Глава 32

— Собирайтесь!

Дело предстояло уже почти привычное — пойти прогуляться по ночному Парижу, постоять минут десять где-нибудь в подъезде или в квартире и вернуться обратно.

— Только на крышу я больше не полезу, — предупредил Иванов. — Ни за что! Хоть убейте.— Прямо сейчас? — поинтересовался товарищ Артем.— Что сейчас? — переспросил Иванов.— Убить, — спокойно сказал товарищ Артем. — Вы сказали, что лучше убить.

Иванов заметно забеспокоился.

— Я же не в прямом смысле. Я в фигуральном.— А я в прямом, — без улыбки сказал товарищ Артем. И было совершенно непонятно, шутит он или предупреждает.— Да ладно, на крышу — так на крышу, — согласился Иванов.

Но на этот раз на крышу лезть не пришлось. На этот раз обошлось.Собрались быстро, встали возле запертой двери.

— Руку, — попросила Маргарита. Иван Иванович оттопырил локоток, предлагая даме руку.— Придурок, — тихо возмутилась Маргарита. И, схватив и с силой вытянув правую руку Иванова, защелкнула на ней наручник.

Ах, ну да!..

— Мы выходим, — сказала Маргарита по мобильному телефону.

Дверь открылась. Снаружи.Быстро спустились вниз. Сзади топали шаги дышащих в спину охранников. У входной двери остановились.

— Мы выходим.— Добро, путь свободен.

Вышли на ночную парижскую улицу, прогулочным шагом двинулись в сторону поджидающего их микро — автобуса. Но дойти не успели.Из переулка неожиданно вывернула полицейская машина.

— Черт! — тихо выругалась Маргарита.

Иванов находился в розыске и его портрет был в планшете каждого полицейского. У этих наверняка тоже.Машина набрала скорость, но возле одинокой парочки притормозила.Приотставшие охранники сунули руки в карманы.Нужно было что-то делать...Маргарита неожиданно с силой притянула Ивана Ивановича к себе, прижала спиной к стене и, напирая грудью, впечатала в губы Иванова страстный поцелуй.

— М-м-м? — сказал Иванов. — М-м-м!— Чего стоишь, как дурак! — прошептала Маргарита в самое ухо, щекоча шею язычком.— А чего делать-то? — тихо спросил Иванов.— Лапать. Меня лапать, дурак!

И снова нашла губы Ивана Ивановича. Отчего тот сразу захотел лапать. И попытался лапать, но не смог. Потому что его правая рука была цепью наручника утянута за спину.

— Левой рукой, левой! — приказала Маргарита.

Иванов осторожно коснулся ее спины. Но осмелел и сдвинул ладонь вниз, на мягкое.Маргарита взрогнула, подалась вперед, подняла, бесстыже задрав юбку, правую ногу, охватила ею Иванова пониже туловища и, надавив, придавила к себе.Полицейские увидели отсвечивающую в лучах фонарей голую ногу женщины, обвившую своего кавалера. И понятливо заулыбались.В Париже такое поведение не считалось зазорным. В Париже такое поведение считалось завидным.

— Ладно, поехали.

Машина, набрав скорость, проехала мимо.Маргарита выждала несколько секунд и попыталась отодвинуться. Но Иванов крепко держал ее за мягкое и, громко сопя, совался носом в лицо.

— Руку! — злобно прошипела Маргарита, уворачиваясь от раскрытых губ.

Но Иванов не слышал, потому что увлекся.

— Отпусти, козел! — сказала Маргарита и несильно, но чувствительно ткнула его правой ногой между ног.

Иванов ойкнул и отпустил.

— Ты чего? — обиженно сказал он. — Ты же сама!..

На другой стороне улицы захихикали охранники.

— Шагай давай!

Под ручку пошли к микроавтобусу — Маргарита походкой профессиональной манекенщицы, Иванов — подволакивая ноги и придерживая ушибленное место.

— Нате, получите и распишитесь, — сказала Маргарита, подталкивая Иванова к открытой дверце.— А разве ты с нами не поедешь? — удивился Иванов.— Да пошел ты!.. — психанула Маргарита.— Я с тобой поеду, — сказал из микроавтобуса товарищ Максим.

Приблизился к Иванову, отстегнул Маргариту, пристегнул наручники к себе.

— Поехали.

Микроавтобус тронулся с места и пошел колесить по тесным парижским улицам.Товарищ Максим исподлобья поглядывал на Иванова, иногда подергивал его руку.

— Чего такой грустный? — вдруг спросил он.— Да так, — неопределенно ответил Иванов.— Что, не дает? — сально ухмыльнулся товарищ Максим.— Кто? — не сразу понял Иванов.— Маргарита, говорю, не дает?

Иванов отрицательно покачал головой.

— А хочется?

Иванов кивнул. И тут же лихорадочно замотал головой...Приехали на место.Товарищ Максим осмотрелся через стекла. Набрал на мобильнике номер. Сказал:

— Ну, мы приехали...

Убрал мобильник, подтянул к себе Иванова.

— Смотри, не балуй! — предупредил он. — Если что — пришью! Уяснил?

Иванов кивнул.Товарищ Максим набросил на руки, чтобы прикрыть браслеты, плащ.

— Пошли.

Вылезли из микроавтобуса. И плечо к плечу, словно подвыпившие приятели, пошли вдоль улицы. Повернули в какую-то арку, завернули во двор, остановились перед дверью черного хода.Товарищ Максим толкнул, нажал на дверь, и она открылась. Как видно, замок был отомкнут еще раньше.

— Заходи.

Зашли в темный подъезд. С черного хода автомата, включающего освещение, предусмотрено не было. На что и был расчет.Стали медленно подниматься по ступеням.

— Тихо! — прошипел товарищ Максим. — Ты чего топаешь, как слон?!

Остановились перед дверью на предпоследнем, четвертом, этаже. Товарищ Максим приложил ухо к двери, прислушался.Кажется, все тихо...Вытащил из кармана, сунул в замочную скважину ключ, повернул два раза. У него все было продумано и подготовлено заранее.Дверь бесшумно открылась.Далее, с точностью до деталей, начал повторяться еще тот, первый сценарий.Прошли внутрь. Товарищ Максим снял со своей левой руки браслет и защелкнул его на массивной дверной ручке. Подсунул под нос Иванова кулак, что должно было обозначать — только вякни!

Иванов кивнул, ткнувшись носом в костяшки пальцев.В квартире было совершенно темно, и товарищ Максим надел и надвинул на глаза прибор ночного видения. Вытащил пистолет. Бесшумно ступая на носках, прошел в комнаты.Иванов прислушивался, но ничего не слышал. Было совершенно тихо.Как это он так может ходить, удивлялся Иван Иванович. И вдруг почувствовал, как у него страшно засвербило в носу.И засвербило еще серьезней. Все сильней и сильней.

“Ой! — подумал Иванов. — Как же так?..”

Попытался потереть переносицу рукой, но не дотянулся, лишь брякнул цепочкой. Решающее мгновение было упущено — остановить чих стало невозможно!Иванов сморщился, глотнул воздух, судорожно дернулся и сказал:

— АП...ЧХИ!!.

В комнатах что-то скрипнуло, кто-то что-то сказал, а потом громко крикнул:

— Кто здесь?!

И тут же торопливо застучали шаги. Что-то сдвинулось, упало. Раздался приглушенный хлопок. Вскрик. Какая-то неясная возня. Звон разбитого то ли светильника, то ли аквариума, то ли чего-то еще стеклянного. Опять возня... Удар... И два подряд хлопка... И на пол рухнуло что-то большое и тяжелое, и все затихло...Шаги застучали в обратную сторону.В прихожую, шумно дыша, ворвался товарищ Максим.

— Ты что, гад?! — свирепо зашипел он.

— Я же не специально, так получилось, — заканючил Иванов. — Я не хотел... Ну честное слово!..

— Убью, сволочь, — заорал-зашептал товарищ Максим, подойдя вплотную и ткнув в живот Иванова что-то твердое и горячее.

Но не убил, а секунду помедлив, пнул Иванова в живот ногой.

— Чтобы знал, падла, когда чихать!

Иванов согнулся, упал на колени, ожидая продолжения расправы.Но больше его не били — просто некогда было. Товарищ Максим перестегнул браслет и рывком вверх поднял на ноги своего нерадивого напарника.

— Если ты еще раз!..

Иванов лихорадочно замотал головой.

— Нет, больше не буду! Честное слово!

Товарищ Максим открыл дверь, высунулся на лестничную площадку, прислушался, огляделся. Снял и спрятал прибор ночного видения. Нет, кажется, никто ничего не заметил...

— Теперь пошли.

Стараясь не шуметь, пошли по лестнице вниз.Но на третьем этаже Иванов, зацепившись в темноте за что-то ногой, споткнулся и упал, пытаясь увлечь за собой пристегнутого к нему товарища Максима.Но тот, успев ухватиться за перила, устоял, подтянул к себе Иванова. Приблизив лицо, захрипел:

— Ты что, специально издеваешься? Специально, да, гад!..— Нет, я не хотел... нет, — бормотал Иванов, чувствуя себя ужасно виноватым.

Оставляя разборки на потом, товарищ Максим толкнул его вниз по лестнице.На первом этаже он снова остановился, послушал, что творится на улице. Чуть приоткрыл дверь, выглянул в щель, осмотрелся. Приоткрыл больше, высунул голову и тут же отшатнулся назад.И одновременно с этим предательски зажегся свет. Во всем подъезде, от первого до последнего этажа! Как видно, сработал автомат.Ах ты черт!

— Ходу! — закричал товарищ Максим и побежал, потащил за собой Иванова куда-то вверх.

Стало слышно, как на улице ревет, приближаясь, сирена. По стеклам запрыгали синие всполохи мигалки.

— Там... там полиция, — быстро сказал товарищ Максим. — У него сигнализация... Он, гад, кажется, тревожную кнопку успел нажать!.. А все ты... сволочь!

На ходу, не глядя, ударил Иванова куда попал. И ударил еще раз, но уже подгоняя вперед. На последнем этаже метнулись к двери, ведущей на чердак. Но она была закрыта. Закрыта!.. Внизу все громче и явственней выла сирена.

— Быстро у них тут, — пожаловался товарищ Максим. — Пяти минут не прошло! Что теперь делать будем?

Делать было нечего — подъезд блокирован полицией, чердак закрыт.Капкан захлопнулся.Через секунду-двё полицейские войдут в подъезд, поднимутся в квартиру, где сработала сигнализация, и...Нужно было принимать какое-то решение. Мгновенно принимать. И единственно верное...Товарищ Максим выхватил пистолет.Нет, не вариант, у них наверняка автоматы и машина на улице...Подбежал к окну, попытался выглянуть на улицу.Увидел полицейскую мигалку и бегающие по стенам домов отблески еще одной, в стороне. Машина была не одна, машин было две!Безнадега!..Сунул пистолет обратно в карман... Тут же снова вытащил и, сбросив обойму, толкнул в руки Иванову.

— На, пусть он у тебя побудет.

Иванов взял.Внизу хлопнула входная дверь.Кто-то что-то крикнул по-французски.“А если по балконам?! — вдруг мелькнула в мозгу товарища Максима безумная мысль. — Пока они поднимаются, пока разбираются!..”Метнулся к ближайшей двери. Нажал на кнопку звонка.Через минуту за дверью кто-то завозился.

— Ты по-французски знаешь? — быстро спросил товарищ Максим.— Знаю — бонжур, — ответил Иванов.— Значит, говори, что знаешь, вдруг откроют.

Иванов встал против дверного глазка и громко сказал: “Бонжур!”Ему не открыли. Может быть, потому, что в руке у него был пистолет?

— Вот сволочи! — выругался товарищ Максим. И вдруг, отступив на шаг и подпрыгнув, изо всех сил ударил правой ногой под замок.

Раздался лязг металла и треск дерева. У французов нет таких, как в России, дверей. У них деревянные двери.Еще один удар, и дверь вылетела!В проеме метнулась какая-то в длинной ночной рубашке и колпаке тень. Кажется, это была женщина.Товарищ Максим с ходу толкнув, прижал ее к стене.

— Кто здесь еще есть? Кто-нибудь есть? Балкон есть?! — орал он по-русски, забыв, что имеет дело с французами.

Иванов стоял рядом и, пытаясь что-то объяснить, заглядывал женщине в лицо. Но она смотрела не на него, она, выпучив от ужаса глаза, смотрела на направленный на нее пистолет.

— Постереги ее, — крикнул товарищ Максим и побежал к окнам. Один побежал. Когда он успел снять наручники, Иванов даже не заметил.

Балкон в квартире был, но перебраться с него на другой было невозможно!Товарищ Максим бросился обратно в прихожую.И сразу вслед за ним на пороге комнаты показался пожилой мужчина в пижаме с бейсбольной битой в руке. Он сразу увидел женщину в ночной рубашке, наверное, свою жену, и увидел двух мужчин, у одного из которых в руке был пистолет. И бросил биту. Европейцы, равно как американцы и прочие представители западных цивилизаций, бросаются на преступников только в кино, в реальной жизни они, в соответствии с рекомендациями полиции, предпочитают в драку с превосходящими силами противника не вступать. Предпочитают сдаваться.Мужчина поднял руки и подошел к жене.

— Карауль их, я сейчас, — быстро сказал товарищ Максим и выскочил из квартиры.

Что и зачем он делал, было неясно, но, как видно, он знал, что делал.Иванов молча стоял с направленным на мужчину и женщину пистолетом.Товарищ Максим вернулся через несколько минут. Ухватив руками за шкирку, он тащил еще каких-то двух людей — тоже мужчину и женщину. Они не упирались, они вели себя смирно.

— Вот, привел, — сказал он. — Что дальше делать? Дверь баррикадировать?

И вопросительно взглянул на Иванова.

— Наверное, — судорожно кивнул Иванов.— Я сейчас, я мигом...

Товарищ Максим метнулся к входу, захлопнув дверь, обрушил поперек коридора какую-то вешалку и какой-то шкаф. Притащил кресло и еще одно кресло, тумбочку, что-то еще из вещей, чем завалил дверь под самый потолок, поверх вешалки и шкафа.Иванов растерянно наблюдал за его действиями.

— Теперь чего, связать их? — быстро спросил товарищ Максим. Он говорил сам с собой, но обращался почему-то к Иванову. — Ну что молчишь — вязать?— Да, наверное, — ответил Иванов.

Товарищ Максим пробежал по квартире, собрал какие-то галстуки, выдернул из висящих в шкафу штанов ремни, связал петли, стянул руки пленников за спинами жесткими узлами и перевязал всех друг с другом случайной веревкой.Подбежал к Иванову.

— Я все сделал, — доложил он, опасливо косясь на пистолет. И чуть ли не честь отдал. — Нужно что-то еще?

Иванов обалдело смотрел на товарища Максима, который, стоя по стойке смирно, ждал от него указаний, и ничего не понимал.

— Вы чего? — удивленно спросил он.— Ага, понял, сделаю, — ответил товарищ Максим. И, схватив с пола какую-то одежду, набросал ее сверху на головы пленников.

После чего кивнул Иванову в сторону комнат.Иванов пошел за ним.

— Мы взяли их в заложники! — торопливо зашептал товарищ Максим. — Чтобы нас на месте не пристрелили... Все равно не уйти. А так мы сможем выдвинуть требования...— Какие требования? — недоуменно спросил Иванов.— Не знаю, какие-нибудь... Чтобы денег дали или самолет в Парагвай...

Товарищу Максиму не нужны были деньги и не нужен был самолет в Парагвай, ему нужно было выгадать время, чтобы успеть все хорошенько продумать. Продумать, что и как говорить на допросах в полиции, потому что если говорить складно и всегда одинаково, то есть шанс соскочить с крючка. Представить все так, что это как будто не он, а этот — Иванов. И убивал, и французов в заложники взял. Подставить вместо себя лоха, а самому сойти за жертву. Как будто это тот все затеял и заставил выполнять его приказания, угрожая убить. А что?.. Пистолет у него, это свидетели видели и подтвердят. Вязать — да, вязал он, но заставлял Иванов. Под страхом смерти... И все, и тогда Иванов пойдет “паровозом”, а он в худшем случае соучастником. А в лучшем — вообще свидетелем. Если все хорошо продумать и гладко разыграть.Главное, чтобы было время...

— Ну что, понял, все понял?

Иванов судорожно кивнул.

— Ты, главное, не бойся, прорвемся, — подбодрил товарищ Максим Иванова. — Здесь — не у нас. Здесь они пугливые — все дадут! Заживем в Парагвае или еще где, как короли. Ты только делай то, что я тебе скажу...

Очень скоро в квартиру позвонили. Культурные французские менты даже в явно сломанную дверь предпочитали вначале звонить.Снова позвонили.Постучали.И стали налегать плечом.Дверь подалась, но ненамного, на несколько сантиметров, дальше ее не пускал упершийся в стену шкаф.

— Ты знаешь, как по-французски будет заложник? — спросил товарищ Максим.

Иванов отрицательно помотал головой.

— Плохо... Тогда так, берем одного из них и предъявляем фараонам, пока они стрелять не начали. Если покажем, то не будут, побоятся своих зацепить.

Пошли в прихожую!Иванов пошел.Товарищ Максим по-быстрому выдернул из-под кучи одежды и развязал одну из женщин.

— На, покажи ее в окно, — тихо сказал он. Сказал оправдательно-испуганным тоном. Значение слов, произнесенных по-русски, пленница все равно не понимала, а интонации должна была. Интонации на всех языках звучат примерно одинаково.— Ну, давай.

И товарищ Максим свирепо взглянул на Иванова.Тот взял женщину за руку и потянул к окну. Женщина не упиралась, потому что у гангстера был пистолет.Иванов дошел до окна и остановился. Он не знал, что делать дальше.Знал товарищ Максим.Он подхватил стул и что было сил швырнул его в закрытое окно. Со звоном лопнуло и рассыпалось стекло. Сотни осколков звонким дождем посыпались вниз, на тротуар и мостовую. Стул упал на крышу полицейского автомобиля, расколотив мигалку.Французские полицейские не растерялись, французские полицейские мгновенно разбежались по подворотням и упали за машины.

— Подтащи ее к окну, — сказал товарищ Максим. Иванов подвел женщину к самому окну.— Дальше, дальше, — показал товарищ Максим.

Иванов подсадил заложницу за подоконник и встал рядом. Хотя, по идее, должен был сзади.

Товарищ Максим поднес к виску указательный палец.

— Чего? — не понял Иванов. Товарищ Максим пошевелил большим пальцем, изображая, что взводит курок.— А-а... — наконец сообразил Иванов.

И показал пистолет.Товарищ Максим оживленно закивал. И ободряюще улыбнулся.Иванов замотал головой. Не хотел он пугать женщину.Товарищ Максим показал кулак.Иванов скис, но все же продолжал сопротивляться. Он боялся как-нибудь случайно застрелить женщину.Тогда товарищ Максим был вынужден прибегнуть к более веской аргументации — он обхватил себя пальцами за глотку и, двигая ими, как ножницами, показал, как будет отрывать Иванову голову.Спорить сразу расхотелось.Иванов вздохнул, поднял пистолет и приставил его к виску женщины. Та закатила глаза и попыталась упасть в обморок.

— Держи ее! — показал товарищ Максим.

Иванов подхватил заложницу левой рукой, прижал к себе и оглянулся, чтобы понять, что делать дальше.

— Дальше, высунься дальше, — двигая руками от себя, показал товарищ Максим.

Иванов наклонился вперед.Еще!Наклонился еще. И посмотрел вниз.

Внизу рядком стояли полицейские машины, под машинами ползали Полицейские. Другие, чуть дальше, бежали вдоль домов, прижимаясь спинами к стенам, прячась в нишах и за случайными выступами. Еще дальше, поперек проезжей части и тротуаров, какие-то люди растягивали яркие стоп-ленты. И еще в воздухе, словно к Парижу приближались армады бомбардировщиков, дружно выли полицейские сирены.

Люди занимались делом. Но вдруг все разом замерли, подняли головы и стали смотреть в одну сторону. Стали смотреть на человека, высунувшегося в проем разбитого окна на четвертом этаже. Его силуэт угадывался в свете ночника, включенного где-то сзади в комнате. Человек стоял не один — прямо перед собой, перехватив левой рукой поперек туловища и прижав к себе, он удерживал женщину. Другая его рука была задрана на уровень груди. Не пустая рука... В ней был зажат пистолет с накрученным на ствол набалдашником глушителя, который буравил висок женщины.Все замерли...И женщина замерла, потому что, подумав, что ее собираются выбросить вниз, потеряла сознание.И Иванов замер, так как не знал, что делать дальше.

— Что ты видишь? — спросил его сзади товарищ Максим. — Только не ори.— Полицейские, — тихо ответил Иванов.— Много?— Много.— Вот падлы, волки позорные... успели, значит... Что они делают?— Ничего не делают. Сюда смотрят.

Товарищ Максим быстро соображал, что делать дальше...Это они сейчас смотрят, а через минуту... Надо осадить их, отбить у них охоту к штурму. Сказать, что, если они начнут стрелять, если только дернутся, заложники тут же умрут.Только как сказать, если они не понимают по-русски?..А не надо говорить, надо по-другому...

— Ты вот что, ты пугни их, покажи, что мы не шутим, — приказал товарищ Максим.— Как показать? — не понял Иванов.— Очень просто... Взведи пистолет и выстрели в воздух. Нет, лучше вниз.— Ладно, — согласился Иванов. — А как его взвести?— Ты что?.. — поразился товарищ Максим. — Там же курок, сзади!..— Ах да, — вспомнил Иванов возню с оружием в тире под присмотром генерала Трофимова. — Сейчас, сейчас...

И отжал большим пальцем курок. Отчего пришедшая в себя женщина, услышав сухой щелчок взведенного курка и почувствовав, как дернулся ствол пистолета, снова утратила сознание.

— Теперь стреляй!..

В пистолете не было обоймы, обойму товарищ Максим предусмотрительно и демонстративно из пистолета вытащил, когда передавал его Иванову. На всякий случай, чтобы не было соблазна выстрелить ему в спину. Но про еще один патрон забыл, про дополнительный, тот, что был в стволе. А теперь вспомнил.

— Стреляй!!

Иванов оторвал пистолет от головы заложницы, опустил ствол вниз, зажмурился и нажал на курок. Ничего не произошло.

— Ну, ты чего?— Я стреляю, — извинительным тоном сказал Иванов.— А предохранитель? Ты его с предохранителя снял?.. Опусти предохранитель, там, сбоку, придурок! — свирепо зашипел товарищ Максим.— Ну да, конечно...

Иванов опустил флажок предохранителя и снова надавил пальцем на курок.И снова выстрел не прозвучал, потому что на ствол был навинчен глушитель. Но эффект все равно был — пуля угодила в одну из полицейских машин, рассыпав лобовое стекло. Выброшенная отражателем гильза упала с высоты четвертого этажа на тротуар, отскочила и, звонко бренча, запрыгала по асфальту.Высунувшиеся было из-под машин полицейские мгновенно занырнули обратно. И даже те, что были далеко, плюхнулись на животы и, быстро передвигая руками и ногами, поползли в подворотни.

— Внимание, всем укрыться, преступник вооружен, преступник открыл стрельбу, — заорали в рации полицейские командиры.

Хотя предупреждать никого не надо было, все и так все поняли.Впрочем, нет, не все...

— Дьявол, он там, кажется, стрелять начал, — сказал один из полицейских, осаждавших дверь в квартиру, приложив к уху рацию.

И все разом отхлынули от двери и, обгоняя друг друга, побежали на нижний этаж.Никто из полицейских и не подумал бросаться на приступ, на Западе умеют ценить жизнь и очень хорошо знают пункты служебных инструкций, которые гласят, что с вооруженными преступниками, взявшими заложников, должны разбираться спецподразделения, а все прочие лишь обеспечивать их работу, кроме отдельных, оговоренных в тех же инструкциях случаев, когда есть возможность обезвредить преступников без риска для жизни полицейских и плененных граждан...В данном случае обезвредить преступника без угрозы для жизни заложников было невозможно. В принципе невозможно, потому что если попытаться убить террориста, то он почти наверняка успеет нажать на курок и застрелит женщину. Но даже если представить невозможное, представить, что не успеет, ее это все равно не спасет, так как заложница, наполовину высунувшись из окна, висит на высоте четвертого этажа, и если убить террориста, то он вместе со своей жертвой свалится вниз.

— Месье, успокойтесь, мы не хотим причинить вам вреда, мы готовы выслушать все ваши требования, — сказал в мегафон, действуя опять-таки строго в соответствии с инструкцией, какой-то полицейский чин.— Чего они говорят? — спросил товарищ Максим. Иванов пожал плечами.— Ладно, давай ее обратно, они все поняли, — распорядился товарищ Максим.

Иванов втянул женщину внутрь. Товарищ Максим набросил ей на голову одеяло и обмотал концы вокруг туловища. Ему менее всего нужно было, чтобы заложница видела, что вокруг нее происходит.

— Ну все, теперь пойди задерни все шторы, — сказал товарищ Максим. — И посмотри, что есть в холодильнике. Жрать охота — спасу нет.

Иванов прошел по квартире и задернул все шторы...

— Он задергивает шторы, — доложили ведущие наблюдение полицейские.

Террорист поступал так, как должен был поступить, — он лишил полицейских возможности наблюдать за его действиями...

— Эвакуируйте жильцов из близлежащих зданий, — распорядилось прибывшее на место происшествие полицейское начальство. — И оцепите прилегающую территорию...

Десятки полицейских разбежались по подъездам ближайших домов.

— Пардон, мадам, пардон, месье, мы вынуждены попросить вас на время покинуть помещение, — вежливо сообщали они. — Еще раз приносим вам извинения за причиненное беспокойство, — и препровождали жильцов к приготовленным для них автобусам.

Пожилых, больных и немощных жильцов выносили на носилках пожарные.Никто не спорил, все подчинялись, потому что там спорить с властями не принято.Квартал был очищен, и на место прибыли полицейские спецбригады.

— Где он? — спросил штатный полицейский психолог.— Там, — показали ему на окна четвертого этажа.— Месье, главное, успокоиться и не наделать глупостей, — бархатно, через специальную акустическую аппаратуру, позволяющую воспроизводить мельчайшие нюансы тембра голоса, сказал психолог. — Ведь у вас тоже есть мать, есть жена и, возможно, дети. Представьте, что кто-нибудь захватил их и угрожает им оружием. Разве вам не было бы жаль ваших близких? Но точно так же есть родители, дети, жены, мужья у ваших пленников...

В подъезд, под прикрытием речей психолога и пуленепробиваемых щитов, вошли криминалисты и, ползая на коленях, стали обмазывать ручки дверей, пластиковое покрытие перил и что только возможно специальным порошком, так как существовала вероятность, что террорист мог оставить на них отпечатки пальцев. А установить его личность в данной ситуации было крайне важно, так как это могло позволить прогнозировать его действия и более действенно вести психологическую обработку, привлекая к ней его близких, родственников и друзей.В ближайшем от дома, где засел террорист, кафе собрался штаб антитеррористической операции.

— Сколько их? — спросил один из важных полицейских чинов.— Кажется, один.— А заложников?— По меньшей мере четверо.

Один террорист был лучше, чем несколько. Потому что политические экстремисты никогда не действуют в одиночку. Один террорист, вполне вероятно, мог оказаться просто психом, наркоманом или обманутым мужем.С психом или наркоманом можно было попытаться справиться без переговоров.

— Готовьтесь к штурму...

В трех ближайших кварталах выключили свет. На чердаки и крыши влезли полицейские снайперы, одетые в серые, плохо различимые в сумраке начавшегося рассвета комбинезоны. Заняли позиции за трубами и против слуховых окон.На крышу дома, где засел террорист, поднялась группа захвата. Крепкие ребята в бронежилетах, касках с пуленепробиваемыми забралами, с пистолетами и электрошоковыми дубинками на боку, светошумовыми и слезоточивыми гранатами в подсумках жилетов, с короткоствольными автоматами поперек груди быстро и бесшумно надели, подогнали альпинистские, с черными не бликуюшими пряжками обвязки, закрепили веревки, спустились ближе к краю крыши. Теперь, как только поступит приказ, они прыгнут, скользнут вниз по стене, остановятся, замрут возле окон и разом, по команде, выбивая ногами стекла, нырнут в квартиру каждый через свое окно...— Пятиминутная готовность! — объявили по рации всем задействованным в операции подразделениям.Время пошло! Время, после которого террористам уже ничего не светило...

— Что они там задумали, что происходит? — нервничал, перебегая от окна к окну, товарищ Максим. — Глянь — свет вырубили! Зачем вырубили? — с тревогой спрашивал он сам себя, потому что в перегоревшие разом в нескольких кварталах пробки поверить не мог. Даром, что ли, несколько лет в спецназе оттрубил?— Не иначе штурм готовят, волки позорные!..В окна товарищ Максим, чтобы себя не демаскировать, не высовывался, наблюдая за улицей в небольшие щели, прорезанные кухонным ножом в шторах.— Ах ты, сволочи! — вдруг ахнул он, обратив внимание на неясную кочку, выросшую возле трубы дома напротив. — Ах, падлы! Мочить нас решили!

И заметался по квартире, не зная, что делать. Потому что делать было нечего — напротив засели снайперы, которые, только высунься, — продырявят тебе голову. На крышу наверняка загнали спецназ, который будет вести штурм через окна. И, судя по всему, начнется в ближайшие минуты...А чтобы не начался, нужно что-то придумать... Что-то, что заставит их остановиться и начать переговоры. Что-то...Снайперы, разобрав окна, припали глазами к окулярам прицелов, сунули указательные пальцы в скобы спусковых крючков.Группа захвата, отпустив самоспуски и натянув веревки, встала на срезе крыши, уперевшись ногами в водостоки. Им осталось лишь оттолкнуться от крыши ногами и упасть вниз...Что-то надо...Вдруг товарищ Максим остановился, замер. И, схватив Иванова за руку, побежал в прихожую. Рывком за воротник поднял одного заложника, другого, развернул лицами к стене. Спросил громко:— Куда их?И, пользуясь тем, что заложники его не видят, прошептал в самое ухо Иванову:

— Прикрикни на них. Скажи, что убьешь, если они не будут слушаться. И поверни пистолет в мою сторону.И коротко, но сильно ударил Иванова под ребра.— Ой! — сказал Иванов. — Не будете слушаться, убью...— Пистолет! — одними губами сказал товарищ Максим.Иванов развернул пистолет в его сторону.Товарищ Максим стал пятиться назад, стал кивать и, схватив заложников за одежду, подтащил к окнам, расставив посреди оконных проемов и чуть раздвинул шторки.

— Вижу движение в квартире! — доложил один из снайперов. — Кто-то раздвинул шторы в третьем справа окне...— В четвертом окне человек, — сказал в микрофон другой снайпер...— Движение за шторой. Возможно, это террорист. Разрешите открыть огонь...

Группа захвата стравила еще несколько сантиметров веревки, отклонившись от вертикали и зависнув спинами над провалом улицы...Товарищ Максим молча вывернул из руки Иванова пистолет и, на ходу вставляя обойму, побежал на кухню, к единственному окну, возле которого никто не стоял.Он встал на колени сбоку от окна и очень осторожно отодвинул шторку. Он надеялся, что его не заметят, потому что все должны были смотреть на другие окна, туда, где мелькали фигуры заложников.Он упер руку в подоконник, поймал в прорезь прицела трубу на крыше дома напротив и завалил ствол чуть вниз, к бесформенной куче тряпья на крыше...

— В окнах какие-то люди, — сообщили в штаб операции.— Какие люди? Какие там могут быть люди?..— В каждом окне люди!— Так, может, это... Может, это!..Бойцы группы захвата разом оттолкнулись от крыши, упали, но тут же, влекомые веревкой, были притянуты к стене, уперлись в нее ногами и, отпуская само — спуски, заскользили вниз, к окнам...“Так это же заложники! — сообразили в штабе. — Он поставил к окнам заложников, чтобы перекрыть путь полицейским. Он подставил их вместо себя. Черт побери!..”

— Всем отбой! — закричали командиры. — Немедленно отбой!..— Отбой! — зазвучал в наушниках приказ. — Всем отбой!..

Приготовившиеся к выстрелу снайперы выдохнули воздух и убрали слегка подрагивающие пальцы со спусковых крючков. Бойцы группы захвата остановились, повисли, бестолково болтаясь на веревках на уровне пятого этажа...Все остановились...Но было уже поздно!Товарищ Максим выдохнул воздух, замер, на мгновенье окаменев мышцами, и плавно, чтобы не дрогнул ствол, надавил указательным пальцем на спусковой крючок.Выстрел!И тут же еще один! И еще... Чтобы наверняка!..Куча тряпья дрогнула, вскинулась и поползла вниз по крыше, оставляя за собой черную мазаную полосу. Из-под нее вдруг выкатилась винтовка с оптическим прицелом и с шумом покатилась по черепице, упала вниз. И следом за ней, проскользнув сквозь прутья ограждения, рухнул вниз снайпер. Он шмякнулся на асфальт и замер, раскидав в стороны руки и ноги.Все разом ахнули!Террорист оказался хитрей и опытней, чем можно было предположить! Он оказался дьявольски хитер, потому что смог разгадать замысел полицейских и смог буквально в последние секунды сорвать его. Он закрыл окна, через которые должна была ворваться группа захвата, телами заложников, умудрился распознать замаскированного снайпера и смог попасть в него!..

— Покажись им! — приказал товарищ Максим. И сунул в руку Иванова сочащийся дымом пистолет. — Ну! А то я убью тебя!

Иванов взял пистолет и прошел к одному из окон.

— Встань сзади, — показал товарищ Максим. Иванов встал за заложником.— Пистолет, подними пистолет! — ткнул себя указательным пальцем в правый висок товарищ Максим.

Иванов приставил ствол к виску заложника.Товарищ Максим потянул в сторону штору...Штора открылась. И уцелевшие снайперы, наблюдатели и многочисленные полицейские увидели испуганного, белого, как сама смерть, заложника и увидели террориста, который, прикрывшись заложником, стоял, приставив к его голове пистолет.“Сейчас он убьет его! — мгновенно поняли все. — Убьет за то, что они осмелились на штурм!..”

Но террорист не стал стрелять, он постоял так не — сколько секунд и, отступив на шаг, скрылся в квартире. И в то же мгновение упала шторка.Не понять его намерений было невозможно — он предупреждал, что, если полицейские попытаются сделать что-нибудь еще, если сделают хоть что-нибудь, он начнет убивать заложников. Как убил до того снайпера. Убил, как стало теперь очевидным, не для того чтобы предупредить выстрел, для того чтобы предупредить, что не шутит, что умеет стрелять и что готов стрелять. В том числе в заложников.А раз так, то, значит, заложников взял не псих и не обманутый муж, а взял очень опытный и очень хладнокровный преступник. Ко всему прочему, очень хороший стрелок.

— Уберите снайперов и группу захвата, — распорядился принявший на себя командование операцией один из заместителей главы парижской криминальной полиции. — Мы не можем рисковать своими людьми. И не можем рисковать заложниками. Нам придется вступить с ним в переговоры.И, помолчав, добавил:

— Судя по всему, мы имеем дело с профессионалом. А может быть, даже с суперпрофессионалом...

Его слова нашли скорое подтверждение. Через два часа криминалисты, проверившие все снятые с перил и ручек дверей подъезда отпечатки пальцев, сообщили, что, наряду с множеством других отпечатков, в подъезде обнаружены отпечатки пальцев Иванова Ивана. Хорошо известного в России, Германии, Швейцарии, а теперь и вот и во Франции профессионального убийцы.Заместитель главы криминальной полиции прочитал имеющиеся в распоряжении французской полиции данные на Иванова, уже успевшего пристрелить в Париже шесть гражданских лиц и одного полицейского. И теперь вот еще одного — снайпера. И прочитал распечатку справки, полученной по линии Интерпола. Потом прочитал еще раз. И еще раз... Скомкал в кулаке бумагу и бросил ее на пол.

— Тогда все понятно, — сказал он.

И всем все сразу стало понятно. Понятно, почему у них ничего не получилось. И почему не могло получиться...Потому что это был Иванов. Тот самый Иванов!..И еще все, от зама главы криминальной полиции до рядового, поставленного в оцепление, полицейского, пожалели, что им так не повезло, что все случилось в их дежурство. Ни раньше, ни позже!..

Глава 33

— ...все потерпевшие были русскими, что позволяет, — монотонно говорил Пьер Эжени.Но договорить не успел, потому что заседание было прервано. Было прервано в самом начале и буквально на полуслове.

— ...позволяет предположить, что Иванов...

Одним рывком распахнулась дверь, и в кабинет ворвался чем-то очень взволнованный полицейский.Он не сказал “разрешите”, не сказал “здравствуйте”, а сразу, почти бегом, прошел к Пьеру Эжени. И, склонившись над ним и приблизив губы к его уху, что-то быстро прошептал.Пьер побледнел.И сел.

— Да, — сказал он. — Вы были правы. Кто прав?.. В чем прав?.. Что случилось?..— Он нашелся.— Кто нашелся? — спросили, ничего не поняв, присутствующие.

— Иванов, — ответил Пьер. — Вы были правы, генерал, Иванов нашелся. Он взял заложников. В самом центре Парижа. И уже убил полицейского снайпера...— Пятьдесят шесть, — обреченно прошептал генерал.— И еще одного человека в том доме.— Пятьдесят семь...— У нас объявлена общая тревога, — извинился Пьер. — По всему городу. Все едут ловить Иванова... И быстро пошел к двери.И тут же, устремляясь вслед за ним, вскочили на ноги генерал Трофимов и майор Проскурин.

— Мы едем с вами! — категорически заявил генерал ФСБ, числившийся в документах майором милиции.— Едем! — подвердил майор, он же лейтенант милиции Проскурин.— Тогда мы тоже! — быстро среагировали следователи, откомандированные следить за Трофимовым и Проскуриным.— А мы?.. И мы!.. — дружно сказали остальные. — Вот только... Вот только нам бы оружие...— Я не могу дать вам оружие, это запрещено. На это требуется разрешение министра, — развел руками Пьер.— Но там Иванов! — сказал за всех генерал. — Иванов!!.Секунду посомневавшись, Пьер вышел из кабинета. А когда вернулся — вывалил на стол гору бронежилетов, армейских касок, дубинок и газовых пистолетов.

— В ружье! — тихо скомандовал генерал.И генералы, полковники, подполковники и просто майоры с капитанами стали, пыхтя, натягивать на себя бронежилеты и надевать каски.Это напоминало мобилизацию... Собственно говоря, это и была мобилизация... мобилизация всех сил против особо опасного преступника. Против Иванова...

Глава 34

К магазину строительных материалов “Самоделкин” на полной скорости подъехала милицейская машина с включенной мигалкой. Заскрежетали тормоза. Разом распахнулись дверцы.Прохожие остановились, думая, что увидят сейчас захват преступников.Но преступников не было. Три милиционера еще почти на ходу выскочили из машины и побежали к входу в магазин. Руками и дубинками они растолкали зевак и ворвались внутрь.

— Где у вас продавщица Иванова? — крикнули они.— Какая Иванова? — растерялся охранник на входе.— Вера Иванова. Ну, быстро!— Ах, Иванова... — пришел в себя охранник. — Она сегодня работает на четвертой кассе. Милиционеры сорвались с места.— Где здесь четвертая касса?— Там, с краю.Вера Иванова перебирала продукты в корзинке, когда к ней подбежали милиционеры.

— Иванова? — спросили они.— Я?.. Да, Иванова...— Вера?— Вера.Больше милиционеры ничего не спрашивали. Они схватили Иванову за халат, выволокли из кассы и понесли к выходу.

— Ой, что вы делаете?.. Отпустите меня! — орала как резаная женщина и пыталась брыкаться. Но милиционеры на это внимания не обращали.Они вытащили Иванову на улицу и сунули в машину. И прыгнули туда же сами.— Поехали!

Водитель вдавил педаль газа в пол, и машина рванулась с места...— Теперь гони!..На правила, знаки и встречные машины внимания не обращали. Перекрестки проскакивали на красный, врубив мигалку.Мгновенно проскочили центр, выехали за город и покатили на юг.

— Это ваш паспорт? — спросил один из милиционеров, предъявляя паспорт.— Да, мой, — призналась Иванова, открыв страницу с фотографией.— И ваш заграничный? — передал ей милиционер еще один, заграничный паспорт.— Тоже мой... А откуда они у вас? — заподозрила неладное женщина. — Вы... вы не милиционеры!.. Вы воры! Бандиты! Куда вы меня везете!?— Куда надо, — отвечали ей. Куда — стало ясно через четверть часа. Возле указателя “Аэропорт” машина резко свернула направо...— Остановись здесь.Водитель затормозил.Иванову вытолкали из машины, подхватили под руки и потащили к входу в аэровокзал. С крыльца к ним навстречу бросился какой-то майор.

— Она? — спросил он.— Она! — уверенно ответили милиционеры.— Молодцы! — похвалил майор. — Успели! По пятьсот рублей премия и три дня отгулов...

И, перехватив Иванову, побежал к входу в аэропорт. И оттуда побежал прямиком к регистрационной стойке.

— Она? — спросил подполковник возле стойки.— Она!— Давайте ее сюда!

Несколько милиционеров, навалившись, сгребли в сторону очередь, пропуская к окну Иванову.

— Спецбронь! — сказал подполковник. И сунул в окошко какую-то бумагу, билеты и паспорт Ивановой.— Поторопитесь, пожалуйста, посадка уже закончена, — сказала девушка за стойкой.

Милиционеры погнали Иванову на посадку.Ее пропихнули через дугу металлоискателя и подтащили к стойке, где сидел пограничник.

— Быстрее, пожалуйста! — сказал подполковник. — Мы опаздываем.

Предупрежденный пограничник не глядя шлепнул в паспорт печать.Таможенники к Ивановой претензий тоже не имели, так как вещей у нее не было. Иванова была в том, в чем была в кассе.

— Проходите.

Пассажиров в накопителе уже не было, все давно сидели в салоне самолета. Подогнали совершенно пустой автобус.

— Сюда.

Иванову впихнули в открытые дверцы. Автобус сорвался с места и помчался к самолету, от которого уже отогнали трап.

— Назад! — крикнул подполковник. — Рули назад! Трап придвинулся к самолету. Люк открылся, и из него высунулась голова удивленной стюардессы.— У нас еще пассажир, — крикнул подполковник. И толкнул Иванову вперед. — Идите! Быстрее идите!

Иванова стала подниматься по ступенькам, зажав в руке паспорт и билеты. Она прошла полтрапа и вдруг остановилась.

— Куда меня? — обернувшись и чуть не плача, спросила она, ничего, решительно ничего не понимая. — Куда?!— Мы летим в Париж, — ответила стюардесса.— Куда?!!.— В Париж, — крикнул снизу подполковник...

Продолжение следует...