрящего, но вызывала ряд неприятных рефлексов из серии «не пора ли валить». Заметив знакомый бампер «мерседеса» и черную крышу следующего за ним джипа, Алексей Максимович отошел от окна и вернулся к завтраку. Прибыл конвой, в смысле охрана, сопровождающая Бурова от дома к офису. Секьюрити появились точно по расписанию, минута опоздания грозила увольнением с хлебосольной должности. После последних событий авторитет распорядился увеличить число охранников вдвое, мало того, приказал Камаеву приезжать лично, что последнему крайне не хотелось ввиду необходимости рано вставать.
Черный прапор был сегодня явно расстроен. Он быстрым шагом миновал холл с колоннами, направившись к гостиной, где завтракал босс. Обычно он не отрывал хозяина от утреннего приема пищи, дожидаясь его в холле.
– В чем дело, Алик? – Буров не терпел, когда к нему входят без доклада, особенно в домашней обстановке. Вдруг он, к примеру, горничную на столе имеет?
– Бетон соскочил!
– Как?! Почему?!
Крендель вырвал из-за воротничка салфетку и швырнул ее на стол.
– Пока до конца не ясно, – Камаев докладывал стоя, не рискуя сесть из соображений этикета, – вчера вечером его взяли с помощью ОМОНа. В тачке. Одного. Под сиденьем нашли дозу героина.
– Кто задерживал?
– Лакшин. В отделе Бетон пробыл всего час. Выйдя, свалил, и где он, сейчас никто не знает.
– Час?! С дозой героина? Бред… Минимум на три дня можно ухайдакать. Даже если героин не его. Разработка у них, разработка… Разработчики хреновы! Никому веры нет! Ты им звонил?
– Нет еще. Я думаю, Бетона им приказали выпустить.
– Кто?
– Я ж рассказывал, что это человек глубокого внедрения. Агент «сюртуков». Один звонок из Москвы, и Бетон на свободе. Иначе и быть не может. У Дикого изъяли три грамма кокса – второй год на нарах кантуется, а этот часа не просидел.
– С-суки, – прошептал Крендель, вынимая из-за пояса трубку, – позорные, гнилые суки. Он быстро набрал номер.
– Алло! Это Буров! Доброе, доброе… Какое оно, в жопу, доброе! Как вы ухитрились Бетона проорать?! …Каких еще улик?! Что значит нет? А куда они делись? Улики не бабочки, сами не улетят! Героин, по-твоему, пудра сахарная?.. Да мне-то какая разница, что у него адвокат крутой!.. И чего? Так. Короче, ко Дню милиции хрен вам, а не банкет с артистами! В столовке отметите, а плясать гопники задержанные будут! Чего-чего? Ты никак мне грозишься? Ты с кем разговариваешь, уважаемый? Ты…
Крендель швырнул трубку, разбив ее о стену. Это было еще одной вредной привычкой, поэтому дома всегда имелось несколько запасных мобильных телефонов.
– Нет, Алик, ты только послушай, чего мне этот ментон наговорил! У Бетона, видишь ли, адвокаты навороченные, свидетелей кто-то там запугал, сам Бетон в полном отказе, улики улетели! Куда они могли улететь? Вот он – героин! Что его, адвокат в навоз превратил?
– Это бывает, – спокойно ответил Камаев, – в Нижнем меня хапнули с «калашом», а потом в протоколе он превратился в отбойный молоток.
– Зачем тебе отбойный молоток? – не понял с первого раза Крендель.
– Я подкоп делал, – не подал вида эстонец.
– И главное, он мне еще грозится! Они ж у меня с этих вот рук жрут! Я этому попрошайке дачу отгрохал!
Алексей Максимович продемонстрировал Заместителю натруженные пальцы.
– Я им КПЗ новый подарил! За свои кровные! – Крендель не мог прийти в себя от возмущения. – Мне что, бабки с неба падают?! Мне что, их девать некуда?! Мама второй год холодильник новый просит!..
– У нас в Эстонии говорят, неблагодарный друг хуже врага.
– Умные у вас там люди, в Эстонии, как я погляжу.
Крендель вылез из-за стола, вытер губы манжетой (чертовы привычки!) и царской поступью направился в гардероб, находившийся на втором этаже дома. Пользоваться лифтом он сегодня не стал, для снятия стресса необходимо движение, любой психолог скажет. Переодевшись в костюм, он так же пешком спустился вниз и кивнул ожидавшему его Камаеву:
– Поехали.
За дверьми охранники окружили Бурова плотным кольцом, и эскорт двинулся в сторону машин, которые ждали возле главных ворот, метрах в пятидесяти от дома. В целях безопасности по краям дорожки был посажен высокий кустарник, ограждавший авторитета от случайной пули снайпера. Впереди эскорта, по обыкновению, шел Камаев, в случае какой-либо опасности или других непонятных заминок он должен дать сигнал охране или принять удар на себя, чего он, если честно, хотел не очень.
Внезапно Алик остановился и поднял правую руку: это был условный сигнал, означавший опасность. Охранники мгновенно обнажили оружие и блокировали с четырех сторон Кренделя. Алексей Максимович замер на месте, всматриваясь вперед через плечо телохранителя.
– Что там?
– Не двигайтесь. Старший, ко мне! – по-военному приказал Камаев.
Лысый охранник отделился от группы сопровождения и, сжимая пистолет двумя руками на американский манер, осторожно двинулся к эстонцу. Когда он поравнялся с Аликом, тот молча указал на тонкую струну, натянутую поперек дорожки на высоте пары дюймов от земли. Струна была довольно умело замаскирована, лишь опытный глаз мог заметить ее в траве.
– Что это? – шепотом спросил секьюрити. Алик присел на корточки и посмотрел на кустарник.
– Растяжка.
– Точно?
Камаев аккуратно раздвинул кустарник. На специальной подставочке лежала противотанковая граната, к кольцу которой была прикреплена струна.
– Да, – согласился старший и, развернувшись, прокричал:
– Всем в укрытие! План номер один! Телохранители схватили Кренделя под руки и помчались назад, к дому.
Старший поднес ко рту рацию.
– У нас проблемы! Вызови сапера. – Он посмотрел на Камаева:
– Ментов вызывать?
– Пока не надо.
– Ментов не надо! Как понял?
– Сапера вызвать, ментов не надо, – ответила рация.
Эстонец осмотрел подставочку с гранатой.
– Мы бы зацепились, когда шли к дому. Но не зацепились, – он внимательно посмотрел на лысого охранника, – почему?
Тот, сделав умное лицо, пожал плечами.
– Действительно, странно.
– Кто-нибудь шел по дорожке, пока я находился в доме?
– Никого. Да и некому.
Алик встал на четвереньки, склонился над струной и принялся обследовать ее сантиметр за сантиметром.
– Вот, – через две минуты он ткнул пальцем в небольшую кочку, – это здесь.
Он вытащил из кармана складной нож и нежно подцепил кочку. Из земли торчал небольшой стержень, на котором лежала струна.
– Старый способ, – он поднялся и отряхнул грязь с брюк, – там стеклоподъемник от машины. Управляется с брелка.
Охранник обтер вспотевшую лысину и, сглотнув слюну, высказал свое отношение к случившемуся.
– …. (Запрещено цензурой!)
***
– Сашок… Сашок… Сашок… Что я им сделал, а? – Генка лежал на тахте и стонал, держась за свороченную челюсть. – Ладно б поссал на газон или пьяный бы валялся. Ехал ведь как человек, никого не трогал… Сколько зубов не хватает?
Шурик склонился над авторитетом и заглянул в приоткрытый рот.
– Трех с половиной. Наверху.
– Ох!.. Только вставил. Золотые. Они что, специально?
– Думаю, нечаянно. Целились в нижние. Ничего, Ген, главное жив, зубы вставим. Тебе сейчас отлежаться надо, пока опухоль не спадет. Я ж предупреждал, береги лицо. Оно твоя визитная карточка. С лицом ты – все, без лица – пустое место.
– Не уберег… И часики умыкнули. Хорошие были часики, красивые. Попросили б, я им сам бы подарил, а зачем тырить-то, да еще в нюх бить? Где совесть у людей?..
– Совесть здесь ни при чем, у них работа такая.
– Сашок, может, зря мы все это затеяли? Не нравятся мне такие попадалова.
– А маслины в кабаках нравится жрать? И на тачке с девками разъезжать? Сам плакал, что раньше любая скотина об тебя ноги вытирала. А сейчас кто посмеет?
– Зато раньше зубы не выбивали. Генка прижал лед к распухшей щеке.
– Ты хочешь назад? В светлое прошлое?
– Я водки хочу. Или портвешка. У нас нет?
– Нет. Но можно купить. На деньги, которые у тебя есть, пока ты Бетон.
Генка снова застонал. Шурик вышел из комнаты. За дверьми стояла взволнованная Тамара, держа в руках тазик со льдом.
– Ну, как там, Геночка?
– Плохо… Злой.
– Сашенька, – с мольбой посмотрела на Шурика Тамара, – ты объясни ему, что я не знала.
– Что не знала?
– Когда в протоколе расписывалась. Они ведь меня обманули, сказали, чистая формальность, Геночке за это ничего не будет. А оно вон как вышло нехорошо. Мне так неудобно теперь. Может, льда еще надо?
– Льда не надо, сгоняй за водкой лучше. Плохо человеку.
– Бегу! Какой брать?
– Подороже.
– Да, да… Сашенька, ты объясни Геночке, не забудь.
– Объясню.
Тамара поставила на пол тазик и резвой горлицей полетела в магазин.
– Не человек кормит имя, но имя человека, – философски отметил про себя Шурик, глядя ей вслед, – вернее, поит. А также одевает, обувает, но иногда бьет в морду.
***
Крендель откупорил бутылку абсента, выдернув пробку зубами. Выпил половину прямо из горлышка.
– Будешь? – предложил Камаеву.
– При исполнении, – отказался эстонец. Алексей Максимович допил абсент и швырнул бутылку под стол.
Расслабиться было необходимо, на трезвую голову можно спороть горячку. Не каждое утро тебя встречает противотанковой гранатой.
– Какие есть мысли? – чуть успокоившись, обратился Крендель к своему спасителю.
– Это Бетон. Однозначно. Больше некому.
– А лазаревские?
– Те давно угомонились. Я встречался с ними, они тоже думают, что Лазаря замочил Бетон. Помнишь, что Челюсть говорил?
– Ну?
– Бетон грозился тебя взорвать. А после вчерашней истории сам Бог велел.
– Э, ты поосторожней… Бог велел. – Ну, я в смысле…
– При чем здесь я? Его менты обидели, пускай их бы и взрывал.
– Элементарно, босс. По чьей просьбе Бетона окучила ментовка, а? Вы думаете, они не могли донести эту информацию до его ушей? Случайно или не случайно…
– Скоты менторогие…
– Скорее второе. Они натравили Бетона на нас, а им дали команду сверху. Вот и весь ответ.
– Я замочу этого ублюдочного Бетона! Собственными руками!
Крендель в настоящую секунду походил на Адольфа Гитлера, кричавшего: «Я не пущу русских в Европу!»
– Это легче сказать, чем сделать. Бетон залег на дно, убить его не так просто, много было желающих. Он профи, хоть и безбашенный, – как всегда спокойно ответил Алик.
– У нас тоже есть профи! – не успокаивался Алексей Максимович. – Я сам профи!
– Вы потеряли квалификацию, босс. Не будем горячиться. Как говорят у нас в Эстонии, на каждого мудреца хватит девять грамм свинца.
– Как он мог заложить гранату? Кругом охрана!
– Я предупреждал, что нельзя покупать охранникам в будку телевизор. И тем более подключать эротический канал. Территорию Бетон, похоже, обследовал загодя, а поставить растяжку – дело трех минут.
– Всю сегодняшнюю смену уволить к чертовой матери! Небось менты бывшие?
– Контрразведка.
– Вот из-за таких засранцев Союз и развалился! Вместо того чтоб демократов душить, они шлюх смотрели! Уволить!
Камаев сделал пометку.
– Что ты предлагаешь? Терпеть эту гниду? – Буров сверкнул контактной линзой.
– У меня есть план. Надо забить Бетону стрелку и поговорить.
– Не о чем мне с этим козлом разговаривать. Почему его нельзя просто замочить, как все нормальные люди делают?
– Чтобы замочить, его надо сперва найти. А на стрелку он приедет.
– Ты уверен?
– Смотря как приглашать. На стрелке спросим, что он хочет, поторгуемся, а не получится добазариться…
– На стрелках нельзя стрелять, забыл? Если он пробиток, то мы не пробитки, и что такое честь и совесть – хорошо знаем.
– Можно и не стрелять. Гранатами забросаем. А о чести не беспокойтесь, босс. Вам за нее прибавку не платят. Лучше будет, если Бетон смотрящим станет?
Крендель поморщился от такой перспективы, автоматически сложив из пальцев пару кукишей.
– А вы при нем холуем бегать будете, – продолжал убеждать Камаев. – Пивко или коксик ему таскать.
– Ладно, действуй… Подготовимся. Сколько у Бетона людей?
– Думаю, не больше тридцати стволов.
– Не уверен – не забивай… Сам кричал, что с Бетоном шутить нельзя.
– Я договорюсь с лазаревскими, они дадут нам в помощь своих людей.
– Хорошо. Когда и где?
– Через два дня. На берегу Блуды, возле старого моста. Лучше места не найти. Там и людей спрятать можно, и разбежаться в случае заварушки.
Алексей Михайлович достал из стола карту города, нашел нужное место.
– Годится… Стой-ка… А как мы ему забьем стрелку, если не знаем, где он дохнет? Эстонец на секунду задумался.
– Челюсть! Он же разговаривал с ним! У журналюги! А журналюга – человек Бетона. Через него стрелку и забьем. Сейчас.
Камаев по памяти набрал номер на своем мобильнике.
– Челюсть?! Гну! Где журналюга живет, к которому ты ползал? Так… А телефон есть? Погоди, пишу… А звать его как? Какой труп? Я спрашиваю, как его по жизни звать? Саша? Все, по-кеда.
Алик щелкнул авторучкой.
– Идиот… Вот телефон, можно звонить. Сами будете?
– Звони ты, я выпивши…
– Хорошо, – помощник Кренделя вновь набрал номер. – Алло! Это Саша? Молодой человек, передайте Бетону, виноват, Геннадию, что с ним хочет встретиться один человек. В пятницу, на берегу Блуды, возле старого моста. В девять вечера… Очень авторитетный человек… Ну хорошо, хорошо, Алексей Максимович Буров, если это так важно. Предприниматель. У него есть деловое предложение. Это не телефонный ба… разговор. Мы очень надеемся. Если Бетон не
Приедет, у него будут проблемы, возможно, серьезные. Передадите?.. Вот и прекрасно. Камаев убрал трубку в пиджак.
– Зачем ты ему пригрозил? – спросил Крендель.
– Может, я должен был извиниться? За то, что гранату заметил. Кстати, до пятницы я рекомендую не покидать дом.
– А если он не приедет?
– Приедет… Я ведь вежливо попросил…
