Прошлую статью мы закончили на том, что «Новик», пройдя в обход Японии, прибыл в Корсаковский пост, где немедленно приступил к погрузке угля. А что делали в это время японцы?
К сожалению, не вполне ясно, когда и кем именно был обнаружен «Новик». Как можно понять из официальной историографии обеих сторон, известия о русском крейсере были получены, когда «Новик» обходил Хонсю (в описаниях указано старое название о. Хонсю – Ниппон) с востока. В это время вице-адмирал Х. Камимура со своими крейсерами находился в Корейском проливе, поэтому неудивительно, что начальник генерального штаба адмирал Ито поручил перехватить «Новик» именно ему. Х. Камимура получил распоряжение отрядить два быстроходных крейсера к Сангарскому проливу и, разумеется, выполнил приказ, направив два корабля из 4-го боевого отряда. К сожалению, неизвестно какие именно крейсера были посланы, так как в составе указанного отряда находились «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и «Ниитака», а на перехват пошли только двое из них. Однако затем Х. Камимура получил приказ Хейхатиро Того отправить за «Новиком» крейсера «Цусима» и «Читосе», что и было исполнено. Ранее посланные крейсера отозвали.
К этому времени «Цусима» находился ближе к Сангарскому проливу, чем «Читосе», так как шел из залива Озаки (Цусима) в Сасебо, в то время как «Читосе» еще только подходил к Озаки с противоположной стороны, от о. Росс. Командир «Цусимы», Сенто Такео (знать бы еще что здесь имя и что – фамилия) опасался упустить русский крейсер, и потому сразу же, не дожидаясь «Читосе», пошел к Хакодате. В то время как последний, придя в залив Озаки, потратил ночь на то, чтобы пополнить запасы угля и воды, и лишь после этого направился туда же, так что оба японских крейсера прибыли в Хакодате с разницей во времени чуть менее суток.
Получив сообщение о том, что русский крейсер где-то рядом, 5 августа «Цусима» вышел в море, а в полночь за ним последовал «Читосе»: оба корабля на рассвете 6 августа встретились у острова, который в русском переводе «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи» называется «Осима». На современных картах остров с таким именем располагается совершено в другой стороне, неподалеку от Окинавы, но на схеме, приведенной уважаемым А.Ю. Емелиным в его монографии, посвященной крейсеру «Новик», мы видим вышеуказанный островок около Хоккайдо.
Приблизительно в 16.00 на японских крейсерах было принято сообщение, что «Новик» утром 6 августа прошел Кунаширский пролив, двигаясь на северо-запад. Из этого очевидно следовало, что русский корабль постарается обогнуть Японию, пройдя проливом Лаперуза, то есть между Хоккайдо и Сахалином. Японские крейсера немедленно предприняли все необходимые меры, чтобы перехватить его там.
«Читосе» пошел сразу в пролив Лаперуза, и приступил к патрулированию, а затем, уже вечером, когда к нему присоединился «Цусима», отправил последнего обследовать Корсаковск залив Анива, на берегу которого тот был расположен. Это решение оказалось совершенно правильным: 7 августа, в 16.00, находясь в 10 милях к югу от мыса Ендума (то есть, примерно в 14 милях от Корсаковска), обнаружил дым, который мог принадлежать только достаточно крупному кораблю… Это и был «Новик».
На русском крейсере понимали опасность следования через Кунаширский пролив, поскольку знали, что на одном из островов Курильской гряды расположена японская наблюдательная станция, имеющая связь с Японией. Но выхода не было – никакой другой маршрут не был возможен из-за недостатка угля и высокого его расхода, проистекающего из запущенного состояния машин. «Новик» прибыл в Корсаковский пост в 07.00 утра 7 августа и немедленно приступил к погрузке угля.
Впрочем, под немедленной погрузкой вовсе не следует понимать, что уголь тогда же, в 07.00, начали перегружать на корабль. Приготовленного к погрузке угля не было, так что его нужно было сперва подводами доставлять к пристани, затем – сгружать на баржи, и лишь потом уже на крейсер. Надо сказать, что настроение на крейсере резко изменилось к лучшему, о чем свидетельствуют воспоминания лейтенанта А.П. Штера:
«Не могу описать достаточно ярко то радостное чувство, которое охватило меня при съезде на берег; после 10-дненного томительного перехода очутиться на берегу, на своем, русском, берегу с сознанием, что большая часть задачи уже выполнена, с надеждой, что через несколько часов мы будем на пути к Владивостоку уже без опасения быть запертыми, все это наполнило меня каким-то детским восторгом. Роскошная природа южного Сахалина еще больше способствовала этому настроению; команда, видимо, испытывала те же ощущения, потому что все энергично и весело принялись за грязную работу погрузки угля».
Собственно, на крейсер его стали грузить в 09.30, но в 14.30 «беспроволочный телеграф» стал принимать переговоры японских боевых кораблей, и стало ясно, что боя не избежать. К этому времени почти весь уголь был погружен, оставалось загрузить только две баржи: в 15.15 погрузку закончили и начали разводить пары, а в 16.00 «Новик» снялся с якоря, имея 7 котлов под парами. Насколько можно понять из описаний боя, еще 3 котла были введены до начала боя, а в 2-ух остальных ранее лопнули трубки и эксплуатировать их было нельзя: так что, предположительно, в свой последний бой «Новик» пошел, имея под парами 10 котлов из 12.
С чем было связано такое промедление, ведь в море крейсер пошел только через 1,5 часа после того, как радиотелеграфисты засекли японские переговоры? Во-первых, следовало вернуть на корабль экипаж, часть которого, включая лейтенанта А.П. Штера, находилась на берегу, занятая на подаче угля. Во-вторых, и это, по всей видимости, сыграло ключевую роль, погрузку угля следовало закончить. Дело в том, что у командира крейсера М.Ф. фон Шульца появился следующий план: он собирался пойти на восток от пролива Лаперуза, с тем чтобы сбить японцев с толку относительно своих намерений. И лишь после того, как стемнеет, повернуть назад, и постараться в ночи пройти указанным проливом, с тем, чтобы далее следовать во Владивосток. Понятно, что шансов на успех этого предприятия почти не было, и «Новику» наверняка пришлось бы принимать бой еще до темноты. Залив Анива, если смотреть на карту, более всего похож на перевернутый стакан, причем Корсаковск расположен на самом его дне, так что выйти из него, уклонившись от встречи с японскими кораблями, было почти невозможно. При этом у «Новика» больше не было преимущества в скорости, а по силе артиллерии он уступал практически любому японскому крейсеру.
Но, состоится ли бой, или же каким-то чудом крейсеру удастся избежать огневого контакта, очевидно было, что вечером и ночью 7 августа «Новику» предстоит идти большим ходом. Расход угля будет соответствующим, а ведь предстояло еще идти во Владивосток, и на все это должно было хватить имеющихся запасов, так как вернуться на повторную погрузку в Корсаковский пост было бы уже невозможно. М.Ф. фон Штер вынужден был учитывать и то, что даже подойдя к Владивостоку, он не мог бы запросить помощи и буксировки: как мы помним, возможности радиотелеграфа на крейсере были крайне ограниченными.
Таким образом, крейсеру требовалось как можно больше угля, и имело смысл немного задержаться, чтобы максимально пополнить его запасы.
К сожалению, план М.Ф. фон Шульца не привел к успеху. Снявшись с якоря и покинув рейд, крейсер, как и было задумано, повернул на восток, но в это время «Цусима», дав полный ход, уже шел наперерез «Новику». Скорость последнего, согласно вахтенного журнала, составляла 20-22 уз. (вероятно все же 20 уз., прим. авт), то есть М.Ф. фон Шульц постарался выжать максимум из оставшихся в строю 10 котлов своего корабля.
Как только командир «Цусимы» убедился в том, что обнаружен «Новик», он распорядился дать радиограмму на «Читосе»: «вижу неприятеля и атакую его». Это было исполнено, и в 17.15 заговорили орудия. При этом командир «Новика» в своем рапорте утверждает, что первый выстрел сделан с его крейсера, но лейтенант А.П. Штер и японцы считают, что бой все-таки начала «Цусима». Расстояние между противниками в этот момент составляло 40 кабельтов, а когда оно сократилось до 35 кабельтов, «Цусима» легла на параллельный «Новику» курс. Видимость была отличной: А.П. Штер отмечает, что на японском крейсере невооруженным глазом хорошо были видны надстройки, а в бинокль можно было рассмотреть и людей.
Японцы очень быстро пристрелялись, поэтому М.Ф фон Шульц «начал описывать ряд разнодужных коордонат», то есть отворачивал то влево, то вправо, с тем чтобы вскоре снова лечь на прежний курс, параллельно японскому крейсеру, держась от него при этом на 35-40 кабельтовых. Тем не менее, уже в 17.20 крейсер получил пробоину в рулевом отделении.
Надо сказать, что описание количества и последовательности попаданий в «Новик» представляет ту еще задачу, потому что имеющиеся описания (мемуары А.П Штера, цитируемый им же вахтенный журнал, рапорт М.Ф. фон Шульца) весьма противоречивы. Даже по количеству попаданий есть неясности: так, обычно в работах историков указывается, что корабль получил три подводные пробоины, из которых две пришлось в район рулевого отделения, и еще одна – под каюту старшего офицера, а также «около 10 попаданий» в корпус и надстройки крейсера, находившиеся над водой. Таким образом, общее количество попаданий вроде бы должно составлять около 13, но, согласно вахтенному журналу «Новика» их около 14, а в некоторых публикациях вообще указывается, что «около 10 попаданий» «Новик» получил, считая в том числе и подводные пробоины. Мало помогают и японские схемы повреждений «Новика», но к ним мы еще вернемся позднее.
Предлагаемая Вашему вниманию реконструкция не претендует на абсолютную истину, и является всего лишь попыткой как-то «примирить» противоречия известных автору настоящей статьи описаний.
Итак, как мы уже говорили, первое попадание крейсер получил в 17.20, спустя всего 5 минут после начала боя: скорее всего, именно оно нанесло самые серьезные повреждения кораблю. Дело в том, что снаряд попал в стык борта и броневой палубы, и, хотя не вызвал быстрого затопления, но, со слов М.Ф. фон Шульца, вызвал «целый ряд трещин, расходившихся от места поражения», которые заделать было нельзя.
Затем, в промежутке 17.20-17.30 «Новик» получил попадания в корпус: в район жилой палубы и кают-компании.
В 17.30 один снаряд совершенно разнес кормовой мостик, а другой — командирскую и штурманскую рубки, им же был вызван пожар ящика с картами, который, в общем, удалось быстро потушить (за 5 мин). «Новик» убавил ход, но причиной этому стали не боевые повреждения, а разрыв трубок в двух котлах – теперь из 12 их осталось только 8.
Примерно в то же время в корму корабля попал еще один снаряд, который убил комендора ютового 120-мм орудия Аникеева, разорвав его почти пополам, и тяжело ранило еще двоих. Место погибшего занял комендор 120-мм нестреляющего борта, который «расставив ноги над его трупом, хладнокровно посылал один снаряд за другим, стараясь отомстить за смерть товарища».
В промежутке 17.30-17.35 в корму крейсера попал еще один снаряд, который привел к основным потерям в экипаже. Лейтенант А.П. Штер так описал его:
«За спиной у меня раздался страшный взрыв; в ту же секунду я почувствовал удар в голову и сильнейшую боль в боку, дыхание захватило и первое впечатление было, что у меня вырвало кусок бока, так что я начал осматриваться, куда удобнее будет падать; через несколько времени дыхание возвратилось и только тогда я заметил, что ранен в голову, а бок только контужен; кругом меня лежали убитые и стонали раненые; барабанщик рядом, держась за голову, плачевным голосом доложил: «Ваше высокоблагородие, у Вас мозги вылезли». Это меня заставило даже рассмеяться: вряд ли бы я мог стоять, если бы у меня мозги полезли; на всякий случай пощупал рукой; попал, действительно, во что-то теплое и мягкое, должно быть, сгусток крови, но так как особенной боли не чувствовал, то перетянул голову платком и начал подбирать раненых. Этот снаряд сразу выхватил десять человек».
В 17.35 следующий снаряд проделал вторую пробоину в рулевом отделении, теперь оно быстро заполнялось водой, и крейсер сел кормой на 2,5–3 фута (75–90 см). Примерно в это же время еще один снаряд попал в район сухарного отделения. Но наиболее неприятными были полученные в это время сообщения: из рулевого отделения докладывали, что его быстро топит водой и рулевая машина действовать вот-вот выйдет из строя, а механик сообщил о лопнувших трубках еще в двух котлах. Теперь крейсер имел под парами всего 6 котлов из 12, его скорость сильно упала.
В 17.40 продолжавшая поступать внутрь корпуса вода затопила офицерские каюты и подошла вплотную к патронному погребу. Тогда же была получена очередная подводная пробоина, по всей видимости, речь идет о повреждении борта в районе каюты старшего офицера.
В 17.50 «Новик» продолжал садиться кормой, и дифферент достиг уже 1,8 м – ничего не оставалось, как только повернуть обратно в Корсаковск. «Цусима» также повернул, преследуя русский крейсер.
В 17.55 «Новик» получил, по всей видимости, последнее попадание в этом бою – снаряд попал в корпус выше ватерлинии в район каюты старшего офицера: таким образом, мы перечислили 11 попаданий в русский крейсер, но, возможно, были и другие. И в это же самое время, согласно наблюдениям наших моряков, «Цусима» остановился.
Однотипный "Цусиме" бронепалубный крейсер "Ниитака"
Согласно японскому описанию, русский снаряд поразил крейсер под ватерлинию, причем, хотя время не указано точно, произошло это уже после того, как «Новик» повернул обратно в Корсаковский пост. Соответственно, можно предположить, что это произошло где-то между 17.50 и 17.55, когда на «Новике» увидели, что вражеский крейсер остановился. «Цусима» получил серьезное затопление и сильный крен, и вынужден был отступить и выйти из боя, откачивая обильно прибывающую воду. Крейсера расходились, продолжая, впрочем, обстреливать друг друга, судя по всему – безрезультатно. В 18.05 на «Новике» окончательно вышло из строя рулевое управление, а еще спустя 5 минут, в 18.10 бой прекратился.
Согласно данных вахтенного журнала «Новика», крейсер получил 3 подводных пробоины, через которые в корабль поступило 250 т воды, еще одно попадание пришлось немного выше ватерлинии и, кроме того, еще "около десятка" надводных попаданий. Потери в людях: двое убито, двое смертельно ранено и еще раненых 11 матросов и лейтенант А.П. Штер.
Описания повреждений японского крейсера в этом бою традиционно разнятся. В то время, как вахтенный журнал «Новика» сообщает: «Нашими снарядами неприятель был сильно поврежден; попадания были в мостик, в борт, и особенно в корму.», японский официоз признает попадание всего лишь одного 120-мм снаряда, который, тем не менее, привел к очень тяжелым повреждениям «Цусимы».
Насколько точна японская оценка повреждений «Цусимы»? Автор «Крейсер II ранга «Новик»», А.Ю. Емелин, ставит под сомнение японские данные, склоняясь к тому, что одно-единственное попадание, да еще и всего лишь 120-мм снаряда никак не могло вывести японский крейсер из строя. Но, рассуждая беспристрастно, такое вполне могло произойти, и вот почему.
Как мы уже говорили ранее, 27 июля 1904 г. попадание 120-мм японского снаряда под ватерлинию, ниже бронепояса эскадренного броненосца «Ретвизан» стало причиной образования пробоины площадью в 2,1 м, через которую в корпус корабля поступило 400 т воды. Причем ее даже не смогли откачать полностью (хотя тут виной особенности конструкции самого броненосца) и в результате этого повреждения «Ретвизан» был единственным кораблем, которому В.К. Витгефт дал разрешение, при необходимости, отказаться от прорыва во Владивосток, и вернуться в Порт-Артур.
Вспомним первый и последний бой крейсера «Варяг»: одна полуподводная пробоина площадью около 2 кв.м. по левому борту вызвала затопление и весьма сильный крен, при котором крейсер не был боеспособен.
По всей видимости, по своему фугасному действию русский 120-мм снаряд не мог равняться японскому «коллеге», но к сожалению, точных данных о содержании ВВ в русском и японском фугасных 120-мм снарядах у автора нет. Но ведь и «Цусима» представлял собой всего лишь малый крейсер водоизмещением менее 3 500 т, значительно меньший, чем «Варяг» или, тем более, «Ретвизан». Поэтому совершенно не приходится удивляться тому, что единственное попадание под ватерлинию привело к сильному крену японского корабля, такому, что он не имел более возможности продолжать бой.
Таким образом, «Цусима» действительно мог утратить боеспособность от одного-единственного удачного русского попадания, но хотелось бы отметить следующее. Не стоит, конечно, преувеличивать меткость русских комендоров в этом бою, но не нужно также и преуменьшать значение повреждений «Цусимы».
Конечно, обладая послезнанием, мы понимаем, что после боя 7 августа 1904 г. «Новик» уже никуда не мог идти. Три подводные пробоины, на одну из которых нельзя было завести пластырь (то самое попадание снаряда в стык обшивки и броневой палубы), делали переход невозможным делом. Крейсер сильно сел кормой, а помпы либо вышли из строя, либо сами оказались под водой, так что откачать воду не было возможности. Рулевое управление вышло из строя, и оставалось только управляться машинами, но крейсер мог держать под парами только половину своих котлов. Трудно сказать, насколько при этом упала его скорость, но во всяком случае она была значительно меньше 20 узлов, и в любой момент могла упасть еще сильнее.
Но дело в том, что командир «Цусимы» всего этого знать не мог. Да, он видел, что его комендоры добились успеха и что русский крейсер, снизив ход и оседая на корму, повернул обратно к Корсаковску. Но эти наблюдения не давали гарантии на то, что «Новик» сильно подбит и не сможет быстро исправить полученные повреждения. В то же время близились сумерки, и до темноты покончить с «Новиком» «Читосе» явно не успевал. А в ночи возможно все, так что, если русскому крейсеру удалось бы «уврачевать» свои повреждения, он вполне мог прорваться мимо японских крейсеров в сторону Владивостока. Допустить этого, естественно, было ни в каком случае нельзя, а гарантированно воспрепятствовать возможному прорыву «Новика» можно было только продолжив бой с ним.
Так, или примерно так должен был рассуждать командир «Цусимы» Сенто Такео, и если он не возобновил поединок, то лишь по одной простой причине – он не мог этого сделать, даже понимая, что рискует упустить «Новик». Из чего очевидно следует, что одно-единственное попадание русского крейсера на какое-то время полностью вывело «Цусиму» из строя.
Было бы неплохо, чтобы те, кто уверяет нас в том, что «Варяг» после боя с японской эскадрой не исчерпал еще всех возможностей к прорыву, как следует обдумали этот исторический факт…
В целом же получается так, что комендоры «Цусимы» добились даже не в разы, а на порядок большего количества попаданий: факт тем более обидный, что «Новик», как мы видим, не отстаивался во внутренней гавани Порт-Артура, а постоянно выходил в море, проводя те или иные боевые операции, в ходе которых периодически и небезуспешно перестреливался с японскими кораблями. Так, 13 июля «Новик» добился минимум двух попаданий в японскую вспомогательную канонерскую лодку (увы, японцы в своих источниках путаются в том, в какую именно – то ли в «Увадзима Мару №5», то ли в «Иосидагава Мару»), а 27 июля, в день перед выходом на прорыв, вероятнее всего «уложил» несколько снарядов в «Ицукусиму», при том в обоих случаях крейсер вел бой против превосходящих сил неприятеля, а сам повреждений не получил. Что же случилось на этот раз?
Увы, исчерпывающего ответа на этот вопрос автор настоящей статьи предложить не может, однако хотелось бы обратить внимание уважаемых читателей на 2 важных фактора, которые при анализе последнего боя «Новика» обычно упускают из виду.
Первый из них заключается в том, что экипаж крейсера с самого утра занимался очень тяжелой работой, погрузкой угля, причем, даже если считать от момента передачи угля на крейсер, то и тогда погрузка заняла без четверти шесть часов. Можно предполагать также, что комендоры грузили уголь наравне со всеми. Лейтенант А.П. Штер был артиллерийским офицером, и он был послан на берег организовывать погрузку угля, логично было бы предположить, что со своими же подчиненными. Возможно, стоит попенять командиру крейсера, что он не освободил своих артиллеристов от этой работы, но какие у М.Ф. фон Шульца были еще варианты? Он проходил неподалеку от берегов Японии, в том числе – Кунаширским проливом, где его вполне могли, и даже должны были обнаружить: тогда все указывало бы на то, что крейсер будет прорываться проливом Лаперуза. Если бы японцы успели прислать свои крейсера, следовало ожидать «горячей» встречи, но если бы «Новик» все же сумел пройти проливом Лаперуза, то вырвался бы на оперативный простор, и в море его было бы обнаружить и перехватить совсем не так просто. Тем не менее, без угля до Владивостока было не дойти, а сам Корсаковский пост представлял собой гигантскую ловушку для корабля.
Таким образом, все было за то, чтобы как можно быстрее закончить погрузку и идти в пролив Лаперуза, а если бы на пути все же встретились японские корабли… Что ж, для прорыва усталый кочегар ничуть не лучше уставшего комендора. Не было у М.Ф. фон Шульца «лишнего» экипажа, который мог бы грузить уголь, дав отдых тем, кто был нужен на случай боя с японцами.
Второй фактор – это маневры М.Ф. фон Шульца в бою. Как мы знаем из его же рапорта, командир «Новика» в бою постоянно описывал коордонаты в обе стороны. Тем самым М.Ф. фон Шульц старался сбить японцам пристрелку, и в этом был определенный смысл: для того, чтобы прорваться во Владивосток, следовало минимизировать повреждения «Новика», а не пытаться любой ценой разгромить «Цусиму». Японский крейсер имел в бортовом залпе те же 4 орудия, что и «Новик», но более крупного калибра – 152-мм против русских 120-мм. Таким образом, классический бой «в линии», то есть на параллельных курсах не сулил нашему кораблю ничего хорошего. Какую-то надежду не получить критические повреждения и продержаться до темноты давало только постоянное маневрирование да удачное попадание в японский крейсер, которое сбило бы ему ход.
Но, как мы видим сегодня, такое решение М.Ф. фон Шульца, хотя и было логичным, все же оказалось ошибочным. Постоянные рывки «Новика» влево и вправо сбили наводку не японским, а русским комендорам. Артиллеристы «Цусимы», несмотря на маневры русского крейсера, все равно сумели быстро пристреляться и добились первого попадания спустя всего 5 минут после начала боя, и затем стабильно поражали «Новик». Увы, комендоры «Новика» добились попадания только через 35-40 минут после того, как заговорили пушки: да, это был «золотой» снаряд, после которого «Цусима» вынуждена была прекратить бой, но «Новику» это уже ничем помочь не могло – он к этому времени уже успел получить слишком серьезные повреждения.
Принимая во внимание состояние крейсера, М.Ф. фон Шульц принял решение затопить его. Интересно, что причины такого решения в источниках указываются различные. Лейтенант А.П. Штер в своих мемуарах писал:
«Погрузили крейсер на дно, на мелком месте, потому что мы находились в нашем, русском, порту и думали, потребовав средства из Владивостока, поднять его впоследствии и исправить. Не могли же мы предполагать, что по Портсмутскому договору южная часть Сахалина, вместе с «Новиком», будет передана японцам!».
Но командир «Новика» в своем рапорте сообщил, что хотел все-таки взорвать крейсер, однако не имел к этому никакой возможности, потому что подрывные патроны хранились в рулевом отделении, которое было затоплено, и достать из оттуда «не имелось никакой возможности».
В итоге, после того как в полночь экипаж «Новика» был свезен на берег, крейсер все-таки был затоплен, как сообщал рапорт М.Ф. Шульца, «на глубине 28 футов», при этом часть его борта и надстройки оставались над водой.
Однако на этом история попыток уничтожения «Новика» только начиналась.
Утром 8 августа к Корсаковскому посту подошел «Читосе», который открыл по затопленному «Новику» огонь. Надо сказать, что очевидцы этих событий были уверены в том, что «Новик» был только предлогом, а на самом деле японский крейсер стрелял по поселку, но тут сложно что-то утверждать наверняка. Во всяком случае, достоверно известно, что в результате обстрела в Корсаковске пострадала церковь, 5 казенных и 11 частных домов, а вот сам крейсер заметных повреждений не получил.
С одной стороны, «Читосе» действительно стоило вывести из строя русский крейсер, с тем, чтобы им уже нельзя было бы воспользоваться даже и после войны, но с другой – очевидно, что японцы могли занять позицию, при которой мирные жители не получили бы ущерба. Вероятнее всего все же, что японцы «совмещали приятное с полезным».
Тем не менее, как мы уже говорили, серьезных повреждений крейсер не получил, и с него, впоследствии, даже свезли на берег его артиллерию, которой еще довелось пострелять по японским кораблям, а также некоторые другие запасы имущества. Что же до самого «Новика», то он продолжал получать повреждения, так как его корпус при западном ветре сильно било о камни. Интересно, что мичман Максимов, оставленный вместе с раненными «Новика» и частью команды для организации обороны против высадки японцев, даже думал соорудить волнолом, но, конечно, ему хватало забот и без столь наполеоновских планов.
Однако после поражения русского флота в Цусиме становилось ясно, что Российская империя вполне может потерять Сахалин, так что в июне 1905 г. командир Владивостокского порта, с которым у Корсаковска было сообщение, приказал взорвать «Новик». Увы, сделать это было затруднительно, потому что, несмотря на многочисленные просьбы защитников Корсаковского поста, мин им так и не прислали, откуда же было взять взрывчатки?
Максимов (к тому времени уже лейтенант) приложил все возможные усилия для уничтожения крейсера. Сперва он использовал захваченные у японцев мины, подорвав одну из них по левому борту, в районе бортовых машин, а вторую – ближе к корме. Обе взорвались исправно, проделав дыры в 10 и 3,6 кв.м. соответственно, но, конечно, для уничтожения крейсера этого было недостаточно. Обратившись к полковнику И.А. Арцышевскому, командовавшему сухопутными силами обороны Корсаковского поста, Максимов получил еще 18 пудов черного пороха. Из этого предприимчивый лейтенант соорудил 2 мины: первую из них, в 12 пудов дымного и 4 пуда бездымного пороха, заложили между 1-ой и 2-ой кочегарками. В результате взрыва получилась пробоина в 36 кв. м., ближайшие котлы были смяты, шпангоуты – перебиты.
Вторая мина, в 5 пудов дымного и 4 пуда бездымного пороха, была установлена на площадке между бортовыми машинами, при этом предварительно палубы были разрушены несколькими малыми взрывами. В результате ее подрыва по оценке водолазов: «обе машины, броневая и верхняя палубы, бимсы и переборки превращены в бесформенную массу».
Отметим, что такое обилие воздействий на затопленный «Новик» затрудняет оценку повреждений, полученных им в бою на основании японских схем, составленных в ходе подъема корабля.
Что же до дальнейшей судьбы русского крейсера… После того, как южную часть Сахалина по условиям мирного договора «уступили» японцам, они приступили к обследованию и подъему «Новика». То ли 12, то ли 16 июля крейсер удалось поднять, и он был отбуксирован для докования в Хакодате. В дальнейшем его отвели в Йокогаму, а затем, для полного восстановления – в Екосуку.
Можно говорить о том, что усилия лейтенанта Максимова не пропали даром. Да, японцы в конце концов сумели ввести корабль в строй, но для этого им пришлось провести серьезнейший ремонт, включавший себя установку 8 котлов системы Миябара, но вернуть кораблю его главный тактический козырь – быстроходность – они не смогли. Вступивший в состав японского Императорского флота в середине 1908 г «Судзуя», названный так в есть реки, протекавшей по Южному Сахалину и впадавшей в залив Анива, развивал не более 19 узлов и ничем на выделялся на фоне старых японских крейсеров 3-го класса.
"Судзуя" в Курэ, 7 ноября 1908 г.
Конечно, не приходится сомневаться в том, что если бы японцам было сильно нужно, они смогли бы полностью восстановить корабль, но, по всей видимости, это требовало средств в таком размере, который нерационально было бы вкладывать в не слишком новый уже крейсер.
В ходе ремонта крейсеру усилили вооружение: на бак и ют поставили 152-мм, а по бортам – 4*120-мм пушки системы Армстронга. Впоследствии, впрочем, 120-мм орудия были заменены на 6*76-мм, 6*47-мм и 2*37-мм пушки. Остаток дней «Новик» провел на службе в Порт-Артуре, но была она недолгой – 1 апреля 1913 г. крейсер был исключен из списков флота.
Так закончилась история самого быстроходного, и самого «беспокойного» крейсера Порт-Артурской эскадры – но не наш цикл статей.
Продолжение следует…
