Глава 30

К генералу Трофимову явился майор Проскурин.

— В министерство внутренних дел пришел запрос на Иванова, — с порога доложил он.

— На Иванова? — удивился генерал. — В связи с чем?

— В связи с расследованием ряда уголовных дел французской полицией.

— Господи! Там-то он что натворил?!

— Натворил, .. Убил полицейского и еще нескольких человек...

Вот так фокус! Выходит, наводка была верная, быстро сообразил генерал, Иванов действительно был в Париже! Теперь это очевидно. А он на этот факт никак не отреагировал. Прокол...

— Мне нужны все подробности...

Подробностей было немного — министерство внутренних дел Франции просило министерство внутренних дел России представить информацию по Иванову Ивану, который застрелил в Париже полицейского и еще семерых человек, по всей видимости, русских, и просило направить им в помощь российских следователей.

— Получается, они его не поймали? — спросил больше себя, чем Проскурина, генерал.

— Похоже, нет, иначе зачем бы они просили прислать им людей?

— А раз не“нашли, то будут искать. Для них убийство полицейского при исполнении служебных обязанностей — ЧП министерского уровня. Это тебе не у нас... Они теперь там всех на уши поставят. И не исключено, что его найдут. Как думаешь — найдут или нет?

— В принципе — могут. Если, конечно, он еще во Франции.

— Там — где ему еще быть! Если он после пяти трупов не сбежал, то после еще двух вряд ли снимется. Что-то его во Франции держит. Накрепко держит! Что?..

— Может, у него там деньги в банках остались?

— Рисковать из-за денег он бы не стал. Денег у него — во! — чиркнул себя ладонью поперек горла Трофимов. — У него там какой-то другой интерес, крупный интерес, который даже соображения безопасности перевешивает... Те, последние, кажется, тоже русскими были?

— Русскими.

— А их фамилии ты знаешь?

— Могу узнать. По линии МИДа.

— Узнай. Сдается мне, что не удовольствия ради Иванов во Франции сидит. Сдается мне, что он зачистку начал.

— Зачистку?!. Кого?..

— Того, кого раньше недочистил! Возможно, не одни только мы с тобой о золоте прознали, возможно, кто-то еще, от кого он теперь избавляется. Или...

— Что или?

— Или это те, кто не узнал, а знал. Раньше знал!

Когда выяснишь фамилии этих, последних, проверь, не работали ли они раньше в цековском аппарате, Минфине, КГБ или еще где. Если работали, то тогда...

Фамилии узнали и проверили. Последние жертвы Иванова были бывшими гражданами СССР, а теперь Франции, и работали в аппарате ЦК партии, что на Старой площади.

Вот так!

А раз так, то есть надежда, что список не завершен. Что эти две жертвы не последние жертвы, что неизбежно будут еще другие... И есть шанс поймать Иванова за руку, когда он в очередной раз выйдет на дело. Тем более что ловить его придется не самим, не в одиночку, а придется в союзе с полицией Франции. И, значит, можно надеяться на успех...

— Собирайся, — распорядился генерал Трофимов.

— Куда? — спросил готовый ко всему майор Проскурин.

— Во Францию! Будем ловить Иванова. Вернее, ловить будут они, а мы им помогать. Всем, чем можем.

— Как поедем — туристами? — по-деловому спросил майор.

— Нет, туристами не получится. Если туристами, то нас к следствию не допустят. Надо ехать по каналам МВД. Например, с теми милицейскими следователями. И под видом следователей.

— Кто же нас туда возьмет?

— За свой счет возьмут.

— И за свой не возьмут. Там желающих будет... И наверняка одни генералы.

— Я, между прочим, тоже генерал! — напомнил Трофимов.

— Генерал-то, может, генерал, только не тот генерал. Не блатной.

Это верно, нынче лампасами никого не удивишь и никого не напугаешь. Теперь не тот генерал, который со звездами, а тот, у которого связи.

— Ничего, мы этот вопрос через наше командование продавим, — не очень уверенно заявил Трофимов. — В конце концов ФСБ мы или хвост собачий!..

Оказалось — хвост собачий.

— Какой Париж, ты что, рехнулся?! Вспомнила старушка молодость! Нынче времена другие — у нас валюты на все про все — с гулькин нос! На закуп спецтехники не хватает.

— Мы за свой счет.

— Как это за свой? За свой можно бутылку водки купить и с соседом по лестничной площадке на пару раздавить. И то с оглядкой — поздней ночью, с закрытой дверью и задернутыми шторами. Потому что ты не сам по себе, а генерал и должностное лицо. Ты на поездку в Моршанск должен разрешение испрашивать. А здесь Париж! Нет и точка! Категорически!..

— Ну я же говорил, — обреченно сказал майор Проскурин. — Мы — в Париж, а начальство здесь останется? Никогда такого не будет! Не поедем мы. Никуда не поедем...

Похоже на то.

— Остается одно...

Что остается, оба знали и так. Оставалось обратиться за помощью к Большому Начальнику. К которому обращаться за помощью хотелось меньше всего.

И даже не из-за отдыхающих в неизвестном доме отдыха семейств — из-за вопросов, которые начнут им задавать: где, когда, почему не доложили сразу?.. Очень не хочется, но, кажется, придется...

— Почему не доложили сразу? — строго спросил Петр Петрович.

— Я должен был перепроверить полученную информацию.

— Перепроверили?

— Так точно! Иванов в Париже.

— Мы знаем...

Уже знают?

Впрочем, другого ожидать не приходится. Наивно предполагать, что им доверяют настолько, чтобы не проверять. Вопрос — откуда они получили информацию — по линии МВД или непосредственно от них. Например, с записей прослушки.

— Вам требуется какая-нибудь помощь?

— Хорошо, если бы нас включили в группу следователей, отправляющихся в Париж...

— Они просят включить их в группу следователей, которая едет в Париж, — доложил Петр Петрович Большому Начальнику.

— Может, они хотят сбежать? — заподозрил неладное Большой Начальник.

— Нет, на них это не похоже. С ними работали психологи — все категорически заявляют, что семьи они под удар не подставят. Кроме того, вектор их и наших интересов пока совпадает. У них свои счеты с Ивановым. Так что пока от них ожидать сюрпризов не приходится. Но на всякий случай они находятся под постоянным наблюдением.

— Но ведь они не сразу доложили об Иванове?

— Практически сразу. Между первым упоминанием в разговоре об Иванове в Париже и их обращением к нам прошло не так много времени. Мы уточнили — они пытались решить вопрос о выезде во Францию самостоятельно по своим каналам. Когда им отказали, они пришли к нам.

— Вы им верите?

— Да. До момента, пока они не возьмут Иванова. Потом наши дорожки разойдутся. За голову Иванова мы обещали им вернуть близких. Если вернем — развяжем им руки. Если не вернем, то обозлим и подтолкнем к неадекватным действиям. Сегодня семьи их удерживают от опрометчивых поступков, завтра — станут к ним подталкивать. Поэтому наиболее целесообразным будет решить вопрос, когда они добудут Иванова.

— Хорошо, согласен. Организуйте им встречу с семьями, чтобы они убедились, что мы играем честно. И отправляйте. Только не одних отправляйте.

— Это само собой...

И в и без того до невозможности разросшуюся группу работников российского МВД, командированную в помощь французским коллегам, было включено еще два никому не известных следователя — майор милиции Трофимов и лейтенант Проскурин. И полдюжины еще каких-то левых милиционеров, которые должны были присматривать за майором и лейтенантом...

Знать не знал Иванов, сколько генералов, полковников, подполковников и просто майоров с капитанами благодаря ему съездят в Париж. Знать не знал старший следователь французской полиции Пьер Эжени, что, вызывая в помощь одного-единственного следователя, будет принимать такую представительную, которую непонятно где размещать, чем занимать и что с ней делать, делегацию.

И уж тем более никто — ни Иванов, ни Пьер Эжени, ни пакующие чемоданы генералы с полковниками не догадывались, чем вся эта “турпоездка” закончится. Не предполагали, что скоро закончится. И очень неожиданно закончится...

Глава 31

Очередное заседание совместной российско-франко-германо-швейцарской комиссии проходило в непринужденной и дружеской, после вчерашнего посещения ресторана и кабаре Мулен-Руж, атмосфере.

— ...Итого семь человек, — закончил свое сообщение старший следователь парижской криминальной полиции Пьер Эжени.

— Итого семь человек, — сказал по-русски прикрепленный к российской делегации переводчик.

— И у нас пятеро, — взял слово следователь полицейского Управления города Франкфурта-на-Майне Карл Бреви. — Причем одного потерпевшего, известного в Европе бизнесмена, он убил из винтовки с оптическим прицелом, а четверых голыми руками.

— Как голыми? — удивился Пьер Эжени.

— Так голыми, — показал Карл Бреви свои голые руки. — При этом потерпевшие были вооружены огнестрельным оружием и были матерыми преступниками.

Карл Бреви открыл кейс и вытащил и разложил по столу фотографии жертв.

— Это Карло Пазоллини, сицилийский мафиозник, разыскиваемый полицией за совершение ряда тяжких преступлений, в том числе убийств. Это Ганс Краузе, известный в криминальном мире гангстер и убийца. Этот...

— Он что, убийц убил? — перебил Пьер Эжени.

— Выходит, так, — .подтвердил Карл Бреви.

— Руками?! — не поверил Пьер.

— И еще ногами. Что подтверждено актами экспертиз и свидетельскими показаниями. Его случайно видели пассажиры проезжавшего мимо туристического автобуса. Видели, как он добивал одну из жертв.

— Но это невозможно — четверых человек! — воскликнул Пьер.

— Ха, четверых... А четырнадцать не хочешь! — похвастался генерал, возглавлявший представительную делегацию российского министерства внутрених дел. — У нас он в поселке Федоровка убил четырнадцать человек, которые, между прочим, тоже не мальчиками были, которые сами мокрушники еще те!.. Так вот, он половину из них — тоже голыми руками!

— Как? — ахнул Пьер Эжени.

— Вот так! — скрутил генерал МВД голову воображаемому противнику. — Они его поймали и, похоже, хотели пришить, а он каким-то образом вырвался и всех их положил! Кого приемами уделал, а кого из их же оружия укокошил! Рембо, мать его!..

Все замолчали и пораженно покачали головами.

И генерал Трофимов тоже покачал. Хотя лучше, чем кто-либо другой, знал, что никого в поселке Федоровка Иванов не убивал. Что убивали его, генерала, люди, чтобы освободить Иванова. А потом, чтобы скрыть свое участие в преступлении, подстроили все так, как будто это Иванов — и отпечатки пальцев на оружии и деталях одежды оставили, и продемонстрировали единственному оставшемуся в живых свидетелю, как Иванов умеет стрелять, заставив стрелять “в божий свет как в копеечку”, параллельно из укрытия и из другого пистолета стреляя на поражение. Но брать на себя вину ни тогда, ни тем более теперь генерал не собирался. Тем более что Иванову лишний десяток трупов ничего не прибавит и ничего не убавит. Вот он уже и здесь успел отличиться...

— Но зачем он их убивал? — спросил Карл Бреви.

— А черт его знает, — честно ответил представитель российской милиции. — Он только и делает, что убивает. Мы уж даже привыкли.

— Но чтобы справиться с четырнадцатью потерпевшими, нужно быть очень сильным, — подумав, сказал Пьер Эжени.

— Или иметь какой-то особый опыт, — вставил Карл Бреви.

— Он как раз такой опыт и имеет, — доложил присутствующим генерал. — Потому что однажды смог прикончить сразу четырех спецназовцев.

— Кто он тогда? — чуть не одновременно вскричали Пьер Эжени и Карл Бреви.

— По одной из версий, бывший гэрэушник. Так у нас называют военную разведку.

— Почему вы так считаете?

— Потому что по крайней мере несколько потерпевших, которых он убил, раньше работали в ГРУ. И пистолет, из которого Иванов застрелил нескольких человек, тоже раньше числился за ГРУ.

Но даже не это главное. Есть еще почерк. Почерк профессионала-гэрэушника. Они там большие мастаки по мокрой части — трупы отделениями привыкли считать. Как Иванов.

— Послушайте, а сколько он убил всего? — вдруг спросил Пьер Эжени.

Вопрос был интересным.

— Сейчас попробуем подсчитать, — сказал генерал. — Значит, так... Пять на улице Агрономической, где он появился в первый раз. Там большая перестрелка была, но пять трупов точно его, потому что пули были выпущены из пистолета, на котором были обнаружены отпечатки его пальцев.

Затем еще четверо на Северной.

Четыре да пять — девять.

— И еще один там же, у которого он зубы спилил, — подсказал подполковник.

— Да, точно, — согласился генерал. — Значит, десять.

— Зачем он зубы пилил? — спросил Пьер Эжени.

— Наверное, что-то узнать хотел — вот и пытал. Или просто хотел помучить.

Пьер удовлетворенно кивнул.

— Значит, пять на Агрономической и пять на Северной, — повторил генерал. — Затем в ходе расследования выяснилось, что за два года до того, из того же оружия, что он использовал на Агрономической, были убиты еще трое потерпевших. Потом четырнадцать в Федоровке. Итого...

Секунду генерал напряженно думал.

— Нет, так не получится, — сказал он. — Нужен калькулятор. У вас есть калькулятор?

— Зачем калькулятор? — удивился Пьер Эжени.

— Ну вы же сами предложили подсчитать! — возмутился генерал. — А в уме не получится! В уме мы обязательно собьемся. Мы уже сколько раз пытались.

Пьер, недоуменно пожав плечами, достал из кармана карманный компьютер и вывел на экран калькулятор.

— Значит, пять да четыре — девять. Плюс один — десять. Плюс трое — тринадцать. Плюс четырнадцать — двадцать семь, — увлеченно считал генерал. — Двадцать семь и еще четыре спецназовца на даче генерала, — ткнул в цифры и в значок плюса, — тридцать один. Еще два или три подручных Папы, о которых никто не заявлял...

У Пьера Эжени, Карла Бреви и прочих присутствовавших при встрече иностранцев полезли на лоб глаза.

— Он убил друзей своего отца? — ахнул Пьер Эжени.

— Какого отца?.. Да нет, это кличка такая. Одного русского мафиозника, который что-то с Ивановым не поделил. И тот стал стрелять его подчиненных.

— Но вы говорите, что о них никто не заявил в полицию. Почему?

— Потому что дураков нет! Потому что те, кто мог бы заявить, никогда не обратятся к ментам, так как сами находятся в розыске. А если вдруг обратятся, то их приятели поставят их на перо как ссучившихся...

Эту фразу переводчик переводил очень долго, постоянно переспрашивая генерала.

— Перо это в смысле какой-то птицы?

— Какой птицы?! Это заточка... Ну, финка... В смысле нож.

— А поставить на перо это?..

— Это значит пырнуть. Ну то есть зажмурить. В общем, прикончить...

Когда переводчик наконец разобрался с переводом, Пьер сказал: “А-а...”, — кивнул, но так ничего и не понял.

— Ну что, продолжим? — деловито спросил генерал. И снова обратился к калькулятору.

— Значит, мы остановились на цифре тридцать один. Прибавляем еще двух или трех Папиных “шестерок”, получится тридцать три-тридцать четыре.

Ну что, все что ли?

— Нет, еще Анисимов, — сказал полковник. И, обращаясь к Пьеру Эжени и Карлу Бреви, объяснил: — Был у нас такой чиновник до знакомства с Ивановым.

— А чиновник что ему сделал? — поинтересовался Карл Бреви.

— Может, сделал, а может, наоборот, не сделал, — туманно ответил полковник. — Например, бумажку какую-нибудь не подписал, справку не дал или в очередь на квартиру не поставил.

— И что, он его за это убил? — поразился Карл Бреви.

— Запросто, — ответил полковник. — У нас часто так. Сгоряча. Я бы сам иногда с удовольствием кого-нибудь пристрелил.

— Значит, плюсуем еще один, — прибавил генерал.

— Нет — четыре. Он там, когда в Анисимова стрелял, еще трех охранников положил, — напомнил полковник.

— А, точно, — вспомнил генерал. — Не вовремя ребята на крышу вылезли... Он их там, как куропаток. Из винтовки с бедра. Крутой, блин, до невозможности...

Значит, плюс один и еще три. Итого... Итого тридцать семь-тридцать восемь трупов. Это из того, что мы знаем.

— Разве вы что-то можете не знать? — спросил Пьер Эжени.

— Ну, вы даете, — всплеснул руками генерал. — Вы что, думаете, если он столько народу положил, он раньше анютиными глазками на базаре торговал? Голову даю на отсечение, он и раньше мочил. Только эти дела нераскрытыми в архив пошли. Как “глухари”.

Что такое “глухари”, переводчик объяснить не смог.

— Ладно, теперь давайте, что у вас...

И генерал передал калькулятор Карлу Бреви. И тот его взял, даже не удивившись тому, что взял.

— У нас — один банкир, — нажал значок плюс и цифру один, — и четверо гангстеров, которых он убил в машине, — прибавил четыре.

И протянул калькулятор своему швейцарскому коллеге.

— В Швейцарии он застрелил четверых в парке и двух ранил...

— А как раненых считать? — вдруг спросил следователь из Швейцарии, замерев с занесенным над калькулятором пальцем.

— Как результативный пас в футболе, — предложил полковник. — Гол — очко, пас, приведший к голу, — пол-очка. То есть два раненых приравниваются к одному трупу.

— Ты что, с ума свихнулся! — возмутился генерал. — Куда ты со своим футболом?! Это же тебе не матч.

— Тогда у меня получается девять, — подвел итог Карл Бреви. — Девять прибавить тридцать восемь получается... сорок семь.

И протянул калькулятор Пьеру Эжени.

— Значит, так, один у калитки — это сорок восемь, — азартно начал Пьер. — Хотя этот может быть не его. Далее четверо возле арки — пятьдесят два. Полицейский на мотоцикле с другой стороны арки — пятьдесят три. И еще двое убитых позже и по отдельности — пятьдесят четыре и пятьдесят пять. Итого пятьдесят пять, — огласил он итоговую сумму.

Все замолчали пораженные. По отдельности они считали, но так, чтобы вместе...

— Сталинградская битва, — тихо сказал подполковник.

— Н-да-а, — вздохнул генерал.

Пьер зачарованно смотрел на высветившуюся на экране карманного компьютера цифру, состоящую из двух пятерок.

— Да ладно ты, — пожалел его генерал. — Подумаешь, пятьдесят пять! У нас и хуже бывало. Например, Чикатило или Ленька Пантелеев...

— У нас нет, не бывало, — тихо произнес Пьер.

— Не бывало — будет, — успокоил его генерал. — Раз Иванов здесь — значит будет. Если, конечно, ты его до того не поймаешь.

— Как его ловить? — с надеждой на спасительный ответ спросил Пьер.

— Ну как?.. Поставь возле каждого француза по полицейскому, и тогда наверняка, — в шутку посоветовал генерал.

Но Пьер шутки не понял. После итоговой цифры пятьдесят пять он шуток по поводу Иванова не понимал.

— Возле каждого невозможно. Это только если привлекать армию и блок НАТО, — сказал он.

— Ну вот и привлеки... Если что — мы тебе сюда людей в помощь подкинем. Хоть батальон...

Переводчик перевел — “пришлем”. От чего Пьер побледнел.

— Нет, не надо, — торопливо сказал он. Но генерал его бледность на свой счет не принял. Принял на счет Иванова.

— Да не бери ты так в голову, отыщется твой Иванов. Ты, главное, сводки почаще отсматривай, — где увидишь, что больше трех французов завалили, сразу делай там облаву, потому что наверняка это Иванов. Вот и все.

Пьер записал что-то в компьютер. Потому что предложение не прозвучало издевательством, прозвучало добрым советом.

— Вы уверены? — спросил Пьер.

— Уверен, — подтвердил генерал. — Где Иванов — там трупы. Много трупов. По ним его, как по следам, и отыщешь. Обязательно отыщешь — не завтра, так послезавтра...

Генерал оказался прав. Но генерал ошибся в сроках. Иванов отыскался не завтра и не послезавтра. И не послепослезавтра.

Иванов отыскался раньше. Гораздо раньше...

Продолжение следует...