Глава 41

— Как вас представить? — строго спросила секретарь.

— Я сам представлюсь.

— Но так не принято.

— Мне назначено. На одиннадцать.

— Кем назначено?

— Им, — посетитель показал глазами на дверь.

Секретарь секунды две раздумывала, потом подняла трубку.

— Вас тут спрашивают.

— Кто?

— Сейчас, минуточку, — и, прикрыв микрофон ладонью, быстро прошептала: — Он требует, чтобы вы представились. Что ему сказать?

— Скажите — новый Начальник службы безопасности. Секретарь диковато взглянула на посетителя.

— Он сказал, что он новый Начальник службы безопасности.

— Ах, ну да… Пусть войдет.

Вошел невысокий, крепкий, с жестким лицом мужчина.

— Так это вы…

— Я.

Никогда еще Глава администрации не попадал в подобную ситуацию. В ситуацию, когда на него давил человек ниже его рангом. Который вообще за рангами!

— Что вы хотите?

— Вы знаете.

— Это трудно.

— Как хотите…

Мужчина повернулся к двери. Хозяин кабинета вспомнил горячий толчок в плечо и рвущую боль в пробитой пулей руке.

— Подождите.

Мужчина остановился. Он никак не выражал своего отношения к решению. Ему было все равно, что скажет его собеседник. И это было по-настоящему страшно.

— Вы уверены, что справитесь?

— Уверен. Кто умеет нападать, тот умеет защищаться.

В принципе — верно.

Глава администрации вызвал секретаря:

— Подготовьте приказ о назначении на должность Начальника службы безопасности… Как ваша фамилия?

— Пусть будет Петров.

— Товарища Петрова.

У секретаря после фразы — «как фамилия» глаза на лоб полезли.

— Вы меня поняли?

— А? Что? Да, конечно. Я подготовлю. Прямо сейчас…

Черт с ним, пусть работает. Пока работает…

Новый Начальник службы безопасности в дела охраны не лез. Там и без него все прекрасно крутилось по отлаженной предыдущим Начальником схеме. Единственно, что он требовал, это подробно информировать его о всех действиях охраны.

Но, несмотря на то что он никому не мешал, его все равно не любили. И, что характерно, Глава администрации этой нелюбви никак не препятствовал. Ему тоже не нравился главный телохранитель. Ему он не нравился даже больше, чем другим.

В коридорах администрации тихо шептались о странном назначении:

— Кто он такой, откуда взялся?

— Черт его знает!

— Говорят, его сам шеф предложил.

— Он что, получше найти не мог?..

Внутри службы безопасности зрело недовольство новым начальником. Он, конечно, не мешал, но и не помогал. Раньше телохранители были белой костью обслуги — им полагалась самая большая зарплата, богатый паек, им постоянно подкидывали премии, давали квартиры. Теперь не подкидывали и не давали. Что было очень обидно.

— За каким нам начальник, который службу не несет?

— Да, Михалыч был человек! А этот — ни уму, ни сердцу, ни кошельку.

— Послать бы его куда подальше!

— Хорошо бы послать, да как бы он вперед не послал!..

Наконец, один из замов доложил Первому о настроениях среди личного состава. И причинах этого настроения.

— У нас есть определенные сомнения в профессиональном соответствии Начальника службы безопасности.

— У меня — тоже.

Зам растерялся:

— Мы бы хотели решить этот вопрос…

— Решайте. Вы с этим делом справитесь лучше, чем я. Потому что я в ваших делах ничего не понимаю.

— Это приказ? — осторожно переспросил зам.

— Просьба. Если этот вопрос разрешится положительно, то брать людей со стороны мы не будем. Если отрицательно, то новый начальник начнет набор новых кадров.

Зам все понял. Понял больше, чем сказал Первый.

— Он предлагает решить проблему кардинально.

— Ты что, серьезно?

— Совершенно. Если мы откажемся, то уйдем все. Если согласимся, то в освободившееся кресло сядет один из нас.

— Он что, его уволить не может?

— Не может.

— Тогда надо подумать.

— Келейно подумать, чтобы только ты и я…

Участь нового Начальника службы безопасности была предрешена. Раз он «по собственному желанию» не желает. Уголовного преследования за кардинальное разрешение вопроса никто не опасался. В руководстве милиции сидели свои люди. Люди — Первого. Что он скажет, то они и сделают. А если это дело обтяпать как несчастный случай, то тогда вообще никаких расследований.

Что касается моральной стороны, то это не вопрос. Из большинства телохранителей эти глупости еще в армии, в спецвойсках, сержантскими кулаками по лицу выбили. С человеколюбивой моралью двумя отделениями ракетную площадку вероятного противника не захватить. И даже паршивого часового штык-ножом не снять. Так что лучше говорить о деле, а не о морали.

Ну о деле, так о деле…

Перебрали возможные несчастные случаи. Самым простым и надежным показалось дорожно-транспортное происшествие. Машина и водитель — всмятку. Причина — встречный «КрАЗ» или техническая неисправность автомобиля.

Для акции выбрали казенный джип. В таких случаях жалеть машины нельзя. Надо брать самые дорогие, чтобы никто не заподозрил подвоха. А если «Запорожец» семидесятого года, то дурак догадается.

Проработали маршрут, который гарантировал ту самую смятку. Прикинули время и точное место, где все случится. Промерили расстояния, скорости и траектории. Вычислили силу удара. Если все пройдет как ожидается, объект обречен. У объекта не останется ни единого шанса на спасение.

Если, конечно, все пойдет как надо…

Проведение акции запланировали на ближайшую субботу. В субботу вечером Начальник службы безопасности уезжал на казенную дачу и оставался там до утра понедельника. Суббота была самым удобным днем.

Теперь дело было за Первым. Отбивку должен был дать он. Потому что его инициатива и его ответственность. А если без его ответственности, то надо еще подумать.

— Мы готовы.

— Вы уверены в успехе?

— Уверены.

— Тогда приступайте. С богом…

В субботу в пять часов Начальник службы безопасности спустился во двор, к своей «девятке». Сунул в замок ключ зажигания, повернул. Еще повернул. Еще… Мотор молчал. Он повозился с ключом еще несколько минут и пошел к дежурному.

— У меня машина забарахлила. Отбуксируйте ее в гараж и скажите механикам, пусть посмотрят зажигание.

Дежурный кивнул.

— Что у нас есть из свободных машин?

— Только джип.

— Хорошо, давайте джип.

Начальник службы безопасности сел в джип и поехал на «обкомовские» дачи. Джип шел ходко, и водитель, сам того не заметив, перевалил за сотню километров в час. Зря перевалил.

На повороте к дачам он увидел идущий далеко впереди грузовик с прицепленной к нему желтой, квасной, бочкой. Но в бочке был не квас, в бочке было пятьсот килограммов подсолнечного масла.

Джип стал приближаться к бочке и пошел на обгон, сдавая влево. Но навстречу шел «КамАЗ». Джип вернулся на полосу, сбросил скорость. Но ненамного. Впереди идущая машина шла под сто.

— Куда он так прет с таким прицепом, придурок! — мельком поразился водитель джипа. И тут же забыл об этом. И сразу же вспомнил, заметив, что из бочки вытекает что-то желтое и вязкое.

Что это? Масло?..

Подсолнечное масло билось об асфальт, разлеталось во все стороны брызгами, кропя дорогу, образуя лужицы. И черт бы с ними, с лужами, но впереди идущий грузовик вдруг затормозил.

Водитель среагировал мгновенно, но среагировал неправильно. Он попытался съехать в сторону, но машина пошла юзом. Пошла юзом на встречную полосу, где на очень приличной скорости приближался «КамАЗ». Который должен был зазвершить дело.

Но завершил не «КамАЗ».

Водитель непонятно как вильнул в сторону обочины, надеясь вывалиться на грунт, где пусть ценой разбитой машины, но остаться живым. Он бы, возможно, даже проскочил, если бы в этом месте обочина не обрывалась вниз безнадежно крутым склоном. Водитель вывернул руль и плавно вжал в пол педаль тормоза, не надеясь избежать удара, но желая хотя бы уменьшить его силу. Но грузовик с бочкой вдруг резко сбросил скорость и почти остановился. Давить на тормоз было бессмысленно, педаль уперлась в пол. Джип, скользящий колесами по масляным лужам, врезался в бочку. Врезался на скорости восемьдесят километров в час. Наверное, даже при таком раскладе водитель джипа мог остаться в живых. Если бы был пристегнут. Вернее, он был пристегнут, но язычок ремня выскочил из замка, и тело водителя бросило с сиденья вперед, грудью в рулевое колесо. Раздался хруст ломающегося руля и хруст ломающихся костей. Острые обломки руля, словно кинжалы, пробили грудную клетку. Джип подняло свечкой, ударило крышей о бочку, отбросило на обочину.

Из грузовика и шедшего навстречу и остановившегося «КамАЗа» выскочили водители, подбежали к покореженному джипу. Увидели среди исковерканного железа залитое кровью, обсыпанное осколками ветрового стекла тело. Водитель был еще жив, он беззвучно, как рыба, раскрывал рот, пытаясь то ли что-то сказать, то ли закричать. На его губах пузырилась кровавая пена.

— Жив? — даже как-то удивленно спросили водители.

И, пытаясь помочь, потащили раненого из обломков машины. Очень неудачно, непрофессионально потащили, раздирая обломками железа раны.

Но водитель еще был жив, хотя и потерял сознание. Он бы все равно умер, но умер бы чуть позже, в больнице. А надо было, чтобы сейчас.

Водители переглянулись. Один показал глазами на стекающий из покореженного бака бензин. Другой еле заметно кивнул.

— Не идет, — демонстративно потянул раненого водителя на себя.

Второй встал на колени и, делая вид, что пытается освободить зажатое тело, вытащил из замка тонкую жестянку, которая не дала защелкнуться ремню безопасности.

Бензин растекался лужей.

Водители оглянулись по сторонам. Машин не было. И не должно было быть еще несколько минут. На двух отстоящих друг от друга на несколько километров временных постах непонятно с чего озверевшие гаишники проверяли документы и потрошили аптечки у десятка разом остановленных легковушек.

— Все чисто.

Водители нашли в бардачке сигареты, раскурили одну из них и положили краем в лужу бензина.

— Бежим! Сейчас рванет!

Бензин быстро пропитал сигарету, дошел до тлеющего огонька и вспыхнул. Огонь разошелся по поверхности бензина, поднялся к баку, и раздался мощный взрыв.

В чадно горящем джипе остался намертво заклиненный в обломках водитель. Хоть в чем-то ему повезло. Он не мучился. Он умер раньше, чем сгорел.

Водитель «КамАЗа» с места происшествия скрылся, так как не любил общаться с автоинспекцией. Водитель грузовика остался. Но водитель грузовика был невиновен. Виновен был покойник, наскочивший на него на сумасшедшей скорости своим джипом. И был виновен тот, кто заставил прицепить к машине дырявую бочку.

Но судить за дыры в бочке нельзя. И милиция, пару дней продержав водителя в КПЗ, закрыла дело.

Что устроило всех. Кроме погибшего в ДТП нового Начальника службы безопасности.

Глава 42

Шифрограммы шли мощным, как половодье, потоком. Большая часть из них была шелухой — перепечаткой открытых источников. Меньшая — отчетом Туземца, какому-то Бельгийцу.

Туземец докладывал, что при сохранении существующих тенденций начала событий следует ожидать в самое ближайшее время. Что ведется активная стимуляция первых лиц, в том числе путем финансовых вливаний и подтверждения ранее данных гарантий. Что противостоящие силы благодаря работе Монарха временно нейтрализованы. Но что доверять Монарху во всем не следует, так как он преследует свои цели и, возможно, догадывается, что его используют. Что в среде серьезных бизнесменов, предпринимателей и чиновников наметился серьезный крен в сторону западных моделей развития. Но крайне желательно активизировать встречный интерес большого капитала к природным, промышленным и геополитическим ресурсам региона. Что необходима тщательная оценка всех возможностей и тщательная проработка реакций на событие в Центре. И что последние социологические опросы показали рост узкопатриотических настроений и недовольство действиями Центра, что позволяет надеяться на благополучный исход событый.

Судя по всему, в Регионе имеет место быть, ни много ни мало, — заговор. Что, конечно, было понятно давно, но не было понятно, какие цели он преследует. Теперь все стало более или менее ясно.

Стало ясно, что заговор ставит целью выход Региона из состава России или приобретение им особого статуса.

Вот такие пироги. С чужой «капустой».

Впрочем, чему удивляться: если из страны бегут ее граждане, то рано или поздно побегут субъекты Федерации. Причем побегут тем вернее, чем дальше расположены от столицы.

Интересно, кто все это задумал? Те — вряд ли. Они бы действовали по-другому. Они бы обгрызали пирог с краев и постепенно. А тут разом, на авось. Значит, свои. Значит, Первый. По кличке Монарх.

Но даже если не Монарх, то все равно главный в этой истории он. Без него здесь никому ничего не светит. А вот с ним… С ним заговор приобретает совсем другой вес и совсем другие шансы на успех.

Большие шансы! Потому что место уже расчищено. Убраны с дороги все, кому могла не понравиться идея самоопределения, в том числе физически убраны. Теперь не надо гадать, кому были нужны все те несчастные случаи и немотивированные убийства, случившиеся с непоследними людьми Региона. И понятно, почему была на них столь жесткая, вплоть до отставки высших милицейских чинов, реакция.

И главный его телохранитель! Его ведь тоже… Он-то зачем?..

Затем! Чтобы подмять или хотя бы на какое-то время нейтрализовать местную ФСБ. А раз так, то события действительно не заставят себя ждать.

Ай да Первый, ай да Монарх! Какую кашу заварил!

Нет, не его используют те ребята в хитрой церкви. Он использует! Потому что такая хватка… Мертвая хватка…

Глава 43

Глава администрации был доволен. Последнее препятствие с его пути было убрано. Впрочем, даже не препятствие, так, шероховатость. Если сравнивать с такими глыбами, как ФСБ и милиция. И с другими, тоже не кочками.

Путь был расчищен. Пора было начинать возводить на руинах новое здание. Свое здание. О котором он мечтал с той поры, когда был мелким инструктором в обкоме партии. И когда впервые соприкоснулся с властью. Не с этой, на глиняных ногах, с той, прежней, железобетонной, какую невозможно было поколебать никаким силам со стороны, можно было только изнутри.

Та власть была всем властям — власть! Он помнил благоговейную тишину пустых коридоров в доме на площади. Тихие тени инструкторов, скользящие по ковровым дорожкам. Ощущение чего-то неуловимо-значительного, витающего в просторных приемных Секретарей. Чувство причастности к великому.

И дело не в тощих пайках, выдаваемых к праздникам, и не в праве раз в год отдохнуть на обкомовских дачах. Все это мелочь в сравнении с собственными, но за казенный счет построенными на Кипре дачами новых правителей. И с их миллиардными вместо двухкилограммовых пайков состояниями. Дело совсем в другом, дело во власти. В самой власти, которая не осязаема, как воздух, которым мы дышим, но без которой, тому кто ее испробовал, жизни уже нет. И даже они, новые нувориши, не задумываясь, отдали бы все свои миллиарды за власть. И отдают. Потому что власть выше денег. Выше всего, что может предложить смертному этот мир. Ведь когда есть власть, все остальное можно просто взять.

Но до того надо взять власть!

В целой стране вряд ли получится. Это бывший инструктор бывшего обкома понял быстро. Все не взять. Но можно взять часть. За часть драка идет не такая жестокая. И, значит, в этой драке можно выиграть.

Обязательно нужно выиграть! Потому что обратно дороги нет. Раньше — была, а теперь — нет. Теперь путь назад перекрывает гора трупов. А вот вперед… Вперед дорога выстелена, впереди никого нет. Уже — нет…

Глава администрации вызвал Сценариста.

— Ну, что у тебя? Сходится пасьянс?

— Теперь — сходится.

— Покажи.

Сценарист развернул ноутбук.

Начинали, как всегда, белые. Начинал — Монарх.

Ход первый. Не е-2, е-4. Гораздо более сильный ход!

В центре города, в здании педагогического университета, на шестом этаже студенты пятого курса исторического факультета объявляют акцию протеста против существующего положения дел. Они запираются в аудитории, заваливают столами дверь и, раскрыв окна, встают на подоконники, так встают, что до шестиэтажной пропасти остается полшага. Несколько, из самых отчаянных, юношей и девушек обливают друг друга бензином и берут в руки зажигалки, твердо пообещав поджечь себя, если кто-нибудь попытается ворваться в аудиторию.

Ход второй.

К зданию университета прибывает бригада операторов местных телестудий и корреспонденты газет. В том числе несколько собкоров центральных газет.

Студенты выкрикивают с высоты шестого этажа свои требования.

Их не устраивает чрезмерно централизованная система управления страной, дискриминационная политика в отношении окраин, различие в возможностях субъектов Федераций, завышенные налоги, влияющие на розничные цены…

Студенты требуют довести до сведения населения свои требования к власти. Студенты поют революционные песни, скандируют зажигательные речевки и танцуют на подоконниках рок-н-ролл.

Возле университета начинает скапливаться толпа зевак. Милиция им почти не препятствует. В ряде институтов и техникумов прекращаются занятия. Студенты от нечего делать тащатся к университету, где бузят «педагоги».

Ход третий.

В весело плещущейся возле университета толпе кто-то предлагает собрать подписи в поддержку требований засевших на шестом этаже студентов. По рукам идут общие тетради. Кто-то из спонсоров студенток выкатывает на середину ящики с пивом. Толпа оживляется, горланит бодрые песни, грозит власти.

На место событий прибывают депутаты областной Думы, выяснять настроение населения. Приезжают представители власти успокаивать толпу. Но толпа не успокаивается. Толпа бузит.

Ход четвертый.

К толпе пешком, без охраны идет Глава администрации. Ему дают мегафон.

Он соглашается с тем, что Центр ведет узурпаторскую в отношении провинции политику. Но не считает это поводом для стихийного самоуправства.

Одинокой голос в толпе кричит:

— А мы без Центра проживем! Пусть катятся к…

В толпе радостно ржут, кричат:

— Пусть катятся… Пусть! Хотим самостоятельности от Центра!

— Даешь свободу!..

Всю ночь студенты пьют дармовое пиво, горланят песни и танцуют при свете импровизированных костров. Все очень романтично и здорово.

Ход пятый.

Утром к университету прибывает подкрепление — несколько сотен по боевому настроенных молодых людей. Они предлагают пройти по городу до площади и предъявить власти ультиматум.

А чего бы не пройти? Пошли! Покажем им!.. Во время марша толпа, как снежный ком на мокром снегу, обрастает новыми людьми. На площадь выходит несколько тысяч человек.

— Мы требуем самостоятельности!

— Долой власть проходимцев!

Со стороны администрации выдвигается ОМОН. Но несколько десятков милиционеров не могут сдержать многотысячную толпу.

— Долой ментов!

— Ура свободе!..

В сторону милиции летят пустые банки из-под пива. Горохом разбиваются о сомкнутые пластиковые щиты и каски. Что становится толчком к разгону демонстрации. Кто-то из омоновцев, не сдержавшись, огревает приблизившегося к нему студента дубинкой по голове. В ответ на него сыплются пустые бутылки и камни. Омоновец падает.

На балкон третьего этажа выходит Глава администрации.

— Прекратить! — кричит он. — Я приказываю — прекратить избиение людей! Я приказываю…

Его слышат многие, но его не слышат озверевшие омоновцы. Они врубаются в толпу, отчаянно орудуя «демократорами». Студенты разбирают ближайшие скамейки. Теперь драка идет почти на равных, против дубинки — кол. На асфальт капает первая кровь. Кто-то страшно кричит. Студенты достают омоновцев длинными тяжелыми жердинами, попадая в каски и щиты, но попадая и в руки и лица. Столь ожесточенное столкновение не может кончиться добром, это понимают все. Но изменить что-нибудь уже невозможно. Пролитая кровь распаляет дерущиеся стороны. Студенты меняют тактику, нападая втроем, вдесятером на одного милиционера, забивая его кольями. Потерявшие над собой контроль омоновцы вытаскивают оружие и открывают стрельбу на поражение. В общей сложности погибает восемнадцать студентов!

Чего в стране еще не случалось.

Но обязательно должно случиться, потому что иначе народ не расшевелить.

Ход шестой.

Сразу после кровопролития четыреста студентов захватывают здание городской библиотеки и несколько автомобилей. Они сливают из баков бензин в стеклянные бутылки и клянутся что сожгут себя, если власть не пойдет им навстречу.

Четыреста живых факелов — это серьезно. Очень серьезно!

Областная Дума собирается на внеочередное, ночное заседание. Думу со всех сторон окружает скандирующая, с тысячами горящих импровизированных факелов толпа. Стекла дребезжат от криков и песен. И Дума большинством голосов принимает неожиданное, сенсационное решение — выйти из состава Российской Федерации с образованием самостоятельного, с собственной законодательной и исполнительной властью, государства. Толпа ревет… Глава администрации под беспрецедентным давлением общественности и во избежание коллективного самосожжения четырехсот студентов подчиняется решению Думы. И предлагает вынести обсуждение вопроса на референдум.

Утром в школах, институтах и клубах открываются избирательные участки. Тысячи людей опускают в урны наскоро распечатанные на ксероксах бюллетени. Студенты ходят по домам, стучат в квартиры и просят, требуют, чтобы жильцы выразили свою волю.

К вечеру подсчитываются голоса. Подавляющее большинство населения высказывается за отделение.

Теперь с взбунтовавшимся Регионом справиться непросто. Под бунт подведена серьезная юридическая база — референдум.

Ход седьмой.

В учреждениях, на предприятиях, в институтах, просто на улице начинается раздача гуманитарной помощи, предоставленной иностранными благотворительными организациями. Благодетели обещают наладить ежедневную помощь и демонстрируют составы гуманитарных припасов.

Пенсионерам и работникам предприятий выплачивается единовременная материальная помощь из оставленных в области федеральных налогов.

Выгода — сильнее слов. И сильнее патриотизма на голодный желудок. Пользу самостоятельности начинают осознавать Даже скептики…

Но до победы далеко. Центр своего слова еще не сказал.

Ход восьмой.

Москва приказывает ввести в город войска для пресечения классовых беспорядков. Войска вводятся. Но свои войска, которыми командует преданный Главе администрации генерал.

Который выполняет приказ вышестоящего командования, но так, что выходит только хуже.

На центральные улицы выкатываются танки и бэтээры. По дворам расходятся вооруженные автоматическим оружием патрули. Столкновение становится неизбежным. И оно происходит.

В прибывший освободить здание библиотеки десант летят стулья и столы. Десантники расчехляют саперные лопатки и врываются в здание. На лестницах, в узких коридорах, в залах завязывается отчаянная рукопашная схватка. Студенты не отступают. Десантники — тоже. Остро заточенные лопатки рубят руки и шеи. Студенты поднимают руки, но десантники остановиться уже не могут. В результате погибает одиннадцать студентов, в том числе одна беременная девушка.

Приказ выполнен — здание очищено.

Ход восьмой.

Телеканалы мира обходит страшная картинка — озверевшие десантники рубят лопатками беззащитных студентов. С экранов потоками льется кровь, дикторы предупреждают о травмирующем содержании видеоматериала.

Никогда еще телезрители не видели таких натуралистичных кадров. Газеты публикуют фотографию девушки, прикрывшейся руками от падающей на нее саперной лопатки. Мировая общественность взрывается возмущением. Москва не успевает отплевываться.

В Москву уходит пятьдесят чемоданов наличных долларов. Центральная пресса клеймит позором самоуправство властей, пославших на усмирение мирной демонстрации десантников. С первых полос смотрит убиваемая озверевшим бойцом девушка. Телезрители после репортажей с места событий глотают валидол.

Но и это еще не конец.

Потому что есть ход девятый.

Похороны павших студентов превращаются в демонстрацию протеста. Студенты поднимают усыпанные цветами гробы на руки и несут по улицам через весь город. В их руках плакаты — «Убийцы!». Это вызов. Стоящие в оцеплении десантники начинают разгон демонстрации. Они врезаются в толпу…

Но на этот раз бойни удается избежать. Совершенно неожиданно за мирное население вступаются стоящие в оцеплении мотострелки и танкисты. Танки, взревев моторами, разворачиваются на месте и разворачивают орудия и пулеметы в сторону десанта. Мотострелки залегают на асфальт, занимают господствующие высоты. Приказывают десанту сдать оружие.

Десантники не подчиняются. Тогда танкисты ахают из башенного орудия холостым снарядом. Из окон домов сыплются стекла. Десантники бросают на тротуар автоматы. На шеи мотострелков и танкистов вешаются девушки с цветами.

Войска переходят на сторону народа.

Теперь без войны обойтись невозможно. Без большой войны, потому что против регулярных войск встают регулярные войска.

На десятом ходу в Москву уезжает еще триста долларовых чемоданов. Предназначенных для членов правительства. Чтобы отработать деньги, им ничего не надо делать. Им просто не надо ничего делать…

Постоянно подогреваемая мировая истерика нарастает, грозя конкретными политическими и экономическими санкциями.

В спешном порядке, при участии и надзоре международных организаций, проводится еще один подтверждающий волю народа референдум.

Народ не желает находиться под протекторатом России.

В мятежный Регион через открытую границу начинают прибывать непонятно откуда взявшиеся наемники. В военкоматы валом валят безработные добровольцы. Периметры Региона укрепляются оборонительными сооружениями.

Региональная власть демонстрирует готовность защищаться.

Глава администрации доводит до сведения Центра, что в случае агрессии со стороны России он оставляет за собой право провести всеобщую мобилизацию и обратиться за вооруженной помощью к соседним странам и в НАТО. В ООН и Другие международные организации уходят просьбы о введении в Регион миротворческих сил с целью предотвращения кровопролития и урегулирования проблемы мирным путем.

Центр не успевает за событиями. Центр поздно узнает о случившемся и поздно на них реагирует, упуская политическую инициативу.

Теперь распутать связавшийся на далекой окраине узелок возможно только посредством большой войны. Но страна не может позволить себе войну. Большая война потребует проведения частичной мобилизации и огромных средств, что мгновенно обрушит и без того шатающийся бюджет. Центральная власть не переживет этой войны. Она падет первой ее жертвой. Тем более на этот раз. мятеж не просто мятеж, на этот раз под мятеж подведена хорошо прописанная юридическая база. И как себя поведет население, и как среагирует мировое сообщество… Так, может…

На одиннадцатом ходу черные проиграли. По всему полю. Все! На этот раз пирамида власти выстроилась в монолит. На этот раз она стояла неколебимо.

— Когда следует делать первый ход?

— Не раньше чем через четыре месяца.

— Почему?

— Через четыре месяца наступит май и будут наибольшие предпосылки для успеха.

«А ведь точно! — поразился Глава администрации. — Только летом можно вытащить людей на улицу. А если не летом, то, пожалуй, никаких народных волнений не будет. Потому что торчать под дождем целыми днями охотников не найдется ни за какие коврижки».

— Спешить — нельзя. Но и тянуть тоже нельзя. Нужно начинать тогда, когда вызреют предпосылки. Когда, как в семнадцатом году, будет: сегодня — рано, а завтра — поздно, — предупредил Сценарист. — И нельзя, начав, упускать инициативу. Главное, не упускать инициативу.

— Не бойтесь, не упустим…

И подумал — ни за что не упустим!

И довольный Сценаристом и собой пошел в свой, теперь уже точно свой, кабинет. Он шагал по коридорам администрации, вспоминая и снова проигрывая в уме сюжет только что сыгранной с Центром и выигранной партии. Это он придумал сделать первый ход, но он никогда бы не смог выстроить грядущую акцию в единую, рассчитанную по минутам цепь событий. Молодец Сценарист, оправдал затраченные на него деньги. Стократно оправдал!

Теперь повоюем. Теперь посмотрим кто кого!..

Войдя в кабинет, Глава администрации услышал звонок прямого телефона. Он не хотел поднимать трубку, он был далек от текущих дел, был весь в будущем. В скором будущем.

Он упал в кресло и погрозил кому-то невидимому кулаком.

— Белые начинают и выигрывают, — проговорил он вслух когда-то слышанную, шахматную фразу. — Начинают и… выигрывают…

Выигрывают!

Телефон зазвонил снова. И он поднял трубку.

— Слушаю вас!

— Это я.

— Кто я? Кто это там…

— Я, — твердо сказал голос, хорошо знакомый голос. Тот, которого ты убил. Зачем ты меня убил?

Это был Начальник службы безопасности. Сгоревший в попавшем в ДТП автомобиле. Дотла сгоревший!

И все же это был он!

Он!

Он!!

Продолжение следует...