Глава 45

Ответственный чиновник Минюста США Джон Пиркс тоже обивал пороги кабинетов, тоже по поводу Иванова и тоже безрезультатно.

— Но афроамериканка! — горячился он. — Ладно бы это было уголовное дело... Но это больше, чем уголовное дело, потому что белый изнасиловал не белую, а изнасиловал афроамериканку, что можно квалифицировать как расовую дискриминацию. А это в Америке очень серьезное преступление!

— А здесь он убил полицейских. Французских полицейских! — возражали французы. — Что не менее серьезно!

И отказывались выдать Иванова до суда.

Джон Пиркс обегал все возможные и невозможные инстанции и сдался.

— Ну тогда хотя бы разрешите провести предварительные допросы здесь, у вас. А потом разберемся.

— До завершения следствия не имеем права.

— Ну два допроса!

— Нет.

— Ну один!..

Отказать союзнику было труднее, чем отказать русским. Тем более такому высокопоставленному и такому настырному чиновнику.

— Хорошо, мы попробуем сделать для вас исключение...

Допрос разрешили, но только один допрос, и только в присутствии представителей французской полиции, которые должны были следить за соблюдением законности.

— У вас шесть часов, — предупредили Джона Пиркса.

— Почему так мало? — возмутился он.

— У нас допросы свыше шести часов в день запрещены. Это может плохо сказаться на здоровье преступника.

Вот придурки! Знали бы они, как допрашивали американцы пленных вьетнамцев. Очень результативно допрашивали!.. Но здесь, на чужой территории, выбирать не приходится. Приходится подчиняться.

Джон Пиркс срочно вызвал из США бригаду специалистов. В их ведомстве давно уже не проводили подобные мероприятия в одиночку — на допрашиваемого наваливалась чуть не дюжина следователей и узких специалистов, которые постоянно сменяли друг друга, чтобы выдержать жестко задаваемый темп беседы.

В таком темпе и начали — набились в кабинет так, что не протолкнуться, усадили Иванова на жесткий стул, обступили со всех сторон, чтобы невозможно было угадать, кто будет говорить следующим, и задали первый вопрос...

— Вы Иванов? — сказал, как выстрелил, дознаватель справа.

— Ваша фамилия Иванов? — быстро перевел привезенный с собой переводчик.

— Иванов, — ответил утвердительно Иван Иванович.

— Где и когда родились? — задал вопрос с другой стороны другой следователь.

— Девятнадцатого мая...

— Как звали вашего прадедушку?

— Кажется, Федор Петрович.

— В каком городе он родился?

— В Таганроге.

— А ваша прабабушка?..

Если Иванов был не Ивановым, а был кем-то другим, то рано или поздно он должен был ошибиться. Потому что ни одну легенду невозможно вызубрить так, чтобы что-нибудь не перепутать.

— Вашу троюродную тетку зовут Зина?

— Нет, Зоя.

— Вы служили в КГБ, ФСБ, ГРУ или других спецслужбах? — наклонившись сзади, прокричал в самое ухо третий следователь.

Допрашиваемый вздрогнул от неожиданности.

— Нет, никогда.

— Кем были в армии?

— Я не был в армии.

— В каком городе родился ваш прадедушка? — повторил вопрос первый следователь.

— Но я уже говорил...

— Скажите еще раз. Только быстрее, без пауз!

— В Таганроге.

— Ваше звание? — громко, глядя прямо в глаза, спросил первый следователь. — Капитан, майор, подполковник?..

— МНС, — растерянно признался Иванов.

— Что это? — оживились следователи.

— Младший научный сотрудник, — расшифровал Иванов.

Следователи разочарованно переглянулись.

— Вы сказали, что бывали в гостях у своей бабушки в Омске. Опишите, как там выглядит привокзальная площадь...

Перед Ивановым и перед следователями, раскрыв на коленях ноутбуки, сидели два психолога, которые делали частые пометки, оценивая адекватность ответов допрашиваемого.

— Так как звали вашу троюродную тетку?..

Через полчаса объявили технический перерыв.

— Ну что? — поинтересовался Джон Пиркс у следователя, в обязанности которого входило выявлять несоответствия в ответах допрашиваемого.

— Пока без ошибок. Пока все сходится.

— А что у вас?

— Он сильно нервничает, — ответили психологи. Ну то, что нервничает, было видно и так, невооруженным глазом.

— Еще?

— Что либо более определенное пока сказать трудно, — развели руками психологи. — Он производит довольно странное впечатление. Двоякое впечатление. С одной стороны, он очень прост... С другой... — может быть, слишком прост.

— Как это понять? — насторожился Джон Пиркс.

— Алгоритм его поведения и совокупность реакций на вопросы — мимика, жесты, интонации, качество ответов — позволяют предположить недостаточный интеллектуальный уровень... Недостаточный с точки зрения соответствия уровню совершенных им деяний.

— То есть он либо дурак, либо старается казаться дураком? — поставил вопрос ребром Джон Пиркс.

— Скорее можно предположить, что старается, — осторожно ответили психологи. — Если исходить из того, что он переигрывает. Но окончательный ответ можно дать только после специальных исследований, потому что мы имеем дело с чужим, воспринимаемым нами через посредничество переводчика языком и имеем слишком мало времени...

Изображает недоумка, но в ответах на вопросы проколов не допустил... Значит, либо это очень хорошо проработанная легенда, либо, что более вероятно, в легенде использованы фрагменты реальной биографии.

Ну ничего, это еще не конец, это только прелюдия... Прогоним его через детектор лжи и сравним результаты. Если итоги тестирования и мнение психологов совпадут, то...

— Готовьте полиграф, — приказал Джон Пиркс.

Быстро развернули полиграф, усадили Иванова в рекомендованную позу, натянули на голову шапочку, в которую были вмонтированы датчики, перехватили вокруг туловища, затянули на груди специальный ремешок, обернули кончики пальцев “липучкой”, надули на правой руке манжет, точно такой же, какой используется в тонометрах...

— Можно работать, — сообщил оператор детектора лжи, которого все называли “доктор”. Начали издалека.

— Вы в подростковом возрасте писались в постель? — спросил один из следователей. Но не так, как раньше, спросил, а очень доброжелательно спросил.

— Нет, — уверил всех забеспокоившийся Иванов. Полиграфолог сделал на экране какую-то пометку.

— Вы когда-нибудь подглядывали за голыми женщинами?

— Нет, никогда.

Новая отметка.

— Вы сбегали с уроков в школе?

— Обманывали родителей или учителей?

— Воровали?..

Ответы на заданные вопросы позволяли задать масштаб реакций объекта на правду и ложь. Закрепленные на теле датчики регистрировали частоту и ритм сердечных сокращений, объем вдыхаемого-выдыхаемого воздуха, напряженность мышц, электропроводимость кожи и еще несколько психофизиологических параметров, которые изменялись в зависимости от степени волнения испытуемого. Специалисты называют такую процедуру калибровкой.

— Вы изменяли жене?

— Вводили в заблуждение налоговые службы при заполнении декларации?..

По экрану ноутбука быстро бежали разноцветные, вздрагивающие при каждом вопросе, мечущиеся вверх и вниз линии.

— Вы когда-нибудь ненавидели человека до такой степени, что хотели его убить?

— Вы употребляли наркотики?..

Джон Пиркс безоговорочно верил детектору лжи, потому что имел возможность наблюдать его в действии. И, что гораздо хуже, имел возможность испытать его на себе, потому что всех работников ЦРУ периодически проверяют на детекторе. Эту машинку обмануть было невозможно. Эта — машинка раскалывала даже самых виртуозных лгунов, потому что даже самые гениальные лгуны не умеют управлять потоотделением и частотой сердечных сокращений.

— Я готов, — сообщил “доктор”. На чем безобидные вопросы закончились. И начались обидные.

— Вы преступник?

— Нет.

— Вы убивали когда-нибудь людей?

— Что вы!

— Отвечайте только “да” или “нет”.

— Нет!

— Вы работали в министерстве обороны, КГБ, ФСБ, ГРУ, внешней разведке, других спецслужбах?

— Нет!

— Ваше воинское звание майор?

— Какой майор, я никогда...

— Отвечайте только да или нет.

— Нет.

— Вы хорошо стреляете из пистолета?

— Нет.

— Вы знаете кого-нибудь из сотрудников КГБ, ФСБ, ГРУ, внешней разведки?

— Сколько раз вам можно!..

— Да или нет.

— Нет!

— Вы имеете правительственные награды?

— А золотой значок ГТО считается?

— Отвечайте только да или нет?

— Тогда да!..

Через три часа опрос был закончен.

Джон Пиркс напряженно наблюдал за оператором полиграфа, который обсчитывал результат. То, что Иванов солгал, и солгал не однажды, было понятно — все врут, но важно было знать, в какой группе вопросов процент лжи будет максимальный.

Полиграфолог стучал по клавишам, отдувался, массировал пальцами виски, снова стучал и снова отдувался.

— Странно, — тихо бормотал он. — Очень странно... Вот здесь... И здесь тоже...

— Что, что такое? — не выдержав, спросил Джон Пиркс.

— Может, это программа сбоит? — сам себя спросил полиграфолог. — Ну-ка, идите сюда.

Джон Пиркс подошел. “Доктор” нацепил ему на палец прищепку.

— Вы изменяли жене? — спросил он, не отрывая глаз от экрана.

— Нет, — солгал Джон.

— А способны предать интересы Америки, если вам предложат деньги?

— Какие? — автоматически уточнил Джон Пиркс. Но тут же поправился. — Нет, конечно!

— Ну вот же, — показал полиграфолог на заметавшиеся разноцветные линии. — Явная ложь.

— А у него? — спросил Джон Пиркс.

— А у него все ложь!

— В каком смысле?

— Во всех смыслах — он врет в каждом ответе.

— И в первом тоже? — поразился Джон Пиркс. Оператор вернулся к началу теста.

— И в первом тоже.

Первый вопрос касался фамилии испытуемого.

— То есть ответив утвердительно на вопрос: Иванов он или нет, он солгал. Из чего следует, что он не Иванов? — напряженно спросил Джон Пиркс.

— Ничего из этого не следует, — разочаровал его полиграфолог. — Стопроцентной лжи не бывает. Программа построена так, что десятая часть вопросов двойного истолкования не имеет. Например, вот этот — двадцать второй — ваш пол.

— И что он ответил?

— Ответил, что мужской. А полиграф показал, что он врет!

— Может, он этот... трансвестит, — предположил Джон Пиркс.

— А здесь, — ткнул пальцем в опросник “доктор”, — здесь спрашивается, хочет ли он получить в подарок миллион долларов. Он ответил — да, а машина показала, что нет.

Это уже был точно абсурд. По крайней мере с точки зрения американца абсурд.

— И дальше... — продолжал показывать полиграфолог. — И вот здесь... Он врет в каждом вопросе! Ну просто в каждом!

— Зачем? — спросил Джон Пиркс.

— Ну откуда я знаю!.. — всплеснул руками оператор. — Правда, когда я учился, нам говорили, что существует такой, правда, чисто теоретический способ обмануть машину.

— Так, так!.. — заинтересовался Джон Пиркс. — И что для этого нужно делать?

— Нужно бояться. Беспрерывно бояться. Фоном бояться... Ведь по сути полиграф регистрирует психофизиологические реакции организма на стресс, вызванный тем, что человек слышит неприятный или опасный для него вопрос. Но если человек вызывает такое состояние изначально, то картинка неизбежно смазывается, потому что никаких колебаний в параметрах состояния не будет, будет бесконечный пик. Так, например, невозможно исследовать индивидуума, который только что испытал сильное нервное потрясение.

— То есть если заставить себя бояться, то на этом фоне уловить реакцию на опасный вопрос будет невозможно? — уточнил Джон Пиркс.

— Совершенно верно, — согласился оператор детектора лжи. — Хотя представить человека, который способен управлять своими эмоциями до такой степени, чтобы заблокировать полиграф... Представить такое крайне трудно. Просто невозможно!..

Джон Пиркс взглянул на испуганно сжавшегося в кресле Иванова.

Действительно трудно. Очень трудно... Но, кажется, придется...

— Спасибо доктор, — поблагодарил Джон Пиркс. — Вы свободны.

И когда полиграфолог ушел, подозвал к себе следователей.

— Все, — сказал он. — Можно считать, что научные методы себя исчерпали. Дальше будем действовать иначе. Будем действовать, как в боевых условиях. Как во Вьетнаме!.. Всем все ясно?

— Ясно! — ответили следователи.

И тоже посмотрели на Иванова. Даже как-то с сочувствием посмотрели. Потому что, если как во Вьетнаме, то он скажет все, потому что не только он скажет — любой скажет!.. Теперь — скажет!..

Глава 46

И кто бы мог подумать, что рядовой, пусть даже убивший полсотни людей урка станет причиной дипломатической войны на самом высоком уровне!..

Вначале в министерство внутренних дел Франции пришло поздравление в связи с успешным завершением — почему-то — совместной операции по поимке особо опасного преступника... Совместной, возможно, потому, что за атакующими цепями французских полицейских, штурмующих русского гангстера, наблюдала представительная делегация российского МВД.

Кроме того, в поздравлении высказывалась надежда, что впредь контакты полицейских двух стран станут еще более тесными, для чего предлагалось сделать поездки российских милиционеров в Париж доброй, по возможности ежемесячной, традицией...

На чем обмен любезностями закончился. Потому что в следующем письме министр внутренних дел потребовал выдать принадлежащего России преступника Иванова, грозя в противном случае не посылать русских милиционеров в Париж.

Французский коллега ответил, что рад бы всей душой, но не может, так как гражданин России Иванов совершил ряд преступлений на территории Франции и поэтому в соответствии с французскими законами должен предстать перед французским судом.

Но тогда все российские убийцы, насильники и изменники станут убегать во Францию, совершать там мелкие правонарушения, чтобы таким образом избежать наказания в своей стране, предупредил российский министр.

— Одно дело, мелкие правонарушения и совсем другое — убийство пяти полицейских! — справедливо возразил французский министр.

— В таком случае мы перестанем принимать обратно в Россию высланных из Франции русских проституток! — пригрозила российская сторона.

— Тогда мы будем отправлять их на Украину, а дорогу в Россию они сами как-нибудь найдут, — быстро нашлись французы.

На чем переписка силовых министров зашла в тупик. И за дело взялись дипломаты.

— Верните нам Иванова! — по-хорошему попросил российский МИД.

— На каком основании? — потребовали разъяснений их французские коллеги.

— На том, что он гражданин России, которая, имея территорию, равную одной шестой суши, не может себе позволить разбрасываться людьми, пусть даже такими.

— Если бы он был просто гражданин, мы бы отдали. Но он не просто, — отказали французы.

— Тогда отдайте как не просто... Как опасного преступника, совершившего на территории суверенной России ряд особо тяжких преступлений, — ответили российские дипломаты нотой, ссылаясь на параграфы международных соглашений.

— Но у нас тоже тяжких! — возразили французы, ссылаясь на другие параграфы тех же самых соглашений.

— С вами мы как-нибудь договоримся, — пообещали российские дипломаты.

— А как же тогда быть с американцами? — поинтересовались французы. — Они тоже требуют выдачи Иванова, который, не будучи на территории США, но имея контакты с подданными данной страны, изнасиловал пожилую негритянку, оскорбил действием полицейского и нанес урон обороноспособности Нового Света.

И как быть с швейцарцами и немцами, где русский Иванов тоже успел отличиться?..

На что русские предложили посчитать, граждан какой страны Иванов убил больше, и туда его и выдать.

Тут и считать было нечего, потому что в России жертв Иванова было больше. А раз так, то и судиться, и отбывать наказание Иванов должен на родине!

Но французы уперлись. Причем так уперлись, что просто ни в какую!

— Зачем вам Иванов? Зачем эта головная боль? Вам что, своих убийц мало? — в частном разговоре удивлялся один из российских чиновников, позвонивший своему французскому коллеге. — Отдайте нам его по-тихому, а мы вам пару шпионов вернем, которые еще со времен Советского Союза сидят.

— Это не наши шпионы, это ваши предатели. Зачем они нам теперь? — отказывался французский собеседник.

— Ну тогда просто отдайте, по-приятельски, за деньги или за нефть.

— Рад бы, но его дело наделало во Франции слишком большой шум.

— А мы вот возьмем, обидимся и закроем все представительства французских фирм в Москве, — срывался на угрозы русский чиновник.

— И оставите своих женщин без косметики и модной одежды, — не очень-то и пугался француз. — А это революционная ситуация.

Что верно — то верно. Женщин в России больше, чем мужчин, они более активны, чем мужчины, и если их оставить без косметики... Это даже хуже, чем если мужиков без водки.

— Ну сделай хоть что-нибудь, — просил, быстро остыв, русский чиновник. — А я тебе такой прием устрою... Такую баньку! Хоть даже охоту на белого медведя!

— Постараюсь, — обещал французский чиновник.

Но сделать ничего не мог.И никто не мог.

Наверное, мог наш президент — пообещав нефть, баньку и белого медведя их президенту. Но объяснить ему, почему первое лицо государства должно хлопотать перед другим первым лицом за какого-то убийцу, было затруднительно. А вводить в курс дела рискованно.Оставалось плюнуть на это дело и оставить Иванова в покое.Или...

Или не оставлять. Потому что общеизвестно, что неподконтрольное течение событий имеет тенденцию развития в худшую сторону. Всегда только в худшую...

И значит, остается одно... Остается — “или”...

Глава 47

Возле дома старшего следователя парижской криминальной полиции Пьера Эжени снова наблюдалось оживление — на скамейке под навесом остановки городского автобуса постоянно сидели какие-то парни, которые читали один и тот же журнал. Если к ним обращались с каким-нибудь вопросом, они ничего не отвечали, испуганно переглядываясь и мотая головами, наверное, пытаясь объяснить, что они глухонемые. Но когда мимо проезжала машина Пьера, они вдруг разом вскакивали на ноги и громко кричали на непонятном языке:

— Эй, ты, стой!

И показывали на стоящий в ногах кейс.

Пьер отворачивался, делая вид, что никого и ничего не видит, и проезжал мимо.

Парни недовольно бормотали что-то себе под нос и снова садились. И сидели до вечера, до возвращения следователя домой. Вечером они снова бросались к машине, размахивая в воздухе кейсом.

Конечно, парней можно было убрать — ничего не стоило убрать, достаточно было позвонить в ближайший полицейский участок. Но там незнакомцы наверняка расскажут, кто они такие и зачем и к кому сюда приехали. Начнутся разборки, и Пьеру, вместо того чтобы нормально работать, придется писать отписки, доказывая, что он никому ни в чем не помогал, ничего не обещал, никаких денег не брал, что чист перед богом, законом и совестью.

Нет, лучше этих типов просто не замечать, тем более что границы частной собственности они не нарушают. В конце концов не вечно же они здесь будут сидеть...

Пьер не мог предположить, что эти парни были готовы сидеть здесь вечно. Не потому, что хотели, потому, что так Папа сказал... Папа сказал:

— Хоть год там торчите, но чтобы “бабки” в лапу дать!

Вот они и сидели. А этот французский мент, падла, ни в какую!.. Цену, что ли, набивает?..

Парни сидели час, два, три... Потом этих парней сменяли другие парни, которые садились на ту же самую скамейку, на той же остановке, разворачивая тот же самый журнал.

Ни тем, ни другим, ни всем прочим Папиным посыльным за границей не нравилось. Этот мир слишком отличался от того, в котором они привыкли жить. Здесь все было тихо и чистенько, так чистенько и тихо, что прежде чем выматериться или под ноги сплюнуть, надо было себя перебарывать. Парни рвались домой, но им мешал упрямый французский следак.

Ну ничего, не сегодня-завтра...

Но завтра утром французский ментяра снова воротил рожу от остановки, когда проезжал мимо. И, наверное, Папиным подручным пришлось бы пускать во Франции корни, если бы им не помог... старый, еще по Швейцарии, приятель.

— Глянь-ка, что это там за фраера маячат?

Фраерами были люди Юрия Антоновича, вернувшиеся из Москвы с новыми инструкциями и вдвое увеличившейся против изначальной суммой денег. Только они не сидели, как бездомные, на остановке, они сидели в машине. Им, так же как людям Папы, казалось самым разумным ловить Пьера Эжени возле порога его дома.

“Фраера” устроились лучше Папиных “шестерок”, они отдыхали, развалившись в удобных креслах, слушали музыку и жевали гамбургеры.

Вот, падлы, устроились, как на курорте!..

Вечером к машине следователя Пьера Эжени бросился не один, а сразу три человека с двух сторон. Не добежав до машины, они остановились.

— Тебе чего, гнида, надо? — спросил один из подручных Папы.

— Не имею чести вас знать, — ответил человек Юрия Антоновича.

— Чего?!. — с угрозой в голосе сказал “шестерка”, потому что в ответе ему почудилась издевка. — А ну, канай отсюда! Это наш мент!

— Давно ли вы стали распоряжаться чужими ментами? — вежливо спросил человек Юрия Антоновича, оглядываясь назад.

Машины с Пьером уже не было, машина давно уже заехала в гараж, но этого, кажется, никто не заметил.

— Кончай, сука, выпендриваться, — прорычал Папин “шестерка”. И запустил руку в карман. Если бы он этого не сделал, дальнейшие события могли иметь совсем другое продолжение. Но он сунул руку в карман и вытянул перо.

Человек Юрия Антоновича ткнул руку за пазуху и вытащил пистолет.

— Ах ты!.. — возмутился второй подручный Папы и тоже затолкал руки в карманы. Но вытащил не перо и не ствол, а вытащил мобильник.

— Нас фраера мочат! — крикнул он. От машины, все более убыстряя шаг, подходил второй посланник Юрия Антоновича. Тоже с пистолетом.

— В чем дело? — издалека спросил он.

— Дело в них, — показал его напарник. Папины служки щерились и рычали, как загнанные волки, показывая желтые фиксы.

— Ур-рою гнид, — хрипел один, распаляя себя и дружка. И закатывал глаза.

— Может, разойдемся миром? — внесла предложение сторона Юрия Антоновича.

Но миром дело закончиться уже не могло, потому что от ближайшего леска к ним бежала Папина братва. В руках у них отсверкивали финки и стволы.

Посыльные Юрия Антоновича, быстро оценив диспозицию, бросились к машине, но залезть в нее не успели, потому что сзади раздались выстрелы.

Истосковавшиеся по привычным развлечениям уголовники открыли ураганную пальбу.

Люди Юрия Антоновича с ходу, рыбками, занырнули под машину и, откатившись за колеса, начали стрелять в ответ. Но они стреляли более расчетливо. Наступающая на машину сторона несла потери — один из бойцов Папы упал, зажимая ладонями раненую ногу. Еще одному пуля угодила в плечо.

— Волки позорные, падлы! — кричали “шестерки” Папы, расползаясь по канавам и за урны. — Ну все, конец вам!..

Пьер Эжени поднялся из гаража в дом и услышал выстрелы. Вернее, вначале он подумал, что это не выстрелы, а что-то другое, потому что в их городке стрельба никогда еще не звучала. В маленьких городках в Европе выстрелы и даже просто крики — большая редкость, потому что ради этого — ради чистоты и порядка — люди здесь и поселяются, сбегая из грязных и шумных мегаполисов.

Но все же Пьер подошел к окну и выглянул на улицу. И увидел, как там, в добротных костюмах по грязному асфальту, ползают люди. Правые руки их были устремлены куда-то вперед и из них периодически выскакивали снопы искр.

Пьер был полицейским и был следователем и сразу все понял правильно. Он отпрыгнул от окна и побежал звонить в полицию. Потому что западный полицейский во внеслужебное время сам в драку никогда не полезет...

Бой на улице входил в свою кульминацию. Стороны сбросили опустошенные обоймы, вогнали на их место полные и вновь открыли ураганную пальбу.

Пули звонко впивались в обшивку машины, крошили стекла, рикошетили от асфальта, плющились о близкие стены. Из пробитых камер с громким шипением выходил воздух. Из продырявленного бака тонкими струйками, растекаясь по земле, бежал бензин. С секунды на секунду мог вспыхнуть пожар.

— Сейчас мы их поджарим! — уже торжествовали победу подручные Папы.

Но поджарить не успели. С двух сторон раздался быстро приближающийся вой сирен. В дело вступила третья и гораздо более могущественная сила.

— Эй вы, кончай пальбу, — прокричали из-под днища автомобиля люди Юрия Антоновича. — Сейчас сюда менты приедут!

Слово “менты” подействовало. Против ментов не грех было объединиться с кем угодно.

— Чего предлагаешь — мочить ментов? — крикнули уголовники.

— Нет, предлагаем сдаться. И предлагаем договориться.

— О чем?

— О том, что вы не знаете нас, мы не знаем вас. Что первый раз друг друга увидели.

Полицейские были уже рядом. Машины, притормаживая на полном ходу, разворачивались, перекрывая дорогу. Из них выпрыгивали и сразу ложились на землю вооруженные автоматами полицейские.

— Ладно, — согласились уголовники. — Но мы с вами еще встретимся!..

Противоборствующие стороны развели по разным машинам, отвезли в участок и стали задавать неизбежные в таких случаях вопросы.

— Кто вы?

— Русские туристы.

— А почему стреляли?

— Да мы почти и не стреляли. Так, совсем маленько... Шли себе мимо, гуляли, а тут эти, с пистолетами, — ба-бах в нас, ба-бах. Ну, мы тоже...

— А пистолеты откуда?

— Тут, недалеко нашли...

Самое интересное, что обе стороны говорили одинаково и говорили против другой стороны. Разобраться, кто из них прав, кто виноват, было невозможно.

— Но вы должны иметь к ним претензии, — настаивали полицейские.

— Кто — мы? Ничего подобного! Подумаешь, повздорили маленько, поругались. С кем не бывает!..

— Но вас ранили! — убеждали полицейские другую сторону. — Чуть не убили.

— Чего?! Кончай, начальник, дело шить — никто меня не ранил — я сам случайно на курок нажал. А этих фраеров драных я, как и тебя, первый раз вижу... Дай бог, не последний...

Свидетелей происшествия, кроме следователя Пьера Эжени, почему-то не нашлось. Все местные жители, как один, утверждали, что ничего не слышали, ничего не видели и к окнам не подходили. И отводили глаза.

По соседям Пьера Эжени успели пройтись люди Юрия Антоновича, принося извинения и компенсируя все причиненные им материальные и моральные потери. И вслед за ними прошли служки Папы, объяснив, что лучше им не рыпаться, чтобы избежать еще больших материальных и моральных потерь. И поэтому оказалось, что все потенциальные свидетели в момент происшествия крепко спали.

Что делать с русскими “туристами”, было совершенно непонятно...

Хотя на самом деле все, что с ними можно было сделать, французские полицейские уже сделали. И даже больше. Из гонки за партийным золотом на очередном, на этот раз французском этапе выбыли два претендента — Юрий Антонович и гражданин Корольков по кличке Папа.

Снова выбыли. Уже в который раз...

Продолжение следует...