Рангоут и средства связи
Кому-то подобное объединение может показаться странным, но не будем забывать, что основным средством передачи информации между кораблями в конце 19-го, начале 20-го века являлись флажные сигналы. И даже во времена Первой мировой войны радиостанции еще не были вполне надежны – в том же Ютландском сражении множество отправленных радиограмм не дошло до своего адресата.
Как ни странно, но в части средств связи «Новик» не заслуживает ни одного хорошего слова. Он располагал всего лишь одной мачтой, что создавало целый набор проблем. Так, например, А. Емелин указывает невозможность поднятия многофлажных сигналов, хотя не совсем понятно, почему – по мнению автора, наличие всего лишь одной мачты могло затруднить, но не воспрепятствовать совсем подобной сигнализации. Кроме этого, одна мачта затрудняла размещение антенны беспроволочного телеграфа. Были и другие, не связанные со связью недостатки – трудность протягивания бельевых лееров, отсутствие на корабле второго топового огня – последнее затрудняло ночью определение курса крейсера, создавая опасность столкновения. При этом, по словам А. Емелина, все эти недостатки были очевидны еще на момент проектирования корабля и почему МТК не потребовал добавить еще одну мачту – совершенно неясно. Возможно, конечно, дело было в боязни перегрузки, мы видим, что немецкие проектировщики стремились к совершенной минимизации весов, но справедливости ради отметим, что «Новик» — далеко не последний «одномачтовый» крейсер Российского императорского флота. Так, уже после русско-японской войны строился броненосный крейсер «Баян» с одной мачтой, другой крейсер, «Рюрик», изначально проектировался двухмачтовым, но в процессе постройки от одной из мачт отказались и т.д. В общем, можно говорить о том, что причины установки всего одной мачты неясны, но это не было оптимальным решением, создавая перечисленные выше проблемы.
Более того, подобное решение никак не подходило для кораблей, предназначенных для службы при эскадре. Дело в том, что, помимо разведки, малые крейсера могли исполнять роль репетичных кораблей – суть этой задачи заключалась в следующем. Как известно, возможности управления эскадрой тех времен не позволяли адмиралу осуществлять командование из середины строя. Флагман обязательно должен был идти головным кораблем: интересно, что японцы, периодически использовавшие развороты «все вдруг», обязательно ставили корабль младшего флагмана в замыкающие. Таким образом, боевой отряд вел флагман, а в случае, если боевая обстановка требовала разворота «все вдруг», то непосредственное управление маневрированием возлагалось на его непосредственного заместителя и наиболее опытного (после возглавлявшего отряд адмирала) командира.
Спуск "Новика" на воду. Фотографу удалось запечатлеть момент, когда крейсер только-только начал движение по стапелю
Таким образом, если адмирал желал дать команде флажный сигнал, он, конечно, поднимал его, но проблема заключалась в том, что этот сигнал был хорошо виден только со следующего за флагманом корабля. Третий корабль в строю видел этот сигнал плохо, с четвертого он был почти что незаметен. Именно поэтому согласно тогдашним правилам, после того, как флагман поднял сигнал (скажем, для перестроения), корабли должны были отрепетовать его (то есть поднять на фалах такой же) и лишь затем, когда командующий убедился, что сигнал всеми замечен и понят правильно, следовала команда «Выполнять!». Все это отнимало много времени, и неудивительно, что адмиралы тех времен предпочитали управлять личным примером, так как при отсутствии прочих сигналов остальные корабли должны были, сохраняя строй, следовать за флагманом.
Тем не менее, конечно же, не все приказы и распоряжения можно передать, меняя курс флагманского корабля. Поэтому возникала необходимость в репетичных судах – таковые должны были располагаться с противоположного от неприятеля борта эскадры, и немедленно дублировать сигналы флагмана – на корабле, расположенном вне строя, эти сигналы были бы хорошо видны по всей линии. «Новик», будучи быстроходным крейсером, вполне мог выполнять эту функцию после того, как вражеская эскадра оказалась бы в пределах прямой видимости основных русских сил, и нужда в разведке отпала бы, но одной мачты для этого было все-таки недостаточно.
И так же плохо обстояли дела с радиостанцией. Имевшийся на корабле «аппарат беспроволочного телеграфирования» обеспечивал дальность радиосвязи не более 15-17 миль (28-32 км), но при этом его действию мешали поднятые стеньговые флаги. При этом на ходу беспроволочный телеграф отказывался работать совсем, что отмечалось в рапорте Степана Осиповича Макарова (в бытность его командующим Тихоокеанской эскадрой в Порт-Артуре) наместнику Е.А. Алексееву и телеграмме В.К. Витгефта главному инспектору минного дела вице-адмиралу К.С. Острелецкому.
В общем, как ни странно это прозвучит, но крейсер, предназначенный для разведывательной службы, был весьма плохо для нее оборудован.
Экипаж
С его численностью также есть некоторая неясность, потому что обычно указывают 328 человек, в том числе – 12 офицеров. Тем не менее А. Емелин в своей монографии указывает, что крейсер во время передачи его флоту был укомплектован «тремя штаб-офицерами, восемью обер-офицерами, двумя инженер-механиками, 42 унтер-офицерами и 268 рядовыми», то есть всего – 323 человека. Не менее интересно, что на фото офицеров корабля мы можем видеть 15 человек.
Изучая список офицеров, проходивших службу на «Новике» за время его нахождения в Российском императорском флоте, можно сделать вывод о следующем их составе: командир, старший офицер, ревизор, штурманский офицер, артиллерийский офицер, четверо вахтенных начальников и вахтенных офицеров, старший судовой механик, трюмный механик, младший механик, минный механик, судовой врач, а всего – 14 человек, но это, опять же, не точно.
Что до условий размещения, то каюты офицеров были удобны и функциональны, а вот условия, в которых находился остальной экипаж, отличались от прочих крейсеров российского флота в худшую сторону. В те годы классическим местом сна матросов являлась подвесная койка – особый вид гамака, получивший большое распространение на кораблях мира. Однако, как писал Н.О. фон Эссен:
«Сильное нагревание палубы вредно отзывается на людях, которые за неимением места для подвешивания [коек] должны спать прямо на палубе, имея под собою в несколько раз сложенные брезенты и койку: такое расположение людей способствует легкому приобретению простуды и не дает должного отдыха».
Отметим, что нагревание палубы происходило в том числе по причине того, что проектировщики «Новика», стремясь максимально облегчить корабль, использовали для покрытия палуб линолеум, который, разумеется, никогда не относился к жаропрочным материалам. Но и кроме этого у линолеума была масса недостатков. Солнце, соленый воздух, жар от машин и котлов, погрузки угля – все это были такие нагрузки, которым линолеум неспособен был противостоять сколько-то продолжительное время. Н.О. фон Эссен отмечал, что линолеум на жилой палубе размягчался настолько, что на нем даже оставались следы прошедшего по нему человека, и конечно же, он рвался и быстро превращался в лохмотья. В Порт-Артуре линолеум заменили, но и тот быстро пришел в полную негодность, а предложение укладывать под него асбестовые листы, чтобы воспрепятствовать его нагреву, не успели реализовать.
Но настоящей проблемой, конечно, стал линолеум на верхней палубе. Там он от намокания становился чрезвычайно скользким, при дожде или сильном волнении пройти по верхней палубы, не держась за леер, было практически невозможно – чего уж говорить о стрельбе из орудий или борьбе за живучесть! И, конечно же, линолеум на верхней палубе так же быстро превращался в лохмотья (впрочем, возможно это было и к лучшему).
Распределение весов крейсера
Надо сказать, что весовая ведомость крейсера 2-го ранга «Новик» не вполне ясна. Так, А. Емелин приводит следующую нагрузку масс корабля, взятую, судя по всему, из отчетных документов «Шихау» (в скобках – процент от нормального водоизмещения):
Нормальное водоизмещение – 2 719,125 т (100%);
Корпус – 1 219,858 т (44,86%);
Различное оборудование – 97,786 т (3,6%);
Машины и котлы – 790,417 т (29,07%);
Артиллерия – 83,304 т (3,06%);
Боезапас – 67,76 т (2,49%);
Уголь – 360 т (13,24%);
Команда с вещами – 49,5 т (1,82%);
Провиант на 6 недель – 38,5 т (1,42%);
Пресная вода на 8 дней – 12 т (0,44%).
Вроде бы все ясно, но в материалах С.О. Макарова имеются другие данные – корпус со снабжением 42,3%, механизмы, котлы и запас воды к ним – 26,7%, броня – 10,43%, артиллерия с боезапасом – 4,73%, минное вооружение – 3,36%. По мнению автора настоящей статьи, данные, обнаруженные у Степана Осиповича, неверны. Дело в том, что сумма всех долей по нагрузкам масс дает 87,52%, соответственно, на топливо (уголь) остается только 12,48%. Но то, что в зачет нормального водоизмещения корабля шел запас угля в размере 360 т, известно достоверно и сомнению не подлежит. И если указанные 360 т составляют 12,48% нормального водоизмещения «Новика», то получается, что само это водоизмещение составляет 2 884,6 т, а подобная цифра ни в каких источниках не фигурирует.
Интересно провести сравнение весовых нагрузок крейсера «Новик» с его «старшими братьями» — большими бронепалубными крейсерами типа «Богатырь».
А точнее – с «Олегом», так как из имеющихся в распоряжении автора распределений нагрузок его ведомость по своей структуре соответствует «Новику» больше остальных.
Удельный вес корпуса «Олега» в нормальном водоизмещении составлял 37,88%. У «Новика» вроде бы больше (44,86%), но это особенности составления весовых ведомостей: в германской ведомости броневая палуба включалась в массу корпуса, а в русской – учитывалась по статье «бронирование». Исключив броневую палубу (у «новиков» отечественной постройки, «Жемчуга» и «Изумруда» ее масса составляла 345 т., а согласно документов С.О. Макарова – 294 т.) получаем удельный вес корпуса «Новика» — 32-34% от нормального водоизмещения. И это, опять же, завышенная оценка так как, судя по всему, броня рубки и трубы к ней у немцев так же оказались в статье «корпус» — статьи «бронирование» у «Новика» просто нет. Но в целом можно констатировать – корпус относительно проекта «Богатырь» сильно облегчен. Хотя, вне всякого сомнения, благодаря большей удельной массе корпуса, «Олег» имел преимущество перед «Новиком» и в мореходности, и в устойчивости, как артиллерийская платформа.
Машины и котлы у «Новика» существенно легче – за счет применения «миноносных» котлов, а также благодаря более легким и компактным винтам и валам (понятно, что для более чем вдвое тяжелого «Олега» они требовались «немного» крупнее) энергетическая установка «Новика» имела грубо 790,5 т, при номинальной мощности 17 000 л.с., в то время как у «Олега» — 1 200 т при номинальной мощности 19 500 л.с., То есть по удельной мощности энергетическая установка «Новика» (22,14 л.с/т) чуть более чем на 36% превосходила таковую у «Олега» (16,25 л.с./т). Но, невзирая на это, удельный вес машин и котлов «Новика» составлял 29,07% у «Новика», и всего только 18,63% — у «Олега». Вот она – плата за скорость!
На бронирование «Новика» пошло 12,48% от нормального водоизмещения, а у «Олега» — 13,43%, но на практике это означало, что «Новик» получил всего 345 т брони (с учетом рубки – чуть больше), а «Олег» — 865 т. Стоит ли удивляться, что на «Олеге» не только броневая палуба получилась большей толщины (35-70 мм против 30-50 мм на «Новике»), но оказались забронированы также и дымоходы, и элеваторы подачи боеприпасов выше бронепалубы (чего на «Новике» совершенно не было). Более просторная боевая рубка получила мощную 140 мм броню, а из 12 орудий главного калибра 8 находились в башнях и казематах. На самом деле размещение четырех орудий в башнях было весьма сомнительным новшеством (разная скорость стрельбы с палубными и казематными орудиями, сложности с централизованным управлением огнем), но, если рассматривать это решение исключительно в плане защиты, то, конечно, башни куда как превосходили куцые бронещиты орудий «Новика».
Ну и, конечно, главное – это артиллерийское вооружение. У «Новика» артиллерия и боезапас составляли 5,55% нормального водоизмещения или всего чуть более, чем 151 тонна. Причем есть обоснованное предположение, что в указанные 151 т вошло также и минное вооружение (отдельно оно не выделено, а суммарный вес артиллерийских установок значительно меньше указанных в ведомости 83,3 т). У «Олега» артиллерия (вместе с весом механизмов башен, но без башенной брони) весила 552 т, а вместе с минным вооружением – 686 т, или 10,65% нормального водоизмещения! Не приходится сомневаться, что 12*152-мм и столько же 75-мм орудий «Олега» (не считая 8*47-мм, 2*37-мм и пулеметов) превосходили огневую мощь даже двух крейсеров типа «Новик».
Таким образом мы видим, что, несмотря на применение более легких котлов, несмотря на всемерное облегчение корпуса и существенные «прорехи» в бронировании относительно бронепалубного крейсера «Олег» все равно максимальному снижению (как в абсолютном, так и в относительном выражении) подверглась огневая мощь корабля. Именно ею пришлось жертвовать для рекордной скорости «Новика».
Стоимость постройки
"Новик" в достройке
Полная стоимость бронепалубного крейсера 2-го ранга «Новик» составила 3 391 314 руб., в том числе:
1. Корпус (включая стоимость боевого и палубного электрического освещения и артиллерийской подачи)– 913 500 руб.;
2. Механизмы и котлы – 1 702 459 руб.;
3. Броня – 190 578 руб.;
4. Общее снаряжение – 89 789 руб.;
5. Артиллерия – 194 808 руб.;
6. Артиллерийское снабжение – 168 644 руб.;
7. Минное вооружение и электротехника – 72 904 руб.
8. Минное снабжение – 58 632 руб.
Хотелось бы отметить, что стоимость контракта с фирмой «Шихау» составляла меньшую сумму – 2 870 000 руб., но она не включала в себя артиллерийское и минное вооружение со снабжением и боеприпасы, а кроме того, по всей видимости, также и грузы, проходящие по статье «Общее снаряжение». Если же мы просуммируем стоимости корпуса, механизмов и котлов, а также брони из приведенного выше расчета, то получим 2 806 537 руб., что чрезвычайно схоже с суммой контракта.
Хотелось бы обратить внимание уважаемого читателя на такой нюанс. Стоимость всей артиллерии крейсера составляла 194,8 тыс. руб. а вот стоимость боеприпасов к ним (вряд ли речь шла более чем о двойном боекомплекте) – 168,6 тыс. руб. то есть почти столько же, сколько и сама артиллерия. Это соотношение хорошо демонстрирует, насколько затратным и сложным являлось производство боеприпасов в те годы, и может дать понимание (но, конечно, не оправдание) стремлению Морского нашего ведомства сократить затраты по данной статье расходов морского бюджета.
Стоимость бронепалубного крейсера «Богатырь», взятая из «Всеподданнейшего отчета по Морскому ведомству за 1897-1900 годы» «с механизмами, броней, артиллерией, минами и боевым снабжением», составила 5 509 711 руб. В данном случае сравнение именно с «Богатырем» корректно тем, что и «Новик», и «Богатырь» строились на немецких верфях, то есть разница в ценообразовании и культуре производства сведена к минимуму. А вот о результатах сопоставления трудно судить однозначно.
С одной стороны, конечно, «Новик» куда дешевле – его полная стоимость составляет 61,55% таковой у «Богатыря», но с другой, получается, что 3 «Новика» и один 350-тонный миноносец обошлись бы российской казне даже немного дороже, чем 2 «Богатыря». При этом по части артиллерии даже один «Богатырь» превосходит 2 «Новика», скорость «Богатыря», хотя и ниже «Новика», но все же выше, чем у подавляющего большинства бронепалубных крейсеров мира, боевая устойчивость также выше, и единственное неоспоримое преимущество «Новиков» заключается в том, что три корабля этого типа могут быть в трех разных местах одновременно, а выстроенные почти в те же деньги два «Богатыря» — только в двух.
Еще более сомнительным делом выглядит строительство крейсеров типа «Новик» на фоне броненосного крейсера «Баян». Последний, построенный на верфи Франции, обошелся русской казне в 6 964 725 руб., то есть примерно в два «Новика». «Баян» так же ощутимо уступал «Новику» в скорости – на испытаниях броненосный крейсер на смог «дотянуться» до 21 узла, развив 20,97 уз. Однако «Баян» был броненосным крейсером с башенным расположением двух 203-мм орудий и казематным – 152-мм, а также очень мощным бронепоясом толщиной до 200 мм.
Иными словами, и «Баян», и пара «Новиков» могли вести разведку и обнаружить вражескую эскадру. Но «Новикам» было опасно принимать бой с вражескими крейсерами аналогичного назначения, пара второранговых крейсеров неприятеля вполне могла если не уничтожить, то оттеснить их. А вот «Баян» подобного противника даже и не заметил бы. «Баян» не только мог выйти на прямую видимость с неприятельской эскадрой, но и длительное время наблюдать за ней, поддерживая контакт – и вражеские крейсера-разведчики отогнать его не могли. Для этого пришлось бы отправлять в бой большие броненосные крейсера, то есть дробить боевой порядок, что было не слишком хорошо вблизи сил неприятеля. «Баян», с его мощной броней и отлично защищенной артиллерией представлял собой боевой корабль, чрезвычайно опасный для любого бронепалубного крейсера, но он также мог поддержать свои главные силы в артиллерийском бою, не слишком опасаясь ответного огня. Только 305-мм пушки броненосцев были для него по-настоящему опасны, но даже под их обстрелом он все же мог продержаться некоторое время. А вот для «Новика» любое попадание тяжелого снаряда было чревато критическими повреждениями.
Тем не менее, два крейсера всегда будут иметь большое преимущество перед одним, просто потому что их двое, и они могут решать задачи в разных местах. Кроме того, все-таки бывают ситуации, когда высокая скорость приобретает решающее значение. Но, опять же, говоря о скорости – крейсер «Аскольд», хотя и не имел такой боевой устойчивости, которая отличала крейсера типа «Богатырь», но очевидно превосходил по этому показателю «Новик», почти не уступая последнему в скорости (1-1,5 уз). Артиллерия "Аскольда" стоила двух "Новиков", а стоил он дешевле «Богатыря» (5 196 205 руб). Как знать, что было лучше для флота: два «Аскольда», или три «Новика»?
Если же сравнивать «Новик» с миноносцами, то и тут все неоднозначно. Четыре 350-тонных миноносца, строившихся для России все той же «Шихау», обошлись казне в 2 993 744 руб., то есть один миноносец стоил порядка 748 тыс. руб. (с вооружением, конечно). При этом германские миноносцы (тип «Кит») оказались вполне удачными кораблями. Имея вооружение 1*75-мм, 5*47-мм и три торпедных аппарата калибром 381-мм, «Киты» стали одними из наиболее сильно вооруженных русских «истребителей». При этом немцы сумели обеспечить эти миноносцы полубаком, что отлично сказалось на их мореходности, а их скорость превысила 27 узлов (на испытаниях, конечно, в повседневной эксплуатации она была меньше). Получается, что за стоимость одного «Новика» можно было бы строить 4,5 таких миноносца, и как сказать, что здесь лучше? В каких-то ситуациях полезнее был бы крейсер, в каких-то – миноносцы.
Мы сейчас сравнили «Новик» с весьма дорогими истребителями типа «Кит». Отечественные верфи строили 350-тонные миноносцы дешевле – в среднем цена составляла 611 тыс. руб., если же взять 220-тонные «миноносцы типа «Сокол»» то их цена и вовсе не превышала 412 тыс. руб. Получается, что за один «Новик» можно было бы строить пять с половиной «350-тонных» или восемь «220-тонных» миноносца!
В целом же наш предварительный анализ «Новика» по шкале «стоимость/эффективность» (об окончательном можно будет говорить лишь тогда, когда мы изучим боевой путь этого корабля) говорит вот о чем. «Новик», безусловно, был дешевле «стандартного» русского бронепалубного крейсера в 6 000 – 6 500 т водоизмещением, но дешевым кораблем он не был совершенно наверняка. Собственно говоря, получалось так – за одни и те же деньги можно было бы построить либо серию больших бронепалубных крейсеров, либо в полтора раза больше «Новиков», которые несколько превосходили русские 23-узловые корабли в скорости, но категорически уступали им в боевой мощи и устойчивости. Стоила ли овчинка выделки? В завершении нашего цикла мы попробуем дать ответ на этот вопрос.
Постройка и испытания
"Новик" перед ходовыми испытаниями
Как мы уже говорили ранее, строительство «Новика» началось в декабре 1899 г. В конце февраля 1900 г., когда состоялась официальная закладка крейсера, его корпус уже довели до уровня броневой палубы. Спуск на воду состоялся 2 августа того же года, ну а 2 мая 1901 г. корабль вышел на первые испытания, а завершились они только 23 апреля 1902 г. Таким образом, стапельный период составил примерно 7 месяцев, достройка — 9 месяцев, а вот испытания корабля заняли почти год – всего же от момента начала работ и до вступления «Новика» в состав Российского императорского флота прошло 2 года и 4 месяца.
Интересно, что строительство корабля, с одной стороны, велось с чисто немецкой педантичностью: так, капитан 2-го ранга П.Ф. Гаврилов 1-ый, ставший впоследствии командиром крейсера, а пока исполнявшего обязанности наблюдающего за постройкой «Новика» и еще четырех 350-тонных миноносцев, также заказанных у «Шихау» российским флотом, был в восторге от:
«поразительной точности пригонки частей набора… Можно смело сказать, что до сих по на стапель не было принесено ни одного золотника лишнего металла, — зубило отсутствует, все отверстия точно совпадают».
А с другой стороны, как ни странно, германские кораблестроители не были чужды таких, многими признаваемых за чисто русские качества, как штурмовщина и стремление «отчитаться до праздничной даты». Так, например, фирма очень торопилась с работами для того, чтобы спустить «Новика» на воду через полгода после закладки – а делалось это единственно из желания привлечь к торжественной церемонии императоров России и Германии, которые как раз в мае-июне должны были встретиться в Данциге. Но стоило встрече быть отложенной, как сразу «сверхсрочный» спуск на воду был отменен – директор фирмы немедленно «вспомнил», что монтажные работы удобнее вести на стапеле…
Испытания механизмов вновь построенного корабля не зря называют прогрессивными – их мощность наращивают постепенно, в ходе нескольких выходов в море, проверяя насколько хорошо они «себя ведут» при последовательно растущей нагрузке. Но представителей «Шихау», по всей видимости, съедало нетерпение, поэтому уже во время первого выхода вопреки общепринятым правилам, они дали 24 узла. Ничего страшного не произошло, и 11 мая 1902 г., во время второго выхода «Новика» они попытались дать полный ход. Увы, все произошло в полном соответствии с пословицей «Поспешишь – людей насмешишь»: крейсер развил 24,2 уз. и получил поломку муфты одного из винтов. Впоследствии, наблюдающий за постройкой «Новика» его первый его командир П.Ф. Гаврилов писал:
«Допущенное заводом при первых же ходах форсирование машин было главной причиной затянувшихся испытаний и ряда различных аварий».
Из семи выходов в море в 1901 г. четыре закончились поломками винтов и машин. В середине сентября испытания пришлось прервать по погодным условиям, из-за сильных осенних ветров. Кроме того, на «Новике» имелось несколько серьезных, но пока не решенных проблем: наличие раковин на гребных валах, проблемы затопления кормового патронного погреба (вместо положенных 15 минут он «топился» целых 53 мин.), а главное – 23 сентября обнаружилось «значительное движение корпуса в горизонтальной плоскости около середины длины судна, то есть около помещения бортовых машин».
Естественно, все это требовало устранения, с такими недостатками крейсер не мог быть принят флотом, так что «Новику» пришлось оставаться на зимовку в Германии. Все указанные проблемы удалось решить и 23 апреля 1902 г. «Новик» завершил официальные испытания успешно.
Германский журнал «Die Flotte» писал:
«По выяснении результатов испытаний оказалось, что крейсер «Новик» удовлетворяет вполне всем тем тяжелым условиям, положенным в контракте, и представляет собой удавшийся тип военного судна, скорость хода которого не была еще ни разу достигнута при данных размерениях. «Новик» составляет мастерское произведение германского судостроения, которым должны гордиться всякий немец и всякая немка».
Опуская тот забавный факт, что статья появилась в январском номере этого почтенного журнала, то есть до того, как «Новик» завершил официальные испытания, нам остается полностью согласиться с изложенным в нем мнением. Можно спорить о том, насколько правильно было тактическое обоснование данного типа корабля, но уж в том, что он действительно представлял собой совершенно новый тип быстроходного крейсера, а его проектирование и постройка являли собой сложнейшую инженерную задачу, с которой германские кораблестроители справились на «отлично», сомневаться не приходится.
Продолжение следует…
